Прицел наведен

Глухой звук, застывший в ушах, отвлекал Одри от окружающего гула. Она медленно, как в тумане, открыла дверцу спорткара, замечая вдалеке несколько полицейских машин с раздражающими красно-синими проблесковыми маячками и отрезвляюще громкой сигнализацией. Разговор с отцом поставил её в тупик. Безысходность. Это слово так и просилось в название положения, в котором она оказалась. Как папа узнал, что Грант и есть тот самый неуловимый, беспощадный главарь преступной банды? Вопрос, заданный Биллом, стал для его дочери новой пулей, угодившей в давно раненое сердце. Раньше новость о том, что Доминика Хардмана вычислили, порадовала бы её настолько, что Одри с радостью устроила бы вечеринку по этому поводу. Но не теперь. Это было не просто больно. Она почувствовала сожаление, обжигающее изнутри. Грант не должен быть пойман. Что бы там ни было, сколько бы жизней он ни погубил, но в этой битве его поражения совсем не хотелось. Проигрыш Гранта стал бы действительно справедливой точкой в главе из жизни Одри Уайт. Но чувства, которые она испытывала к преступнику, перечёркивали мечты о таком финале. Одри тяжело вздохнула. Остались считанные секунды до того, как Грант окажется в наручниках. И прямо сейчас она может решить его судьбу. Предупредить, что полиция сюда едет только из-за него и дать время для побега? Или ничего не предпринимать и предоставить закону возможность решать участь убийцы? — Грант, — едва слышно позвала Одри. Он поспешно закончил разговор с Ником и с утешающей улыбкой направился к ней. Грант провел рукой по её плечу: — Зачем ты вышла? Замёрзла ведь совсем. Он быстро снял пиджак, накидывая его на Одри для защиты от ночного холода. Грант даже не подозревал, что дрожь по её телу никак не связана с погодными условиями. — Эй, ты в порядке? — спросил он, поглаживая нежные руки и согревая их своим теплом. — Нет, — она была не в силах сдерживать прорывающиеся эмоции, душившие изнутри. Времени больше нет. Выбор сделан. Она прикрыла веки, позволяя слезам скатиться по щекам. — Одри, не пугай меня так. Милая, что происходит? Тебя кто-то обидел? Только скажи, и я любого уничтожу за одну твою слезу, — он обхватил ладонями её лицо. Одри не решалась заглянуть в его глаза. Грант пошёл против себя, когда доверился ей. А она не смогла предать свою гордость, не простила обиду Доминику Хардману. Продолжая любить, Одри вынесла ему приговор. Это стоило многих усилий. — Грант, прости меня, пожалуйста, — слова сорвались с губ вместе с прерывистым дыханием. — За что? — в его взгляде она прочла беспокойство. Он искренне переживал из-за её состояния. Одри покосилась на ряд остановившихся полицейских машин. Грант пока не узнал, что они приехали не просто из-за взорвавшейся машины. Они приехали, чтобы наконец-то поймать Доминика Хардмана. Этот день обещал стать большой победой правоохранительных органов. Такая известная личность, как Хардман, должна была наконец-то потерять статус неуловимого и получить наказание за каждую пролитую каплю крови. — Мне звонил отец, — невнятно говорила она. Ком в горле стал преградой, и Одри через силу торопилась продолжить. — Он знает, что ты Доминик Хардман. А я подтвердила это. На лице Гранта появилось лишь непонимание. Он нахмурился и, не выпуская её из своих рук, переспросил: — Что? — Я сказала правду. Мне было очень сложно сделать это. После её признания его внимание привлекли машины правоохранительных органов, и Одри заметила это. — Грант, мне очень жаль. Это был самый сложный выбор в моей жизни. Правда. В его глазах она прочла разочарование. Ожидаемого страха не было. Этот человек прошёл за свою жизнь столько испытаний, что очередная неприятность для него скорее всего становилась лишь небольшой