Те слова, что мы не сказали друг другу...

— Раз, два, три...раз, два, три... — повторял себе под нос Лайт, медленно вальсируя по просторному и залитому солнечным светом Танцевальному залу, обнимая воображаемого партнёра. Неспешно кружась по отполированному до блеска полу из натурального белого и чёрного мрамора в пустом Танцевальном зале, Лайт повторял танцевальные движения, которые вычитал в руководстве бальных танцев. Он не первую неделю самостоятельно изучал танцевальное искусство и уже начал делать первые успехи на этом поприще. После того, как он непреднамеренно оттоптал ноги последнему танцмейстеру, который после второго урока с ним умолял советника императора Лоулайта заменить его на какого-нибудь другого более профессионального учителя танцев, чем он сам, Ватари бросил по его личной просьбе попытки найти для него нового наставника, который смог бы выдержать полный курс обучения, не трясясь от страха при виде вальсирующего тёмного мага. Ему не хотелось доставлять лишние хлопоты своему монархическому супругу, разбудившему его сегодня нежным утренним поцелуем. Когда Эл отстранился от него, на его губах появилась мягкая извиняющая улыбка и, увидев, как светлый маг облачается в парадные одежды для ранней встречи прибывающих в столицу Западной империи иностранных послов, Лайт с трудом сдержал готовый слететь с его губ тихий стон протеста. Ему до дрожи в пальцах хотелось заключить этого загадочного и непостижимого мужчину в крепкие объятия, чтобы не терять чувство защищённости, которое дарил ему совершенно безвозмездно его единственный якорь в этом порочном мире. Чувствуя мягкость пуховой подушки под своей головой и смотря с хозяйской кровати на расхаживающего по спальне мужа, Лайт думал о том, как хорошо было бы зарыться пальцами в эти густые смолянистые волосы, обрамляющие его бледное аристократическое лицо, чтобы хотя бы немного привести их в божеский вид. Но тёмная сторона его натуры заманчиво шептала, что в кожаных обтягивающих брюках, просторной рубашке из мягкой синей ткани с золотыми узорами и всколоченными после сна волосами, похожими на птичье гнездо, белого мага можно легко спутать с инкубом или суккубом, питающимися сексуальной энергией своего партнёра. Незаметно покинув супружеское ложе, пока его пунктуальный муж накидывал на плечи синий длинный плащ с золотой каймой, Лайт по возможности бесшумно подкрался к нему со спины, обвил его руками, притягивая к себе и не позволяя отстраниться, чтобы коснуться губами его уха и соблазнительно прошептать, как можно с пользой провести время до прихода Ватари. Тонкие губы Эл тронула кривая улыбка. Не желая просто так отпускать темноволосого мужчину на встречу с послами из разных уголков Западной империи, он убрал руки, обошёл наблюдающего за ним тёмными смеющимися глазами старшего супруга и прижался к нему чуть сильнее в стремлении переплестись с ним в одно целое. Закинув руки на его оголённую шею и сжав на затылке пальцы, Лайт с обольстительной улыбкой запустил их в мягкие и торчащие в разные стороны волосы цвета вороного крыла. Примкнув своими губами к его губам, он чувственно поцеловал светлого мага, глубоко проникая языком в его горячий рот, созданный для поцелуев. Он почувствовал свою победу над царственным супругом, когда тот издал тихий стон и положил руку на его голую поясницу, ещё теснее притягивая его к себе одной рукой. С неохотой оторвавшись от желанных губ, услышав за дверью приближающиеся шаги, Лайт лукаво посмотрел в глаза Эл, суженные от возбуждения, и медленно, не разрывая зрительного контакта, переместил руку на его сильную шею и запечатлел на молочно-белой коже лёгкий поцелуй, похожий на порхание бабочки, перелетающей с одного цветка на другой. Ощущая на своей спине мягкие прикосновения чутких и ловких пальцев черноволосого мужчины, посылающих приятные мурашки по всему телу и вырисовывающих на его коже необычные узоры, он слышал, как тяжело дышал ему в макушку император Запада, алебастровую кожу которого на самом видном месте Лайт аккуратно прикусил зубами и сразу же в знак извинения зализал место укуса, оставив после себя лишь тёмно-розовые следы, которые будут ярким доказательством для заморских послов и всех придворных, что этот замечательный человек принадлежит только ему одному. Игнорируя возбуждение, разливающееся по его венам от мысли, что он только что пометил своего мужа, выдержку которого ему нравилось проверять на прочность, Лайт игриво улыбнулся уголками губ, молча глядя в тёмные глаза с поволокой желания. Расплывшись в коварной улыбке, он убрал руку Эл со своей поясницы, где красовалась магическая татуировка дракона, обвивающего крест в круге, и вернулся обратно в кровать за несколько секунд до того, как в комнату после стука открылась входная дверь и внутрь вошёл Квилш, пришедший поторопить правящего монарха. Перед своим уходом вместе с личным советником из императорской спальни, белый маг весело усмехнулся, но его глубокие холодные глаза горели недобрым огнём. Лайт был крайне доволен произведённым эффектом, что нельзя было сказать о его многострадальной пятой точке, которая нашла новые проблемы в лице возбудившегося и неудовлетворённого его проказой старшего супруга, славившегося своей злопамятностью. Думая о том, как лучше было бы преподнести новость о его неудаче в обучении западных бальных танцев с лучшими танцмейстерами столицы, он решил, что сейчас было не время и не место сообщать благоверному плохую весть, ведь от мстительного мужа, который благодаря его стараниям теперь пребывал не в самом доброжелательном настроении, можно было ожидать чего угодно. Лайт не завидовал тем достопочтенным гостям, которые могли ненароком навлечь на себя гнев императора Запада. В голову закралась мысль, что при неблагоприятном исходе визита иностранных послов во дворец он может стать той ложкой дёгтя, попортящей мёд. Подложив руку под подушку и проведя некоторое время в раздумьях, он прислушался к своей совести, которая молчала и не собиралась откликаться. Вместо того, чтобы поставить Эл в известность о том, что он остался без учителя бальных танцев, Лайт бессовестно заснул, надеясь подольше избежать этого досадного разговора. С улыбкой вспоминая сегодняшнее утро, Лайт продолжил непрерывно вальсировать по мраморному полу Танцевального зала, натёртому до блеска, в котором он мог увидеть своё собственное отражение. Мельком скользя взглядом по старинным картинам в позолоченных рамах, с которых на него смотрели кружащиеся в вальсе пары в дорогих парадных одеждах, он двигался вперёд и назад, танцуя с воображаемым партнёром. Внезапно Лайт почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, который пытался просверлить в нём дыру. Перестав танцевать и замерев на месте, он опустил руки и медленно повернулся в сторону одного из арочных проёмов, колонны по бокам которых были украшены позолотой, как и витиеватая лепнина на высоком и покрытом росписью потолке, с которого свисали огромные хрустальные люстры на длинных цепях. За тяжёлыми светло-алыми бархатными портьерами скрывалась чья-то худощавая фигура, в которой он узнал одного из братьев владыки Запада. — Как долго вы здесь находитесь, Ваше высочество? — стараясь говорить спокойным голосом, поинтересовался Лайт, поворачиваясь лицом к выходящему на свет младшему брату императора Лоулайта, облачённого в чёрные кожаные брюки и красную, как свежая кровь, рубашку с закатанными до локтя рукавами. — Достаточно, чтобы понять, что танцы — это не ваше, — дерзко ответил Кель, неспешно ступая по гладкому мраморному полу, по которому прыгали солнечные блики, проникающие в Танцевальный зал через большие витражные окна, — это же был венский вальс, так ведь? Он состоит из ста восьмидесяти ударов. Разве вы не знаете? Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. — Я хорошо обучен медленному вальсу и доселе другие виды бальных танцев мне не нужно было знать, чтобы не ударить в грязь лицом на светских раутах, — скрестив руки на груди и стараясь инстинктивно обезопасить себя от надменного огненного мага, ровным тоном проговорил Лайт, не представляя, зачем светловолосый юноша прятался всё это время в тени и наблюдал за тем, как он танцует в одиночестве. — Что привело вас сюда, Ваше высочество? — как можно более непринуждённо спросил он, приметив на шее принца розарий с серебряным крестом, указывающим на то, что младший брат императора Запада очень верующий человек. — Когда грянет музыка, согласно традиции вам нужно будет открывать вместе с царственным братом Зимний бал венским танцем. Вам предстоит запастись огромным терпением, чтобы научиться чётко и без ошибок выполнять все танцевальные движения, Ваша светлость, — проигнорировав его вопрос, холодно и с ноткой издёвки произнёс Кель, прошествовав мимо него с гордой осанкой и усевшись в центр одного из длинных белоснежных диванов с резными ножками, стоящими вдоль стен. — С вашего позволения, я перейду сразу к цели своего визита. Ниа приглашает вас на послеобеденный чай в Белую гостиную, — обводя комнату прищуренными глазами цвета лазури, прямо заявил маг Огня, закинув ногу на ногу. — Благодарю за приглашение, но, к сожалению, у меня сегодня много дел. Я не смогу присутствовать на чаепитии. Передайте принцу Нэйту мои глубочайшие извинения, — светским тоном ответил Лайт, подойдя к висящему на одной из стен старинному позолоченному зеркалу, чтобы быть как можно дальше от спокойного и сдержанного покорителя женских сердец, который раньше при встрече с ним демонстративно кривил лицо в отвращении, словно на дух не переносил его пребывания в императорском дворце. — Это так высокомерно с вашей стороны, Ваша светлость. Я вам не посыльный. Сами скажите Ниа, что не желаете находиться в его обществе. У меня полно дел, которые требуют моего внимания. Тратить драгоценные секунды моего времени на разговор с вами уже кажется мне расточительством и глупостью, — поднявшись с комфортного дивана, с откровенной насмешкой в голубых глазах резко бросил Кель, воздух вокруг которого в ту же секунду наполнился презрением. — Тогда я не смею вас больше задерживать, Ваше высочество, — с полным безразличием в голосе сказал Лайт, взяв с массивной столешницы деревянного стола с тонкой резьбой усыпанный мелкими камнями гребень и начав сосредоточенно расчёсывать им свои распущенные волосы, чтобы наглядно показать заносчивому юноше, насколько для него было важно услышать нелицеприятное мнение о себе самом из уст дерзкого принца, снова взирающему на него с внутренним превосходством. Выразив своё отношение к его словам одним лишь цыканьем, младший брат императора Запада стремительно покинул Танцевальный зал, белые двустворчатые двери за которым тихо закрылись. В комнате вновь воцарилась абсолютная тишина. Перестав расчёсывать свои русые волосы, Лайт издал едва слышный вздох облегчения, когда остался один на один с самим собой. Его напряжённые во время разговора с огненным магом плечи расслабились и маска жёсткого самоконтроля над эмоциями быстро исчезла, словно её и вовсе никогда не было. На мгновение ему почудилось, что он сможет больше минуты побеседовать на официальную тему с избалованным принцем без гримас или завуалированных угроз, но реальность оказалась суровее. Михаэль Кель с первого взгляда невзлюбил его, как только он ступил на землю Британии. Ему так и не удалось разобраться в том, почему вспыльчивый маг Огня каждый раз на людях стремится унизить его или осыпать замаскированными под любезность оскорблениями, делая гримасу брезгливости, как будто он был не младшим мужем его старшего брата, а грязью на носке его чёрных высоких сапог. Тряхнув головой, чтобы отогнать плохие мысли прочь, Лайт положил гребень с длинными зубьями обратно на место и снова перевёл взгляд на округлое зеркало, рама которого была окантована янтарём красноватого оттенка. Мурлыча себе под нос незатейливый мотив песни, которую он совершенно случайно услышал от одной из горничных, стоящей на деревянной лестнице и стирающей пыль с тяжёлых штор в его личном кабинете ближе к полудню, ему вдруг ни с того, ни с сего, показалось, что в комнате стало немного прохладно. По Танцевальному залу гулял лёгкий ветерок, но отчего-то с каждой минутой становилось заметно холоднее, хотя солнце ещё не клонилось к горизонту. На краткий миг у него создалось впечатление, что он находится сейчас на пустынном и заброшенном кладбище, где всегда был замогильный холод и потусторонние сущности, обитающие там с давних времён. Неспешно подойдя к распахнутому витражному окну, сквозь которое в зал поступал солнечный свет и свежий ветер, Лайт закрыл его и почувствовал, что холод никуда не исчез. В его голове внезапно мелькнула мысль, что происходит нечто странное, а безошибочная интуиция шептала, что что-то здесь нечисто. Заслышав позади себя тихий шорох, Лайт резко обернулся назад, готовый в любой момент атаковать неизвестного противника заклинаниями, но наткнулся взглядом лишь на пустоту. В Танцевальном зале, кроме него одного, никого не было. С подозрением осмотревшись по сторонам в поисках возможного источника звука, он пришёл к выводу, что у него после недавнего покушения просто на нервной почве разыгралось воображение. Посмеявшись про себя над собственной паранойей к такой мелочи, как пониженная температура в зале, Лайт взглянул в помпезное зеркало, украшенное горным камнем. Он не хотел признаваться самому себе, что заразился от Эл сверхподозрительностью, который был сильно обеспокоен безопасностью не только членов императорской семьи, но и своих подданных. Именно из-за этой черты характера бдительного мужа он неделю терпит подле себя присутствие Рея Пенбера и Мисоры Наоми, которые по его приказу вновь стали его личными телохранителями. После долгих часов разговоров с упрямым супругом, который внимательно выслушал его мнение по поводу компетентности боевых магов Воды и остался непреклонен, ему пришлось свыкнуться не только с тем, что он половину дня не сможет побыть в одиночестве в своих покоях на императорской половине, но и должен теперь передвигаться по дворцу и его окрестностям только с сопровождением из собственной свиты и охраны, которая следовала за ним везде, словно тень. Лайт не решился оспорить принятое решение императора Лоулайта, поскольку понимал, что это было сделано в целях его же собственной безопасности. Его положение императрицы Западной империи позволяло ему пользоваться свободой, как говорилось в своде законов Британии, но время от времени он чувствовал себя во дворце в заточении. Он был почти отрезан от внешнего мира и до конца не понимал нежелание светлого мага отпускать его на прогулку по городу даже с сопровождением телохранителей или собственных братьев, один из которых ведёт с ним со дня коронации негласную войну. Вынырнув из печальных мыслей, словно из глубокого омута, Лайт начал заплетать свои прямые русые волосы в толстую и аккуратную косу, как научила его правильно и красиво делать Саю, на днях отбывшая на корабле в Восточную империю вместе с консулом и телохранителями, с которыми ему так и не удалось столкнуться в коридорах императорского дворца, чтобы обмолвиться хотя бы парой слов в стремлении объяснить свои истинные причины скрывать ото всех горькую правду о себе самом на протяжении долгих пяти лет. Тяжёлый вздох сорвался с его плотно сомкнутых губ, пока он спокойно доплетал длинную косу, которую собирался на конце завязать мягкой лентой небесного оттенка. Она прекрасно гармонировала с его изумрудным и уходящим в пол платьем, поверх которого он накинул чёрную и волочащуюся по мраморному полу мантию с меховым воротником из куницы. Неприятное чувство поселилось в его душе, когда в Танцевальном зале стало слишком холодно и у него изо рта вырвалось облачко пара. Зябко поёжившись, Лайт снова покрутил головой по сторонам и снова почувствовал на себе чужой и внимательно изучающий его взгляд, от которого невольно становилось не по себе. В голове появилась пугающая мысль, что в комнате он больше не один. За ним, несомненно, кто-то пристально наблюдал, оставаясь для него незримым. Морозный воздух, гуляющий по просторному залу, был настолько неожиданным, что Лайт не мог скрыть своего замешательства, длящееся от силы секунду. Он же буквально недавно плотно закрыл