За пределами времени я возвращаюсь к тебе

Морозный воздух, хрустящий под ногами снег, похожий на секундную стрелку, что раздражающе усмиряет ход времени, оттягивает драгоценную минуту истины. Когда перестаёшь заботиться о времени, оно начинает работать на тебя — Шерлок это знал, но знание не приносило облегчения. Мелкие снежинки, медленно кружившиеся в воздухе, мягко оседали на разгорячённую кожу детектива и тотчас таяли, застывая неприятной тёплой влагой. Сирены служебных машин выли, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку — громко, пронзительно и неугомонно. Шерлок как следует запахнул пальто и вжал голову в плечи, надеясь, что высокий воротник спасёт от снега и сигнального воя машин. Неосвещённая фиолетово-синяя тёмная даль была окутана влажной дымкой — не работали фонарные столбы. Непроглядная тьма внушала страх и тревогу, но страх и тревога необъяснимо манили Шерлока, звали на приключение отважного пирата, уставшего плыть по руслу рутинной реки и сменившего курс: к берегам имени Руни Адамсон — нерешённого дела, так и не оставившего в покое сознание Холмса. Шерлок скучал. Скучал от однообразности расследований, от нормальности людей, от того, что его рассудку больше ни разу не привелось сражаться мечом логики с секирой иррационализма и саблей паранормальности. Скучал по Руни. Он вспоминал её рассерженное лицо при виде испачканного белоснежного ковра, ласковый голос, говоривший о красной нитке, которой была оторочена петелька пальто, и сложенные на груди руки — во всём этом был нерв, нотка сумасшествия, немой крик отчаяния, красота безысходности. Ни в чём после Шерлок так и не нашёл этой взрывной химической смеси, ни в одном из дел, как тщательно ни искал. Больше он не раздражался, вспоминая её упрямство и безаппеляционность, а напротив, вспыхивал от жгучего желания вновь схлестнуться в схватке с её упрямством, надеясь отыскать в ассортименте своих приёмов парочку надежных трюков. Желание «допустить правдивость и непротиворечивость истории» привело его на порог к Майкрофту, к неловкой просьбе о доступе к засекреченным архивам, в бесконечных потоках информации которых он провёл не одну ночь, пытаясь отыскать реальные зацепки, сходства с делом мисс Адамсон. В ночь перед Рождеством он наткнулся на папку, содержание которой представилось настолько впечатляющим, что он не мог выкинуть мысли о ней даже когда в гостиной на Бейкер-стрит собрались все друзья и знакомые и стали обмениваться подарками. С отсутствующим выражением он смотрел на стильную хайтековскую вазу, подаренную Лестрейдом, продумывая всевозможные способы побега от удручающей действительности и тихого, уютного спокойствия праздничной ночи. Джон с радостной улыбкой примерял малышке Рози трикотажный розовый чепчик, который принесла Молли, и не заметил, как Шерлок тихо сообщил инспектору, что ему ненадолго нужно на воздух. Трясясь от ледяного порывистого ветра, Холмс с трудом поймал такси и направился по известному адресу, предвкушая погружение в пучину неизвестности. Оставалось около девяти километров, однако из-за сильной метели на трассе произошла авария и образовалась наглухо вставшая пробка из длиннющей вереницы машин. Шерлок не высидел и получаса: осознав, что ожидание может затянуться, заплатил таксисту и пошёл пешком в надежде преодолеть оставшийся путь примерно за три часа. Руки тряслись из-за бессонной ночи, сердце бешено стучало о грудную клетку, тело бросало в холодный пот, но это только пуще подгоняло Шерлока к цели, не давая сбавить шаг или остановиться, чтобы перевести дыхание. Тёмное шоссе и холодный воздух бередили память, воскрешали неприглядное полотно, расчерченное околевшим трупом со спутанными волосами и безжизненными глазами. Мышцы на лице Шерлока дёрнулись, а веки спешно сомкнулись, смочив влагой уставшие воспалённые глазные яблоки: «Дьявол!» — процедил он сквозь зубы и на секунду остановился, чтобы привести мысли в порядок. Выпитая пара бокалов шампанского ещё не до конца выветрилась, а потому сантименты управляли детективом больше, чем требовал случай. Тряхнув кудрявой головой, мокрой от снега, он деловито сунул руки в карманы пальто и торопливо продолжил путь, погружаясь в студёные