Мягкий свет утреннего солнца рассеивается по зеркальной глади озера. Едва ощущаемый порыв ветра создаёт рябь на водной поверхности. Взгляд Барбары сфокусирован на ней; девушка будто старается запомнить каждую вибрацию, каждый изгиб дуги на синеватой плоскости, частично отражающей расцветающие деревья по бокам заводи. Робертс молча стоит в таком состоянии ещё некоторое время, пока не слышит, как телефон в кармане её джинсов издаёт звук оповещения о новом сообщении. Она достаёт его, заинтересованно открывая окно их с Эммой переписки:
«Мы уже выдвигаемся. Будем через минут десять», — гласит надпись на дисплее.
Барбара с облегчением выдыхает, наблюдая за тем, как перед её лицом образуется пар. Утро — забавная вещь. Вроде и солнце уже встало, весна ведь, а мороз в воздухе пробирает до дрожи, если правильно не утеплиться. Но с этим у девушки проблем никогда не возникало, ведь она старается быть человеком практичным и, по словам её друзей, иногда даже слишком.
Робертс убирает телефон обратно в карман, снова переводя взгляд на озеро — небольшой водоём, окружённый цветущей в данное время года зеленью. Уха девушки касается пение птиц, и она задаётся вопросом, не холодно ли им каждое весеннее — и не только — утро издавать чириканье на таком морозе.
Барбара оборачивается в сторону, где располагается больница. Отсюда это двухэтажное здание уже не кажется таким серым и тучным — оно выглядит самым обычным образом, не так, как вблизи. Простые прохожие не увидят ничего подозрительного в нём: подумаешь, больничка какая-то; а самых любопытных, что всё-таки захотят что-нибудь разнюхать, при входе сразу же направят, куда следует.
Уголок губ девушки дёргается в ухмылке, ведь её при первом появлении тоже «направили», это уж потом удалось выбить возможность… Становится не по себе, и Барбара вновь устремляет взор на покрытую рябью гладь озера. Мысли о Мисс Z и агентстве не дают ей ни малейшего покоя. Робертс ежедневно подвергается атакам вины и сомнений в, так сказать, деле всей своей жизни. Всё, чего она хочет, — это лишь совершать добро, бороться за справедливость, наказывать преступников…
Девушка отвлекается и не замечает, как по тропе, идущей со стороны больницы, к ней направляется Эмма с Патрицией, сидящей в инвалидной коляске. Медсестра держится за спинку, двигая передвижное средство вперёд, а Этчинсон… что ж, она не может поверить, что действительно
ощущает воочию мир и природу вокруг себя.
— Вот и мы, — произносит осипшим голосом Эмма, когда они подъезжают ближе.
Барбара вздрагивает от неожиданности, оборачиваясь в сторону девушек. Алые кудри выглядывают из-под шапки и шарфа чёрного цвета практикантки, а её губы, невзирая на простуду, как обычно носят алый оттенок вишни. Этого изменить в Эмме невозможно — на фоне ярких губ и подводки веснушки на её лице выглядят слишком блеклыми и невзрачными.
Медсестра всё ещё кажется простывшей, так что Робертс в мыслях великодушно благодарит её за то, что она смогла выбраться ради осуществления прогулки Патриции в столь ранний час. Без Эммы это было бы невозможно, поскольку она единственная, кому не наплевать на пациентку, и одна из немногих, кому её могут спокойно доверить. А ещё она не против посещений Барбары. Шпионка уверена, что эта молодая девушка никак не связана с агентством, ведь она единственная в стенах госпиталя, кто не смотрит на Робертс косым взглядом осуждения и не пытается напомнить о том, что у неё имеются и без того другие заботы и дела поважнее на своей
настоящей работе.
— Холодновато сегодня, — произносит Эмма, потирая озябшие руки.
— По утрам всегда так, — отзывается Барбара.
Патриция же продолжает молчать. Её лицо выражает не радость, а скорее ошеломление. Это случилось! — она смогла выйти наружу, жаль только, ненадолго. Лев Давыдович разрешил лишь утреннюю получасовую прогулку, поскольку днём у неё будут важные заключительные осмотры перед операцией. Робертс больно думать об этом. Она не смогла выбить ни у мужчины, ни у Мисс Z никаких подробностей. Доктор лишь заверил, что это может дать Патриции шанс снова встать на ноги. Когда Барбара поинтересовалась, что же будет после, он прекратил разговор.
