Чернолесье

      Вскинув голову и не обращая внимания на шушуканье проходящих мимо соседей, Ратори набрал воды из колодца. Лицо пылало, медленно наливаясь кровью и превращаясь в один сплошной синяк, но юноша старался не придавать этому значения.       Слезы и жалость к себе ничем не помогут. Но и прощать Карла за избиение Рато не собирался.       Нервно пригладив рукой взъерошенные волосы, юноша быстро оглянулся на шушукающихся омег, столпившихся в кучку и ехидно поглядывающих на цыгана. Они прекрасно понимали, что теперь жизнь дерзкого чужака кончена.       Данки наконец-то родил долгожданного ребёнка. Да еще и омегу! Так что Ратори завтра выйдет замуж. И судя по ехидным взглядам и злорадным усмешкам, засидевшемуся в «мальчишках» юноше подберут самого ужасного альфу, чтобы жизнь мёдом не казалась.  — Куда спешишь, бесовское отродье? — чья-то тяжелая рука болезненно стиснула плечо и заставила перевести взгляд от толпы омег на довольного молодого альфу.  — Чего тебе? — с трудом шевеля разбитыми в кровь губами, Рато посмотрел на Бранта зло и враждебно.  — Тьфу, какой урод, — скривил физиономию младший из Уоллисов, тут же одёрнув руку. — М-да, отец немного перестарался. Интересно, чем ты перед ним провинился, что он так тебе морду попортил?  — Иди куда шел и не путайся под ногами! — раздраженно рявкнув, цыган демонстративно двинулся в сторону дома, ставшего ему родным.  — С радостью посмотрю, как ты запоёшь через пару дней после замужества, — бросил ему в спину Брант, скрестив руки на груди и довольно улыбаясь. — У тебя всего два пути, омега! Принять свою омежью участь или умереть!       Стиснув зубы, Ратори бегом скрылся в доме. Поставив ведро с водой возле кухонного стола, метнулся в свою маленькую комнатку.       Прижавшись спиной к стене, он тяжело вздохнул, пытаясь успокоить бушующие внутри эмоции. Подступивший к горлу ком заставлял дышать громко и через рот, а собравшиеся в уголках глаз слёзы обиды, бессилия и злобы казались слишком концентрированными, из-за чего глаза нестерпимо щипало.       Но хуже всего было от осознания, что Брант прав. У Ратори есть всего два пути из данной ситуации: принятие или смерть. Умирать цыган не собирался. Он еще слишком молод, чтобы прощаться с жизнью. Но и наступать на горло собственной гордости и сути в угоду какому-то альфе не собирался.       «Ничего, — утешал себя Рато, обхватив руками плечи, дабы унять дрожь в теле от беззвучных рыданий. — Еще не всё потеряно. Еще есть время, чтобы придумать, как жить дальше».       Со стороны кухни доносились голоса, принадлежащие посторонним. Чьё-то щебетание, переходящее в улюлюканье. Поздравления, пожелания благополучия и здоровья. Чей-то счастливый смех и детский неспокойный плач.       Сделав глубокий вдох, Ратори покинул свою комнату, чтобы посмотреть, кто пришел.       На кухне столпилось полно народу. В основном омеги и повивальные беты, щебетавшие наперебой и окружившие Данки, державшего на руках младенца.       Именно Данки счастливо смеялся, одной рукой прижимая новорожденного сына к груди, а другой утирая слёзы. Всего за одну ночь омега сильно изменился, и далеко не в лучшую сторону. Лицо его осунулось, приобрело болезненный оттенок кожи, впали щеки и глаза. Под последними залегли тёмные синяки.       Чепец съехал с головы. Взъерошенные светло-русые волосы, наспех заплетённые в небрежную косу, отливали серебром из-за обильной седины. Всего за одну ночь Данки изрядно постарел. Но живот его всё такой же огромный, не спешил исчезать, словно внутри еще оставалось что-то или кто-то.  — Я каждый день будут благодарить бога за то, что послал мне сыночка, — чуть ли не всхлипывая, говорил Данки. — Наконец-то Он смилостивился надо мной.       Гости одобрительно закивали, теснее столпившись вокруг счастливого родителя. Тихо фыркнув, Ратори одарил Данки и его сына презрительным взглядом.       Так и оставшись никем не замеченным, он вернулся в свою комнату, где погрузился в тяжелые думы о будущем.       