окно, чтобы холодный воздух с улицы больше не проникал в комнату. Он не мог произнести ни одно защитное или атакующее заклинание, которое быстро перебирал в голове, когда к горлу подкатил нервный ком. На некоторое время его тело оцепенело и он не мог даже шевельнуться, вновь ощутив чьё-то невидимое присутствие и почувствовав на себе пронзительный взгляд, рассматривающий его со всех сторон. Лайт чувствовал себя благородным оленем, застывшим посреди заснеженного поля в полной тишине, за которым из густой чащи леса наблюдал более сильный и опасный хищник. Непроизвольно сглотнув, он не сразу почувствовал, как его руки начали мелко трястись, а тело пробил мерзкий и липкий страх, затмевающий голос разума. Как бы он не пытался совладать с собой, он не мог справиться с неприятной дрожью в коленях, которые готовы были подкоситься в любой момент, как у подбитого животного. Складывалось впечатление, что опытный охотник подстрелил его из самодельного лука и он больше не может стоять на своих ногах. Как раненый зверь, Лайт с грохотом упал на колени и, парализованный на месте взявшим над ним вверх необъяснимым страхом, пошёл на поводу инстинкта и закрыл руками уши, услышав дикие завывания, удручённые стенания и безумный хохот, не замолкавший ни на минуту. — Нам нельзя сдаваться, даже если нет конца. Даже если мира нет и нет его следа. Я одиночество в себе запру и больше никогда не покажу, — неожиданно услышал Лайт отовсюду женский голос, который, подобно эху, гулко разносился по большому залу и от которого его сердце сковал леденящий душу страх. — Кто здесь? — с большим трудом задрав голову вверх, обескураженно и испуганно вопросил Лайт заледеневшими от жуткого холода в комнате губами, пытаясь восстановить в норму учащённое дыхание и отыскать обладательницу до ужаса знакомого приятного голоса из его кошмаров, в каждый из которых незнакомка с сумасшедшим хохотом кидала его в кровавое озеро, в котором он мгновенно тонул и просыпался с застывшим на губах криком. — Как птицы, что летают в синем небе высоко, без страха и без правил мы летаем всем назло. Сражаться будем мы за этот мир, его в утопию мы превратим. Далеко сможем ли мы уйти в своём безумном пути? — пленительный голос таниственной женщины из его кошмарных снов звучал всё громче и как будто не из этого мира. — Кто ты такая?! Что тебе от меня нужно?! — громко крикнул в пространство Лайт, сумев не с первого раза, но подняться на трясущихся ногах, обняв свои озябшие плечи. — Свет появляется всегда из темноты. Вещи, что давно перестали правдой быть, стремятся сердце мне пронзить, — словно в насмешку, сокровенный шепот проникал в мозг в попытке свести его с ума. — Кто бы ты не была, я не боюсь тебя! Тебя нет! Ты всего лишь плод моего воображения! — пятясь всё дальше к стене с закрытыми глазами и ушами, Лайт не смотрел себе под ноги и, как мантру, горячо бормотал себе под нос одни и те же слова, не желая верить в то, что незнакомка, окутанная тёмным дымом из его кошмаров, может на самом деле существовать в реальности. — Ночь может не уйти, а утро не прийти. Но тень моей мечты вечно будет звать меня, хочу её найти. Ты только верь в свою боль и грехи, и продолжай идти, — под конец мелодичный голос становился всё тише и он едва мог разобрать хоть слово. — Если ты есть — покажись! — открыв широко раскрытые в страхе глаза и затравленно смотря по сторонам, чтобы убедиться в том, что он всё ещё находится в своём уме, надрывно крикнул Лайт, которого трясла крупная дрожь. В Танцевальном зале воцарилась мёртвая тишина. От первобытного страха, за считанные мгновения сковавшего Лайта по рукам и ногам, он чуть не забыл, что жизненно должен дышать. В любую секунду он готовился собственными глазами узреть загадочную женщину, которую в его кошмарных снах всегда сопровождали чёрные пауки, следовавшие за ней по пятам, как будто она была их госпожой. Забившись в самый угол и притянув колени к груди, Лайт обнял их руками и, вздрагивая от каждого шороха, уставился впереди себя, мысленно молясь Мёртвым богам, чтобы это было всё неправдой и очередным его плохим сном. Минуты ожидания и томительной тишины текли, подобно вечности. Он уже тысячу раз про себя успел пожалеть об одном выдуманном им трёх правил для своих личных телохранителей, которые должны были держаться от него на расстоянии, но безупречно выполнять свои должностные обязанности. То, что он увидел спустя минуту, повергло его в глубокий шок. Позолоченное и украшенное янтарём зеркало стало медленно покрываться тонкой коркой льда, который быстро перешёл на стены и старинные картины в массивных рамах, вырисовывая на них, как и на витражных окнах, великолепной красоты морозные узоры. Поплотнее закутываясь, как в кокон, в мантию, подбитую мехом, чтобы хоть немного согреться, Лайт отдалённо думал о том, почему на его крик в закрытые двери не начала ломиться дворцовая стража или охрана, которые были неподалёку. Неужели, только он один чувствует этот сильный и пробирающий до костей холод? С каждым новым вдохом становилось всё труднее дышать от пронизывающего тело вселенского холода и даже меховая мантия, на которой были им самолично наложены согревающие чары и в которую он вцепился одеревеневшими пальцами, не могла защитить от нестерпимого мороза. Лайт с удивлением наблюдал, как мраморный пол тоже стал покрываться искристым слоем прозрачного льда, цвет которого напоминал горный хрусталь или сверкающий алмаз. Чем больше он завороженно всматривался в морозные узоры в виде шестигранных снежинок, всё ближе подползающих к нему, подобно длинным теням, тем сильнее в нём росло чувство, что он находится как будто бы не здесь. Подле него из хоровода пушистых и лёгких снежинок, безумный танец которых приковывал к себе всё его внимание, прямо на его глазах из воздуха выросла высокая и статная женщина в белоснежном, облегающем и волочащемся по полу платье, подол которого был обшит необычными узорами в виде солнца, звёзд и луны. Бледная идеальная кожа великолепно контрастировала с длинными серебристыми волосами, которые венчала удивительная корона, украшенная перламутровым жемчугом и невиданными ему никогда драгоценными камнями, сияющими как звёзды в ночном небе. — Благословляю тебя, дитя, рождённое под знаком Луны. Колесо судьбы совершило свой оборот и пробил твой час, принц Ночи. Я буду наблюдать за тобой с небес и освещать твой путь во тьме глубокой. Знай, что те, кто принял мой бесценный дар, под защитой моей будут всегда. Когда на небе взойдёт Молодая луна, с тобой увидимся мы вновь, потомок Хаоса, — потусторонним голосом прошептала белоликая незнакомка, источающая мягкий и обволакивающий её стройную фигуру свет. Раскрыв от изумления рот и почти не чувствуя могильный холод, Лайт как будто со стороны взирал на то, как хладнокровная женщина сотворила в своих руках ожерелье из чистого серебра, которое имело вид узкого серпа растущей луны с радужно переливающимся круглым камнем, в котором словно была заключена целая Вселенная. Немногословная незнакомка медленно нагнулась к нему и он был не в силах пошевелить даже пальцем. Ему оставалось только не мигая смотреть, как она надевает на его шею серебряное ожерелье и чувствовать на своём лице её холодное дыхание. Её волосы слегка развевались от морозного ветра в обледенелом зале, а глаза, посмотревшие на него, вместе с появившейся улыбкой на посиневших губах, обнаживших острые белые клыки, заставили застыть в его жилах кровь. Лайт всем сердцем не хотел верить в происходящее. Этого просто не могло быть. Она была порождением его странной и разыгравшейся фантазии. Хотелось позвать на помощь, но язык не слушался его. Сердце учащённо забилось и дикий страх перед таинственной женщиной заполнил всё его сознание. Он больше не знал, был ли он в своём кошмарном сне или наяву. Из её рта внезапно вырвался холодный пар, который обдал мгновенно покрывшееся инеем его лицо. Перед глазами всё начало плыть и фигура незнакомки теперь казалась ему нечёткой, как и холодный пол под ним. «Кто-нибудь...помогите...Эл...» — это было его последней мыслью перед тем, как его глаза закрылись и он погрузился в темноту.