Робертс наблюдает за тем, как молчаливо и будто застыв от удивления пациентка рассматривает озеро и окружающие его деревья. Всматриваясь с жадностью в каждую деталь окружения, она пытается запомнить и закрепить в голове всё и навсегда. Барбара с теплотой замечает, что Патриция в перчатках, которые она ей подарила, чтобы не вызывать больше мозолей при собственноручном управлением коляской. При естественном освещении лицо девушки будто более живое. Её зелёные глаза не кажутся тусклыми, а наоборот — словно едино с природой ожившими в наступившую весеннюю пору.
Птицы продолжают петь, не давая тиши взять власть над озером. Этчинсон, спустя время, наконец подаёт голос:
— Жаль, что окно моей палаты выходит на противоположную сторону.
— Да, жаль, — соглашается с ней Эмма.
Патриция просит, чтобы медсестра не спеша прокатила её пару раз вокруг озера. Не успевает Эмма согласиться, как Барбара сразу же предлагает свою помощь, попутно кидая практикантке настойчивый, но по-своему мягкий и умоляющий взгляд. Пациентка пожимает плечами, мол, ей плевать, а Эмма понимающе уступает Робертс. Она не знает мотивов новой работницы, но нечто особенное в ней вселяет уверенность в то, что беззащитная Патриция, сидящая в инвалидной коляске, определённым образом что-то для неё значит. И, быть может, даже больше, чем для самой Эммы.
Робертс берётся за спинку коляски и не спеша начинает движение. Звонкое пение птиц снова берёт на себя всю ответственность, не давая тиши окутать озеро, периметр которого, кстати, хоть и не велик, но вполне способен дать Патриции возможность сполна насладиться прогулкой. Барбара смотрит на девушку сверху вниз, замечая, как она, обычно всегда вжимаясь в спинку кресла и сутулясь, сейчас всем своим существом будто стремится увидеть природу вокруг как можно
ближе, прочувствовать каждое дуновение ветра, каждую травинку под колёсами инвалидной коляски и каждый изгиб ряби на поверхности озера. Она сидит, наклонившись вперёд, и подставляет утреннему бризу застывшее в заинтересованном выражении лицо.
— Не холодно? — интересуется у пациентки Робертс, смотря на её куртку и штаны. Она может поклясться, что одеждой девушку снабжает Эмма.
Этчинсон едва заметно качает головой из стороны в сторону. Прохлада и ветер — новое ощущение, которое она заново открывает для себя. Это что-то, что ей приятно ощущать… что-то, что ей
хочется ощущать. Оно ново для девушки, поэтому она пытается по-настоящему насладиться им. И не только им — новым миром, что открылся перед Патрицией, а и новыми красками, которые она поглощает в данный момент: и насыщенную зелень, что украшает деревья по бокам заводи, и траву, по которой медленно передвигается инвалидная коляска, и нежную лазурь, питающую собой небо над головой, и, разумеется, глубокую синеву, затянувшую гладь озера.
На самом деле, вокруг девушки цветёт целый букет новых оттенков и ощущений, от которых дыхание замирает, а голос предательски начинает дрожать, ведь
это — то, чего она желала на протяжении всех последних осознанных месяцев.
Это — то, о чём она молилась всем несуществующим богам.
— Спасибо, — подаёт голос Этчинсон, когда они с Барбарой завершают два с половиной круга вокруг заводи. Всё это время Эмма стоит на одном месте и то смотрит им вслед, о чём-то задумавшись, то листает уведомления в одной из своих социальных сетей. Она решает, что этот момент Патриции лучше разделить не с ней.
Робертс удивлённо переводит взгляд на пациентку, которая серьёзно смотрит на неё снизу вверх. Она ожидала чего угодно, но не благодарности. Все дни, проведённые в злосчастной больнице, Барбара чувствовала по отношению к себе лишь презрение и холодный настрой со стороны Патриции, что, разумеется, ещё сильнее давило. Однако сейчас она наконец-то смогла увидеть в на этот раз ярких от естественного освещения бирюзовых, будто оживших и отошедших от глубокого сна глазах, зеркальное отражение искренне произнесённого
«спасибо».
— Я… — пытается найти правильные слова сидящая в инвалидном кресле девушка, — я говорю спасибо не только за это, — она кивком головы показывает на озеро, — но и за это. — Патриция поднимает руки, одетые в чёрные перчатки.