трудностью. Порой казалось, что сложность для Гранта — это вызов. И он всегда был готов принять его. — Мне тоже жаль, Одри. Жаль, что твой выбор оказался таким, — он отошёл от неё на шаг. — Не расстраивайся. Ты поступила на пользу окружающим людям. Неизвестно, кто бы стал моей следующей жертвой. Сарказм в его голосе вызвал в ней не злость, а сочувствие. — Но не на пользу себе, — прошептала Одри. — Грант Гарсиа, вы пройдете с нами, — послышалось сзади. Седоватый высокий мужчина в чёрном костюме с широким галстуком малинового цвета предъявил значок ФБР и кивнул напарнику, чтобы тот заставил Гранта завести руки за спину и застегнул на них наручники. Билл, стиснув зубы и тяжело дыша, подбежал к Гранту. От отца Одри исходила ярость. Всепоглощающая. Уничтожающая. Казалось, его глаза могли пронзить психолога дочери острее клинка. Грант встретил этот взгляд с холодом и отчуждённостью. — Ты обманул нас, — сквозь зубы процедил Билл и, не будь он на работе, с радостью одарил бы своим кулаком хитрое лицо преступника. — Не понимаю, о чём ты говоришь, Билл, — непринуждённо проговорил Грант. Он был актером с большой буквы и теперь превосходно начал играть роль человека, которого нагло оклеветали. Билл немного наклонился к притворяющемуся убийце, чтобы его шепот никто из присутствующих не смог услышать. — Я знаю, что будет дальше, Хардман. Знаешь, о чём будешь просить меня после того, как упрячу тебя в тюрьму? О том, чтобы срок уменьшили. Ты захочешь помочь следствию. Не так ли поступаете вы все, убийцы? Но, как думаешь, что я тогда сделаю? — Билл едва заметно улыбнулся. — Рассмеюсь тебе в лицо. И ты сгниешь там, куда я лично тебя отправлю. Будь в этом уверен! Одри прищурилась, прислушиваясь к речи отца. Хотя не удалось разобрать ни слова, но мимика говорившего позволяла понять многое. Он угрожал. Реакция Гранта была ожидаемой. Он просто промолчал, слегка улыбнувшись. Умно. Ответить Биллу в своей привычной манере — позволить поймать себя с поличным. Когда Гранта уводили, Одри посмотрела на его руки. Она заметила, что полицейские браслеты не помешали закованному в них показать кому-то сначала два пальца, а потом три. Какая-то неизвестная команда? Бессловесный тайный приказ? Грант смотрел на Ника. Одри поняла, что именно этому человеку адресовался почти неприметный жест. Ник, как ни в чём не бывало, потёр подбородок и медленно отступил на несколько шагов назад. Вскоре он быстро развернулся и, кивнув Джексону и Лео, направился в неизвестную сторону. — Возьмите и этого, — указывая взмахом руки на Саймона, скомандовал Билл. Одри проводила взглядом Ника и компанию, думая о знаке, который лидер Блокады явно неспроста показал своему заместителю. Она сдала Гранта отцу, но теперь точно не будет мешать ему. Пусть попробует снова выпутаться из безвыходной ситуации. Возможно, у него ещё есть шанс выйти сухим из воды. Одри всем сердцем надеялась на такой исход дела. Она перевела взгляд на Саймона, закинувшего жвачку в рот прямо перед тем, как его руки завели за спину. Он ухмылялся и почти смеялся над сотрудниками полиции. — Ты думаешь, что победил? — обратился Саймон к Биллу. Удостоившись в ответ презрительного взгляда и не удовлетворившись этим, Саймон свистнул, чтобы привлечь к себе внимание. — Доминик Хардман крутит всеми вами, как хочет, — бросил он, издевательски хихикая, когда его направили к полицейской машине. Грант покосился на своего подчиненного. Саймону лучше не открывать рот, иначе сдаст их всех с потрохами. Одри сжала зубы. Она поняла, что больше всего стоит переживать за правильность показаний Саймона. Он вспыльчивый, эмоциональный, даже безумный. Его слова очень многое могут решить. Саймон способен сдать Блокаду, сам того не желая.