***

— Господин Джейсон, что показали диагностические чары? — непонятная какофония звуков, из которой больше всего выделялся чей-то смутно знакомый голос и позвякивание склянок, стремительно ворвалась в его затуманенное сознание и пробудила его от крепкого сна. — Ваше высочество, наберитесь терпения. Здоровью Его светлости ничего не угрожает, но я хочу выявить причину обморока. Магические каналы тёмных магов устроены совсем иначе, чем у нас с вами. Это займёт какое-то время. Пока я не закончу осмотр, побудьте снаружи, — Лайт ощущал на себе чужие взгляды и ему хотелось приоткрыть глаза, чтобы понять, что вообще происходит и где он в данный момент находится. Жуткая слабость разливалась по всему телу и нестерпимо хотелось пить. Лайта посетило знакомое чувство сухости во рту. Он как будто перенёсся в одно из своих путешествий по провинциям Восточной империи, в котором ему с караванами пришлось ехать несколько месяцев через раскалённую пустыню под палящим солнцем и мучиться от жажды, когда вода во фляжках некстати заканчивалась. Он с проводниками тогда не скоро добрался до прохладного оазиса. Только те, в ком течёт магия Огня, могут выдержать столь долгий и изнурительный путь. Вынырнув из налетевших воспоминаний, Лайт уже собрался разлепить налитые свинцом глаза, как послышался громкий хлопок двери, заставивший его невольно вздрогнуть от неожиданности. — Сэр, кажется Его светлость пришёл в себя, — раздался откуда-то слева тихий и робкий голос, а затем он почувствовал на своём лбу маленькую прохладную ладошку. Честно говоря, он не сразу обратил внимание, что постепенно слабость стала покидать его тело. На его губах сама собой появилась едва заметная блаженная улыбка. — Вы уже очнулись, Ваша светлость, — полуутвердительно сказал Главный императорский лекарь, когда он медленно и с крайней неохотой открыл глаза, недоумённо обводя взглядом большую и чистую комнату, наполненную солнечным светом. В его всё ещё сонной голове не было ни одной ясной мысли, как он мог здесь очутиться, пока, подобно оплеухе, последнее воспоминание не ударило его, любезно напомнив о том, что он практиковался в бальных танцах в Танцевальном зале. Зажмурившись несколько раз и дав привыкнуть своим глазам к яркому свету в белой комнате, заставленной вдоль стен высокими шкафами бледно-голубого цвета с книгами и снадобьями, Лайт обескураженно изучал блуждающим взглядом незнакомую комнату, которая больше всего была похожа на лазарет. Запоздало до него дошло, что холодная рука исчезла с его лба и некто стал успокаивающе рукой поглаживать его распущенные волосы в стремлении передать ему чувство уюта и спокойствия. Прикосновения холодных пальцев были такими лёгкими и мягкими, как опавшие лепестки цветущей вишни. Лайт внезапно вспомнил, как любил во время выматывающих странствий по Восточной империи сидеть во время короткого привала под тенью густых кронов дикой вишни и молча смотреть, как колышутся на ветру мелкие белые бутоны во время цветения. Это тёплое и приятное воспоминание невольно вызвало на его губах светлую улыбку, но она в один миг слетела с его лица, стоило ему вспомнить обрывки из жуткого кошмара, из цепких лап которого ему посчастливилось вырваться. Его не хотела покидать мрачная мысль, что случившееся в Танцевальном зале могло и не быть ужасным сном, ведь его пальцы нащупывали на шее серебряное украшение с мистическим камнем, который всеми цветами радуги переливался на свету. Может быть, его прокляла одна из его бывших любовниц, которая возжелала отомстить ему за разбитые надежды? Неужели, ему суждено всю жизнь провести в муках, не видя разницы между сном и явью? Чем он так сумел прогневать Всемилостивых и Всевидящих богов? — Как вы себя чувствуете? — сдержанно поинтересовался придворный лекарь, на которого он не сразу перевёл озадаченный взгляд карих глаз. — Х-хорошо, — прочистив горло, неуверенно ответил Лайт, прямо смотря на темноволосого мужчину с сединой на висках, сидящего в кресле, обшитом голубым бархатом. — Почему я здесь? — решил полюбопытствовать он, пытаясь скрыть дрожь в пальцах, нервно теребящих серебряную цепочку. — Принц Михаэль доставил вас сюда. Он лишь повдал, что нашёл вас лежащим без сознания на полу в Танцевальном зале. Как показал осмотр, у вас был голодный обморок. Вы сегодня что-нибудь ели, Ваша светлость? — сцепив пальцы в замок и положив на них подбородок, с укором в голосе спросил Главный лекарь, сдвинув на переносице чёрные брови. — Я только завтракал. Господин Джейсон, я не совсем понимаю... — пытаясь собрать убегающие мысли в одну кучу, хотел было больше узнать Лайт о том, почему он был обнаружен именно младшим братом императора Лоулайта в бессознательном состоянии, а не его личной охраной, как придворный лекарь бесцеремонно перебил его, не меняясь при этом в лице. — Сейчас без четверти пять. Через час будут подавать ужин, а вы даже не обедали сегодня. Не мудрено, что силы покинули вас. Вы совершенно не следите за своим здоровьем, Ваша светлость. Вы осознаёте, что такими темпами доводите себя до физического истощения? Я уже не говорю о том, что пренебрежение собственной тёмной магией может привести к внутреннему выгоранию. Это я хочу обсудить с вами без посторонних, когда вы придёте на следующий осмотр. Я понимаю, что для Тёмных говорить с кем-то о тёмных искусствах очень деликатная тема и для этого вы должны мне открыться. Ваша светлость, я хочу помочь вам в ваших же интересах. Если вы впредь будете чувствовать усталость или недомогание, вам нужно поставить меня в известность. Это не будет означать, что у вас слабое здоровье. Судя по тому, что мне довелось наблюдать, светлая магия сильно влияет на ваш организм и не в лучшую сторону. К ней вам нужно привыкнуть и, как показывает мой опыт, это займёт много времени. Вы понимаете, о чём я говорю? — наградив его отеческим взглядом из-под нахмуренных бровей, более мягким голосом заговорил Главный императорский лекарь, не сводящий с него орлиного взгляда. — Я понимаю... — став мять пальцами край белого одеяла с красивой вышивкой в виде водных символов, которым он был по пояс укрыт, медленно произнёс Лайт, смущённо потупив глаза от того, что его, как проказливого мальчишку, отчитывает взрослый мужчина, озабоченный состоянием его здоровья больше, чем он сам. Ему было так стыдно за собственную невнимательность к нуждам организма, что хотелось сгореть со стыда. — Я буду готовить вам укрепляющий отвар на основе целебных трав. Вам нужно будет регулярно принимать его каждый день. Вы ещё не знакомы с моей подопечной, Ваша светлость? Её зовут Агнес. В будущем из неё вырастет прекрасная мне замена, — получив от него подтвержающий кивок, придворный лекарь перевёл тему разговора совершенно в другое русло, видя, что его уши слегка покраснели. — Для меня большая честь познакомиться с вами, Ваша светлость, — застенчиво проговорила девочка лет восьми с пепельными волнистыми волосами, доходящими ей до самых лопаток. — Вас больше ничего не беспокоит? — отводя глаза в сторону, негромко спросила Агнес, сидящая почти на самом краю кровати с ракрытой на коленях книгой о целебных растениях и травах. — Нет, всё в порядке, Агнес. Принеси мне попить, — приняв сидячее положение и подложив под спину подушку, спокойно попросил Лайт закрывшую увесистую книгу и спрыгнувшую с высокой постели девочку в лёгком голубом платье, у которой были красивые и обрамлёнными ресницами глаза, похожие на камень александрит. — Господин Джейсон, вы сказали, что меня доставил к вам принц Михаэль. Он случайно не упоминал о чём-нибудь странном, когда нашёл меня без сознания? — как бы между прочим уточнил он, мысленно пытаясь воссоздать образ ещё одной таинственной незнакомки в его жизни. От одного воспоминания об этой клыкастой особе, вручившей ему дивное украшение, его начала бить мелкая дрожь. Не приведи Великие боги ему снова повстречаться с ней один на один. Он ещё мало, что в жизни повидал, чтобы в юном возрасте умереть от страха. — Его высочество ни о чём таком не говорил. Что-то случилось, Ваша светлость? — покачав головой, развеял его смутные опасения Главный лекарь, смотрящий на него сканирующим взглядом. — Нет. Должно быть, я просто переутомился. Мне действительно нужно немного отдохнуть, — взъерошив пальцами волосы, с фальшивой улыбкой разубедил Лайт пожилого лекаря, который сделал вид, что на этот раз поверил ему. — Возьмите, — протянула ему в руки