Когда дома я одна, Меня притягивает пламя огня. Огонь любит или не любит меня. Скажи мне правду, или пламя охватит тебя.
Из тетрадки девочки, чье имя начинается на Ам…
— В глаза смотри, Анне-Мари! — крикнул властный голос девушки в венке. — Теперь на руку. Такой жест и пускай бабочку. — Не могу… — Можешь! Давай жест! Вот так! Очень хорошо! Усиливай и пускай! Не прерывай! — О-о-о-ой… — Спину держи! Кисти расслабь, руки в жесте! Не двигай пальцами! Любое лишнее движение и ты убьешь бабочку! Усиливай! Ну же! — Н-не могу…больно… — Прекрати трястись и расслабься! — хлопнула ее между лопаток девушка в венке. — Слишком резко! Медленнее, Анне-Мари. — Б-больно…ж-живот… — Это нормально. Со временем привыкнешь. Соберись! Жест! Из ладони девушки наконец вылетела синяя, маленькая морфо, которая закружила вокруг нее. — Прекрасно, — похвалила ее Аматэ, улыбнувшись. — А теперь давай стаю. — О…о-о-о-ох… — Видишь, можешь, если захочешь. Ну-ка, теперь правило номер один, — попросила девушка в белом платье. — Не сдаваться… пока ты… рядом, — монотонно проговорила девушка, тяжело дыша. — Умница. Правило номер семьдесят. — Подчиняться тебе до конца обучения. Делать все, что твоей душе будет угодно, — все говорила и говорила девушка в красно-черном платье. — Молодец, — улыбнулась во все клыки Аматэ. — Значит, уроки проходят не зря. А теперь принеси нам еды. — Слушаюсь, госпожа, — покорно поклонилась Анне-Мари и пошла по темному коридору, выходя на лестницу и спускаясь по ней. — Как же я хочу отравить ее, — шикнула она, выходя на погреб, лазая по полкам. — Почему здесь нет яда? Девушка обшарила все, тяжело вздохнув, и, взяв в руку кухонный нож, бросила его от гнева в стенку. По ней вдруг паутиной пошли трещины. Анне-Мари вздрогнула, приложив ладошку ко рту. — Она убьет меня, — забеспокоилась девушка в мрачном платье. — Надо быстро это спрятать. Взгляд начал падать на все, что только попадется. Стеллажи, стол, мешки…бочка с вином. Анне-Мари мигом подбежала к ней и покатила к стенке, закрывая трещину, из которой лил яркий свет. Но девушке сейчас было не до этого, и она, быстро схватив еду, побежала обратно, постукивая балетками. — Девочка моя… — послышалось из трещины, а на стенке появилось черное, отвратительное пятно. Но она не отозвалась… Глупенькая девушка…***
— Этот венок очень идет тебе, Чара, — чуть улыбнулась девушка, сидя вместе с девочкой в тронном зале. Девчушка промолчала на комплимент, смотря на свои руки и о чем-то думая. — О чем задумалась? — потрепала ее за плечо Анне-Мари, смотря в лицо девочки. Та вздрогнула и быстро посмотрела на девушку, немного испуганно глазея на нее. — Что случилось? Я напугала тебя, — обеспокоенно спросила девушка, гладя Чару по спине. — М-мне на минуту показалось, что… — начала девочка, но тут же замолчала. — Что тебе показалось? Что тебе привиделось? Это очень важно, Чара. Скажи, — умоляла Анне-Мари. — Т-ты…ты была мертва. Ты была вся в крови сейчас, — сказала девочка. На ее лице вдруг заиграла улыбка. — Это так красиво. Твое лицо очень красивое. Такое бледное и безжизненное. Девушка удивленно посмотрела на нее, проведя ладонью по голове Чары. — Значит, и ты тоже это видишь, — вздохнула Анне-Мари через некоторое время молчания. — Я тоже это видела. Но не показалась себе красивой. Чара смотрела на девушку, выслушивая ее. — Напрасно. Ты красивая, — положила ладошку на ее ногу девочка, приподняв лицо на нее. Анне-Мари притихла, и стало совсем тихо. Не было никакого шуршания. Шагов. Ничего. Будто в бездне. Тишину прервал короткий смешок девушки, перерастающий в нервный, тихий смех. — Почему ты смеешься? — поинтересовалась Чара, гладя Анне-Мари по ноге, немного волнуясь за нее. — А знаешь, что я еще вижу? — спросила девушка, опустив голову и закрыв лицо волосами, поддергивая плечами. Девочка с испугом сглотнула ком, подрагивая в пальцах. — Тебя, моя малышка. Как ты умираешь. Твою мучительную смерть, — проговорила Анне-Мари подрагивающим голосом больной психопатки. — Твой аккуратно вырезанный маленький гробик. Ты в нем такая хорошенькая. Как фарфоровая куколка на полочке. — Анне-Мари, ты