объятия мрака. Железная изгородь, увешанная снежными каплями, припорошенные стриженые кусты и накрытый бассейн — всё та же картина, но теперь выполненная в белом, оттенённая мутно-синим, дополненная фиолетовым свечением. Во дворе стояла гробовая тишина, в окнах не горел свет. Шерлок нахмурил брови, а затем озадаченно посмотрел на наручные часы: шёл четвёртый час ночи, наверное, все обитатели дома уже давно видели сны. «Глупо вышло, только зря потратил время, — сокрушался Холмс. — Нет, ну каков болван! С чего ты взял, что она будет сидеть на крылечке и послушно ждать твоего визита?» Только он развернулся, чтобы уйти, как скрипнула входная дверь. Шерлок развернулся и увидел Руни, вышедшую на крыльцо. Укутанная в шерстяной плед, одетая в вечернее красное платье и домашние тапочки она достала сигарету и в задумчивости закурила, подперев левую щёку тыльной стороной ладони. — Не спится? — тихо и вкрадчиво произнёс Шерлок, подойдя к крыльцу. Руни не шевелилась, медленно выдыхая дым. — Какова же должна быть степень твоей скуки, чтобы заявиться сюда на Рождество, — ответила она. — Неужели праздновать не с кем? Хотя я бы не удивилась. — Ваше дело не даёт мне покоя, мисс Адамсон. — Нет никакого «моего дела», — отрезала она, смотря в чернеющую даль, покрытую мглой. — У меня парамнезия, мистер Холмс. — Её голос дрожал. — Даже справка есть, хотите, покажу? — она издевательски улыбнулась: её белые зубы Шерлок отчётливо разглядел в темноте. — Я вам верю, — решительно солгал он. — Простите? — Я, Вам, Верю, — повторил Шерлок, разделив интонационно каждое слово. — И готов слушать. Обещаю, что буду внимателен к каждому слову. — С чего вдруг? — Она недоверчиво прищурилась. — Весь из себя скептик, материалист и бла-бла-бла! Отчего столь щедрая учтивость и бесплатное добросердечие? Это шампанское или дух Рождества? — Засмеялась. — Рискну предположить, что всё вместе. — Шерлок добродушно пожал плечами и улыбнулся ей в ответ. — Я понимаю, вы на меня в обиде. — Пора было подключать «тяжёлую артиллерию», а признание собственной неправоты было в списке запрещённых приёмов. — Моя твердолобость тому виной. Надеюсь, вы сможете меня простить и поможете установить истину. Я не идиот, Руни, чтобы из-за пары неудач и несоответствия фактов и моих догадок бросить столь занимательное дело как ваше. Руни молча всматривалась в до боли знакомое, но такое чужое лицо, светившееся во мраке. Она спустилась с крыльца и вплотную приблизилась, не отводя глаз. На губах её проступила полуулыбка, показавшаяся Шерлоку коварной и даже немного зловещей из-за красной помады. Она вставила в его рот свою сигарету и с нежностью отряхнула от снега чуть слипшиеся тёмные кудри. — И чего ты хочешь? — с хрипотцой произнесла она. — Хочу услышать вашу историю. Вернее, нашу историю, — уточнил он, вынув изо рта сигарету и смущённо напрягшись из-за её бесстыдных движений. — Когда вы пришли в первый раз, то утверждали, что мы знакомы. Хочу знать всё и в подробностях: когда, как и чем это обернулось. — А знаете, чего хочу я? — спросила Руни и сжала в ладонях ворот его пальто. — Понятия не имею, мисс Адамсон. — Шерлок хотел отклониться, как делал множество раз, когда она вторгалась в его личное пространство, но не стал, а лишь нахмурился, затянул поглубже сигаретный дым и не отводил взгляд. Руни привстала на носочки и прошептала ему на ухо, обхватив одной рукой за шею: — Чтобы вы переспали со мной. — А затем добавила чуть громче: — Чего вам стоит? Вы одиноки, как и я. — О... — Шерлок старательно скрывал смущение. — Весьма… неожиданно. — Откашлялся. — И я бы решительно ответил отказом, но, полагаю, в этом случае вы не станете мне помогать, поэтому я в некотором смысле в замешательстве. — Не в вашем вкусе? — Она усмехнулась. — Напротив, вы вполне… привлекательная женщина, мисс Адамсон. — Шерлоку представилось, что он хищник, которого жертва почему-то загнала в угол, и что самое страшное — уже не в первый раз. «Это шутка? Она играет со мной? Зачем, почему? Вероятно, хочет позлить, а, может быть, всеми силами скрывает что-то, причиняющее боль. В любом случае, это провокация. Я вижу вас насквозь, мисс Адамсон!» — Сегодня праздник, — её голос вновь стал