наполненный кристально чистой водой стакан вернувшаяся в комнату подопечная Главного императорского лекаря, которая прижала к себе тяжёлую магическую книгу и обратила на него взор своих прекрасных глаз, — я пойду поищу в кладовой необходимые ингредиенты для приготовления отвара, сэр. До свидания, Ваша светлость. — Она очень милая, — сделав несколько жадных глотков и наполовину осушив прозрачный стакан, высказался с тёплой улыбкой на губах Лайт, когда восьмилетняя девочка покинула комнату. — Господин Джейсон, разве в Британии принято в таком раннем возрасте брать себе учеников? — с проснувшимся любопытством спросил он, поставив недопитый стакан на прикроватную тумбу из светлого дерева. — Агнес исключительный случай, Ваша светлость. Её родители были из нисшего сословия и занимались стекольным искусством. Пару лет назад в одной из деревень горожане подхвотили неизвестную хворь. Когда до императорского двора дошли вести о невозможности побороть местными знахарями напавший недуг, туда были высланы лекари из столицы. Не всех удалось тогда спасти. Мне выпало заниматься лечением одной семейной пары, у которых была маленькая дочь. Они были родителя Агнес. Только она в их семье не заразилась болезнью. Я помню, как она помогала мне в лечении её родителей, поднося то кувшин с чистой водой, то нужные травы. Когда недуг приковал их к кровати, жена с мужем попросили меня позаботиться о своей единственной дочери. Они не хотели, чтобы она осталась сиротой. Я не сумел их вылечить. Слишком поздно мы смогли отыскать противоядие. Ещё в деревне я увидел в Агнес врождённый дар к целительству и решил взять её под свою опеку с дозволения Его величества, — с ностальгией рассказывал придворный лекарь и он видел, как мгновенно погрустнели его серьёзные глаза при упоминании людей, которых не удалось спасти. — Господин Джейсон, не корите себя. Всех нельзя спасти. Право слово, вы — чудесный лекарь и боюсь себе представить, чтобы без вас во дворце все делали. Мы все помним тех, кто нас покинул, — утешающе сказал Лайт, глубоко жалея о том, что он не может прикоснуться к слабо улыбнувшемуся ему мужчине, чтобы подержать его за руку в знак поддержки. Именно в такие немногочисленные моменты Лайт всей душой проклинал свой тёмный дар и то, что за чёрное волшебство ему пришлось так много отдать. Он не мог, как все нормальные люди, прикасаться к кому-нибудь, чтобы выразить свои чувства не только словами, но и тактильными ощущениями. Стоит его губительным рукам коснуться чьей-то кожи, как тёмная и смертоносная магия, бегущая в его жилах, перетекает в чужое тело, проникая по магическим каналам до самого сердца, которое меньше, чем за минуту, останавливается навечно. Ему остаётся только созерцать, как объект его чёрного колдовства замрёт на месте, широко распахнёт глаза, схватится рукой за грудь и медленно падёт на землю, захлёбываясь в собственном крике и извиваясь в предсмертных конвульсиях. Такова была его тёмная магия, приносящая одни лишь страдания и муки совести, первое время не дававшие ему спать по ночам, когда проклятый дар предков стал только пробуждаться. Он с самого рождения был не такой, как все. Кто-то из его родственников по материнской линии давно говорил ему, что Мёртвые боги наградили его великим даром, но он всегда считал свои тёмные способности сродни проклятью. Белый маг с проснувшимися тёмные силами, подпитывающимися его отрицательными эмоциями и чувствами, намного опаснее любого чистокровного тёмного мага, родившегося с тьмой в крови. Как бы ему не хотелось, он не может переписать установленные тысячелетиями правила Мёртвых богов, ведь такова цена за могущество. Неукоснительно должен соблюдаться равноценный обмен для поддержания гармонии в мире. Ему было неподвластно оживать тех, чьи души давно отправились в Потусторонний мир. Обладая магией Смерти, ему была чужда некромантия, которая являлась ещё одним видом тёмных искусств и которая вызывала у него отвращение. Он, как и придворный лекарь, не может вмешиваться в круг Жизни, ведь на всё воля Мёртвых богов. Встречу со смертью можно отсрочить, но только не избежать. Он не хуже других знает об этом. Укрощая собственную магию, он успел потерять двух наставников, которые высоко в горах делились с ним мудростью, помогали найти внутренний покой и очистить перед возвращением каждый год в Восточную империю чакру от чёрной энергии. Он должен постоянно контролировать силу Тьмы, сокрытую в нём, которая всё сильнее в отместку стремилась на свободу. Если он позволит себе допустить хотя бы одну оплошность, беды не миновать. Мировые несчастия, известные человечеству, всегда начинаются с нищеты и голода, но заканчиваются массовыми болезнями и смертью. Его тёмная магия может не только устроить в стране разруху, а погрузить этот беспокойный мир в вечный хаос. — Ваша светлость, принц Михаэль ожидает вас. Я распоряжусь, чтобы отвар доставляли каждое утро в ваши апартаменты, — внезапно выдернулего из глубоких размышлений неторопливый голос Главного лекаря, поднявшегося с кресла из тёмного дерева и подавшего ему руку, обтянутую мягкой тканью. — Благодарю за ваш труд, господин Джейсон, — искренне поблагодарил Лайт, откидывая в сторону одеяло и не без помощи придворного лекаря вставая с широкой кровати, — я буду выполнять все ваши наставления. — Вы можете обращаться ко мне в любое время, Ваша светлость, — доведя его до белоснежных дверей, которые бесшумно распахнулись перед ним, любезно проговорил Главный императорский лекарь и отпустил его руку со словами, — с вашего позволения, я пойду посмотрю, как продвигаются поиски в кладовой у Агнес. Некоторое время смотря в спину уходящему из комнаты придворному лекарю, Лайт не мог не признать, что ему нравилось общество этого спокойного и мудрого человека, который вёл себя с ним очень тактично и понимающе относился к его тёмной магии, без порицания или глубокой неприязни. Ему совершенно не хотелось вновь сталкиваться с Михаэлем Келем, который, видят Всемилостивые боги, был самым заносчивым и неприятным на свете человеком, которому, в отличии от Главного лекаря и некоторых высших аристократов, претило его общество. Как бы он не пытался, ему не удавалось побороть личную неприязнь к младшему брату императора Запада из-за его пренебрежительного отношения к нему. Встреча с огненным магом, скорее всего, была новым посланным ему Мёртвыми богами испытанием для его истерзанных нервов. Сейчас ему хотелось только покоя и единения с самим собой. — Долго вы собираетесь стоять в дверях, как истукан? — послышался со стороны огромного окна, выходящего на балкон, напряжённый голос светловолосого юноши, стучащего пальцами по скрещенным на груди рукам. Приложив титанические усилия со своей стороны, Лайт призвал себя к спокойствию и нетвёрдой походкой, как новорожденный оленёнок, ступая босиком по мягкому расписному ковру, устилающему почти весь пол большой светлой комнаты, стены которой были украшены голубым бархатом и золотой резьбой, добрался до изогнутого дивана, обитого натуральной кожей, и аккуратно уселся на него, не проронив ни слова. Меньше всего ему сейчас хотелось вести светский разговор с раздражительным принцем, который резко перестал любоваться пейзажем за широким и высоким окном, и стал нервно мерить шагами парадную комнату. Посидев в одном положении несколько минут, Лайт пытался делать вид, что он с интересом изучает мелкие рисунки на бархатных шторах насыщенного синего цвета, подвязанные толстыми золотистыми шнурами. Он внезапно почувствовал, как от мелькающей взад и вперёд фигуры молодого мага Огня у него начинает стучать в висках. После недавнего пробуждения в одной из комнат лазарета Лайт чувствовал слабость во всём теле, но благодаря стараниям юной ученицы придворного лекаря ему стало намного лучше. Сейчас его тело отчего-то вновь начало ныть от навалившейся слабости и собственная голова казалась такой тяжёлой, что он решил ненадолго вытянуться на комфортном диване, подложив под голову подушку с кисточками. Когда непредсказуемый и высокомерный принц соизволит начать с ним диалог, тогда он снизойдёт до беседы с ним, а до сего момента он имеет право немного отдохнуть. Лайт не заметил, что камень в серебряном ожерелье стал излучать яркий свет. Его глаза против воли медленно смыкались и фигура расхаживающегося надменного принца стала казаться всё более размытой и нечёткой, пока он незаметно не погрузился в сон.

