Прицел наведен

Шесть с половиной лет назад 13 апреля Грант взял хлеб, на который повара скудно намазали ореховое масло. Сейчас бы он точно не отказался просто от пачки чипсов и банки пива. В последнее время его посещали самые банальные желания. Он удивлялся, как мог не ценить таких мелочей на свободе. Вместо того, чтобы наслаждаться каждым днем, Грант думал лишь о том, как заработать больше денег и обеспечить себя всеми благами. Но ведь для счастья так мало нужно. Он покосился на столик слева, за которым сидел Риккардо и его банда. В их желания точно не входила обычная банка пива. Ведь в том, что касается алкоголя, они мастаки импровизации. Эти парни изобрели свой напиток, который зачастую у всех вызывал желание опустошить желудок после плотной трапезы. В каждой камере была двухъярусная кровать с небольшим серым ящиком, где хранились подобного рода напитки. Эти парни смешивали пропавшие фрукты с зубной пастой и кетчупом, засовывали эту смесь в пакет и оставляли бродить на некоторое время. Когда они открывали его, здание сразу же заполнялось вонью, которая напоминала запах апельсинов и гнили. Этот чародейный напиток бодрил и делал и без того неадекватных преступников ещё более агрессивными. Риккардо пропагандировал его каждому. И никто не имел права отказаться. — Эй, Щенок, чего вылупился? — бросил один из дружков Риккардо, резко отставляя кружку в сторону. Рассеянность исчезла из взгляда Гранта. Он посмотрел в сторону Невила, обращавшегося к нему. — Есть проблемы? — замешкавшись, проговорил Грант. — У тебя да, — поддержал друга давно знакомый Полуджокер, имя которого Гранту до сих пор не было известно. Пятеро мужчин грозно поднялись, сжимая зубы и сурово глядя на молодого парня. Они демонстрировали свою значимость. Они весьма неплохо умели запугивать, но это лишь часть их способностей. Ещё лучше эти ребята убивали заключенных, которые провинились. И даже пристальный взгляд мог послужить отличной причиной, чтобы цель была ликвидирована. Тюрьма — это огромный плавильный котел. И проявление слабости здесь роковая ошибка. Грант тяжело выдохнул, положив на стол единственный лакомый кусочек, который выделили за последний месяц и тоже вышел из-за стола, встречая троих громил и двух низкорослых латиноамериканцев. — Ты, — Риккардо без фамильярностей подошел к Гранту почти вплотную. Он всмотрелся в его глаза, заставляя того испытывать робость. — Ты в последнее время слишком часто маячишь у меня перед носом. Грант неловко опустил глаза к полу. Опасность, исходящая от Риккардо, дала свои плоды. В борьбе бесстрашных взглядов Грант проиграл. Он ощущал сильное унижение, которое начинало предательски коробить разум. Как можно было вот так вот опустить глаза, стоя перед этим человеком?! Это то же самое, что опуститься перед ними на колени и признать авторитет. Он уставился на ноги Риккардо, когда тот хотел уже отступить. Грант быстро перевел глаза на лицо уголовника, останавливая его действия. — А ты не суй свой нос куда попало, тогда перед ним не будет никто маячить, — бросил Грант, набравшись смелости всмотреться в карие глаза своего противника. Риккардо остановился с занемевшим лицом. Он никак не мог предполагать, что такой юный парень окажется настолько бесстрашным. Это недопустимо! Никто не смеет в его сторону даже пискнуть. За свою чрезмерную болтливость платит каждый. — Щенок, — оскорбительно бросил Риккардо, скривив физиономию. — Ты самоубийца. Он сделал два шага назад и кивнул одному из громил. К огромному сожалению Гранта, на сей многозначительный кивок отозвалось двое преступников. Они без лишних слов подались вперед, окружив свою новую жертву. Темноволосый смуглый мужчина в возрасте одним лишь движением смог завести руки Гранта за спину, лишив его права на свободу действий. В это же время второй закатал рукава и затейливо размял шею, хрустнув костяшками пальцев. Он в одно мгновение сжал руки в кулаки и с размахом нанес мощный удар Гранту ниже ребер. Компания из пятерых заключенных, потешаясь, следили за боем без правил. Им не хватало лишь попкорна в руках для большей зрелищности. 