Прицел наведен

Опьяняющий запах бренди заставил Ника закрыть глаза в предвкушении долгожданного отдыха. Для него сегодня был особенно сложный день. Как на правую руку Доминика Хардмана, на него навалилась вся черная работа, связанная с продажей полуавтоматических винтовок AR-15, которые весьма популярны среди массовых убийств. Операция осуществлялась путем использования экспортных лицензированных поставок через подделку документов. Ник несколько раз моргнул, прогоняя прочь мысли о проделанной работе, и расплылся в улыбке, дотянувшись губами до краешка стакана. Он мгновенно вздрогнул, как только тишину прервал шум поднимающейся стены, которая в их случае служила тайной дверью. Ник закатил глаза, устало выдохнул и, поставив манящий напиток на стол, злобно буркнул: — Убью любого, кто посмел потревожить в миг моего удовольствия. Поспешно поднявшись, Ник повернулся к машине, мотор заглушили, и он замер, уставившись на черный Роллс-Ройс и Саймона, стоявшего возле открытой задней двери автомобиля. — Весьма громкая угроза, Ник, — проговорил Грант, проходя в большой светлый зал. — Ну, тебя не убью, — быстро спохватился Ник, помявшись на месте, словно он почувствовал неудобство за неуместное высказывание. Грант посмотрел на парня из-под насупленных бровей. Он подхватил стакан с бренди, предназначенный для «мига удовольствия» Ника. — Не нервничай. Выпей, — Грант улыбнулся, доставляя другу облегчение своей непринужденной реакцией, ведь какими бы они друзьями не были, подобные заявления в сторону лидера совершенно нежелательны. Ник взял стакан, который ему протянул Грант. — Ты долго был у несчастного детектива. Надеюсь, он убит горем?! — язвительно бросил Ник, не скрывая удовольствия страданиями человека, который стоит на пути у Блокады. — Билл готов сейчас же броситься с моста, — ответил Грант, давая понять, что чувствует детектив. — Пусть бросается. Сохраним пули. Если он и после этого продолжит, я лично прострелю ему голову, и плевать, что копов убивать — дело грязное. Грант опустил взгляд, вспоминая, что произошло за последние двенадцать часов. Билл Уайт вынудил его лишить жизни прекрасную юную девушку. Она ни в чем неповинна. Её вина лишь в том, что она так дорога сопернику Доминика Хардмана. Теряя близких, люди ощущают внутри такую терзающую боль. В такие минуты дышать не хочется. Самое большое желание — это лечь в могилу рядом с тем, кого потерял. Но какова боль, если человека убили из-за твоих действий? Ведь всё это можно было предотвратить без потерь и слез. — Иногда я и сам боюсь своей жестокости, — проговорил Грант, теряя былой оптимизм. — С чего бы это? — удивился Ник, настороженно посмотрев на своего друга. — Мысли вслух. Не обращай внимания, — бросил Грант, едва улыбнувшись. Он обернулся, ускоряя шаг к центральной комнате. Разум затуманили непонятные мысли о том, кем бы он был сейчас, если бы не Филипп Торес с бесконечными попытками свести Гранта с ума. Возможно, его имя бы курсировало на всех билбордах, звучало в передачах и новостях. Ведь в начале пути всё указывало именно на это. Дорога оборвалась вместе с мечтаниями и надеждами юного психолога. Частично он добился желаемого. Его второе имя очень популярно и несет пугающий посыл. Ведь теперь он не психолог, а убийца. Если унестись в фантазии, то можно представить, что спустя столько лет он смог бы создать свою семью. Любящая жена встречала бы его с работы, а вокруг слышался счастливых смех детей. Теперь подобные мечтания кажутся нелепыми. Он никогда не сможет по-прежнему смотреть на жизнь. Его мировоззрение кардинально теперь отличается от наивного взора того парня, который и подумать не мог, что когда-нибудь будет убивать и возглавлять преступную группировку, наводя страх практически на всех жителей континента и за его приделами. Грант тихо закрыл за собой дверь, медленно приближаясь к кровати, на которой уютно спала прелестная рыжеволосая красавица. В её руках была книга, а на тумбе стояла кружка с недопитым чаем. С первого взгляда могло показаться, что всё забыто и прощено. Она сейчас была такая домашняя, простая, что разум Гранта давал повод заблудиться в мечтаниях, где он не убийца, а эта девушка не его пленница. Он взял с кресла сложенный вчетверо плед, расправил его и аккуратно укрыл Одри. Грант присел на край кровати, наблюдая за ней спящей. Пока она не смотрела на него глазами, полными ненависти, он мог хоть на одно мгновение насладиться её спокойствием. Черты красивого лица не были напряжены, брови не насуплены. Он засмотрелся на темные длинные ресницы, контрастирующие с бледностью щёк. Грант