Забавно, но до нас война не дошла, дорогой Старец, с которым лично я не знаком, но был бы рад. Наверное, мы не так далеко живем, раз я случайно отыскал твое письмо. Интересно, как ты выглядишь? Кто ты? За какую сторону ведешь борьбу?.. Я скучаю по своему сыну… эх, жаль, что мы вряд ли увидимся когда-нибудь… Наверное, он убит в лаборатории… Я сожалею о содеянном… Тот, кто жив, здоров, но переживает за сына вместе с любимой женой…
***
— Ты выдула всю бутылку… Вот это да, — говорил Берт, вздохнув. Он был на кухне в фартуке, с косынкой на голове, с веником в одной руке и с совком — в другой. Мишель тяжело вздыхала, сидя на столе и кусая толстый бутерброд с колбасой. — Прости меня, Бертик. Это все моя депрессия, — сказала она, опустив мордочку. — Депрессия-херпрессия, тьфу, — плюнул волк в сторону (наигранно, конечно) и продолжил старательно убирать стекло с пола. Мишель слышала в его голосе обиду, хоть и хорошо скрытую. Ей хотелось просить прощение сто, тысячи, миллионы раз. Но девушке казалось, что чем больше она будет это делать, тем глубже Берт станет на нее дуться, поэтому волчица делала безразличный вид и жевала бутерброд, качая ножкой. — Что-то… Генри мне все не звонит да звонит, — подошел к стенке с телефоном на проводе Берт, облокотившись мощным боком на стену. — А зачем он должен звонить тебе? — поинтересовалась Мишель, похлопав своими ресницами. — А кто такой Генри? Твой братик? — Если бы, — усмехнулся волк как-то грустно. — Он — мой самый лучший друг. Он у меня самый надежный. О таком друге каждый только мечтать может… Хоть Генри иногда бывает таким ревнивым. Волчица понимающие кивнула и проглотила кусок хлеба с салатом, майонезом и беконом. А ведь и у нее был друг… нет, больше, чем друг, кто тоже был ревнив и надежен. Но насчет надежности она теперь не была уверена, раз этого самого любовничка не было с ней рядом. Зато теперь был Берт, который был не хуже, а даже в сто раз лучше. Волк снял с крючка телефон и стал крутить колесико с цифрами, набирая нужный ему номер, что бубнил себе под нос, чтобы не забыть. Молчание. Лишь слышимые гудки для Берта. Он махнул лапой Мишель, чтобы та прикрыла свои ушки, которые поднялись торчком от любопытства. Волчица осторожно опустила их ладонями и мило улыбнулась, все же хорошо слыша через маленькие щели. — Здоров, Генри, — сказал волк, приложив ладонь к морде, а второй держал трубку. — Как ты? Берт немного нахмурился и отвернулся от Мишель, вставая к ней спиной. — Ты чего такой нервный? — спросил он и сделал шаг в коридор. — Что-то случилось? Уходишь? Куда? Я с тобой! От этих слов волчица на его столе вздрогнула и быстро заморгала, приложив ладони к груди. Вот только она встретила Берта, только она испытала к нему влечение и сильные чувства, а он уже собрался уходить? Вот еще! — Как я тебе не нужен? — удивился Берт. — Тебе же понадобится помощь. Ребят попроси. Кто же будет твою спину закрывать? На эти вопросы послышался лишь один ответ: гудки и треск.***
Сиящий, начищенный револьвер вошел прямо в кожаную кобуру Генри. Сам обладатель полез в тумбочку и вынул оттуда пару добротных патронов, которые сунул в карман джинс. После элементаль плюхнулся в кресло, жалостно сгорбился и подложил ладонь под подбородок, покачав головой. Образ прекрасной девушки, с которой он болтал с утра до вечера, пока его группа шлялась по городу в поисках чего-нибудь полезного, поселился у него в голове как птичка в кормушке, которая появлялась, когда ее мисочка будет полна семечек и зернышек, его мыслей. Все пошло наперекосяк. Да еще и насколько, что и сам Генри не ожидал этого! Та, с кем он говорил. Та, чье имя он так и не узнал, пропала и не отвечала на его голос из рации! Что-то наверняка произошло. Что-то страшное. Что-то нелезущее во все рамки. От каждой страшной мысли Генри стискивал зубы и хватался за голову. Его будто пронзала адская боль. Будто нож воткнули ему в спину и ковыряли, ковыряли им, а кровь фонтаном вырывалась вверх и пачкала все, что было вокруг. Перед ребятами, которые окружали его, элементаль старался скрывать всю боль и показывал себя бодрым руководителем, но вот когда они уходили, а сам Босс заходил в кабинет… Он тут же начинал стонать, лежать головой на столе, держаться за грудь, биться головой об стенку… Генри даже вытаскивали из поглебов самое лучшее пойло, чтобы забыться и отпустить мысли, словно воздушные шарики, но только приходила трезвость, и все вставало на круги своя. Вот и сейчас он, стараясь не капать слезами на стол, осторожно потер опухшие глаза. Элементаль чувствовал упадок сил. Он даже не помнил, с какого дня он не спит, а лежит в кровати и думает только об одном образе, который рисуется перед его глазами. Пусть и выдуманный, но такой прекрасный. Генри судорожно пытался отогнать от себя тонкую фигурку, которая так и светится, сияет, зовет его ласково по имени. Генри… Элементаль слонялся от угла к углу, мотал головой, падал на диван и старался заснуть, но все тщетно. Генри хлопнул по столу и шмыгнул, вытерев рукавом рубашки лицо. Он отошел к кровати и поднял с нее бронежилет, накинув его на свое худое тело и застегнув. «Пора действовать», — подумал элементаль, прикрыв глаза. — «Надо просто следовать по зову сердца и понять, где она, моя чудесная незнакомка. Я уверен, что она совсем рядышком, совсем недалеко». Генри вздохнул и вышел из своей комнаты, а потом и из самого подвала и бара. Не оставив ни одной записки на столе, он направился куда-то в туман, сам не зная куда. Но… светом в дороге была его быстро бьющаяся душа, которая знала, где та, что он ищет. «Я просто пойду по зову моей души…» — думал Генри и прикрыл голубые глаза, сложив губы в легкой ухмылке. — «И принесу незнакомку к себе, чтобы она была рядом со мной…» И Генри растворился в тумане…