тихим, даже ласковым, — и если твой приезд и впрямь «дух Рождества», то обязано произойти что-то сказочное. Её глаза увлажнились, и Руни прикрыла веки, обвила торс Шерлока двумя руками и припала головой к его груди. Он снова был здесь, снова нуждался в её помощи и снова был таким же непробиваемо чужим. Но его мягкость вызвала ответную реакцию в её душе, уцепилась за сознание лучиком надежды, достала из глубин далёких воспоминаний единственный момент горячей близости. Воспоминание это обожгло её, участило сердечный ритм и волной возбуждения разлилось по всему телу. Руни обнаружила себя бессильной в противостоянии плоти, и развязавшийся в мгновение ока язык довершил дело. — Пожалуйста, — вымолвила она. — Обещаю, что буду податливой, как подтаявшее сливочное масло, Шерлок. — Пахнет шантажом! — Детектив нарочито долго смеялся, стараясь сбавить градус ситуации. — Руни, перестаньте, вам это ни к чему. Признаться, мне грязные методы не чужды, но вашей слабостью я пользоваться не хочу. — А это и не слабость, — уверенно сказала она. Ветер перестал. Мелкие снежинки стали огромными пушистыми хлопьями, прорвавшими небеса и повалившими из его незакрытых кранов. Звенела тишина. Шерлок выбросил, наконец, сигарету и глубоко вдохнул морозный колючий воздух, который тотчас обжёг лёгкие. Он инстинктивно, по новообретённой привычке, слабо обнял Руни в ответ, надеясь, что этот жест сможет хоть сколько-нибудь принести утешение. — Знаю, что говорил это, мисс Адамсон, но повторюсь, что не являюсь тем человеком, которого вы знали и которого ищете. Всё, что я могу предложить — жалкие потуги неотёсанного брюзжащего чурбана, который ничего не смыслит в человеческой натуре и чувствах. Моя единственная страсть — это расследования, непрекращающаяся работа ума, тогда как секс — последняя вещь, которая меня интересует. — Но это же ложь. — Руни подняла голову. — Ты, кажется, настолько сентиментален, что несёшь перед собою ум, как щит. Ещё и отказываешь себе в самых доступных земных радостях. Поистине гениально. Она так заразительно засмеялась, что Шерлок не заметил, как и сам засмеялся вместе с ней. Искренно и безудержно. Что-то кольнуло в нём. Всего секунду. Но в то мгновение детектив поймал себя на мысли, что сосредоточенно смотрит на её разрумянившееся улыбчивое лицо и не может отвести взгляд. Восхищение. Любование. Шерлок крепко смежил веки и перестал смеяться, напуганный таким положением дел. «Слабость. Куда уж тут слабость! Она была права, то не слабость, а сила — обаяние заразительно и ядовито, от него трудно уклоняться. Мисс Адамсон не назовёшь «дамочкой в беде», она тот ещё манипулятор, это я уяснил в нашу последнюю встречу, но почему мне тогда столь тяжело ей противостоять? О, да ведь всё ясно — она меня не боится, не смущается. Я для неё… обычный? Вздор! Почти в ста процентах случаях я пугаю и раздражаю, кажусь безумцем или всесильным божеством, но она тот редкий сорт людей, который мне… нравится? Как не вовремя». — Простудишься. — Голос Руни прервал тишину. — Возвращайся домой и поспи, у тебя измождённый вид. Я закажу такси. Она достала из кармана телефон, но Шерлок перехватил её руку. — Спать слишком скучно. А как же Рождественский ужин? — Ужин? — Ну, или завтрак. — Шерлок пожал плечами. — Не всё ли равно? Я вспомнил, что сегодня не положил в рот ни крошки, а по дороге, кажется, видел круглосуточное кафе — составите мне компанию, Руни? Заодно можете рассказать вашу историю в деталях. — Рождественский завтрак-ужин в компании «неотёсанного брюзжащего чурбана» в придорожной забегаловке? — Она снова засмеялась. — Всегда мечтала. — Вот вам и «дух Рождества»! — Шерлок забавно поджал губы, глубоко довольный собой. Постояв в нерешительности, Руни зашла в дом, чтобы надеть пальто и уличную обувь. Шерлок вопрошающе смотрел на входную дверь, силясь понять, какого чёрта он забыл здесь в эту ночь. Неужели дело и впрямь стоило того, чтобы бросить всё и стремглав примчаться к дому мисс Адамсон за ответами, которые явно будут противоречить всему, в чём он убеждён. Ответить он так и не смог, зато заметил, что тревога и скука оставили его, и лишь терпкое предвкушение приближающейся кульминации стремглав бежало по венам.