вспомнил то, как оставил её здесь, совсем одну. Билл очень его разозлил новым чрезвычайно глупым и беспечным поступком. Блокада не может молчать в ответ на подобные выходки. Грант мог отомстить детективу Уайту изощрённо. Так, как поступил бы на его месте любой преступник. Он мог убить дочь Билла. Это наказание стало бы наиболее жестоким и справедливым в рамках криминального мира. Но Грант не смог. Он не смог даже положить палец на курок. Будто невидимые силы держали его и не давали причинить этой девушке вред. Вместо этой, возможно, идеальной мести, Грант принялся выполнять другую. Он вместе с несколькими своими ребятами направился к участку. Проследив за той, кого Билл называл своей второй дочерью, Блокада нашла нужный момент и выстрелила в помощницу детектива Уайта — Шарлотту Линч. Зная, что поблизости участка, несомненно, были десятки камер слежения, Лео технично избавился от машины, подорвав её почти в самом центре города. Для большей зрелищности. Грант робко протянул руку, осторожно убирая непослушный локон волос с лица Одри. Он бережно прикоснулся пальцем к её губам, неосознанно вспоминая их вкус. Взяв ладонь девушки в свою, Грант опустил взгляд. Он нежно поглаживал её тонкие пальцы, затерявшись в собственных мыслях. Добросовестность была потеряна ещё в тюрьме. Там же он поклялся сам себе забыть о том, кем был раньше, и сделать всё для того, чтобы выбраться из ада. Для выживания нужно было буквально переступать через людей и раздавливать чью-то волю. Если ты слаб, то ты ничто. Таков закон места, в которое заключены опасные преступники. Он не мог быть слабым, не имел права. Выточить в себе жестокость оказалось весьма просто. Понадобилось лишь ощутить её на себе, и следующей целью стало «никогда больше не быть чьей-то игрушкой». Он вышел из тюрьмы, как и обещал. Он сам стал кукловодом и уже умело играл судьбами людей для своей выгоды. Другой жизни в его понимании больше не было. — Что ты делаешь? — послышался хриплый женский голос. Грант поспешно перевёл глаза на сосредоточенную Одри. Она настороженно посмотрела на человека, гладившего её руку. — Читаю молитву, — саркастично ответил он, вновь возвращаясь в колею былого оптимизма. — Прошу Всевышнего, чтобы избавил меня от твоего отца. — Высшие силы тебе что-то отвечают? — Одри приподняла насмешливо брови. — Да. Говорят: «Погладь руку дочери врага, и всё пройдет!» Одри не сдержала хохота после серьезного взгляда Гранта, который был просто несовместим с его последней фразой. — У тебя с головой всё в порядке? — Я давно в этом сомневаюсь. — А я за период нашего знакомства поняла лишь одно, ты сумасшедший и к тому же великолепный актер. Одурачить людей для тебя так же легко, как щёлкнуть пальцами. — Это комплимент? — он потешно ухмыльнулся, приподнимая одну бровь. — Не думаю, — бросила Одри, становясь серьёзной. — Раз уж так сильно ненавидишь меня, то могла бы для виду хотя бы отнять свою руку, — Грант улыбнулся кончиками губ, довольный собственным замечанием. Одри опустила глаза. Она, и правда, всё ещё позволяла Гранту держать себя. Это возмутительно и совершенно непозволительно! Одри в ту же секунду отстранилась всем телом от мужчины, который с удовольствием созерцал её негодование. Грант взглянул на книгу, которую она явно нашла на полке. Выбор был не велик. Что касается печатных изданий, то в этом помещении скорее отыскался бы альбом с характеристиками оружия, чем художественная литература, которая могла бы занять Одри. Ему стоило об этом подумать перед тем, как оставлять её одну на целый день. Он взял книжку и посмотрел на обложку. Грант слегка удивился, увидев название шедевра, развлекавшего Одри. Это явно принесли домработницы. — Этикет, — он прочитал надпись огромными буквами и саркастически подметил: — Обучаешься хорошим манерам? — Хочешь позаимствовать книгу? — Одри вызывающе улыбнулась, дав отпор его самоуверенности. Грант медленно расплылся в улыбке, удовлетворённый её колким ответом. — Думаешь, мне это необходимо? — Более чем, — проговорила она, уставившись в его пронзительные глаза. Как бы она ни старалась переубедить себя в обратном, но лишь взгляд Гранта мог проникнуть, казалось, до самых глубин человеческого сознания. — Обязательно прочту. Сразу после того, как ты научишься правильно разговаривать, — он косо посмотрел на неё. — Поняла, — Одри кивнула, не пряча улыбку с лица. — Тебе не нравится, что я не забилась в угол и не молчу, трепеща от страха. Ты привык, видимо, что все тебя боятся. И где это видано, чтобы девушка так разговаривала с самим Домиником Хардманом?! Не так ли? Грант всмотрелся