В народе говорят, что душа монстра состоит из человеческих страхов. Многие считают, что человек, живущий с монстрами, испытывает одиночество, и это его сильно пугает. Это ложь. Даже монстры могут быть такими же одинокими, как и люди. Нужно просто преодолеть перед одиночеством страх. Иногда это удается. XX апрель 19ХХ Мудрец, который не умеет любить.
***
Зима. Такая холодная. Мерзкая. Снег летит как лепестки с дерева. В помещении пахло алкоголем. Здесь тепло. Двое продолжали крепко обнимать друг друга, вздрагивая при дыхании. Им казалось, что мир разрушается, и остается лишь один островок, на котором они сидят. В глотках стоял тугой ком. — Я же обещал тебе, — сказал Берт, сжав рубашку Генри. — Я же сказал, что рано или поздно мы найдемся. Ты… и все, кто остался. — Они почти все здесь, — приглушенно сказал Генри, с дрожью выдыхая. — Шрам здесь, Джорджи… — Слава Богам, — проговорил волк, прикусив кончик его воротника. — Тогда… я должен был бежать, но… почему не получилось? — Испугался, — спокойно сказал Генри, вздохнув. — Ничего необычного. Я бы тоже остановился, если бы не Шрам. Ох, тогда бы я побежал за тобой. Но… все испугались. Даже ты испугался. — Да, я испугался, — кивнул Берт, сглотнув. — Я очень испугался… — Что произошло, когда в тебя попала пуля? — спросил Генри, отпустив Берта, и дал ему стакан воды. — Тот странный тип, который поджидал нас, точно вырубил тебя нарочно. Когда мы спрятались, за тобой прилетел вертолет, а что было дальше, ты расскажешь мне. Волчара фыркнул, помотав головой, и сделал пару глотков из стакана. — А что рассказывать? У меня вытащили пулю, — говорил он. — Потом я убежал и спрятался здесь, в этом городке. Что же мне еще такого рассказать? — Ну расскажи, — попросил Генри. — Хоть немного. У тебя до сих пор шрам… — Ага, и в него снова попали какие-то уроды, — усмехнулся волчара, помотав мордой. — Я круто блевал всю неделю. Ох, и кровь текла чуть ли не без остановки. — Везунчик, — фыркнул Генри и скрестил руки на груди. — О да, ты прав, — усмехался Берт и почесал голову. — Как с Наткой дела? На этом вопросе волчара слегка вздрогнул и перевел взгляд на Генри. Он внимательно смотрел на него, моргая. — Какая разница, — махнул Берт лапой и закусил коготь. — Небольшой спор и бум! — Просто не написала, ага? — Ну ладно, ладно. Ты прав. Она мне не написала, — сказал волчара, фыркнув. — Ну не хочет иметь со мной дела — не надо. Мне как-то… теперь плевать на нее. Да и на все связи, интернеты и телефоны тоже. У меня… теперь есть Мишель. То есть, она почти моя. Она милая, красивая, заботливая, целует меня всегда. Генри слушал его вполуха, потому что его совершенно не интересовала эта сопливая тема любви. Ему было интересно выслушать товарища о его похождениях на военной базе после операции. А любовные похождения были ему скучны. Как и убийства женщин и детей человеческой расы. Волчара глянул краем глаза на него, фыркнув. — Ты закончил? — спросил Генри, смотря куда-то в сторону и ладонью подперев щеку. — Теперь ты можешь рассказать мне о своей ране? Берт вздохнул. — А Шрам здесь? — Конечно здесь, — кивнул мужчина. — Только он попозже подойдет, чтобы… поправить тебе твой шрам. Он… не очень красиво смотрится. — Сам зашивал. Рад стараться! — протянул Берт и закатил глаза к потолку. — Ладно, но немного, понял меня? *** Он стал медленно приходить в сознание, поскуливая, как малыш, потерявший свою маму. Перед глазами появлялись разноцветные пятна, словно цветы в поле. Койка под ним заскрипела, запела унылую песнь. Берт почти ничего не чувствовал из-за обезболивающих и повязки. Кто-то сидел рядом с ним и держал ладонь около него. Волк стиснул клыки и медленно повернул голову. Белоснежная ткань. Ноги в капроновых колготках. Синии бархатные туфли. Бледное милое личико, как скульптура, и теплые глаза синего оттенка. — Ты очнулся, — тихо сказала врач, опустившись к нему и взяв Берта за щеки. — Конечно, не в самом лучшем состоянии, зато ты снова с нами и в полной безопасности. Как же я испугалась. Ты везунчик, Берт. Пуля прошла навылет, и жизненно важные органы в порядке. Берт, все еще не понимая, что происходит, медленно качнул головой, поглядывая на открытый участок тела. — Что там произошло? — спросила она, заглядывая в глаза волка. Берт молчал и думал, как достойно сформировать свою мысль. Врач взяла его лапы в свои ладони. — Медик… — произнес он, покашляв. — Это он всё сделал. Доктор вздрогнула и наклонила голову набок, смотря на Берта своими умными глазами, будто она сейчас его съест. — Почему он стрелял в тебя, Берти? — она наклонилась еще ближе к нему, коснувшись с ним лбами. Волк расстерялся, криво улыбнувшись, и поджал уши к голове. Говорить правду он не хотел. — Из-за снайпера на крыше… — Снайпера? — Ну… Да. Медик не верил мне, и он стал стрелять в меня. — Не верил чему? Доктор коснулась морды Берта губами и прикрыла глаза, гладя его щеку. Волк стеснительно отстранился от нее. — Ну… все рядовые будто с ума сошли. Медик сказал, что все было обманом. Что присутствие снайпера с нашей эмблемой… — Что было обманом? — спрашивала женщина, гладя голову волка. Ласка мешала ему сосредоточиться и говорить. После недолгой паузы он продолжил: — Что вся эта организация — обман. Лагерь, военная подготовка. Он сказал, что вы специально нас тренируете, чтобы мы потом перестреляли друг друга. Доктор слушала его, уже не улыбаясь. Ее теплый взгляд потух и стал холоднее снега. Она вздохнула, потерев переносицу, и села к нему на живот. Берта неплохо тряхнуло, и он покраснел еще сильнее. — И ты даже не засомневался? — спросила она шепотом, губами касаясь его шеи. Волк сжал лапу в кулак и отвернул морду, зажмурившись. Он кивнул, приоткрыв рот, чтобы ловить воздух. — Они все… стали самоубийцами, — сказал он и улыбнулся, стараясь быть более искренним. — Руперт… стал первым. В него попал снайпер, потому что он сам себя подставил. — Да, солдаты о нем говорили, — кивнула доктор, гладя его мокрую от пота шерсть на груди. — Остальных надо уничтожить. Вот я и решил, что… надо доложить вам, — говорил он, горячо дыша на доктора, смотря на нее туманным взглядом. Женщина снова замолчала, целуя его тело, пока он ерзал и охал от непривычных ощущений. Где-то недалеко послышались шаги. — Санитары, не бойся, я попросила их пока тебя не беспокоить, — говорила она томным шепотом. Берт лежал неподвижно. Сколько обезболивающего ему вкололи? Дыхание перехватило. Боже, у него было это в первый раз…