***

— Одри? Как ты? Неужели мистер Гарсиа и есть этот проклятый Хардман? Голос Дженнифер послышался совсем рядом. Через секунду уже ощущались её дружеские объятия. Но глаза растерянно изучали полицейский участок, в котором их всех держали уже больше часа. — Дженни, давай поговорим об этом позже, — Одри мельком взглянула на нежданную гостью. — Подожди, что ты тут делаешь? — Меня вызвали дать показания. — Что? — Одри с непониманием уставилась на подругу, пытаясь осознать её слова. — Не понимаю. Причём здесь ты? Дженни пожала плечами. Отвернувшись от неё, Одри бросилась вперёд, ближе к двери, где допрашивали Гранта. Они ведь не смогут так легко вытянуть из него информацию. Грант умён. Он не даст им повод усомниться в своих словах. — Одри? Что ты делаешь? — спросила Дженни, медленно подойдя к ней. Одри быстро прижала палец к губам, заставляя подругу замолчать. Ничего не слышно. За дверью было подозрительно тихо. Недолго думая, Одри распахнула деревянную преграду, досадно мешавшую ей понимать, что происходит. Она поймала на себе взгляд отца, сотрудника ФБР и Гранта, который в расслабленной позе сидел за столом. Он удобно откинулся на спинку стула. — Одри? Ты не в курсе, что нельзя врываться на допрос? — возмутился Билл, поднимаясь с места. — Просто хочу быстрее узнать, чем завершится эта ситуация, — она тяжело выдохнула, делая вид, что вовсе не беспокоится за человека, которого сейчас допрашивают. — Устала очень от всего этого. Грант слегка улыбнулся краешком губ, не отводя взгляда от этой милой рыжеволосой красавицы, закутавшейся в его пиджак, как в одеяло. Билл смягчился в лице и понимающе кивнул: — Прости, я совсем забыл, как сложно тебе должно быть. Чарли, пойду, попрошу кого-то отвезти дочку домой. Детектив Уайт хотел было сделать шаг вперёд, но его остановил сотрудник ФБР. Тот самый Чарли. — Стой. Твоя дочь ещё не дала показаний. — Она уже призналась мне по телефону, что Грант Гарсиа и есть Доминик Хардман, — проговорил быстро Билл, замерев на месте. — Твои телефонные разговоры я в протокол не запишу, — холодно ответил Чарли. — Одри, пройди и закрой за собой дверь. Девушка, прерывисто дыша, выполнила то, что ей велели. — Присаживайся, — голос остановившего её сотрудника был спокойным. В нём были даже тёплые нотки. Одри бегло осмотрела небольшое помещение и села на стул напротив Гранта. Встретившись с ней глазами, он подарил ей свой коронный взгляд. Холодность его глаз заставила Одри вздрогнуть. Билл прикусил нижнюю губу, пряча руки в карманы брюк. Ему вовсе не нравилось, что дочь, пострадавшая по прихоти Хардмана, теперь сидела перед своим обидчиком. — Одри, — начал Чарли, облокотившись руками на стол, чтобы заглянуть в её глаза. — Посмотри на этого мужчину. Он знаком тебе? Одри нервно сглотнула, со страхом глядя на Гранта, который продолжал сверлить её колким взглядом. Она уже могла предположить, что творилось в его голове. В этот момент Грант её ненавидел. Но скорее всего, будь они наедине, он бы и виду не подал. Грант назвал бы её солнышком и сказал, что нет повода для переживаний. Наверное, глупо думать, что он бы действительно так легко отреагировал. Это скорее мечты. Она сдала его полиции. Такое просто так не сходит с рук. В очередной раз затруднительной неприятностью Одри встала на пути Гранта. — Да, — ответила она. — Насколько давно? — сразу задал следующий вопрос Чарли, продолжая изучать её глазами. — Он владелец клуба, в котором я работаю. — Насколько давно, Одри? — переспросил Чарли, слегка повышая голос. — Я не помню. — Кто он? — Грант Гарсиа, — быстро отвечала она. — Кто он, Одри? — Мой психолог! — Одри отвечала в том же темпе, что и Чарли, задававший ей вопросы. — Он — Доминик Хардман? — Нет! — выпалила она, поражаясь своему ответу. Одри часто захлопала ресницами, пытаясь прийти в себя. Сердце буквально вылетало из груди. Казалось, она сейчас забудет, как правильно дышать. Одри подняла взгляд, встречаясь с улыбчивыми глазами Гранта. Он был доволен её ответом. — Одри! — вспыхнул