в её уверенные глаза. До того, как она не знала, кто он, её взгляд никогда не был таким упрямым. Она смотрела на него сначала с опаской, потом с благодарностью, а следом с восхищением. Сейчас же в её глазах были лишь открытое презрение и ненависть. Он резко наклонился вперёд. Это заставило Одри сильнее вжаться в подушку и вновь вспомнить, что означает мгновенно вспыхнувший страх. Её тело предательски вздрогнуло, а сердце упало в пятки буквально из-за того, что Грант так быстро изменил шутливый тон на серьезность. Его взгляд больше не излучал былую легкость. Он пронзал, как острый клинок. — Не угадала, — прошептал Грант, щекоча своим дыханием её ухо. Он поднялся на несколько дюймов так, что его губы почти соприкасались с её. — Мне нравится твоя смелость. — Он провел рукой по очертанию её талии, трепетно касаясь пальцами женских бедер, чувствуя под своими ладонями дрожь. — Но эта смелость лишь до тех пор, пока я позволяю. Одри затаила дыхание, когда он абсолютно серьезно всмотрелся в её глаза, позволяя понять, что всё происходящее — это его игра, и только он устанавливает в ней правила. Девушка замерла, как только он позволил себе наклониться ещё ближе и прикоснуться к её губам своими. Он не отстранялся даже после того, как она не отвечала. Одри словно окаменела, не подавая и признака того, что ощущала при его ласках. Чувствовать и не сопротивляться? Одна лишь мысль о том, что она даже не пытается дать отпор, взбудоражила её разум. Одри положила руку на его плечо, пытаясь оттолкнуть от себя. Но это казалось настолько смешным, что она и сама не поверила в своё желание отдалить этого человека. Или в её руках нет сил из-за страха, который Грант превосходно умеет внушать, или же она попросту уже сошла с ума и не хочет уклоняться от его действий. Одри закрыла глаза, ненавидя себя за то, что приоткрыла губы, позволяя ему завладеть полностью её поцелуем. Стоило ей лишь сделать этот шаг, как Грант без дальнейших вопросов перешёл в наступление. Он властно обхватил её кольцом рук, не отстраняясь от сладких губ, целуя быстро и властно. Она не прикасалась к нему руками, не отвечала на поцелуй, но и не останавливала его. — Грант, — проговорила Одри, как только почувствовала его руки на своей груди. — Не смей. Он мгновенно остановился, прерывая попытку завлечь её в свои сети. — Ты не торопилась мне отказывать, солнышко, — он улыбнулся, поднявшись с кровати и поглядывая на неё сверху вниз. — Видимо, не так уж и отвратительно принимать поцелуй лидера Блокады. Одри сжала зубы, как только его слова врезались в её мозг, а насмешливый взгляд задел до глубины души. Он лишь издевался, чтобы проверить: готова ли она пойти против принципов. И она не настаивала на своём, не сопротивлялась. За это хотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым по глупой голове. — Больше не смей прикасаться ко мне, Доминик! — Одри опустила ноги на пол, откидывая прочь плед, которым Грант накрыл её во время сна. — Или же сделай то, что задумал, и оставь уже меня в покое! Это отчаянное высказывание оказалось неплохим оружием. Грант на мгновение замер на месте, не в силах выдавить из себя и слова. Но оцепенение быстро прошло. — Неужели, ты намекаешь на то, что я воспользуюсь твоей беззащитностью и прибегну к такому низкому поступку, как насилие? — Грант моментально изменился в лице. Привычные глумление и циничность сменились открытым негодованием. Одри от изумления лишь приподняла одну бровь, не находя нужного ответа. В голове теснились лишь проклятия, направленные в адрес лицемерного мужчины, стоявшего перед ней. — Твое удивление моему предположению выглядит, как минимум, притворно, — проговорила Одри, мысленно похвалив себя за то, что удалось сдержать гнев, который так и хотелось выплеснуть наружу. — Одри, твое предположение вполне естественно, после того, что мои люди сделали с тобой, — начал Грант, всматриваясь в её глаза. — Но я никогда не поступлю так. Это не входит в мои правила. Одри иронично улыбнулась, пробежавшись взглядом по комнате, чтобы отдохнуть от созерцания его лживости. — Если это так, то почему я стала исключением из правил? — она резко встала, приподняв подбородок. Не было сил вновь вспоминать день уничтожения своей чести. — Скажи, у меня на лбу написано, что надо мной можно издеваться, как только возжелает царь бандитского сборища? Или же я особенно хорошо похожу на бесчувственную куклу, которую можно бросать в огонь и в воду? Что не так со мной? Что? Грант взглянул на бледное лицо разгневанной и вкрай измученной Одри. Она торопливо вытерла щеки ладонями, убирая