Свобода… волшебное слово для каждого живого существа. Свобода пьянит и поднимает войны. С радостными возгласами народ творит чудеса. Свобода! В этой стране больше нет правителя. Но, хех, теперь есть война, голод, страхи, смерть. Бороться за свободу — хорошо, но руководитель все равно, рано или поздно, понадобится… Но свободный народ безумно счастлив, даже замерзший и голодный. ХХ мая 19ХХ Мудрец, который теперь женат, но не до конца счастлив.
***
Дослушав короткий рассказ Генри, Берт вздохнул, надеясь, что он расскажет ему больше и выдаст много фактов, но… — Можно приступать к операции, — сказал Пуля, надевая себе на лицо маску, и опустился к аптечке, пока Шрам держал ладонь Берта. На тумбочке появились стерильные салфетки, в руках Пули показался ножик, который он обработал. Волк повозился с пуговицей на своих джинсах, а Зак помог ему с ремнем. — Ничего не изменилось, — слегка улыбнулся Шрам. — Я все так же забочусь о тебе. Берт фыркнул и закатил глаза, легко ухмыляясь. Зак взял его куртку в свои руки и приобнял ее. Она была такой мягкой и теплой, что ему самому захотелось в нее залезть и согреться… наверное, еще и погрызть рукав. Пуля глянул на Ткача и положил на его язык пару таблеток. — Дать еще? — глухо спросил он через маску. — Еще? Да ты мне даже и не дал, — усмехнулся Берт, уткнувшись мордой в согнутый локоть. Мужчина заметно покраснел и фыркнул. Один глаз у него дернулся, но понять, усмехнулся он или просто от нервов, было невозможно. Берт немного прикрыл глаза и выдохнул. Пуля приступил к своему делу и припустил волку джинсы, наклоняясь к шраму. Берт старался лежать спокойно, через раз вздрагивая. Иногда из губ вылетал и протяжный вой, а иногда и глубокий вдох. В глазах у него поплыло, голова закружилась как после десятого раза на карусели, а кровь из раны потекла на салфетку, которую придерживал Шрам. Он шептал что-то успокаивающее и еле разборчивое, но от этого бормотания Берту почему-то становилось лучше. — Потерпи, — присоединился к Шраму Пуля. Волк медленно кивнул, зашипев в локоть. «Я… должен выдержать», — говорил он себе, морщась. — «Я сделаю это… ради Мишель. Я… дам ей обещание, что никогда не оставлю ее. Я всегда буду с ней, что бы ни случилось… потому что я что-то чувствую, когда вижу ее… касаюсь… думаю… возьми себя в руки, Берт… Ты сможешь. Это точно…» Генри смотрел на него, облокотившись на стенку, и зачесал руку. — Я пойду закурю, — сказал он и вышел из комнаты. Зомби проводил его наверх и вытащил из-под барного стола пачку сигарет, в которой оставалась лишь одна. Элементаль тяжело вздохнул, взял сигарету в пальцы и вышел на улицу, где все еще валил снег. Он спрятался под козырек и облокотился на стенку, поджигая кончик сигареты и втягивая воздух. Дым побежал вверх и закружил завитками вокруг Генри, словно хоровод. Меланхолия ударила в самую душу элементаля и кинжалом провела крутую линию вниз.— With everything happening today You dont know whether you’re coming or going but you think that you’re on your way Life lined up on the mirror, Don’t blow it…
Он тихо пел себе и смотрел на крупинки снега на своей жилетке, выдыхая на них горячим дымом, от чего те тут же таяли.— Look at me when I’m talking to you. You looking at me but I’m looking through you. I see the blood in your eyes. I see the love in disguise. I see the pain hidden in your pride. I see you’re not satisfied. And I dont see nobody else I see myself I’m looking at the…
Генри постучал пальцами по сигарете, и синхронно со снегом начал падать пепел.— Mirror on the wall, here we are again… Through my rise and fall You’ve been my only friend… You told me that they can understand the man I am So why are we here talkin' to each other again…
Босс затянулся сильнее и прикрыл глаза. Пламя на его голове вспыхнуло ярко-розовым. Постепенно оно возвращало свой истинный цвет, но более с темным оттенком. Уголок рта его дернулся вниз, а сигарета чуть ли не выпала из его губ, но он сильно закусил кончик зубами. В голову стали приходить обрывки давних воспоминаний. Они даже казались ему пожелтевшими как фотографии. «Прощай, мой дом. Прощай, моя семья…» Колеса поднимали пыль над дорогой. «Прощай, дом…» Дом стал быстро исчезать и уменьшаться. Пыль поглотила его как кровожадная акула. Теперь он остался один. Одинок среди кучи детей и подростков в автобусе. Ни мамы, ни папы, которые делись непонятно куда. Никого из знакомых… черная дыра… Ему очень хотелось вернуть себе хотя бы какую-нибудь игрушку. Пусть даже того мягкого утенка, с которым он был не разлей вода с самого детства. Его рука тяжело отлипла от окна, оставляя отпечаток. На глаза невольно навернулись слезинки. Он с трудом пытался вспомнить кого из многочисленных родственников, кроме своих родителей. Бабушку, которая подарила ему одеяло. Дедушку, который мастерил ему корабли и пихал в бутылку. Всех теть и дядь с кузинами и кузенами… но их лица были мутны, как и след на стекле. Послышались тяжелые шаги, и во тьме