Барбару накрывает трепетное, особое чувство. Она не может выразить его словами, поэтому лишь преобразует губы в улыбке, смотря на пациентку с такой добротой и заботой, с которой на ту мог смотреть разве что один единственный человек в жизни… и тот умер много-много лет тому назад*. Патриция не скажет никому и никогда, но воспоминание о до дрожи родной пожилой женщине до сих пор тускло всплывают где-то в сознании на очень короткий миг.
Она переводит взгляд на противоположную сторону озера — там стоит Эмма, что-то рассматривая в дисплее своего телефона. Этчинсон не может знать точно, кто сильнее поспособствовал этой прогулке, но заранее благодарна обеим девушкам.
— Надеюсь, крем помог, — произносит Робертс.
— Да, помог, — пациентка опускает взгляд. Она так сильно была поражена миром вокруг и тем, что наконец смогла увидеть его вживую, а не из-за окна или ещё того хуже — в своих фантазиях, что все тревожные мысли незаметно ушли на второй план.
Патриция вспоминает о предстоящей операции, отчего сердце вновь охватывает тягостное волнение. На самом деле, она боится далеко не её, а того, что будет дальше. Она боится обнадёжить себя и, впоследствии, получить мерзкую пощёчину разочарования, что жестоко раздаёт госпожа Жизнь всем налево и направо.
— When tomorrow comes,
I’ll be on my own.
Feeling frightened of
The things that I don’t know…
When tomorrow comes…
„Flashlight“, Megan Nicole
Барбара не может не заметить, что от знойного утреннего мороза у Этчинсон появился бледно-розовый румянец на щеках и носу. Эта милая деталь заставляет шпионку улыбнуться ещё шире, однако при этом также с настойчивостью заявить, что им пора закругляться, на что Патриция обиженным тоном выдаёт:
— Как обычно…
Робертс видит резкую перемену в настроении пациентки и убирает с лица улыбку. Она вновь чувствует давящее на грудь ощущение безысходности — стараешься-стараешься, а всё без толку! Девушка пытается подавить ком обиды и разворачивает коляску, чтобы доехать до противоположной стороны озера, туда, где их ожидает Эмма.
***
Переступив порог больницы, Зои оценивающе оглядывает холл. Она уже была в этом здании лишь один-единственный раз, когда Лев Давыдович в подробностях рассказывал о проекте. Нужно признать, женщина не ожидала, что они так сильно преобразят заброшенное здание на окраине города, покупка которого, слава богу, обошлась агентству в сущие копейки. С тех пор обшарпанные стены успели покрасить свежей побелкой, заменить линолеум, ввезти новую мебель, и теперь помещение выглядит весьма цивильно.
Мисс Z ловит на себе заинтересованный взгляд пожилой дамы, сидящей за стойкой в приёмной. Разумеется, это одна из давних сотрудниц агентства. Она выглядит слегка растерянной, поскольку о визите Зои никто не предупреждал. Мисс Z довольно улыбается — она любит неожиданные появления.
Женщина любит обескураживать сотрудников, держаться невероятно спокойно в самых экстренных ситуациях, ходить по длинным коридорам агентства с идеально ровной осанкой и с вызовом смотреть на подчинённых. Мисс Z — босс. Быть может, даже у таких, как она, есть свои начальники, однако женщина привыкла вести себя как рассудительный и стойкий лидер — если только она не работает под прикрытием, разумеется.
Зои с важным видом подходит к стойке, протягивая пожилой даме пропуск.
— Здравствуйте, вы так неожиданно… — успевает проговорить встревоженная сотрудница, пока её не прерывает аккуратно поднятая вверх рука Мисс Z.
Без лишних слов женщина дожидается, пока её пропуск сканируется. Почему-то сегодня настроение особенно хорошее. То ли звёзды так сошлись, то ли дело ещё в чём-то, но после изучения папки с инициалами «П.Э.» и оценивания сложившейся ситуации с Барбарой, она приходит к выводу, что хочет лично увидеть эту заинтересовавшую одну из своих лучших агентов бывшую преступницу.
Для Мисс Z преступники, нарушающие спокойствие не просто страны, а всего мира, — нелюди, поэтому она никак не может уложить в голове, почему Барбара, настолько ценная сотрудница, решается жертвовать своим завидным должностным положением ради какой-то там дерзкой воровки.