неконтролируемые слезы. Он не мог и представить раньше, что будет скучать по зелёным глазам, которые смотрели на него с неподдельным упоением и радостью. — Ты самая светлая и искренняя из тех, кого я знаю, Одри, — проговорил Грант, не отводя взгляда от её пылающего яростью лица. — И я больше не допущу, чтобы ты плакала. Одри не могла пошевелиться, будучи не в состоянии до конца осмыслить слова Гранта. Она ожидала любых слов. У неё уже было подготовлено несколько язвительных ответов на его циничные речи. Но в итоге она услышала от него совсем не колкость, к которой себя готовила. Одри всмотрелась в его голубые глаза, сопротивляясь подсознательной тяге поддаться этому напору. Лишь здравый смысл и неутихающая обида внутри не позволили сойти с правильного пути. — Надеюсь, ты поплатишься за каждую пролитую слезу тех, кому испоганил жизнь, — Одри сделала уверенный шаг вперед, сталкиваясь с его неускользающей самоуверенностью. — Лишь в моих слезах ты можешь утонуть, Доминик. Грант сохранил бесстрастность на своем лице, скрывая на удивление задетые чувства. Таких людей, как он, которые однажды сорвались с обрыва, прошли огонь, преодолели чудовищ и отдали всё, чтобы поднялись на вершину, сложно чем-либо удивить. У таких нет той самой лазейки, за которую можно зацепиться, чтобы поймать хоть малейшую долю былой добросовестности. — Одри, — прошептал он, заметно меняясь в лице и возвращаясь в колею сарказма. — Я превосходно плаваю, не надейся зря. Одри скривилась, вновь узнавая того самого Доминика Хардмана, который не способен ощутить и долю вины за содеянное. А ведь на одно мгновение ей показалось, что ему жаль. Грант посмотрел в сторону резко открывшейся двери. Он бросил гневный взгляд на вошедшего Саймона в первую очередь потому, что этот парень последний, кто мог беспрепятственно войти в комнату Одри. — Грант, извини, что без стука, — недоговорил Саймон. — Вышел! — повысил голос Грант и перевёл взгляд на заметно напрягшуюся Одри. — Хорошо. Просто мы нашли человека Филиппа. Он следил за нами до клуба. Это всё, что я хотел сказать, — робко закончил Саймон и поспешил выйти. Взгляд Гранта застыл на двери. Мысли улетели в прошлое. Разум затмил непрекращающийся годами гнев, стоило всего-то упомянуть имя подонка, который испоганил ему жизнь. Одри насупилась, замечая непонятную реакцию Гранта на данную новость. Раньше она никак не могла прочесть по его лицу, что он чувствует, но сейчас у него не получилось скрыть вспыхнувшую ярость. Девушка сдержала себя в том, чтобы не спросить, кто такой Филипп, о котором уже, кажется, когда-то слышала. Изобразив абсолютное безразличие, Одри присела на кровать и прижала колени к груди. Она взяла книгу и умело спряталась за раскрытыми страницами, делая вид, что чтение интересует её куда больше, чем тревожное состояние Гранта. Одри выглянула из-за книги, провожая Гранта взглядом, когда он, не вспоминая о её присутствии, быстрым уверенным шагом покинул комнату. Книга была захлопнута. Вскочив, пленница подбежала к двери и прижалась к тёмному дереву, прислушиваясь. Она прищурилась, пытаясь распознать голоса в зале. Понятным из всего было лишь одно: там происходит что-то неладное. Раздавались повышенные тона кого угодно, но не Гранта. Одри закатила глаза. — Он, как всегда, сохраняет непоколебимое спокойствие, — пробормотала она. Одри затаила дыхание, как только за дверью в одно мгновение наступила тишина, словно это было не в преступном логове, а в старинном музее. Разум предательски напомнил ей Гранта, которому стоило лишь услышать о человеке по имени Филипп, как он моментально изменился в лице. Значит, этот мужчина, кем бы он ни был, единственный, кто может устроить проблемы несокрушимому Доминику Хардману?! — Филипп, надеюсь, ты преподашь хороший урок этому бессовестному Гранту, — пробубнила Одри, сжимая кулаки, при одной лишь мысли, что возмездие отныне звучит реалистичней, чем раньше. Она едва устояла на ногах, когда кто-то дернул ручку и резко открыл дверь. Она быстро сделала шаг назад, удивленно распахнув глаза. Перед ней стояла молодая высокая девушка. Её темные как уголь волосы были собраны в высокий конский хвост. На лице выделялись острые скулы и раскосые почти черные глаза. Она переступила порог, нарушая тишину звуком своих каблуков, а потом надёжно заперла дверь и вновь повернулась к Одри. Черноглазая привлекательная особа сделала несколько шагов по направлению к пленнице Блокады. Она уставилась на ошеломленную девушку, изучая каждый дюйм её тела. — Ты пытаешься меня просканировать? — бросила Одри, не в силах больше терпеть презрительные