Повороты судьбы

И все, кто стоял/сидел/лежал впереди меня начали двигаться. Медленно, толкаясь, но процесс пошёл. Жатва впереди, назад уже дороги нет…

Писалось под «Hold on» Extreme Music

Толпа шла из рук вон медленно. Запах стерильности перемешивался с запахом пота, что вместе составляло адскую смесь. Не знаю, как тут живут обычные люди. А живёт ли тут кто вообще? На улицах, которые мы проходили не было ни души, как будто жизнь замерла на месте. Странное ощущение. Мы шли уже довольно долго, хотя вроде до цента отсюда недалеко. Наконец движение прекратилось, и всех присутствующих разделили на три колонны по одному человеку. Начала, как, в прочем, и конца, видно не было. Сколько же в 12-м живёт людей? Я выезжала за пределы нашей территории много раз, но чаще всего это были концерты в домах богачей. Приехали, выступили, уехали. Мы видели только то, что было позволено. Не больше. Очередь двигалась не быстро, ноги уже успели 1000 раз окаменеть. С Эвелин нас разделил поток людей, среди которого мы шли. Теперь я её не видела. Перси я не встречала с самого отъезда. Где он, оставалось только гадать. Мой ряд продвигался быстрее всего. Значит в начале работали самые опытные миротворцы. У меня взяли кровь из пальца, спросили полное имя и фамилию, и пожелали удачи. Конечно, удача-то мне и пригодится. Живот скрутило от предвкушения. Недоброе ощущение усилилось. «Конечно, Чейз. Тебя и выберут. Ведь тут нет тысяч людей вокруг», — саркастично говорил мне мозг. «Come on, тут много людей, тебя не выберут», — твердила логика. Заткнись логика. Всех поделили на сектора, в зависимости от возраста. Мой взгляд сразу упал на белое платье подруги. Она стояла впереди всех, её возраста. Она выделялась. Осанкой, положением ног, поднятой вверх головой и взглядом, говорившим: «Я могу за себя постоять, я ничего уже не боюсь». Эвелин не выглядела сломленной, как многие. Она была белым лебедем среди гадких утят. Возможно за это её и не любили. Меня она учила быть похожей на неё, но, в то же время, оставаться собой. По толпе понеслось ощутимое волнение. Я увидела, что на пьедестал перед Домом Правосудия выходят миротворцы, охраняющие девушка. Она была красивой. С каштановыми волосами и голубыми глазами, которые смотрели поверх нас. В них был живой огонь. Девушка была готова ко всему. И это бросалось в глаза. Сбоку выкатили два шара с записками. На них были имена всех подростков, присутствующих здесь. Меня вновь охватила дрожь и плохое предчувствие. Ничего хорошего тут не произойдёт. Минимум двое сегодня вечером будут тосковать по тем, кого выбрали. И надеюсь, это буду не я. Кто знает. Как только часы пробивают два, девушка начинает речь. Ту же, что и всегда. Рассказывает историю Панема, как будто её никто не знает, — страны, возникшей из пепла на том месте, которое когда-то назвалось Северное Америкой. Перечисляет катастрофы — засухи, ураганы, пожары, моря, вышедшие из берегов. Итогом стал Панем — сияющий Капитолий, окаймлённый двенадцатью дистриктами. Потом было два мятежа, с разницей в 76 лет. О первом говорит много. С вероломными дистриктами был заключён договор, снова гарантировавший мир и давший нам Голодные игры в качестве напоминания и предостережения, дабы никогда вновь не наступали Тёмные Времена. Правило очень просты. В наказание за мятеж, второй, прошу заметить, каждый из дистриктов обязан раз в год предоставлять для участия в Играх одну девушку и одного юношу — трибутов. Двадцать четыре трибута со всех дистриктов помещают на одну огромную открытую арену: там может быть всё, что угодно, — от раскалённых песков до ледяных просторов. Заранее никто не знает. Там в течение нескольких недель они должны сражаться друг с другом не на жизнь, а на смерть. Последний оставшийся в живых — победитель. Капитолию мало нас мучить, ему надо нас унизить, поэтому Голодные игры объявлены праздником, спортивным соревнованием, в котором дистрикты выступают соперниками. Победитель получает всё: славу, деньги, еду, одежду, дом. Естественно, выиграть хочет каждый, но разве сравнятся профи из первых дистриктов с нами. Дальше на пьедестал подходит победитель Игр. Он у нас всего один. Его имя — Хирон, он будет ментором тех, кому не повезёт оказаться на Играх. Хирон выиграл первые Игры после второй революции, о ней я знаю только по рассказам родителей, в школе любые упоминания о ней запрещены. Не знаю, хороший ментор у нас, или нет, но после него никто не выигрывал. Это заставляет задуматься. — Поздравляю с Голодными играми, and may the odds be ever in your favor. — громко говорит девушка, читавшая лекцию по истории Панема. — Начнём, пожалуй, с сильного пола. Все затихают, большинство скрещивает пальцы и смотрит на небо. Я же стою абсолютно спокойно, зная, что сейчас меня точно не выберут. Рука девушки опускается в шар и, помешав там что-то, ухватывает записку. Медленно достаёт и ещё медленнее разворачивает. Чёрный скотч отлетает в сторону, и вот он момент, когда решится чья-то судьба. — Первый трибут от 12-го дистрикта на 24-е Голодные игры — Персей Джексон! Меня просто парализует. Нас с Джексоном ничего особо не связывало, но тем не менее он, в какой-то степени, мне помог, так что не сочувствовать ему я просто не могла. Во взгляде парня, пока он поднимался на