До позднего вечера соседи со всей деревни продолжали стекаться к дому Уоллисов, дабы поздравить семью с долгожданным ребёнком. Омеги приносили с собой запеченные пироги или какие-нибудь небольшие подарки, и тут же отправлялись в комнату Данки. Альфы и беты приходили с выпивкой, дабы поздравить Карла с долгожданным событием, но сам глава семьи Уоллисов был далеко не в восторге от происходящего.       Мрачный и угрюмый, он был немногословен. Только кривился, когда заговаривали о его новорожденном отпрыске и о долгожданном избавлении от приёмыша.  — Кстати, говоря о приёмном, — сощурив один глаз и утерев пену с усов, Джон Брукс пристально посмотрел на мрачного охотника. — Никто не знает, кому этот мальчишка достанется?  — Если кому и достанется, то точно не молодому альфе, — фыркнул Хенри Трейси, — а то кровь только попортит, бесовское отродье.  — А если и молодому, то лучше бы за Уолта Дэвиса, — усмехнулся Седрик Аддерли, откинувшись на спинку невысокого стула. — Тот умеет дурь вышибать.  — Помолчали бы, — устало фыркнул на друзей Карл, опрокинув в себя кружку пива.  — Что-то ты совсем не весёлый, приятель, — тряхнув золотистыми кудряшками, Седрик заботливо подлил другу еще пива. — Неужели что-то стряслось?       Не ответив, Карл поднялся из-за стола и поспешил выйти из дома. Свежий воздух должен был привести его в чувства, помочь хоть немного расслабиться и откинуть прочь мрачные мысли.       Выйдя на крыльцо и прислонившись плечом к стене дома, альфа устало вздохнул.       За что ему всё это свалилось на плечи? Мало того, что в окрестностях Чернолесья какой-то сумасшедший бродит.       «Совсем старею я, дурак, — ругал себя Карл, тяжело вздохнув. — Прав был мой дед, когда говорил, что нельзя одними и теми же травами опаивать человека. Ничем хорошим это не закончится. А я дурак и не послушал старика, по-своему делал…»       Еще в детстве заботливый дедушка-омега показывал любимому внуку, какие травы помогут омеге не забеременеть, а какие избавят от нежеланного ублюдка во чреве. И говорил тогда старый знахарь, которого в Чернолесье все называли не иначе как колдуном, что травы нужно иногда менять. По-очереди давать беременному, иначе организм привыкнет к ядам, и отвары перестанут действовать.       Об этом Карл забыл. Вернее, не забыл, а просто не думал, что такое случится с ним. Сколько лет он тайно опаивал Данки отварами, мешая их в еду и питьё. Сколько раз омега терял детей, и всё было хорошо. Но в этот раз отвар не подействовал.       И теперь с рождением одного омеги, другой должен уйти в чужой дом.       А самое страшное, что Карл не знает, кто из альф станет мужем его Ратори. Все в деревне упорно твердят, что ничего не знают или врут, что не знают. Да и Юджина спрашивать бесполезно. Не скажет. Будет до последнего молчать.       Обдуваемый вечерним прохладным ветром, альфа был зол на всех и вся. На Данки за то, что родил живого ребёнка. На новорожденного сына за то, что родился. На Ратори за то, что запал в душу. На себя за то, что не может ничего изменить.  — Проклятье! — выругался Карл, ударив кулаком по стене дома.       Сделав глубокий вдох, мужчина краем глаза уловил какое-то движение сбоку. Словно чья-то тень прошмыгнула. Охотничье чутьё подсказывало, что было бы неплохо проверить, кто это бродит в тени, словно вор.       Вытащив из-за голенища тонкий стилет, альфа обошел дом, дабы зайти со сторону сарая и застать неизвестного врасплох. На мгновение у Карла в голове пронеслась мысль о том, что не стоит одному преследовать невнятную тень. А вдруг это то существо, которое устроило кровавое побоище в лесу?       Но если действовать осторожно и отправиться за подмогой, то можно упустить момент и самого Лесного Дьявола. Поэтому если уж и действовать, то в одиночку, а там — будь, что будет.       Тень возникла прямо перед ним. Нечто, завёрнутое в тёмный плащ, повернувшись спиной к охотнику, быстрым шагом ринулось к тяжелым воротам высокого забора.       «Нет, ты от меня так легко не уйдёшь». Быстро и бесшумно, как и подобает настоящему охотнику, Карл набросился на тень. Одной рукой зажав неизвестному рот, а второй приставив к животу остриё стилета, поволок в сторону сарая со скотиной.       