взгляды бандитов и им подобных. — Что он нашел в тебе? — негромко проговорила брюнетка, приподнимая брови вверх. — Щеки спавшие, глаза, словно две монеты, ростом совсем не удалась. Мэган куда более выгодная кандидатура для такого мужчины, как Грант. Одри уставилась на непрошеную гостью, которая вошла сюда для того, чтобы лично осмотреть ненавистную всем дочь детектива Уайта. — Мне ваш Грант и даром не нужен, — бросила Одри, скрестив руки на груди. Незнакомка слегка улыбнулась, хлопая наращенными ресницами: — Скажешь это кому-нибудь другому. — Зачем ты пришла? — спросила Одри, пропуская очередной поток негатива, который уже готовилась услышать от этой раскрашенной девицы. — Грант сказал приглядеть за тобой, — ответила она, присаживаясь на кровать. — Я Лиз, девушка Джексона. Одри саркастически улыбнулась, с нескрываемым удивлением распахнув глаза: — Ты ему соответствуешь. Лиз в непонимании насупила брови, переводя взгляд от своих ногтей на Одри: — Что это значит? — Не трать время на то, чтобы твой мозг это понял. Брюнетка закатила глаза, проигнорировав недовольный тон собеседницы. Одри попыталась перевести дыхание после встречи с очередным надзирателем. Лучше уж эта мадемуазель, чем неприятный Джексон или старый Тим. Одри вспомнила, что случилось после того, как Грант поговорил с её отцом. Он был разгневан и, казалось, мог уничтожить любого на своем пути. Грант навел дуло пистолета на неё, и в тот самый момент Одри уже попрощалась с жизнью. Она зажмурила глаза и молила, чтобы это было быстро и не больно. Мучений с неё уже достаточно. Но, открыв глаза, она увидела, что Грант вновь спрятал пистолет и, быстро развернувшись, вышел из комнаты. В себя она не могла прийти ещё долго. — Мой отец в порядке? — спросила Одри, напрягаясь всем телом в предвкушении ответа. Она понимала, что Доминик Хардман точно не оставил действия детектива Уайта без ответа. — Не думаю, — ответила Лиз и невинно подняла глаза, чтобы увидеть реакцию дочери надоедливого копа. — Он, наверное, сейчас скорбит. — Что? — Одри успокоило то, что отец всё-таки жив, но последнее слово стало тревожным звоночком. — Шарлотту Линч знаешь? — Да, — не торопясь ответила Одри, начиная понимать, к чему ведет Лиз. — Она работает с моим отцом и часто помогала мне после травмы. Неужели Грант… — Да. Она мертва. Нельзя стоять на пути Блокады. Твой папочка должен был это запомнить ещё после того, как тебя поимели Саймон и Лео, — Лиз лишь непринуждённо расплылась в улыбке, получая удовольствие от своих же слов. Одри опустила глаза. Ком в горле мешал ответить. Лиз смогла поместить в одну фразу столько боли, что хотелось прямо сейчас провалиться под землю и не слышать ничего о том, что с ней было. Не осознавать, что Шарлотты больше нет. Не быть в плену у преступной группировки. Не видеть каждый день своих обидчиков. Не знать, что Грант является лидером Блокады.

***

— Что там происходит? — Одри задала вопрос, тревожащий её разум. Прошло уже больше часа, а новостей никаких. — Кто такой Филипп? Девица тяжело выдохнула, упираясь кулаками в постель. — Это человек, который посадил Гранта в тюрьму. Одри застыла, в абсолютном забвении. Этот день можно назвать открытием. Сегодня она узнала множество новостей. Лучше бы не знала. Все они переполнены негативом. — Что-о? — переспросила Одри, останавливая взгляд на спокойном лице брюнетки. — Грант пробыл в тюрьме некоторый период времени. — За что? — Это дело рук того самого Филиппа. — Лиз скривилась, отводя взгляд в сторону. — Представь себе, этот мерзкий человек дал указания своим шестеркам сводить Гранта с ума. Они были нещадными с молодым и совершенно не умеющим защитить себя парнем. Не видела своими глазами, но по рассказам Ника и Джексона тогда Грант был хорошим человеком, который не в силах кого-либо обидеть. Одри словно облили ледяной водой. Она вздрогнула в попытке понять слова этой девушки. — Ну, что было дальше? Говори! — Зачем тебе интересоваться жизнью Гранта? — спросила Лиз, сжав губки. — Я хочу знать, почему он стал Домиником Хардманом. — Если так хочешь, то спросишь у него сама, — Лиз язвительно улыбнулась, демонстративно подмигнув девушке напротив. — Он ничего не расскажет. Грант не делится своими проблемами с другими, — запнувшись, проговорила Одри. — Значит не судьба тебе узнать его тайну. Одри насупила брови, тревожно глядя на стены комнаты. Она неосознанно приложила руку к груди, ощущая, как неприятно защемило внутри, стоило лишь представить молодого беззащитного Гранта в окружении преступников. Его шрамы на спине — это не случайность, как он сказал. Он