пьедестал, не было никаких эмоций. Его волшебные глаза просто смотрели гордо, как будто бы ничего не произошло, и всё это — случайность. Он был к этому готов. «Я знаю исход Жатвы». Для него это не было сюрпризом, неожиданностью, но откуда он это знал? Не понятно. Девушка вновь запускает руку в шар, но на этот раз в левый, если смотреть с нашей стороны. Тут я уже немного настораживаюсь, но виду стараюсь не подавать. Обернувшись назад, смотрю в глаза Эвелин. Она мне кивает — всё хорошо, мне больше не о чем волноваться. — Итак, дамы и господа, — доносится со сцены. — Нашим вторым трибутом становится…. Аннабет Чейз, мои поздравления. Удача сегодня явно не на моей стороне. Меня мало кто знал, но те, кто знали, провожали сочувственным взглядом. Мне, почему-то, было абсолютно всё равно. Словно я тоже была готова. Мысли о том, что делать в таком случае посещали меня довольно часто, так что морально я была очень даже в хорошей форме. — Отлично, — девушка, оглашающая имена, похлопала меня по плечу. Она внушала доверие, хоть и была из Капитолия. На ней не было маски притворства, лести, обожания. Она не скрывала свои эмоции. На её лице была видно печать, сочувствие нам. Мне было хорошо (?). Странно, в общем. — Хотите что-либо сказать? — обратилась она к нам. Я медленно вышла вперёд и начала, невнятно, даже не понятно, что мной двигало. Я предпочитаю отмалчиваться. — Знаете, я не удивлена. Удача никогда не сопутствовала мне. Так что мне не очень-то грустно. Да, — я обернулась к камерам, — капитолийцы, я не угнетена, подавлена. Я горжусь тем, что попала на Игры. Мне всё равно, погибну я или стану победителем. Я останусь в истории. Меня запомнят немного больше, чем могли бы. Нет, я не могу утверждать, что я самая сильная, целеустремлённая, красивая и прочее, но я знаю, что такое боль, страх, самокопание. Я готова к ужасам Игры, какими бы они не были. Мне всё равно. Знаете, Игры никогда не были для меня больше, чем проверкой на прочность. А вот пройду я её или нет, решит время, обстоятельства, Игры и зрители. Признаю, ощущение странное, стоять здесь, когда тысячи взглядов устремлены на тебя, но мне не привыкать. Я танцор, боец, сильная. Я буду бороться до конца. Are you, are you coming to the tree… Дальше происходит невероятное — то, чего я и представить не могла. Сначала один (это Эвелин), потом другой, а потом почти все подносят к губам три средних пальца левой руки и протягивают её в мою сторону. Этот древний жест существует много где, но используем его только мы. Иногда его можно увидеть на похоронах. Он означает признательность, им прощаются с теми, кого любят. Теперь я плачу. Но замечаю, что на меня направлены камеры и быстро утираю слёзы. Мне становится тепло изнутри. Я понимаю, что вызвала какие-то эмоции в людях. Они способны чувствовать — это важно. Нас уводят со цены в абсолютном молчании. Никто не сказал ни слова. За нашими спинами захлопывается дверь, и мы оба оказываемся в большой комнате с бархатными стенами. Такой роскоши я не видела, даже не представляла, что она есть в 12-м. К нам подходит Хирон и медленно произносит: — У вас есть родители? Мы оба отрицательно качаем головой. — Отлично, значит у вас есть 15 минут. Ждите тут. Дальше за вами приедут. Советую не выделятся. — Он смотрит в мою сторону. Я достаю из кармана брошь с сойкой, подарок мамы, и верчу её в руках. Перси ходит по комнате, что-то напевая. Я даже не могла различить слов, но мотив показался знакомым. Мозг работал плохо, но тем не менее я вспомнила, почему песня мне так знакома. Через минуту я подошла к Джексону, положила руку на плечо и тихо запела. Он немного одёрнулся, но потом расслабился. Мы оба сели не диван, мягкости которого не было предела. Я хотела, чтобы этот момент длился вечно, мне было хорошо, но сознание твердило, что привязываться нельзя, причинит больше боли, если я его потеряю. Перси лёг, а я положила голову на его плечо. Он просто продолжал лежать. В голову закралась мысль, что в других дистриктах в это время трибуты прощаются с родными. А у нас их нет. Мы предоставлены сами себе. Поэтому сейчас мы наслаждались обществом друг друга. Взаимное раздражение перешло в удовлетворение. Нам обоим хорошо. Мы молчали, но ощущение было, что разговариваем. Мне хотелось спросить откуда он, что тут делает, но я бы прервала момент, а этого делать не желательно. После нескольких минут блаженства мы поднялись на ноги и встали около двери. — Удачи тебе, — тихо прошептал мне на ухо парень. — И тебе, мне она ни к чему. — я посмотрела на дверь и вздохнула. Не привязываться, труднее будет. Но я уже нарушала свой указ, вина полностью на мне. В этот момент створка двери отворяется, и входит наш ментор. Он переоделся и сейчас выглядел внушительнее, чем ранее. Мне стало немного не по себе. — Идём, поезд не ждёт. Мы отправились на произвол судьбы. Туда, где всё зависит только от нас, туда, откуда вернётся только один, а может вообще никто, туда, где мы не были ни разу, но уже боялись этого места. It’s time to start remembering dreams Lift your eyes see the things unseen Remember who you wanna be Let the light hit your eyes Let out the beauty that’s been trapped inside Let them know that your not gonna hide Hey up there your arms open wide spread your wings and fly