23 апреля Мэган уставилась на Гранта, изучая его словно книгу. Да, его, и правда, можно было сравнить с книгой, открытой для изучения каждого интересующегося. Он ничего не скрывал, говорил всё прямо, не мог держать гнев под контролем и не сдерживался в высказываниях. Это Грант делал сознательно, хотя явно должен был понимать, что подобное поведение ни к чему хорошему не приведет. — Прекращай с ними спорить, — прошептала обреченно Мэган, понимая, как бесполезно ему это говорить. — Ты когда прибыл сюда, не был таким… Нервным. Грант резко повернул голову и сурово посмотрел на неё. — Я тогда ещё считал себя психологом, который знает, как бороться с любым темпераментом. У меня были амбиции, — он саркастично фыркнул, насмехаясь над самим собой. — Идиот. Пора признать, что я чертов уголовник, у которого понемногу начинает срывать крышу. Грант поспешно поднялся, сжимая кулаки до боли в костяшках пальцев. — Грант, — прошептала Мэган, широко распахнув глаза. — Не надо вестись на поводу у Риккардо. Он ведь добивается того, чтобы ты себя так чувствовал. — Мэган! — грозно бросил Грант, сжимая челюсть. — Ты вообще не въезжаешь в то, что я тебе говорю? Плевал я на всё и всех! У меня в будущем лишь пожизненный срок! У меня развязаны руки! И обещаю тебе, я убью и Риккардо, и проклятого Полуджокера, и Невила, и Люка… Мэган резко поднялась с сырой земли, схватив разъярённого Гранта за руку: — Успокойся! Ты меня пугаешь. Грант набрал полные легкие воздуха, опустив взгляд на ошарашенную Мэгги, которая искренне испугалась за его состояние. — Извини, — прошептал он. — Если ты попадешь в психушку, это скорее я найду тебя и убью, — шутливо бросила Мэган, в попытке заставить его улыбнуться. У неё это не вышло. Его улыбку она уже давно не видела. — Эй, Щенок, сюда! — прозвучал приказательный тон со стороны. Грант прикрыл глаза, дабы успокоить очередной приступ ярого желания зарядить здесь каждому второму по нахальной физиономии. Он посмотрел в сторону говорящего. Проклятый Риккардо мирно сидел на трубе с легкой улыбкой, которая в этом случае предвещала что-то особо ужасное. — Чего тебе? — бросил Грант, ослушавшись приказа. — Ты ведь не бессмертный, парень, — предупредил Риккардо, довольствуясь тем, что «щенок» всё-таки недовольно подчинился и подошел ближе. — Садись, — он кивнул на противоположную трубу. Парень насупил брови в полном непонимании того, что задумал его главный противник. Один его вид дал понять, что это новая ловушка, которая будет для Гранта не самой благоприятной. Это настолько очевидно, что кажется уже тривиальным. Грант сжал губы и безмолвно присел, не сводя взгляда с задумчивого Риккардо. Тот протянул руку и указал на стол, на котором стояла шахматная доска и правильно выстоянные фигуры. — Одна партия, — невзначай проговорил мужчина, всматриваясь в голубые глаза Гранта. — Ч-что? — Играть будем, — бросил он, ожесточив голос. — На желание. Грант бросил на соперника свирепый взгляд. Он был не в силах понять, как следует реагировать на подобную выходку. — Но я никогда не играл, — проговорил Грант, с лёгкой растерянностью посмотрев на шахматную доску. — Я не умею. Риккардо расплылся в улыбке и на миг насмешливо взглянул на озадаченного Гранта, который ему совсем не нравился. — Мне абсолютно плевать, — заявил он, четко проговаривая каждое слово. Его голос можно было бы назвать дьявольским. — Но я же проиграю! — возмутился Грант, отодвигая доску ближе к Риккардо. — Другой результат я не ожидаю, — издевательски проговорил Риккардо, возвращая на место шахматную доску. Он перевел заинтересованный взгляд на черно-белое поле и взял в руки пешку. 