соврал, прикрывая ту самую ужасную истину, которую пришлось испытать. — Сейчас этому Филиппу, что нужно от Гранта? — спросила Одри, в надежде услышать вразумительный ответ. — Когда Грант вышел из тюрьмы, он сыграл коварную игру с дочерью Филиппа. Теперь они оба сбились со счёта побед над друг другом. Месть и гнев этих двоих не утихает. Так и создаются войны. На почве лжи. — Лжи? О чем ты говоришь? — Одри устала от попыток разложить по полочкам происходящее в жизни Гранта. Лиз запутала её мысли, разбросав все факты по разным сторонам. — Если Грант сочтёт нужным, он всё тебе расскажет. А пока, всё, что ты должна знать, так это то, что наши поймали человека Филиппа, который следил за Саймоном. Это означает что? — она вопросительно посмотрела на Одри, ожидая её ответа, которого не последовало. — То, что Грант не оставит этому шпиону жизнь. Одри устало потерла виски, будучи не в состоянии больше слышать убийственные термины, которые не являются частью приключенческого сна. Это реальность. И за дверью происходит то, что она привыкла чаще всего видеть в фильмах. — В тюрьме люди Филиппа неоднократно заставляли Гранта становиться их соперником в шахматах. За проигрыш не самое приятное наказание. А ты представь, как он играл, не зная даже правил. Одри прикусила до боли губу, встревожившись этой откровенной несправедливостью. Как в мире могут быть настолько жестокие и бессовестные люди? Разве так сложно находить уют в объятиях жены, а счастье — в окружении детского смеха? Неужели, чтобы испытать свое превосходство, нужно уничтожать слабых? Но не всех слабых получается сломить. Иногда они становятся только сильнее. — К чему я это, — потревожил идиллию Одри тонкий голос Лиз. — Теперь очередь Гранта играть. Он дает своей жертве право на жизнь, предоставив ему возможность сыграть одну партию в шахматы. Но обязательным условием является превосходное знание правил. Грант не играет с теми, кто слабее, чем он, ведь, поверь мне, он очень хорош. Одри в который раз возненавидела Гранта за его чрезмерную жестокость. Если Лиз говорила правду, то это значит, что после его выхода из тюрьмы месть затмила ему глаза. Он мог думать лишь о том, как испортить жизнь человеку, который разрушил всё на его пути. Но в тот же миг Одри неосознанно пыталась оправдать действия Гранта, которые осуществлялись на протяжении стольких лет. Разве это просто — отпустить обиду за такой кардинальный поворот в жизни? Грант очень силён. Его силе духа может позавидовать любой, но есть то, в чем он действительно слаб. Грант Гарсиа не умеет прощать. И именно это привело его в мир криминала и неоправданной беспощадности. — Грант всегда побеждает и с удовольствием лишает жизни людей своего противника? — отбрасывая прочь раздумья, Одри продолжила узнавать о человеке, который оставил в её жизни разрушительный след. Такой же след, как и много лет назад Филипп оставил в жизни Гранта. Лиз расплылась в улыбке, приподняв брови: — Было бы всё так просто. Нет, не всегда он побеждает. Иногда приходится следовать своим же правилам. И в случае проигрыша отпускать на свободу тех, кто прислуживает Торесу. Но это бывает крайне редко. Грант не имеет ни капли желания оставлять жизнь любому, кто хоть каким-либо образом связан с Филиппом. Одри шумно выдохнула и, не в состоянии устоять на месте, подошла ближе к двери, в попытке услышать, что происходит сейчас в мире вражды двух криминальных авторитетов. — Что ты делаешь? — тревожно бросила Лиз. Спохватившись, она подбежала к Одри, которая медленно открыла дверь, заглядывая в щелочку. — Тише, — прошептала Одри, прикладывая указательный палец к губам. — Ты смерти хочешь? — едва слышно проговорила Лиз, негодующе насупив брови. Одри пропустила мимо ушей слова своей надзирательницы. Она немного шире приоткрыла дверь, заглядывая в большой зал. Там стояло не меньше десяти мужчин. Среди них Одри смогла узнать лишь надоедливого Джексона, двух подонков, имя которых она даже в уме не произносила. Дальше от всех возле бара с бутылкой алкогольного напитка стоял старый байкер Тим. Возле Гранта, скрестив руки и сощурив глаза, словно телохранитель разместился светловолосый Ник. Сам лидер Блокады, удобно закинув ногу на ногу, сидел в светлом кресле. Напротив него был крупный темнокожий мужчина, а между ними находилась шахматная доска. — Если Грант тебя заметит… — не скрывая беспокойство в голосе, начала Лиз. — Ничего он мне не сделает, — уверенно бросила Одри, не сводя глаз с шахматной доски, когда человек Филиппа, играющий на свою жизнь, переместил коня на одну клетку в горизонтальном направлении. — Ты