Некто затрепыхался, попытался вырваться.  — Тише, — со свистом выдохнул альфа, почувствовав азарт охоты. — Только пикни или попытайся что-то сделать, тут же прирежу, как свинью.       В ответ протестующее мычание и недовольное сопение.       Заведя добычу в сарай, освещенный парой факелов, прибитых к балкам возле стойла с коровами, Карл швырнул неизвестного на сено. Сразу же опустился рядом, выставив вперёд руку со стилетом и резко скинув капюшон с головы тени.       Поморщившись от света факелов, Ратори с опаской посмотрел на оружие, а уже потом на его обладателя. По спине прошел холодок, а в душе тут же закипела злость.  — Рато, ты куда это собрался? — воровато оглядевшись, словно их мог кто-то подслушать, Карл вопросительно смотрел на приёмыша, чьё лицо частично опухло из-за налитых кровью синяков на щеке и подбородке.  — Отойди от меня, — зашипел цыган, судорожно соображая, как же ему теперь быть.  — Не отойду, пока не ответишь на мой вопрос. — Снова окинув приёмыша взглядом, альфа заметил выглядывающую из-под плаща мальчишки кожаную сумку, в которой что-то лежало. Мужчине не составило труда, чтобы догадаться, зачем именно понадобилось омеге шляться в столь поздний час по деревне, да еще и в такой одежде. — Ах ты неблагодарный выродок!       Не давая Рато опомниться, Карл накинулся на него. Навалившись всем весом на мальчишку, выронил из рук стилет, сомкнув пальцы обеих рук на шее цыгана, и принялся душить его.  — И это твоя благодарность за всё добро, что я сделал тебе?! — рычал в гневе альфа, не отдавая отсчета своим действиям. — Решил сбежать, как вор? Кто давал тебе на это права?  — Карл… — захрипел Ратори, засучив ногами и пытаясь разжать хватку приёмного родителя. — Подо… подожди…  — О чем ты только думал, приняв такое решение?!       Вместо ответа лишь сдавленный хрип. От нехватки кислорода лицо Ратори покраснело. Разевая рот в тщетной попытке сделать вдох, омега не оставлял надежды скинуть с себя тяжелого охотника. Пусть в ушах и начало звенеть, а в глазах постепенно темнело.  — Ка…  — Тупая скотина! — процедил сквозь стиснутые зубы Карл, сильнее сдавливая горло жертвы. И в этот миг ему в голову ударила совершенно безумная идея.       Его Ратори никому не достанется, если умрёт. Никто не станет посягать на труп. Ведь так?       Собравшись с силами и стиснув зубы в яростном оскале, Карл неотрывно смотрел в лицо мальчишки, который тщетно пытался вырвать из рук охотника.       С каждым мгновением сопротивление Рато ослабевало.       Руками Карл ощущал, как цыган судорожно сглатывает, словно пытается избавиться от застрявшего в горле комка.       «Так будет лучше для всех», — убеждал себя альфа. Как только жизнь покинет тело, он накинет на шею омеги верёвку и подстроит всё так, словно мальчишка покончил с собой, повесившись в сарае.       Тогда уж наверняка Ратори никому не достанется. И вместо свадьбы, завтра состоятся его похороны.       Но в последний момент Карл всё же разжал руки и отстранился словно ошпаренный.       Коснувшись шеи, Ратори зашелся в чудовищном кашле. Из горла вырывались хриплые вздохи. По щекам текли слёзы, но казалось, будто юноша этого не замечает.       Отведя взгляд, дабы не смотреть на страдания любимого приёмыша, теперь уже Карл корил себя за то, что позволил себе едва не стать убийцей.  — Прости, Рато, — всё так же не глядя, произнёс альфа.       Болезненный удар в левую часть лица заставил его повернуться и изумлённо уставиться на всё еще тяжело хватавшего воздух ртом цыгана.  — П-простить?! — истерично заорал Ратори, поддавшись вперёд. — Т-ты м-меня… чуть не убил!  — Но не убил же, — нахмурился Карл, снова получив удар по лицу. На этот раз пощечину.  — Сволочь, — сдавленно просипел юноша, наградив приёмного родителя ненавидящим взглядом.  — Да, сволочь, — согласился альфа, полностью признавая свою вину. Подвинувшись ближе, он обнял приёмыша за плечи и прижал к себе. Осторожно погладил по голове, приглаживая черные волосы. — Зачем ты пытался убежать, глупец? Разве не знаешь, что в лесу небезопасно?  — А что мне еще остаётся? — дёрнувшись из рук охотника, Ратори хотел оказаться как можно дальше от мужчины. Но тот держал крепко. — Твои зелья не помогли. Данки родил. А выходить замуж я не собираюсь.  — Наше положение сейчас не завидное, но я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы не отдавать тебя другому, — понизив голос до шепота, обещал Карл. Стиснув любовника в крепких объятиях, он уткнулся носом в тёмные волосы, поцеловав мальчишку в висок.  — С чего ты взял, что я захочу с тобой остаться?! — снова взвился Ратори, пылая ненавистью к мужчине. — После всего того, что ты со мной сделал!  — Не говори глупостей. Ты прекрасно понимаешь, что выбор у тебя невелик. Я лишь один раз сорвался…  — Два!  — Ладно, два раза сорвался на тебя. Но ты сам знаешь, что другой альфа не будет с тобой так добр, и скорее забьёт до смерти.  — А где гарантии, что ты снова не поднимешь на меня руку? — с вызовом фыркнул Рато, упрямо посмотрев в глаза охотника.       Альфа благоразумно промолчал. Он и сам не мог обещать себе ничего подобного.  — В лес бежать тоже не имеет смысла, — наконец произнёс мужчина. — Мало ли, что там обитает теперь. Вдруг то, с чем ты столкнёшься с лесу, будет в разы хуже того, что происходит здесь.       Теперь настала очередь цыгана молчать. Ратори прекрасно понимал, что Карл прав. Что хорошего может быть в лесу, где когда-то погиб его отец-омега и пропал старший брат? А если эта тварь, что является к нему во снах, встретится ему на пути? Что тогда?  — Пошли домой, — помогая юноше подняться, Карл осторожно повёл его прочь из сарая.       Пронзительно взвыли собаки. Долго, тоскливо и жутко.       Ратори замер на месте, словно прирос к земле. По его спине пробежали мурашки. Стало как-то подозрительно холодно, а в нос ударил аромат затхлой листвы.       Знакомый запах, который ни с чем не спутаешь.  — Что такое? — обеспокоился альфа, заметив странное поведение приёмыша.  — В дом… прошу, скорее, — онемевшими губами прошептал Рато, потянув мужчину за собой.       Вой собак не прекращался, а перерос в озлобленный лай, переходящий в испуганный скулёж. Спиной цыган чувствовал чей-то пристальный взгляд, но не решался обернуться. Боялся увидеть то, что скрывается во тьме ночной.       Буквально влетев через заднюю дверь, которая сразу ведёт в часть дома, где находится спальня главы семейства, Ратори прислонился спиной к стене, пытаясь отдышаться.  — Ты чего так перепугался? — недоумевал Карл, заведя его в свою комнату, чтобы приложить травяные компрессы на синяки и снять отечность.  — Н-ничего, — стуча зубами от страха, ответил цыган.       В его серых глазах плескался животный страх. Решив больше не расспрашивать приёмыша о том, что же его так напугало на улице, Карл занялся его синяками, которые сам же и нанёс.       Свадьбы так и не состоялись. К ним даже готовиться с утра не стали.       В Чернолесье было горе.       И пришло оно внезапно.       Поздним вечером, когда все расходились по своим домам от семейства Уоллисов, никто особо не придал значения тому, что громко лаяли, скулили и выли собаки, рвавшиеся с привязи. Мало ли, что взволновало их.       Вдруг у частокола бродили дикие звери, вот собаки и взбесились.       И лишь утром, когда деревня просыпалась с хорошим настроением и настроем на праздник, случилось нечто ужасное. В семье Милтонов, в которой было аж двое детей омег семи и одиннадцати лет, пропали мальчики.       Сначала Ян, младший супруг Оскара Милтона, решил, что сыновья просто ушли поиграть. Но обыскав их детскую комнату и обнаружив следы крови на постели, поднял шум.       На крик сбежались все соседи.       У всех возникло ощущение, что нечто подобное ранее уже случалось.       Восемь лет назад у семьи Бруксов, когда пропал малыш Феликс.       Побросав все свои дела, мужчины отправились на поиски детей Милтонов. Долго искать не пришлось.       Дом Милтонов находился аккурат возле частокола. И в стене забора зияла дыра, через которую в деревню мог проникнуть волк или крупная собака. Вот только странным было, что дыра выглядела так, словно забор в одном месте сильно сгнил.       