стал появляться мужчина в военной форме. В руках у него бумажные пакеты с каким-то пойком. Дети тянули ему руки, а он заботливо давал им еду, даже поглаживал их по головам. Ребятишки были разными. У кого-то были тяжелые взгляды, у кого-то наивные, у кого-то грустные… у некоторых была пустота в глазах, что очень пугало. — Эй, — тихий мужской голос дошел и до него. Генри повернул голову к солдату и ссутулился. Мужчина пролез к нему и сел рядом, протягивая ему пакет. Элементаль медленно перевел глаза на содержимое. Вода и желе. Вода ледяная. Это давит на сердце бедному Генри. Вообще все, связанное с водой, доставляет ему боль. Он перевел глаза на сверток впереди. Это была какая-то девочка, которой было лет шесть. Она крепко спала и не просыпалась, иногда дергая ногой сквозь сон. Лицо ее было бледно как скатерть. — Ты с ней дружишь? — спросил солдат и открыл себе желе, которое лежало в сумке. Генри помотал головой и взял ложку в руки, тоже приступая к еде. — Тебе, наверное, интересно, куда мы едем? — спросил солдат, уже держа во рту желе. Парню было как-то все равно, куда они едут, что от него хотят. Он просто хотел домой. Не дождавшись ответа, солдат продолжил: — Мы едем на военную базу, где тебя обучат, и ты будешь сражаться за нашу Родину. Знаешь, каким героем ты станешь? Знаешь, как все будут ликовать при встрече с тобой? Он не знал и знать не хотел. — Да не хмурься ты. Тебе там понравится, — погладил его плечо солдат, мягко улыбнувшись. Генри смотрел в окно и пялился во тьму, сложив руки на подбородке. Солдат поднялся с места и пошел закрывать окна, чтобы детей не продуло. Между креслами появилась рука, а потом и худое лицо девочки, которая сидела впереди. — Долго нам еще? — тихо спросила она и губами поймала свой волосок. Генри находился в своем мире, обхватив ноги руками, и представил, что держит в объятьях своего любимого утёнка. — Эй, — продолжал тихий и сиплый голос малышки. — Хочешь я посижу с тобой? — Я не боюсь, — выдавил из себя парень, сгорая от стыда. Ведь он уже был большим мальчиком, а маленькая девочка говорила с ним словно с малышом. Девочка кивнула и повернулась к своему окну. Элементаль поднялся на ноги и сел рядом с ней, протягивая пакет с водой. — Хочешь пить? — Хочу, — кивнула малышка и выхватила из его рук бумажный пакетик, извлекая из него бутылку. Она тут же выхлебала из нее почти всю воду, что была в ней. — А куда мы едем? — В какой-то лагерь, — решил не пугать девочку Генри. — Дядька сказал, что еще немного осталось. Малышка поболтала ногами и кивнула, слегка улыбаясь парню. — Я никогда не видела таких как ты, — сказала она мягко и наклонила голову набок. — Можно я обниму тебя? Генри согласился. Ему нужно было хоть какое-то прикосновение. Хоть чья-то ладонь. — Как тебя зовут? — спросила она. — Генри. А тебя? — Тина. Девочка забралась к нему на колени и крепко обняла. Ее волосы пахли клубникой. Парень осторожно обхватил ее руками и прикрыл глаза, тихо сопя в ее макушку. Малышка на его руках смотрела на него глазами плюшевого медведя и спокойно улыбалась, моргая бархатными ресницами. Под взглядом этой милой куколки Генри стал засыпать и упал головой на стекло. Проснулся он только тогда, когда на коленях не было тяжести девочки, а над ним стоял солдат, который тряс его за плечо. — Просыпайся, сонный огонёк, мы приехали, — сказал он, будто был его отцом. Генри покорно встал и направился за ним из автобуса. Он стал осматриваться, ища взглядом ту самую малышку, которая за эти минуты стала ему очень дорога. — Эй! — он услышал ее голос. Он был где-то недалеко от него. Генри повернул голову и увидел девочку, которую загородил мужчина. — Не оставляй меня! — громко кричала она парню. — Я боюсь! Генри развернулся к двери автобуса, но те закрылись прямо перед ним. На сиденьях сидели еще ребятишки, которые не понимали, почему некоторых высадили, а их нет. — Не бросай меня! — крикнул парень, пытаясь выломать дверцу, но его тут же перехватили военные. — Тина! — Генри! Генри, не уходи! Не дай им… — ее голос стал удаляться. Автобус помчал куда-то, оставив Генри со солдатами, которые держали его по обе стороны. Он никогда не узнает, что с ней стало. Он никогда больше не увидит ее. Больше никогда не обнимет и не услышит его голоса… никогда… — Босс, — позади Генри скрипнула дверь, и появился клюв. — С Вами все в порядке? Вам бы уже зайти. Элементаль неподвижно стоял, облокотившись на стенку спиной. Рука с сигаретой дрожала и выронила ее. Из рта вышел дым. — Я иду. Дай мне секунду, — сказал Генри и потушил ботинком сигарету. Зомби кивнул и скрылся за дверью. Генри пропустил пару слезинок, прикрыв ладонью рот, и зажмурился, подавляя всхлипывания и стоны. Как же ему было стыдно. Почему он не побежал за ней? Почему не остановил автобус? Что с ней сейчас? Жива ли она или лежит где-то в яме с остальными? Теперь ему это никогда не узнать… — Прости, — сказал он шепотом и медленно вошел в теплое помещение, закрывая за собой дверь на замок.