так говоришь, потому что хорошо знакома с Грантом, но совсем не знаешь Доминика, — многозначительно проговорила Лиз. Поддавшись своему любопытству, она сделала шаг к Одри, косо поглядывая за напряженной шахматной дуэлью. — И поверь мне, как бы странно это ни звучало, но они совершенно разные личности. — Я поняла. Пусть Доминик делает со мной, что будет угодно его дьявольской душе. Будь уверена, мне уже всё равно, — отчаянно прошептала Одри, на одно мгновение посмотрев на взволнованное лицо Лиз. Одри хотела узнать, почему девушка Джексона так печётся о безопасности пленницы Блокады, но этот вопрос моментально отошёл на второй план, когда она увидела обреченный взгляд темнокожего мужчины, потерявшего одного из своих воинов на поле боя. — Он должен победить, — невзначай прошептала Одри, потирая вспотевшие ладошки. — Кто именно? — слегка улыбнулась Лиз, оперевшись об косяк двери. Одри на несколько секунд затаила дыхание, осознавая, что проговорила это, даже не зная, кого имеет в виду. Проиграет человек Филиппа, и Грант убьет его, в очередной раз проявив свою жестокость. Проиграет Грант, и он испытает самое худшее в мире чувство, то самое, которое испытывает человек, когда виновники гложущей его боли уходят безнаказанными. Одри было знакомо это, и она бы не пожелала даже Доминику Хардману оказаться в такой же ситуации. — Не Доминик, уж точно, — ответила Одри, опуская взгляд к полу. — Вынуждена тебя расстроить, — прошептала Лиз, кивая в сторону, где проходила уже достаточно длительная игра. Одри быстро посмотрела в сторону зала. Грант поднялся из кресла, не сводя взгляда с темнокожего мужчины, который уставился в одну точку, крепко сжав зубы. Грант едва заметно улыбнулся, сунув руки в карманы брюк. Он посмотрел на Ника, после чего светловолосый парень обернулся и направился к массивному шкафу, открывая одно из его отделений. — Видимо, моей традицией стало отправлять Филиппу привет в виде трупов его людей, — проговорил ровным тоном Грант, склонив голову на бок. Мужчина медленно поднялся, шумно выдохнул, демонстрируя своё бесстрашие. Он поднял взгляд на лидера Блокады, и на его лице можно было заметить улыбку. Она была не язвительной, не притворной, она выражала лишь искреннее воодушевление, которое так не сочеталось с его отчаянным видом. — Я говорил Филиппу, что ты станешь его худшим кошмаром, — проговорил он. — Отдаю тебе должное, Доминик. Филипп стал причиной появления в твоем сердце тьмы, за что ты так яро его и презираешь, но он не заставлял тебя принимать её. Не вини его. То, что ты стал лидером преступной группировки, — твой выбор. Значит, ты никогда не был хорошим человеком. Люди со светлой душой будут бороться со злом лишь с помощью добра. Грант замер, уставившись в искренние глаза мужчины, который только что сказал то, что он сам боялся признать. Он мог совсем иначе действовать после тюремного заключения, но выбрал перевоплощение в человека, который преподаст урок Филиппу его же методами. Грант поспешно перевёл взгляд на Ника, едва заметно кивая ему, а потом он вновь посмотрел на мужчину, который лишь напоследок улыбнулся и беззаботно посмотрел на дуло пистолета в руках заместителя Доминика Хардмана. Раздался выстрел. Одри зажмурила глаза, почти отпрыгнув от двери, которая шумно захлопнулась. — Команда Филиппа потеряла ещё одного бойца, — улыбнулась Лиз, скрестив руки на груди. Она сощурилась, наблюдая за шоком пленницы, которая беспокойно провела рукой по волосам, пытаясь отдышаться после происходящего. — Меня забавляет твой испуг. Одри косо посмотрела на брюнетку. Эта девушка ни капли не смущена, не расстроена, и даже не взволнована. Её настроение не портит тот факт, что за дверью убили человека. Смерть для этих людей является не происшествием, а обыденностью. Для них авторитетней лишь тот, кто более безжалостен. Грант справляется со своей ролью Доминика Хардмана даже лучше, чем могло показаться. — Какая ведь ты жалкая, — прошипела сквозь зубы Одри, больше не в силах держать себя под контролем. — Как ты можешь улыбаться? Кем бы ни был тот мужчина, он не достоин погибнуть лишь потому, что так захотел один бандит! Лиз широко распахнула глаза, делая шаг навстречу эмоциональной Одри: — Посмотрите, как мы заговорили. — Будь добра, выйди отсюда. Ты и все находящиеся в этом помещении мне отвратны! Лиз закатила глаза. Отбрасывая прочь любезность, она протянув руку, схватила Одри за волосы, заставляя её подойти ближе: — Послушай, принцесса, ты не в сказку попала. Будешь так разговаривать — отрежу тебе язык. И думаю, не сложно догадаться, что я не шучу. Знай