Суеверные омеги, старики и священник тут же списали это на происки тёмных сил.  — Дьявол проник в нашу деревню! — оживлённо заговорил отец Кристиан, прижимая к груди увесистый талмуд библии. — Он рыщет по дворам, меж нашими домами в поисках того грешника, что возжелал ему служить. Дети не просто так пропали. Их отдали дьяволу!  — Сейчас не самое лучшее время для проповеди, отец! — рявкнул на него Юджин, пытаясь успокоить бледного Яна, начавшего впадать в истерику.  — Для неё всегда есть время, — высокомерно ответил священник, продолжая пугать тёмный люд своими речами.       Альфы открыли ворота, и вышли за пределы деревни. Им потребовалось всего несколько часов, чтобы осмотреть территорию за частоколом и найти искомое.       Детей нашли.       Вернее то, что от них осталось.       У обоих детей с лиц и животов была срезана кожа. Глаза и языки вырваны, а руки и ноги обглоданы.       Поистине чудовищное зрелище.       Бедолага Ян, изъявивший желание посмотреть, чем заняты альфы, вышел за частокол и подбежал к толпе мужчин, еще не подозревая, что его детей больше нет.       Реакция омеги была неожиданной для всех.       Любой другой в данной ситуации впал бы в истерику, бил себя в грудь, рвал на себе волосы и рыдал нечеловеческим голосом. Но только не Ян Милтон. Уголки его губ дёрнулись в нервной улыбке.  — Нашлись… — невнятно бормотал себе под нос худосочный омега. Даже не взглянув на альф, выражавших глубокое соболезнование, Ян опустился рядом с изувеченными телами. Дрожащими руками погладил их по макушкам, с любовью и нежностью вглядываясь в изуродованные лица без глаз и кожи. — Всё хорошо, мои малютки. Папа рядом. Папа с вами.  — Оскар, уведи своего мужа, — приказал Томас Дэвис, посчитав странным поведение Яна.       Глава семейства Милтонов повиновался. Осторожно за плечи отнял младшего мужа от тел детей, уводя его обратно в деревню. И даже уходя, Ян не начал рыдать или биться в истерике, как это сделал бы любой другой нормальный омега.  — Как же хорошо, что они нашлись, — говорил Ян, словно обсуждал что-то незначительное за завтраком. — Правда же хорошо, Оскар? Наши детки нашлись.       Альфы, наблюдавшие за странным поведением младшего мужа Оскара Милтона, посчитали бедолагу сумасшедшим. А кто-то даже высказал предположение, что в омегу вселился демон, иначе бы он не был так спокоен, взирая и касаясь тел своих детей.       Изувеченные тела было принято немедленно предать земле.       Никто не стал сколачивать гробы для двух маленьких трупов. Их лишь завернули в белый саван и погребли за пределами деревни, где из века в век обитатели Чернолесья хоронили своих родных и близких.       Но не успел отец Кристиан закончить читать молитву за упокой двух невинных душ, как пришлось готовиться к еще одному внеплановому захоронению.       Ян Милтон, отказавшийся присутствовать на похоронах собственных детей, всё же впал в истерику. И выколов ножом себе глаза, он нанёс множественные режущие ранения в область горла.       Три смерти всего за один день. Три зверских убийства.       Отец Кристиан непрестанно рассказывал о зле, поселившимся в их деревне. О чудовище, пособнике дьявола, посмевшего принести в Чернолесье смерть и горе. И многие соглашались со священником. Даже те альфы и беты, которые обычно фыркали на отца Кристиана за его манию читать проповеди в любое время, даже если оно не подходящее.       После похорон трёх членов семейства Милтонов, все разошлись по своим делам. Каждый думал о произошедшем. Омеги благодарили бога за то, что это не их детей утащило и изувечило неведомое существо, прозванное Лесным Дьяволом.       Ведь это был именно он. Не иначе.       Альфы в мрачном молчании занялись делами по хозяйству: пили или кололи дрова.       Дыру в заборе быстро заделали. У охотников, — которым предоставили возможность внимательно осмотреть повреждение в частоколе и изучить следы неведомого зверя, — сложилось мнение, что тварь пробралась ночью. Но это явно не был никто из лесных животных. Оставленные следы силуэтом напоминали человеческую стопу.       С этим они отправились в дом деревенского старосты.       