25 апреля Позавчера Грант бесповоротно проиграл своему противнику несколько партий. Подход Риккардо к соперникам справедливым назвать не получалось. Ему казалось весьма забавным начинать игру с тем, кто не знает её правил. Этот человек был трусом и пытался утверждаться лишь за счет тех, кто слабее. Он слепо верил в то, что силен, как никто другой. Но, кажется, он не понимал, что власть ему подарил Филипп Торес. И кем бы был Риккардо без своих привилегий? Грант не чувствовал себя уверенно, потому что никак не мог поставить этого подонка на место. Его время ещё придет. В этом не было сомнений. — Сделаешь мне сегодня массаж, — бросил Полуджокер, надменно поднимая веки на своего соседа. Грант проиграл Риккардо свою свободу, если она вообще у него была за решёткой. Что они ещё могли забрать?! Шестёрки Филиппа Тореса, которых возглавил некий Риккардо, приобрели себе очередного раба. В случае неповиновения оставалась лишь мучительная смерть. Эти люди блистали антигуманностью. — Пользуешься послушным соседом, как только можешь, — с наигранным сочувствием проговорил Риккардо, покосившись в сторону Гранта. Внимание высокомерной четверки садистов привлекла женщина средних лет, которая стояла за спиной одного из их приятелей. Она оглянулась по сторонам, аккуратно потёрла пальцы и осторожно протянула руку к карману преступника, занятого разговором. Опытный воришка, она, не засветившись, вытянула из кармана заключенного маленький нож, который использовался для самообороны. В таком-то месте это на самом деле было необходимостью. — Щенок, — ровно начал Риккардо, не сводя взгляд с женщины. — Иди и покажи этой старухе, что значит воровать у моих людей. — Каким образом? — проговорил бесстрастно Грант, уже не в силах бороться с периодическими всплесками своих предубеждений. — Врежь ей хорошенько. Пусть получит урок. — Что? — на мгновение Грант подумал, что ослышался. — Я не буду бить женщину. — У тебя вижу слишком много целых костей. Надо это исправить, — Рикардо, недоговорив, поспешно поднялся со своего места и, сделав пару шагов, двинулся на парня. — Слушай, ты уже достал со своими глупыми приказами! Хватит! Пошел к черту! — выплюнул Грант, указывая Риккардо в другую сторону, что было не самым удачным жестом. Нервная система не железная. В таких условиях даже самый стойкий сойдёт с ума. И Грант уже был на пути к самоуничтожению. 8 мая На очередной прогулке Грант решил, что прятаться от людей Риккардо не станет. Хотя, возможно, это было бы разумней, ведь на его теле нет живого места. Последние несколько месяцев были наполнены всей палитрой негативных эмоций. Складывалось впечатление, что все против него одного. Конечно же, Грант не единственный в этой тюрьме, на кого совершались неоднократные нападки. Но он не просто парень, который не угодил местным авторитетам. На него нацелился человек куда выше по статусу. Филипп Торес обладал до непристойности огромной властью. Ему очень хотелось лишить Гранта спокойствия и веры в что-то хорошее. У него это получилось, ведь тот Грант Гарсиа, который был год назад, во всех смыслах отличался от того, что теперь сидел и подпирал решётку. Былой психолог в нём давно трагически погиб. Его уравновешенность и рассудительность в один миг испарились. Он начал терять контроль над своими действиями, и, что более важно, над своим разумом. Истерзанное ссадинами тело больше не боялось новых побоев, привыкая к боли. Оскорбления не просто задевали. За любое слово хотелось убить. Тюремные законы буквально впивались в его голову. Жизнь превращалась в одну сплошную полосу выживания. — Видимо, скоро тебя отсюда вынесут вперед ногами, — со стороны послышался низкий баритон. Грант посмотрел на невысокого, но крупного мужчину, который облокотился на сетку и с насмешкой смотрел на него. — Вижу, сделки для тебя ничто не значат, — бросил Грант, отвернувшись в другую сторону. Большой Грег, с которым Грант совсем недавно договорился об обучении самозащите, лишь едва заметно улыбнулся. — Я хотел посмотреть на тебя со стороны, — проговорил Грег. Это заставило Гранта вновь обратить на него внимания. — Если продолжишь следовать своим принципам и собачиться с этими ребятами, то тебе недолго осталось. Так что звони близким. Пусть в ближайшем будущем готовятся к похоронам сына. Грант насупил брови, не зная, как ему реагировать на подобное заявление. — Что не так я делаю? — Всё не так. Грант