свое место! Она оттолкнула пленницу, делая шаг назад и возвращая на красивое лицо лучезарную и весьма добродушную улыбку. — Думаю, мы подружимся. Одри стиснула зубы, взирая на неё из-под насупленных бровей. — Не скучай, скоро тебя навестит Грант, — улыбнулась Лиз, и, делая несколько шагов назад, обернулась к двери. Осуществив желание Одри, она покинула комнату. Грант посмотрел на Лиз, которая, не теряя всегда торжественную улыбку, вышла из комнаты, где присматривала за Одри. Он вопросительно посмотрел на неё, что и не требовало лишних слов. — Твоя пленница бушует, — пояснила она. — Мало того, что этот невинный ранимый ангелочек подсматривала за вами, так ещё и смеет мне свои претензии предъявлять. В зале послышалось раздраженное рычание Джексона: — Зачем мы держим эту девку? Её давно пора отправить на тот свет считать звездочки. Грант косо взглянул на Джексона, оставив без ответа его враждебность по отношению к Одри. Он молча направился в комнату, где пребывала измученная пленница. Грант закрыл за собой дверь, останавливаясь на месте. Он всмотрелся в отчаянные глаза Одри, замечая её необычное поведение. Она просто стояла на месте, не сводя с него зелёные глаза, мокрые от слез. Девушка вздрогнула, как только он сделал шаг к ней. — Стой! — поспешно бросила она. — Ты выглядишь плохо, солнышко, — тревожно проговорил Грант, исполнив её просьбу. — Подглядывать было неразумно. Можно было увидеть что-то ужасное. — Значит, по-твоему, то, что я видела не ужасно? — прошептала Одри, и все её попытки сохранить спокойствие провалились. — Это было меньшее из того, что могло случиться. — Мне жаль, — выдавила из себя Одри. Она была не в состоянии что-либо ещё говорить. — Что? — он стоял на месте, дабы не напугать её ещё больше, чем уже удалось. Грант уставился на руки Одри, которые она держала за спиной. Он кивнул, указывая на них, и она медленно протянула в его сторону пистолет, крепко сжатый дрожащими пальцами. — Где ты взяла оружие? — проговорил спокойно Грант, делая шаг навстречу девушке. — Неужели здесь так много пистолетов, что ты даже не помнишь, где они находятся? — бросила Одри, отступив назад. — Да, ты права. Их много, — он улыбнулся, вновь медленно приближаясь к ней. Расстояние между ними сокращалось, и Одри уже некуда было отходить. — Оружие не игрушка, Одри. Ты в курсе? Она схватилась за пистолет обеими руками, ощутив тяжесть металла. Её разум затмила вспышка паники, а тело задрожало от адреналина, который в один такт с волнением предательски напоминали о боли, что причинил Доминик Хардман. Сейчас именно тот момент, когда она способна завершить эту игру и отправить преступника гореть в аду. Хватит ли ей духу нажать на курок и стереть с лица земли человека, который причиняет лишь боль и приносит только страдания? Готова ли она убить того, кого совсем недавно впустила в свою жизнь? Одри в очередной раз вздрогнула от его спокойного и даже нежного голоса: — Ты не сможешь убить. Мы оба это знаем. Она сглотнула, сосредоточившись лишь на том, чтобы дуло пистолета ни на секунду не было отведено от Доминика Хардмана. — После того, что ты со мной сделал, после того, что я увидела здесь, я готова на всё, — прошептала она, часто заморгав от появившихся слёз. — Тогда, чего же ты ждёшь? — прошептал он, беспечно делая ещё один шаг в её сторону. — Я даже не сопротивляюсь. Стреляй, Одри. Покажи, как сильно ты ненавидишь меня. — Стой на месте! — повысила голос Одри, крепче сжимая пистолет во вспотевших руках. — Стой, прошу. Он остановился, задевая её чувства хриплым смехом. Грант посмотрел на её решительное лицо и вздернутый подбородок, но глаза не могли обмануть. Она не сможет выстрелить. Не сможет. — Если бы не слезы, которые портят эпичность данной картины, я бы может быть поверил в серьёзность твоих намерений, — проговорил он, демонстрируя абсолютное отсутствие страха. Грант сделал последний шаг, упираясь грудью в дуло пистолета. Он медленно опустил глаза, а потом вновь посмотрел на неё. — Последняя попытка. Нажимай на курок сейчас или больше никогда не сможешь, — прошептал он, пронзив её ледяным взглядом. Она пристально посмотрела на его спокойное лицо. По её щекам текли потоки слез. Как бы ни хотелось спрятаться от этой правды, но не получится. Он абсолютно прав. Ей страшно, больно и обидно. Отнять жизнь у преступника, который отравил её целиком — это порыв отчаяния и желания возмездия. Но убить преступника, которого сердце не желает отпускать, — это уничтожить не только его, но и себя. — Стреляй, Одри! — почти прокричал он. Она содрогнулась всем телом и спустила курок.