Юджин Харгис с хмурым видом выслушал охотников, тяжело вздохнул.  — Значит, это зверство дело рук человека? — вопросительно вскинув бровь, молодой мужчина сцепил в замок перед собой пальцы рук. — Вы хотите сказать, что кто-то пробрался в нашу деревню и так легко похитил детей Милтонов?  — Дьявол, — перекрестился отец Кристиан, побледнев. — Это дело рук дьявола.  — Не обязательно, чтобы это был кто-то чужой, — высказал своё предположение Томас Дэвис, самый старший из охотников. — Я склонен полагать, что это был кто-то из соседей.  — Цыгане! — едва дав альфе закончить фразу, священник тут же подал голос. — Это дело рук цыган, которых восемь лет назад вы привели в нашу деревню. Это дело их рук! Кто еще из праведных христиан мог пойти на такой чудовищный поступок? Кто? Цыгане всегда поклонялись сатане. Они издревле воровали детей, чтобы приносить их в жертву на шабаше.  — Говоришь, кто-то из наших это мог сделать? — усмехнулся Юджин, явно не веря в теорию Томаса. Точно так же он не верил и в противные причитания священника, который не переставал креститься. — А никому в голову не приходило, что это могло быть делом рук Яна Милтона?  — Я на него сразу подумал, как увидел ту странную реакцию на детей, — поддакнул Седрик Аддерли. — Он даже не заплакал. Вот только зачем он покончил с собой?  — Чтобы избежать праведного суда, если бы хоть у кого-то закралась мысль о его злодеянии, — нахмурился Хенри Трейси.       В помещении повисло напряженно молчание. Все думали только об одном, но говорить первым никто не решалось. Странное поведение Яна действительно вызывало подозрения и вопросы.       Он первым заметил пропажу детей. Не рыдал, а лишь тяжело вздыхал и пару раз едва не впал в истерику, когда начались поиски детей. Здесь можно предположить, что Ян горевал не об утрате, а о своём будущем. Боялся, что тела найдут и все сразу подумают на него. А когда детей нашли, то снова не было ни скорби, ни боли, ни слёз.       Даже на похороны собственных сыновей не пришел. Покончил жизнь самоубийством, боясь самосуда над собой от односельчан.       Да, это было больше похоже на правду. Кроме того, Ян был единственным, кто не приходил поздравить Данки с новорожденным, а предпочел остаться дома и послал вместо себя мужа.  — Если Ян действительно повинен в этом зверстве, то почему не спрятал тела, а бросил за забором? — поинтересовался Карл, скрестив руки на груди. — Какой ему смысл так себя подставлять?  — Может его что-то спугнуло? — предположил Томас, пожав плечами.  — Демон овладел его душой, — покачал головой отец Кристиан, сложив руки вместе. — Ян и так был странным. Когда он был ребёнком, его родители жаловались мне, что их ребёнок рассказывает о каком-то Короле Чернолесья. Что тот приходил к маленькому Яну, предлагал пойти с ним.  — Да уж, странный малый был, — почесал бороду Карл, невольно вздрогнув. — Я помню, как однажды мой отец встал посреди ночи. Никто не знает, что его потянуло на улицу, но он увидел маленького Яна, несущего на руках младшего брата-омегу. Мальчишка шел в сторону леса.  — Странный случай был, но и страшный, — согласился отец Кристиан, внезапно перестав твердить о дьяволе, демонах и колдунах.  — И чем же он страшный? — заинтересовался Юджин, который никогда прежде не слышал этой истории. Сам он был еще совсем младенцем, чтобы помнить или знать о таком.  — Тем, что Яна поймал отец Карла и собирался вернуть к родителям, но заметил, что у мальчишки в руках нет маленького брата, — любезно ответил Томас, помрачнев. — Когда Яна допрашивали, то мальчишка только смущенно улыбался и рассказывал о том, что маленького братика забрал Король Чернолесья.  — Семья утешалась мыслью, что ребёнка просто утащили волки, — добавил Карл. — Впрочем, все так стали думать.  — Кроме твоего безумного деда, который несказанно радовался, что в их семье омеги не рождались, — прыснул Хенри.  — Что ж, убийца вычислен и убит, — заключил Юджин, придерживаясь мнения, что Ян всё же повинен в смерти своих детей. — Но всё же не помешает предосторожность. Следите за своими мужьями и детьми. И сообщайте обо всём подозрительном, что увидите.