***

Тихие шепотки со всех сторон вынудили его с неудовольствием приоткрыть сонные глаза и мутным взором уставиться в нависшее над ним безоблачное прозрачное небо, на котором не было ни одного облачка. Зажмурившись несколько раз и тряхнув головой, Лайт снова открыл глаза с надеждой, что это ему просто померещилось. Перед ним было всё то же чистое синее небо, на фоне которого сильно выделялись качающиеся под дуновением лёгкого ветра чёрные кроны высоких тополей, чередующихся с раскидистыми кипарисами, под тенью которых он заприметил бесплотные силуэты, которые как будто издалека настороженно наблюдали за ним и всё время шептались между собой. Лайт мог поклясться, что буквально минуту назад он прилёг немного полежать на диване в одной из комнат лазарета, когда глубокий сон неожиданно сморил его. С крайним недоумением озираясь по сторонам, он осторожно присел и принялся адекватно оценивать ситуацию. Сколько бы он ни размышлял, всё никак не мог вразумить, как он мог оказаться под открытым небом в совершенно незнакомом ему месте, которое отдалённо было похоже на местность, являющуюся ему по ночам в беспокойных снах. Изучая окружающую его обстановку и параллельно думая над вариантами того, как он мог очутиться в столь безрадостном и мрачном месте посреди бескрайнего поля, почти полностью покрытого дикими тюльпанами с необычными бледными лепестками, Лайт взмолился Мёртвым богам, чтобы это всё, в конце концов, оказалось ещё одним его страшными не заканчивающимся сном, ведь ему не могли почудиться раздающиеся отовсюду полные печали стенания и стоны, которые словно шли из самой глубины души. Гигантские старые деревья с пышными кронами не давали лучам яркого солнца проникнуть в это молчаливое место, от которого у него были мурашки по коже. Казалось бы, они должны защищать заросшее бледными цветами поле от холодного пронизывающего ветра, от резкого порыва которого его продуло до костей. Лайт подумал о том, что сейчас ему не помешала бы тёплая мантия, в которую можно было бы закутаться по самый нос. Обхватив руками озябшие плечи, он вздрогнул всем телом, завидев недалеко от себя бесцельно блуждающие тени людей всех возрастов, на телах которых он смог разглядеть остатки запёкшейся крови или ужасные ранения, на которые отвратно было даже смотреть. Отдалённо до него доносились обрывки фраз от полупрозрачных силуэтов, похожих на людей, которые как будто сетовали на свою несчастную и лишённую солнечного света жизнь. Он решил держаться подальше от пугающих сущностей, некоторые из которых обратили на него взор своих пустых и скучающих лиц, на которых всего лишь на один миг промелькнуло удивление. Чем больше он проводил здесь время, тем страшнее ему становилось. Когда светящиеся полупрозрачным синим светом тени начали пуще прежнего перешёптываться, искоса поглядывая на него, Лайт догадался, что речь сейчас шла о нём. Первой идеей, пришедшей ему в голову, было использовать магию, чтобы отогнать подальше от себе неведомых ему человекоподобных существ, но, как только он попытался незаметно создать на руке тёмную сферу, ничего не произошло. Его огненная магия тоже не отзывалась. После нескольких провальных попыток зажечь хотя бы крошечный огонь, он пришёл к неутешительному выводу, что в этом унылом и печальном месте его магия не действует, как и в некоторых комнатах императорского дворца, где были начертаны неизвестные ему рунные символы. Посетившая его здравая мысль о стратегическом отступлении назад была быстро отметена в сторону, ведь из-за могучих деревьев за ним с опаской наблюдали другие бледные силуэты, которые напоминали ему призраков, водящихся на старых и всеми забытых кладбищах. Тресясь от холода, Лайт как никогда чувствовал себя без магии беспомощным и всерьёз стал опасаться за собственную жизнь. Что-то подсказывало ему, что от надвигающихся на него трёх парящих над цветущим полем прозрачно-синих теней нельзя ожидать ничего хорошего. Доселе дремавший глубоко в нём инстинкт самосохранения диктовал ему, что нужно немедленно спасаться бегством. Он даже обиделся на него за то, что тот не предложил ему ни одного способа избежать столкновения с неумолимо приближающимися к нему потусторонними сущностями, которые стали окружать его плотным кольцом. — Как ты попал на Асфодилонский луг, смертный? — неживым голосом спросила женщина с глубоким и мрачным унынием, одетая в бедное и местами изодранное платье, покрытое засохшей кровью в тех местах, где были глубокие раны от какого-то холодного оружия. — К-куда? — онемевшими губами переспросил Лайт, ощутив, как к горлу подкатила горечь. — Асфодилонский луг. Здесь обитают недавно прибывшие души и те, кто ожидает справедливого суда. Как ты смог пройти мимо Ужасного Стража и сурового перевозчика Харона? Здесь нет места живым. Ты должен уйти и больше не беспокоить нас, — бесцветно заговорила молодая девушка с двумя длинными толстыми косами и он обратил внимание на то, что все открытые участки её тела, не скрытые потрёпанной одеждой, были покрыты множеством шрамов. — Кто такой этот Страж и Харон? О чём вы говорите? Кто вы такие? Что вы делаете в моём сне?! — пытаясь подальше отползти от взирающих на него свысока бледно-синих теней, испуганно воскликнул Лайт, чувствуя, как паника начинает овладевать им под их тленными взорами. — Верный Страж учует живую душу в чертогах своего хозяина. Он начнёт охоту. Нет никому возврата из царства Теней. Смертный обречён скитаться по бескрайним полям, покуда Владыка Смерти не прознает о нём и низвергнет чужака в глубины мрачного Тартара, — перед тем, как бесшумно скрыться среди ветвистых деревьев, кроны которых тревожно шелестели, с мёртвым безразличием изрекла бледная и унылая женщина, облачённая в богатое пышное платье, на котором были пятна грязи и засохшей крови. — Смертный такой красивый и тёплый. Давай поможем ему? Нам ведь больше не увидеть свет, а он зачахнет здесь, как асфодел, — шёпотом предложила симпатичная девушка с туго заплетёнными косами, которая пугающе близко приблизила своё мёртвое и усыпанное мелкими шрамами лицо к его, с тенью любопытства смотря прямо ему в распахнутые от страха глаза. — За всеми входами в царство умерших ведётся надзор. Ему не пройти незамеченным, покуда от него исходит тепло. Быть может, за Мёртвым озером стражи перестали неустанно следить и за зарослями тростника он будет незрим для них, — с ноткой ленивой задумчивости протянул кудрявый юноша в лёгких простых и развевающихся на ветру одеждах, который при жизни, вероятнее всего, был поэтом. — Я не сплю, правда же? — издав мрачный смешок, с дрожью в голосе уточнил Лайт, снизу вверх с ожиданием смотря на две тихо, подобно шелесту листьев, переговаривающиеся между собой тени, через которые ему в лицо бил прохладный ветер. — Разве это место похоже на сон? Если ты не поторопишься, то взаправду уснёшь здесь вечным сном, — таинственно прошептала ему на ухо девушка, которая водрузила ему на голову сплетённый из диких тюльпанов красивый венок и с назиданием сказала перед тем, как уплыть к большому скоплению усопших на соседнем лугу, — это сделает тебя для других душ частью владений Владыки Смерти. Ничего не ешь и ничему вокруг не верь...даже самому себе. — Я в Потустороннем мире? — непроизвольно сглотнув, с ужасом спросил Лайт источающего тусклое сияние призрака мёртвого поэта, который, оглянувшись вокруг, оставил его вопрос без ответа и кивком головы указал следовать за ним. — Не отставай от меня ни на шаг, ибо Главный страж врат почует твой запах за раз. Слушай меня и внимай, не оглядываясь по сторонам. Ты же не хочешь остаться здесь навсегда? Как только мы скроемся за высокими тополями, иди всё время на запад и никуда не сворачивай. Всё время прислушивайся и приглядывайся, властителя Мёртвого царства можешь ты встретить негаданно. Достигнув Чёрного озера, не ступай по белокаменному мосту, не поддавайся на мольбы душ утопленниц, живущих в нём. Пересечь глубокие воды без ладьи не сможешь ты, но будь осторожен, ведь заманивают они своими голосами спускающихся в Подземное царство живых. Как только переплывёшь через Мёртвое озеро, увидишь дикую тропу, ведущую в сумрачный лес. Как бы голод не одолевал тебя, не срывай ягоды с терновника, дабы не нарушать строжайшее правило обители скорби и плача. Иди мимо деревьев, что были когда-то людьми. Свои ветви будут они тянуть к тебе, смертный, покуда тепло теплится в твоём теле. Как выйдешь из леса дремучего, попадёшь ты в огненную пустыню, где живого нет ничего. Иди всё время напрямик вдоль багрово-чёрной реки, что мрачные воды катит свои между исполинских гор, вершины которых не видел никто. Предстанет пред тобой развилка, что по левую сторону ведёт к ладье с перевозчиком по кипящей кровью реке. По ней заклинаю тебя не идти, ибо в сердце Тартара путь она держит. Ступай по тропе, что в право ведёт и двигайся к подножию гор, где раскинулись зелёные лужайки с морем сонных цветов. Под страхом смерти их чудный запах ты не вдыхай, в вечный сон провалишься ты в тот же час. Миновав Долину снов, ступай по тропе и увидишь ты увитый зеленью грот. По нему тебе и нужно пройти в мир живых, пока страшные стражи не пустились в погоню. Поторопись... — стараясь идти нога в ногу с причудливой