лишь кивнул, не в силах понять таинственные слова Большего Грега. — Тебе бы увидеть себя чужими глазами, парень, — начал Грег, делая шаг в сторону, чтобы глаза его «ученика» были чётко устремлены на него. — Самое главное — это твои эмоции. Ты не контролируешь свой гнев и нарываешься на проблемы. Думаешь, то, что ты выступаешь против Риккардо, сильно спасает твою уязвимую гордость? Будь умнее. Будь хитрее. Ты должен стать хладнокровным. Поверь мне, когда противник не может прочесть по твоему лицу то, что ты чувствуешь, он в тупике. Заинтересовавшись словами собеседника, Грант внимательно слушал каждое слово, хотя совсем не понимал, как можно скрыть бушующие эмоции. Они буквально выплескиваются за допустимые пределы. — А твои бегающие глаза — это отдельная тема, — потешаясь, улыбнулся Грег. Он почесал затылок. — Будь перед тобой сам дьявол, ты всё равно должен на него смотреть, будто он по сравнению с тобой — это несчастное насекомое. Твои глаза — твое отражение, Грант. Грант спрятал от него невольную улыбку, ведь слышать свое имя, а не многочисленные прозвища — это что-то новое и особенно приятное. Показалось, что лишь одним этим совершенно незначительным поступком Грег полностью заполучил доверие Гранта. — Первый урок ты получил. Но вынес ли что-то из моих слов? Я не имею представления. Это уже твое личное дело. Мне плевать умрешь ты или нет. Но раз мы заключили сделку, я выполняю свою часть сполна, — чётко проговорил Грег. — В следующий раз я научу тебя технике игры в шахматы. Риккардо ещё не раз позовёт тебя сразиться с ним. И однажды ты победишь.

***

Наше время Не находя себе места, Билл наворачивал круги по небольшой гостиной. Он то и дело останавливался взглядом на какой-то новой точке. В голове одна жуткая мысль уступала место другой, ещё более жуткой и нелепой. Открывая дверь несколькими часами ранее, Билл увидел на пороге маленькую черно-белую коробку с красным бантом. Открыв её, он обнаружил записку и то, что больше всего боялся увидеть во второй раз. Кроме завернутого листка бумаги, лежала одна черная шахмата — пешка. Это могла значить лишь то, что Блокада дает первое и последнее предупреждение. Развернув клочок бумаги, Билл прочел о том, что его единственная дочь была похищена. Главное требование банды — отвести правоохранительные органы от дела преступной группировки. В смятении и абсолютной растерянности Билл мгновенно позвонил в участок, вызывая людей на поиски Хардмана. Он хорошо понимал, что это чрезвычайно опасно, что своими же руками предоставляет Доминику Хардману решать судьбу дочери врага, и вместе с этим полицейский боялся, что главарь банды легкомысленно решил одурачить закон и избавиться от двух надоедливых дел одним лживым ходом. Билл остановился, услышав ожидаемый стук в дверь. Он быстро прошел в прихожую, впуская в дом гостя, которого уже заждался. — Грант, я рад, что вы пришли, — бросил почтительно Билл, провожая психолога своей дочери в гостиную. Грант бросил оценивающий взгляд на заядлого копа, чтобы понять, каково его состояние. Любой любящий отец уже бы сошел с ума после новости о похищении дочери. Билл на самом деле весьма напуган и озадачен. Блокада, и в частности Доминик, смогли вызвать у Билла Уайта мандраж. Он выглядел сейчас весьма беспомощным. — Вы не представляете, как у меня сейчас болит сердце, — бросил обеспокоенный Билл, схватившись за грудь, словно прямо сейчас у него случится приступ. Грант никак не отреагировал на вид обескураженного и весьма встревоженного отца своей очаровательной юной пленницы. Он лишь повел бровью, после чего выдохнул и ровным безэмоциональным голосом начал: — Билл, лишь твоя вина в том, что Одри находится во власти Блокады. Всё, что от тебя требовалось, — это отступить от группировки. Правильно? Ты не послушал их указаний, что вредит лишь тебе. Доминик Хардман никак не проигрывает от твоих безнадёжных попыток увлечь его за решетку. Он сделал паузу и добавил: — Я так думаю, конечно. Билл бросил растерянный и смущенный взгляд на человека, которого давно