Госпожа

Стекло граненого стакана столкнулось с мраморным полом. Мрамор победил, осколки разлетелись, выпуская на волю ещё пузырящуюся минералку. С добавлением психоделического вещества. Во взгляде учёного, в белизне его лица, под цвет халата, в учащённых коротких вдохах уже поселились прекрасные галлюцинации. В какой-то момент он подумал, что чистый разум не может победить всё в такие сроки, какие выставляет Павла Ильинична. Его жизнь… Может, ему осталось даже меньше, чем ей. Опасные игры. Либо пан, либо пропал. Рациональный риск. Каждый день, ровно в семь вечера, он отправлялся в страну грёз в поисках ответов. Тяжёлые тошнотворные сны с привкусом спирта-растворителя, соды и какого-нибудь наркотика. Да, можно не выдержать, но смерть уже дышала в спину и так. «Смотри сны, бедный дяденька, летай на химических крыльях, но помни, есть те, кого нельзя понять». *** Банальная студенческая вечеринка набрала силу ближе к середине ночи. Мешать пиво с водкой не стоит. Дима и не стал. Он решил отдать предпочтение сорокаградусной. Пили набрудершафт с какой-то блондинкой. Кажется, Лиля. Зелёные глаза, затуманенные изрядным количеством алкоголя, приятные черты лица, вызывающий наряд. Она пришла веселиться. Прижатая спиной к берёзе, она даже не собиралась сопротивляться ладоням, блуждающим по телу. То и дело влажно и восторженно всхлипывая, притягивала к себе источник пьяного веселья, отрывалась от поцелуя, чтобы улыбаясь посмотреть в тёмные глаза, и прошептать нечто невнятное. — Мммдимочкатытакой… аааах… Саша уже укатила на вписку. Она была пьянее многих. Поэтому ничего не оставалось, кроме как делать своё дело. Грубо лапать мягкие сиськи и сбивчиво дышать. Да, финал, пожалуй, будет. Медленной поступью к лавочке, всё ещё окружённая ореолом восхищения и неразгаданной тайны, в неизменном оливковом плаще, в места празднества прибыла снежная королева. На это сначала никто не обратил внимания, но стоило Диме случайно бросить взгляд в ту сторону, где она, окружённая лучами его мысленных прожекторов, восседала на своём троне, как по телу прокатилась волна отрезвляющего оцепенения, в голове прояснилось. Лиля что-то недовольно пробормотала, призывая тем самым продолжить начатое занятие, но настроение пропало. Ни колготки в крупную сетку, ни мягкие груди уже не манили к себе. Стало выделяться больше слюны и вспотели ладони. Волнение. Оставить у дерева обиженную девушку и, практически не отдавая отчёта в своих действиях, твёрдой походкой приближаться к лавочке. Губы не хотели слушаться, онемевшие, выпускали из груди какой-то чужой, приглушённый и словно врезавшийся на большой скорости в бетонную стену, голос. — М-привет. Мы с тобой, кажется, на одном курсе учимся? Девушка повернулась к собеседнику и виновато улыбнулась. — Ну да, я тебя знаю, как бы. — А я вот всё хотел познакомиться. Как тебя зовут? — Юля, — прикрыла лицо ладонью, теребя нос. Не смотрит в глаза. — Очень приятно, Дима, — парень протянул ей мелко дрожащую руку. Чёрт! Где твоя уверенность? Ты же роковой соблазнитель, они же бегают за тобой… Вот и эта говорит, что знает тебя, значит, заметила, значит, наблюдала, взяла в расчёт… Ладонь девушки, холодная, как и ожидалось, выскользнула из Диминой ещё не успевшей окрепнуть, хватки, лишь слегка коснувшись пальцами где-то в центре ладони. — А я думала, такие, как ты, не водятся с такими, как я… — грустная усмешка. — Какие такие? — Парень насторожился, встрепенулся, подался вперёд. — Ну… такие охуенные… Не знаю. Я же человек незаметный… Дима чуть собственным языком не поперхнулся. — Ты — незаметная?! Да ты… Блин… С чего взяла такое? — Ну, все уже друг с другом познакомились, а я только с несколькими девчонками. И те тихони. — Может, остальные просто боятся с тобой разговаривать? — Хм… Ты хочешь сказать, что я страшная? Вот мы сейчас разговариваем только потому, что ты пьян. От тебя несёт перегаром. Дима резко отшатнулся назад. Это был упрёк. Вот значит, как. Она думает, что он разговаривает с ней только потому, что для пьяного все девушки — красавицы. Но, тем не менее, запах перегара имеет место быть. Нужно всё же держать дистанцию. Да и как-то неловко всё выходит. — Это… Ну нет, ты и так очень даже ничего… Я вот боялся. Да и сейчас тоже боюсь. — А тебе нравятся собаки? — Эм… Ну да. — А какие? — Большииие… — немного подумав, протянул парень, задумчиво потирая подбородок. — Это замечательно. По-моему, они прелестны. Юля уставилась вдаль. Кажется, это означало, что разговор исчерпан. Дима наблюдал за тем, как её ноги в лёгких осенних сапожках качаются, но не достают до земли с высоты лавочки. — Эй! Димон!!! Ты там чего сидишь? Иди сюда, у нас тут сушняк принесли! Крики раздались сбоку, слегка шершавый звук из-за деревьев. Впитывался в кожу. Надо обдумать предложение. Надо предложить выпить даме… Но дамы на лавочке уже не было. И в поле видимости вообще. Она словно испарилась. Дима пожал плечами и отправился за сушняком. Вечеринка продолжалась, хотя стать весёлой ей уже не суждено. *** Баю-баюшки-баю, Не ложися на краю. Придёт серенкьий волчок, Тебя схватит за бочок… И утащит на-на-на, На-на-на-на-на-на-на… Умумумумумуму Лололололололо… Скрипучий голос старости, пропахший нафталином. Старые могут мечтать о будущем, а не только жалеть о прошлом. Или перебирать в памяти всё былое, приводя в порядок. Когда к концу жизни появляются мечты и надежды, что можно жить вечно. Пусть не здесь и не так, пусть не в настоящем мире, а в чужом сне. Пусть. Как можно забыть колыбельную, что пели тебе в детстве? Нужно пропитаться насквозь цинизмом и амбициями. Наверное, всё кончено, поэтому она рискует. Ей плевать на деньги — она скоро умрёт. Есть только один шанс выиграть. Упустить его — поступить совсем по-дурацки. Лучше цепляться за существование того, что нельзя доказать. Это такие мечты дряхлой старости. О красоте и силе, о иных мирах и о вечности, о том, что какие-то события смогут вдохнуть в усталое тело энтузиазм. Этим учёным никогда не понять страха умереть беспомощным и жалким, как какое-нибудь полураздавленое насекомое. Павла Ильинична запугивала их смертью и подкупала деньгами, но они умны и молоды. Им есть, чем рисковать. Они не знают, что такое безысходность. Их страх больше, но их отчаяние неизмеримо меньше. Если они победят, они получат и жизнь, и деньги, и известность, признание в своей профессии. Старуха получит только жизнь. Но она уже поняла, что остальное ровным счётом ничего не значит. Ни-че-го. Только жизнь. Отними её, и пропадёт всё остальное. Нужно быть сильной. Нужно быть как сталь, чтобы победить предопределение.