тенью кудрявого поэта, который тихим шёпотом, подобным дуновению ветра, излагал ему весь извилистый путь, по которому он мог бы добраться к выходу из этого пугающего места, Лайт всё ещё рассматривал вариант того, что у него началось императорское сумасшествие и всё, что сейчас с ним происходит, было лишь плодом его бурного воображения. Когда кромка враждебного леса осталась позади, с ним распрощался дух умершего поэта, которого он так и не успел поблагодарить за помощь, как и спросить его имени. Двинувшись, как и говорил его недолгий спутник, в сторону виднеющегося вдали озера с тёмной водой, Лайт прикрывал лицо одной рукой от резких порывов прохладного ветра, от которого ему нигде не было спасения. Он без остановки шёл всё дальше и дальше по узкой тропинке вдоль простирающихся полей с бледными цветами, которые росли как будто сами по себе и без солнечного света. Чем дальше он одиноко брёл по ровной тропе, изумляясь тому, что в Потустороннем мире не было слышно даже пение птиц, тем длиннее и тяжелее давалось ему продвижение к выходу из Подземного царства, навевающего на него священный ужас. Он не мог вообразить, что нужно такого ужасного сделать тёмным магам при жизни, чтобы попасть сюда. Это стало новой причиной поблагодарить славных предков по линии матери за тёмный дар, которые даже после смерти умудрялись портить ему жизнь. Изредка Лайт видел на краю обширных лугов одинокие и скорбящие тени, оглашающие окрестность стенаниями, нарушающими стоящую в этих мрачных землях гулкую тишину. Вконец продрогнув от холода, он, крепко стиснув зубы, шаг за шагом приближался к злополучному Мёртвому озеру, не щадя своих закоченевших и израненных от мелких камней босых ног. Поглощённый хаотичными мыслями в своей голове про то, как он мог оказаться в Потустороннем мире, куда тёмные маги попадают только после смерти, Лайт не сразу заметил, что листья на недалеко растущих друг от друга исполинских деревьях перестали дрожать на ветру и бессмысленно блуждающие по цветущим полянам полупрозрачно-синие силуэты умерших стремились скорее скрыться в глубине лесной чащи, словно в предчувствии приближения чего-то поистине страшного и неумолимого. Ему оставалось сделать несколько десятков шагов, чтобы достигнуть широкого и спокойного озера, со стороны которого были слышны с трудом различимые крики о помощи, как его охватило нехорошее предчувствие. Как гром среди ясного неба, неожиданно беда настигла его. Послышавшийся злобный лай собак, который становился всё громче и громче с каждой минутой, заставил Лайта застыть на месте. Его бешено стучащееся сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он заслышал вдалеке скрип колёс и топот быстро несущихся конских копыт. В голове, подобно раненой птице, билась мысль о том, что его нахождение в этом царстве мук не должно быть обнаружено, ведь если всё происходит на самом деле и он действительно попал в Потусторонний мир, то неизвестно, выживет он здесь или нет. Во рту всё мгновенно пересохло и к горлу подступил неприятный ком. Лошадиное ржание и удары копыт о землю были всё ближе. Лихорадочно озираясь по сторонам, Лайт трезво понимал, что просто не сможет пойти в обратную сторону, как и найти укромное место, где можно было бы ненадолго спрятаться. Не теряя времени даром и превозмогая усталость в теле, он, не жалея босых ног, со скоростью ветра помчался к высоким зарослям тростника у берега Чёрного озера, в которых решил затаиться на какое-то время, пока вокруг всё снова не станет тихо. Из его найденного укрытия в густых зарослях тростника был хорошо виден простирающийся с одного конца озера до другого длинный и широкий мост из белого мрамора, на середину которого нежданно и с порывом ветра выскочили два крупных пса с чёрной блестящей шерстью и ярко-красными глазами, в которых горело жаркое пламя Бездны. Они, навострив острые уши, настороженно замерли впереди замедлившей ход чёрной и украшенной золотом кареты, запряжённой четвёркой вороных коней тёмной масти с серебряной гривой, которые одним взглядом кроваво-красных глаз вселяли в него ещё больший ужас, чем втягивающие носом воздух страшные псы, похожие на злых духов, предвещающих смерть каждому, кому доведётся встретиться с их острыми, как клинки, клыками. Тотчас же великолепной красоты кони цвета ночи, погоняемые кучером в чёрном плаще, стали недовольно храпеть и переминаться с ноги на ногу. Чудовищные псы с шипастыми ошейниками на шеях, стали спускаться вниз по белокаменному мосту, перебирая сильными передними лапами и сверкая красными глазами, но, услышав злобный рык и получше приглядевшись к созданиям тьмы, он смог увидеть, как с их оскаленных пастей на землю обильно стекала густая слюна. С неимоверным ужасом Лайт затаил дыхание, чтобы ничем не выдать себя и не привлечь к себе внимание устрашающе рычащих псов, быстро махающих хвостами и как будто собирающихся начать знатную охоту на бедного него, затаившегося в зарослях высокого тростника и старающегося пропускать мимо ушей надрывные завывания плавающих в тёмных водах озера душ молодых утопленниц с тускло светящимися глазами, ищущих путников, которых можно было бы заманить в тёплую воду, которая на самом деле была ледяной. Со своего места ему было прекрасно видно, как одна душа молодой девушки, светящаяся прозрачно-синим цветом, вдруг посмотрела прямо на него, но стремительно отвела отсутствующий взгляд, завидев невдалеке брызжущих слюной свирепых псов, которые даже на души умерших, попавших в это ужасное место, наводили всепоглощающий страх. Кучер, облачённый в чёрный плащ с глубоким капюшоном, спрыгнул с козел и подошёл к занавешенному окну величественной кареты, став что-то тихо говорить тому, кто таился в глубине. Если бы он только мог уметь читать по губам, то смог бы с дальнего расстояния понять, о чём именно говорил кучер с тем, кто сидел внутри кареты. Большим удивлением для него стало то, что занавески кареты приоткрылись и из окна высунулась бледная рука с тонкими пальцами. Лайт смог разглядеть из своего колыхающегося на ветру убежища на одном из длинных пальцев неизвестного перстень из золота с крупным чёрным алмазом. После ленивого взмаха длани ужасные псы, как по приказу, утробно зарычали и пустились в бег с высунутыми языками, как будто почуяли запах добычи. Ещё ниже притаился Лайт, стараясь дышать как можно тише и не издавать ни шороха, чтобы ненароком не выдать себя рыщущим рядом с берегом кишащего душами утопленниц озера чёрных псов, от лая которых сердце уходило в пятки. Прикрыв рот рукой, чтобы не проронить ни звука, он зажмурил глаза и не переставал читать про себя молитвы Великим богам о том, чтобы беда обошла его стороной и он смог благополучно покинуть это жуткое место целым и невредимым. Вскоре рычание стало удаляться и перепуганный до смерти Лайт тихо стёр навернувшиеся на глаза слёзы, которые был сейчас не в силах контролировать. Страх сковал его по рукам и ногам, мешая связно мыслить. Всё происходящее казалось ему дурным сном. Как бы ему сейчас хотелось проснуться и снова оказаться в кольце сильных и надёжных рук Эл, рядом с которым на душе ему всегда становилось легче и спокойнее. Как печально было осознавать, что это всё не было кошмарным сном и угроза, исходящая от клыкастых псов, которые могли с лёгкостью растерзать его, как лесного оленя, была реальной. Его пугала сама мысль, что, по словам бесплотных теней, он может в Подземном царстве по-настоящему умереть и больше никогда не увидеть не только своего мужа, но и дневной свет. Давясь собственными тихими всхлипами и бегущими по щекам тёплыми слезами, Лайт упустил из виду, что смолк собачий лай, затихли мольбы душ утопленниц о помощи с Мёртвого озера, перестал на ветру шелестеть тростник, когда его заросли раздвинулись и бесшумной поступью нашедшая его тайное убежище высокая тень нависа над ним, как грозовая туча в погожий день. — Ты не похож на недавно прибывшую душу. Кто ты таков и как проник в мои владения? — раздался над его головой мёртвенно-спокойный голос, услышав который он в одно мгновение перестал вытирать рукой бегущие из глаз непрошенные слёзы, не смея поднять голову и взглянуть на властителя этих пустынных земель. Внезапно длинные ледяные пальцы жёстко схватили его за подбородок, вынуждая поднять голову и посмотреть прямо в глаза человека, от воли которого зависела его жизнь в Потустороннем мире. С содроганием Лайт молчаливо снизу вверх взирал на высокого мужчину приятной внешности в длинном ниспадающем до земли чёрном одеянии и покоящейся на его плечах тёмно-бордовой мантии, широкие полы которой окутывал густой туман, стелящийся по жухлой траве и клубящийся над спокойной водной гладью. Его худощавые руки были очень холодными и похожими на белый мрамор, из которого был построен спасительный мост на другую сторону Мёртвого озера, на который он не смог бы ступить, даже если бы захотел сократить путь до выхода из этого угрюмого и дикого места. Он с нескрываемым удивлением отметил, что у правителя подземного царства, величаво возвышающемуся над ним, были тёмные и слегка вьющиеся волосы, падающие на лицо, которое только сильнее подчёркивало болезненную бледность кожи и линию высоких, острых скул, хорошо очерченный подбородок и