пугаешь меня, — встала на ноги Чара, тяжело дыша, наблюдая за ее улыбкой. — Пугаю? — удивилась Анне-Мари, наклонив голову набок. В ее глазах не было ни единой блесточки жизни. — Да, мне страшно, когда ты говоришь о смерти, — зажмурилась девочка. Девушка посмотрела на нее и встряхнула головой. В глаза снова вернулись блестки. — Извини, мой маленький дьявол, не знаю, что на меня нашло, — приложила ладонь ко лбу Анне-Мари. — И ты прости, что говорила глупости про твою смерть, — опустила взгляд девочка. — Ничего, малышка. Запомни одно — береги себя. Не поддавайся злым силам и негативным эмоциям. — Хорошо. Не поддамся. Но она поддалась… Глупенькая девчушка…***
Сознание возвратилось резко и болезненно. И, наверное, не вовремя. Какое-то время он лежал с закрытыми глазами, не подавая признаков жизни. Потом перевернулся на бок, рассматривая испещренную стенку. Вздохнул. Вдруг по помещению раздалось мерзкое визгливое пищание, которое резало слух. Паренек поморщился. Все до единого уже стояли около решеток, встревоженно прислушиваясь к звукам, похожим на беготню. — Что происходит? — спросил Базилик, до конца придя в себя. — Нам бы самим разобраться, — проговорил сосед напротив. Дальняя дверь вдруг распахнулась, и выбежала пара охранников. — Ну это к чертям! Мы же погибнем! — крикнул один из них. — Э, что происходит? — окликнул их кто-то из пленных. Но товарищи порядка быстро протопали мимо и захлопнули двери. — Всему персоналу немедленно покинуть помещение! — проговорил чей-то голос. Охрана и белохалатники все валили и валили из двери. Но вот что было странно. Две важные персоны исчезли. Их вообще не было в толпе. Неожиданно послышался скрежет, будто кто-то открывал свою камеру. А ведь и правда. Казалось бы, скромный тип в балахонах, а сам начал быстро дергать ключи в замочной скважине. Тут начался балаган. — Эй! И меня! — Нет, меня первым! — Я взамен тебе новый плащ куплю! Но тот был будто под гипнозом и медленно поковылял к камере Базилика, а потом и его товарища, открывая им и указывая куда-то в сторону. — И ты тоже с нами пойдешь, — потащил его за балахоны мелкий. Монстр в капюшоне успел быстро отцепить ключи и бросить каждому, даже не ошибаясь. Узники начали быстро копошиться и тоже собираться около, так называемой, святой освободительной троицы. И вот уже все братья и сестры по несчастью несутся по коридору, врезаясь в друг дружку или в стены. Парень в балахонах старался помочь всем и указывал путь, куда им бежать. — Ты-то откуда знаешь? — спросил его высокий, столкнувшись об стенку от резкого поворота. Но ему не ответили и даже не подали знак. Снова промолчали и утаили. По помещение пронесся еле заметный запах гари. — Не дышите! — крикнул кто-то. — Не дышите, слышите! Что-то горит! Все покорно закрыли носы, иногда хватая воздух ртом. Повезло, что хоть двери не были заперты. Попали бы они к кодовому замку, то все, прощай, покеда. Но было ощущение, что кто-то преследовал их до конца пути. Или что-то. Пахнущее могильным холодом. — Ура! — провопили оставшиеся, задыхаясь то ли от бега, то ли от запаха. Базилик развернулся, и челюсть его чуть ли не отпала. — Ни-и-ичего-о-о-о себе-е-е-е… — протянул он, видя обширную линию пожара, которая начиналась где-то не так далеко. — Мы все умрем, — коротко прокомментировал высокий, наблюдая за происходящим. — Подземелье сгорит. Фигура под капюшоном помотала головой, указывая куда-то далеко. «Потушат», — мысленно говорил он себе. Товарищи по несчастью неуверенно последовали за сомнительной фигурой. Весь этот пожар неспроста. Они не могли накосячить. За этим стояла мстящая фигурка. За что же она так возненавидела ее? За что, что решилась спасти своего близкого? Конечно, этого никто не узнает. И все будут считать это просто несчастным случаем. А если и захотят попробовать построить жуткие теории, то не поверят. Посчитают сумасшедшим придурком. Лучше лгать себе и не знать жестокой правды. Но был тот, кому ложь была не нужна. Кому было важно знать, кто сотворил это с ними. Из-за чего все произошло. Но он не узнал и сразу подумал на приемную дочь короля…глупый парень…