Да, с самого начала дела о Патриции, с её самых первых крупных воровских промыслов, Зои подметила, что это не просто очередной грабитель, а невероятно талантливый человек, работающий всегда один и обладающий выдающимися способностями. Мисс Z не станет врать — она была заинтересована в том, чтобы использовать Этчинсон на благо агентства с самого начала. Быть может, что-то внутри шептало тогда, что это неправильно, но тихий отглас совести был ничтожен в сравнении с непоколебимым и твёрдым мнением женщины, что все преступники не могут оказать бо́льшую услугу обществу и стране, чем отдать своё тело и разум на опыты или донорство. На благо
её агентству.
После сканирования пропуска Зои направляется прямиком в палату Патриции. Никаких приветствий в сторону персонала, удивлённого её появлением; даже в кабинет Льва Давыдовича женщина решает зайти в самую последнюю очередь. Не спеша пройдя через пустой узкий коридор, Мисс Z оказывается у двери палаты. Женщина помнит доскональное расположение комнаты ещё с первого и единственного визита. Она лишь несколько секунд стоит молча, смыкая руки в привычном деловом положении, а затем решительно вставляет ключ в замочную скважину и входит внутрь.
Комната средних размеров с серыми стенами и линолеумом встречает её. На фоне нейтральных оттенков в глаза сразу же бросается окно посреди противоположной от двери стены — в нём видна расцветающая сирень, зелень и лазурное небо. Зои осматривает старую мебель, инвалидную коляску, стоящую у стены, и, конечно, односпальную кровать, на которой спит Патриция, укрывшись одеялом по плечи. Мисс Z подходит ближе, заинтересованно рассматривая девушку. Глаза той сомкнуты, а лицо не выражает никаких эмоций.
Женщина садится на стул подле. Она внимательно изучает выбившиеся из собранного хвоста бывшей воровки русые пряди, заметные мешки под глазами и выглядывающую из-под края одеяла кисть руки, что расслабленно покоится на подушке рядом с головой.
Зои улавливает желание поправить одну из выбившихся прядей Патриции, и она аккуратно, чтобы не разбудить преступницу, заправляет часть непослушных русых волос за её ухо. Внезапно навязчивая мысль о том, что ей необходимо срочно обмолвиться хотя бы парой слов с девушкой, пропадает. Она сменяется ощущением того, что лежащий перед Мисс Z человек совершенно беззащитен и уязвим.
Стоящая неподалёку инвалидная коляска, атмосфера унылой палаты и эти мешки под глазами Патриции порождают в Зои мерзкое чувство некой брезгливости. Да, именно брезгливости.
Женщина привыкла быть боссом, раздавать поручения и доверять всю грязную работу сотрудникам. Она — командный центр, отдающий приказы, что лишь изредка может позволять себе непосредственное участие в миссиях ради вербовки новых агентов. Но это, в отличие от содержания и наблюдения за бывшей покалеченной преступницей, грязной работой в понимании Зои не является.
Согласно официальным документам, Патриция Этчинсон уже полгода как мертва. Правительству США через неделю после поимки воровки доложили, что она рассталась с жизнью после аварии. Главой агентства было принято решение, что сотрудникам будет лучше думать, что Патриция жива и в дальнейшем её посадят за решётку пожизненно, а властям — что она мертва и более не доставит хлопот.
К счастью женщины, Барбара со своей командой не стала искать информацию и поверила ей на слово, а правительство, в свою очередь, не стало разглашать подробностей дела об украденных камнях, и в прессе всё быстро замяли. Журналистов убедили, что народу будет достаточно знать лишь то, что преступница поймана, а последующие события — не их ума дело.
Мисс Z не отводит глаз от спящего лица девушки. Она думает о том, как неприятно осознавать, сколько хлопот эта взбалмошная воровка успела доставить. Чувство брезгливости разгорается всё сильней — перед женщиной лежит человек с искалеченными судьбой, разумом и телом. В горле образуется неприятный ком. Отчего-то в спокойном взгляде главы агентства появляется напряжение. Ей становится до тошноты противно; она не хочет больше находиться в серых стенах палаты.
Встав со стула, Зои краем глаза замечает висящий на противоположной стене портрет. Нужно быть либо полным дураком, либо слепым, чтобы не узнать в нём черт лица Патриции. Женщина выдыхает накопившийся в груди воздух, будто тем самым пытаясь избавиться от кома в горле. Затем бросает последний взгляд на спящую девушку и уходит прочь.