жёсткий рот с плотно сомкнутыми губами, придававшими пугающему мужчине суровое выражение. Власть, исходящая от хозяина здешних земель, наполняла воздух. — Я задал вопрос, смертный. Как ты посмел вторгнуться в моё царство? — властно и бесстрастно повторил свой вопрос мужчина, холодный взгляд малиновых глаз которого замораживал на месте. — Я не знаю, — честно ответил Лайт, не имея ни малейшего понятия о том, как он смог попасть в столь мрачный и печальный мир, в котором он больше не хотел быть ни минуты. — Складно врёшь. Ты находишься в моих чертогах, смертный. Я не потерплю чужеземцев на моей земле. Ты явился за моими сокровищами? — пройдясь по нему холодным оценивающим взглядом, со сталью в голосе вопросил хозяин царства Мёртвых, половину лица которого скрывала серебристая маска. — Н-нет. Я х-хочу домой, — сбивчивым шёпотом сказал Лайт, чувствуя, как крупные слёзы вновь стали катиться по его лицу, — прошу, отпустите меня. — Какая дерзость. Сойти в царство Теней, нарушив писанные от сотворения мира законы, дабы вольготно блуждать по моим землям. Да ещё имеешь наглость молить меня о возвращении в Верхний мир? Только я здесь решаю, кому дозволено вернуться на Землю, а кому — нет, — не в силах отвести взгляд от багровых глаз, в которых вспыхнуло адское пламя, Лайт никак не мог унять неприятную дрожь, пробежавшую по его спине, когда он с обречённостью осознал, что никто его так просто не собирается отпускать обратно, — я немилосердно покараю тебя, смертный, за несоблюдение законов загробного мира. Отпустив его подбородок, властитель Мёртвого царства окинул его нечитаемым взглядом и пламя в его глазах, смотрящих прямо в душу, погасло и они стали прежними. Когда сказанные слова мужчины оформились в его голове, сердце ухнуло вниз вместе с надеждой на свободу из этого унылого места, полного душ умерших людей. Звенящая, как натянутая струна, тишина повисла в воздухе и всё вокруг стало тонуть в призрачном тумане. С всеобъемлющим страхом смотря на мужчину, тонкие губы которого искривились в презрительной усмешке, Лайт услышал высоко в небе оглушительный крик и хлопки крыльев. Всё ближе к земле с безоблачного неба спускались две зрелые женщины с распущенными тёмно-каштановыми волосами, облачённые в длинные чёрные туники, на кожаных поясах которых висели длинные мечи с рубиновой рукояткой. Больше всего в их прекрасном и страшном облике одновременно его удивило и ввергло в ужас наличие у них орлиных носов и больших тёмных крыльев. С внезапно налетевшим порывом ветра крылатые женщины опустились на землю и, сложив за спиной блестящие крылья, стремительно подошли к властно взирающему на них хозяину цветущих полей и в знак почтения поцеловали край его тянущейся по жёлтой траве мантии. — Этот смертный нарушил извечный закон, тем самым совершив ужасное злодеяние. Он не будет ожидать суда, как другие души. Отнесите его к моим любимым зверушкам на растерзание, — равнодушно приказал властелин царства Теней, неторопливо поглаживая между ушей подбежавшего пса, покрытого чёрной шерстью, пока другой тыкался влажным носом в ладонь своего хозяина, радостно виляя хвостом. С паническим ужасом смотря на отвернувшегося от полных яростного гнева пернатых женщин правителя Подземного царства, один вид которых говорил о том, что они сами были готовы растерзать его на маленькие кусочки, Лайт не мог смириться с мыслью, что он пропадёт здесь навсегда. Ноги не слушались его, а грозно надвигающиеся на него полуженщины-полуптицы подходили всё ближе и ближе. Не успел он моргнуть и глазом, как воинственно настроенные слуги удаляющегося от берега Мёртвого озера мужчины с преданными ему псами схватили острыми когтями его под руки и, расправив свои широкие чёрные крылья, вместе с ним сквозь занавесу плотного тумана взмыли высоко к синему небу, на котором не было даже крошечного облачка. Острые когти на руках несущих его неизвестно куда стражей, летящих вдаль на крыльях ветра, вонзались в его кожу до крови. Как бы он ни пытался вырваться из их цепкого захвата, Лайт с горечью осознавал, что под его ногами были быстро сменяющие друг друга бескрайные луга, поблизости которых протекала извилистая мрачная река, которая как будто огибала эти безмолвные земли. Если он продолжит, подобно змее, извиваться в руках невиданных созданий, он разобьётся насмерть. С высоты птичьего полёта Лайту было хорошо видно, что его несли к могучему горному массиву, окружённому огненной рекой. По мере приближения к высоким горам крылатые женщины начали снижаться и холодный ветер с новой силой стал бить ему в лицо, пока его тюремщицы, быстрее молнии, не спикировали к полости, пронизывающей одну из гор и не зависли над ней в воздухе, махая своими сильными крыльями. Немигающе смотря в огромную тёмную дыру, ведущую в каменную бездну, он увидел свой конец. Слёзы застилали взор и бесполезно было молить о пощаде. Только сейчас, находясь в одном шаге от гибели, он на себе прочувствовал, каково смотреть своей смерти в глаза. В голове, словно вихрь, появилось множество мыслей о том, сколько всего он не успел сделать на земле и как много он не сказал людям, которые его любят. В одно мгновение вся жизнь пронеслась перед его глазами. Лайт всем сердцем не желал верить в то, что найдёт свою погибель не на поле боя, сражаясь за свою страну, не в кругу своей семьи, не в объятиях супруга, с которым он больше никогда не увидится, а в жутком мире, которое рано или поздно уготовано каждому тёмному магу. Закрывая глаза, чтобы не видеть пугающую бездну, в голове всплыл образ светлого мага, который был единственным человеком, для которого он был ценнее любых богатств мира. Он был для него настоящим сокровищем. Он висел на одном волоске от неминуемой смерти и лишь сейчас ему открылась истина, которую он не видел раньше. Лайт был готов всё на свете отдать, чтобы ещё один раз взглянуть на Эл, ощутить, как соприкасаются их пальцы, почувствовать его губы на своих губах и сказать, как же сильно он ему дорог. — Прощай... — со слезами на глазах прошептал Лайт и почувствовал, что стальная хватка на руках разжалась и больше ничего не держало его в воздухе. Лайт стал всё быстрее и быстрее падать в чёрную и бесконечную бездну, которая гостеприимно принимала его в свои объятия. Мысленно он уже успел распрощаться со своей жизнью и единственным облегчением в его плачевном исходе было то, что свою загробную жизнь ему предстоит провести не в этом сумрачном мире, а в том, где проживают Мёртвые боги, которые с небес наблюдают за жизнью простых смертных. Ему вспомнилось, как его матушка ещё до того, как её душа отошла в иной мир, говорила ему, что в мире, в котором властвуют Мёртвые боги, царит лишь пустота и время там идёт совсем иначе, чем на Земле. Одиноко бродить по пустоши было намного лучше, чем по бескрайним долинам с бездушными мучениками. Ему казалось, что он падает в глубокую бездну целую вечность, пока он не приземлился на что-то твёрдое и ужасно холодное. Вскрикнув и медленно разлепив глаза, Лайт увидел впереди себя непроглядную темноту. Только он захотел пошевелиться, чтобы наощупь понять, где теперь находится, как почувствовал сильную боль во всём теле. Раны, оставленные от острых когтей крылатых стражниц, начали кровоточить, как и израненные ступни. Издав болезненный стон, он попытался снова пошевелить рукой, чтобы ощупать свою голову на наличие каких-либо серьёзных повреждений, но всё его ослабленное от голода и холода тело не желало ему подчиняться, словно стало в одно мгновение неподъёмным. Его голова раскалывалась от боли и к горлу подкатывала тошнота. Попробовав повести головой в разные стороны, Лайт потерпел поражение, ощутив, как сильно разболелись мышцы спины и шеи. Кривясь от новых разрядов жуткой боли, он подтянул ушибленные колени и руки к груди, свернувшись в комочек. Ему не хотелось больше двигаться и чувствовать противную, ноющую боль, разрывающую его на маленькие кусочки. Он не знал, повредились его внутренние органы или нет, как и то, сколько он протянет на дне мрачной бездны без еды, воды и лечения. У него больше не было сил сдерживать рвущиеся наружу жгучие слёзы, катившиеся по его щекам. Тихие стоны боли, вырывающиеся из его рта, переросли в жалобный скулёж. Смерть была бы намного милосерднее, чем знание, что он навеки здесь сгинет. От мучительной боли перед газами плавали разноцветные круги, но, собирая остатки сил, Лайт смог расслышать невдалеке звук многочисленных капель, наполняющих звонкой музыкой молчаливую бездну, подобно эху, разнося её вокруг. Судорожно глотая ртом влажный воздух, он чувствовал, как ледяной холод постепенно сковывал его тело, которое как будто начинало каменеть. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, когда он приземлился на что-то плоское и мокрое. Силы стали покидать его, а глаза сами собой закрывались, грозясь больше никогда не открыться. Лайт чувствовал, как из его открытых ран тонкими струйками вытекала кровь, как и жизнь из его тела капля по капле. Люди по всему миру говорят, что перед смертью не надышишься, а ему всё труднее было сделать новый вдох и не лишиться сознания. Перед тем, как у него в глазах всё потемнело, его не хотело покидать ощущение, что за ним из тьмы кто-то следит.