Рыцари Старой Республики 2: Тень Ревана

      Глава 8. Жизнь замечательных                     33.       Людей привлекают мемуары.       И нелюдей тоже: всем охота заглянуть под юбку Истории. В этом смысле собственно исторические документы ощутимо проигрывают воспоминаниям, хотя реальная жизнь обычно превосходит любую выдумку в бредовости, драматизме и скабрёзности. Зато у литературы мемуарного жанра имеется фундаментальное достоинство: можно, в общем, и приврать. Фундаментальное — потому что именно на нём большинство мемуаров и основывается.       Ну, у меня-то совсем иное дело: я не вру, я интерпретирую факты. С учётом информации, что стала известна мне много позже описываемых событий.       Извините, что объясняю банальные вещи. Примерно такие же банальные, как речи, что пришлось толкать на банкете.       Встречали нас с ужасающей помпой, по меркам «Цитадели», конечно. Космическая станция — далеко не планета, места маловато, но уж по нашему поводу власти расстарались. В ангаре, когда пришлось залезать на трибуну и приветствовать встречающих, я прям расчувствовался. С одной стороны, раньше не доводилось принимать подобных почестей. С другой… если честно, чувствовал себя немножко Хлестаковым.       «Ревизора» в школе все проходили. А мне ещё и в универе пришлось… Хотя «пришлось» — не то слово: с преподавателем литературы нам повезло, умел мужик показать, насколько живы и близки давно знакомые (и вроде бы нами давно забытые) сюжеты и герои. Вот и теперь я ничего не мог с собой поделать: вспоминал записи из студенческих конспектов.       Тут самое время врубить «мемуарный» режим и наврать, будто помню все эти цитаты наизусть. Но делать так я не стану: разумеется, пишу вовсе не по памяти, а специально освежив материал.       Вот, например, что заявил знаменитый критик Белинский: «Многие почитают Хлестакова героем комедии, главным её лицом. Это несправедливо. Хлестаков является в комедии не сам собою, а совершенно случайно, мимоходом, и притом не сам» — видите? Словно про меня-попаданца написано!       Вот писатель Мережковский, тоже когда-то знаменитый, намекая на потустороннюю сущность Хлестакова: «главная сила дьявола — уменье казаться не тем, что он есть» — всё верно, мой случай. На статус и масштабы падшего ангела не претендую, но ведь в самом деле: и пришёл с другой стороны, и врать приходится постоянно.       А это какой-то Воронов (кажется, совсем не знаменитый, но довольно неглупый): «он [Хлестаков] благодаря неожиданному повороту судьбы уверовал в свою „сверхчеловечность“ — да так искренне и убеждённо, что и весь город разинул рот при виде новоявленного „мессии“» — тонко подмечено. Как раз про Силу и её прикладные аспекты.       И сам автор, Николай свет Васильевич: «чем больше актёр, исполняющий эту роль, выкажет чистосердечия и простоты, тем больше он выиграет» — не поспоришь. На Тёмную Сторону тянет постоянно, но выигрываю я потому, что друзья видят во мне Свет и за этот Свет готовы сражаться до конца. Не за меня — за Свет, понимаете? А я так, всего лишь проводник. На моём месте мог оказаться кажный.       «Всякий хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым» — снова Гоголь.       Не понимаю: почему, как? Как он мог всё знать? Почему русские классики всегда всё знают? Ведь не про псевдо-ревизора написано — про меня. Любой может сделаться Хлестаковым, любой может запустить игру и стать мной-Реваном. И сам я — мог бы стать кем угодно, занять в этом мире любое место, будь на то воля Силы.       Великой, всемогущей… и совершенно безвольной?       Бр-р. Чушь какая. Надо отвлечься… стоп, вот ещё цитата. Критик Воронский: «фигура Хлестакова воздушна, во всякий момент она готова расплыться туманным пятном. Он весь в неверном полёте. Недаром появляется он внезапно и так же внезапно исчезает. Куда исчезает, почему? Не человек, а тень, мираж, мыльный пузырь».       До чего ж слащаво… Наверное, так себе критик. «Тень», ха-ха, «мыльный пузырь», надо же. Только мне и не хватало, что лопнуть прямо на трибуне: вот удивится высокое собрание.       Я поднял голову, чувствуя, что пауза затянулась. Что поделать, не привык выступать, опыт студконференций тут мало помогает. Хорошо, что Дастил заодно с сапогами приволок и модный мундир. Военная форма, даже без знаков различия, всегда придаёт уверенности, особенно когда она чужая.       Ангар был заполнен почти полностью. Кроме выстроенных подразделений Телосианской службы безопасности, нас встречали представители гражданской администрации, делегация иторианцев, люди из «Цзерки», ещё какие-то важные персоны. Надо будет индоктринировать далёкую-далёкую галактику традицией «хлеба-соли»… попаданец я или нет?..       - Благодарю за встречу! — сказал я, машинально включая официозный тон. — От лица своих товарищей рад приветствовать доблестный гарнизон орбитальной станции «Цитадель», островка непоколебимой уверенности в бушующем океане тёмных для Республики времён, когда каждый из нас…       В общем, волну я поймал, вещал уверенно и даже умудрился ни разу не пустить петуха. Микрофонов на трибуне предусмотрено не было, звук снимался прямо из колебаний воздуха, очищался от посторонних шумов и, допускаю, подвергался превентивной цензуре: динамики повторяли мои слова с крошечной, почти незаметной задержкой.       Впрочем, сболтнуть что-то лишнее я не собирался, ограничившись именно тем, чего от меня и ждали: общими фразами патриотически-духоподъёмного характера. Доблестный гарнизон внимал с некоторым недоумением, но, кажется, доброжелательно. Судя по внешнему виду, особой уставщиной солдатики не страдали и чувствовали себя вполне «на расслабоне». Дастил говорил правду: война догорала далеко от здешних мест.       Довольно быстро я выдохся и уступил трибуну местным шишкам. Надо было слушать, но слушать не хотелось и не моглось. Накатил новый приступ голода, я маялся между Бастилой и Джоли, которые тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Шишки сменялись неустанно и неразличимо.       - Это когда-нибудь закончится? — спросил я, склонясь к Дастилу. — Должны они устать...       - Ну да, как же, — без тени иронии ответил молодой джедай. — Бюрократы! Такой повод набрать…       - «Очки престижа»? — я непроизвольно вспомнил нашу первую встречу в Академии ситхов на Коррибане. Там всё «обучение» вертелось вокруг этих идиотских очков: кто больше подлостей и гадостей наворотит, тот и чемпион. Примерно как в укропских добробатах.       Мне пришлось встряхнуться, чтобы напомнить себе, где я нахожусь.       В далёкой-далёкой галактике, в орбитальной крепости. Среди друзей.       Триумвират давным-давно уничтожен.