уже считал другом семьи. Он снова начал ходить по гостиной, в тот момент, как абсолютно спокойный Грант без какого-либо волнения уселся на не слишком удобном диване. — А что мне ещё делать? Хардман врет! Он не отпустит мою девочку, даже если я прекращу слежку за Блокадой. — По-моему, ты так в этом уверен лишь потому, что главным твоим желанием является уничтожение Доминика Хардмана и Блокады в целом, а не спасение жизни твоей прекрасной дочери, — Грант многозначительно подчеркнул эпитет, которым назвал Одри Уайт, ведь эта девушка по справедливости заслуживала такую характеристику. И даже этого определения для неё было маловато. — Нет, — осекся Билл, отмахиваясь от предположений гостя. — Я очень люблю Одри, но не могу быть уверен в том, что Доминик не убьет её. Грант устало закатил глаза, не находя в себе желания спорить с этим весьма аномальным мужчиной. Кто бы мог понять, что в его голове? Он кажется заботливым и любящим отцом, но его слова расходятся с действиями. Он хочет защитить дочь, но вместо этого лишь отдает её на суд криминального мира. — Неужели ты думаешь, что Доминик Хардман всё ещё не забрал жизнь у твоей дочери? — уверенно бросил Грант дерзкое предположение, на что Билл остановился и покосился на своего собеседника. — Я надеюсь, что она жива, — весьма непринужденно ответил отец Одри, что в который раз смогло удивить Гранта. — Она моя жизнь, мистер Гарсиа. Поймите: если с ней что-то случится, я сойду с ума. Грант тяжело выдохнул, в изумлении приподнимая брови вверх и уже не скрывая ошеломления и недопонимания расхождением слов этого человека. — Если верить слухам о том, каким является Хардман, то он, наверное, изрядно поиздевался над твоей дочерью, — проговорил с наигранным сочувствием Грант, прискорбно опуская глаза и глядя на свои руки. — Убил, быть может. Билл вновь остановил свою нескончаемую ходьбу и негодующе посмотрел на психолога, словно на диване сидит не его доверенная личность, а дьявол во плоти. — Не говорите так! Одри жива, я не хочу верить во что-то другое. Грант мгновенно поднял веки, бросая пугающий взгляд на Билла. Он буквально пригвоздил мужчину к полу своими ледяными глазами. — Верить может любой, а действовать способен не каждый, — заявил Грант, поднявшись и поправив воротник кожаной куртки. — Ты умеешь лишь первое. Билл неосознанно содрогнулся всем телом, ощущая прилив непонятной тревоги, вызванной лишь одним взглядом и тоном Гранта Гарсиа. Этот человек с самого начала казался мистеру Уайту опасным, и сейчас он был ещё более подозрительно угрожающим. Если бы Билл не знал его, он бы начал сомневаться в искренности намерений такого психолога. — По вам и не скажешь, что переживаете за свою пациентку. — Не пытайся понять, что я чувствую. Никому это не удаётся, — бросил Грант и, утомленный данным разговором, направился в прихожую. Нажав на ручку, он замер услышав громкий стук по двери. Грант без разрешения владельца дома открыл дверь. С порога на него устремились обеспокоенные взгляды двух мужчин. Билл поспешно прошел к входу, встречая своих напарников. Он лишь улыбнулся и с досадой махнул в направлении своей гостиной: — Что случилось? Проходите и рассказывайте. Полицейские и с места не сдвинулись. Они уставились на Билла и, как могло показаться, сдерживались, чтобы не разразиться слезами. — Билл, — начал один из них, который стоял ближе к двери. — Что? — обеспокоенно проговорил Билл Уайт, распахнув широко глаза. После нежданного прихода и тревожного тона напарников не стоило ожидать хороших новостей. — Не знаю, как сказать тебе, — неловко проговорил коп, растерянно изучая косяк двери. Грант никак не отреагировал на тревожный тон. Он прекрасно знал, к чему ведут эти люди. Без его непосредственного участия происшествие, конечно же, не обошлось. — Билл, — выдохнув, полицейский набрался сил и завершил начатое. — Двумя часами ранее поблизости участка была найдена молодая девушка. Мне очень жаль, Билл… Полицейский прискорбно опустил глаза к земле, не осмелившись посмотреть на реакцию своего напарника.