Билл, разведя руки в стороны. — Ты говорила мне совсем другое! Как это понимать? — Подожди, Билл, — начал Чарли, успокаивающе кивнув возмущённому коллеге. — Если она действительно говорила тебе, что Гарсиа — это и есть Хардман, то значит, он запугал её. Грант вызывающе улыбнулся, хлопнув в ладоши: — Как бы там ни было, вам нечего мне предъявить. Не так ли? Билл медленно выдохнул, на несколько секунд прикрыв глаза, чтобы успокоиться. — Не был бы я так уверен на твоем месте, Грант, — проговорил Чарли. — Мы не из воздуха взяли информацию о том, кем ты являешься. Хотя вижу, что маскируешься профессионально. Он наклонился к подозреваемому, пристально глядя в голубые глаза. Таким взглядом Чарли всегда удавалось навести панику на допрашиваемых. Задержанный облокотился локтями на стол, решительно встречая пугающий взгляд агента ФБР. На лице Гранта появилась едва заметная улыбка. Глаза не выражали ни капли ожидаемого страха. — Удиви меня, — прошептал Грант. Одри показалось, он с интересом наблюдал за следствием, которое скорее всего шло не в его пользу. — Билл, позови агента Джонсон, — скомандовал Чарли, заставляя разъярённого отца пострадавшей хоть на минуту отвлечься от накалённой обстановки. Напоследок ещё раз покосившись на подозреваемого, недовольный Билл вышел. Когда за ним закрылась дверь, Чарли продолжил: — Смотри, Грант. У тебя есть два варианта. Первый — это ты сдаёшься полиции, и я постараюсь хоть немного смягчить твоё наказание. Грант сделал вид, что заинтересован: — Хочу услышать вариант под номером два. — Второй: мы обыскиваем подвал твоего клуба. После приписываем одному тебе все преступления Блокады. И мне глубоко плевать, что далеко не всё там твоих рук дело. Большинство преступлений выполняли преданные тебе псы. Одри застыла, пытаясь не выдать, что информация о подвале её не на шутку встревожила. Это ведь конец. Это проигрыш Гранта. Выпутаться из такого просто невозможно. Она подняла глаза, с беспокойством взглянув на Гранта, чтобы оценить его реакцию. Он ведь тоже всё понимал. Но в лице вовсе не изменился. Казалось, ультиматум сотрудника ФБР его ничуть не волновал. Тяжело представить, каких усилий стоило такое умение держать всё в себе. Грант не железный. Он тоже человек. Из плоти и крови. И ему, как всем, присущ страх. Но Грант Гарсиа был самым сильным человеком, которого Одри когда-либо доводилось видеть. — Мне вот, что интересно, — начал он, приложив палец к губам. — Какие преступления известной бандитской группировки могут таиться в подвале с старинными винами? Одри едва заметно улыбнулась. Это было последствием расшалившихся нервов. Ответ Гранта прозвучал настолько спокойно, что даже на неё это повлияло весьма благоприятно. Она будто переняла маленькую капельку его уверенности в своих силах. — Вижу, играешь свою роль жертвы до последнего, Гарсиа, — на безмятежном лице Чарли начали появляться признаки гнева. Он действительно был недоволен собой. Отсутствие результатов беседы не радовало. — Роль жертвы? Не преувеличивайте, мистер агент ФБР. Мне остается лишь доказать свою непричастность к данному инциденту, — Грант пожал плечами. — Я бы хотел тебе посоветовать податься в актеры, но не стану. Ведь дальнейший остаток своей жизни ты проведешь за решёткой. Грант лениво кивнул, демонстрируя, что этот разговор его утомил. — Мы нашли человека, у которого ты купил клуб ровно пять лет назад. Он поведал нам много подробностей. И о тебе, как о покупателе, и о интересных тайных местах этого помещения, — Чарли довольно улыбнулся. — Рад, что вас так интересует мой клуб. Заходите как-нибудь на кофе. — Обязательно. Сразу после того, как добьюсь для тебя пожизненного срока. — Надеюсь, ты не сильно расстроишься, когда твое желание потерпит крах, — уверенно ответил Грант. Разговор двух грозных мужчин прервался после появления Билла вместе с темноволосой женщиной в строгом сером костюме. — Не знаю, зачем мы взяли этого Саймона. От него мало толку, — на ходу бросила она, выдавая результаты своего допроса. — Он хоть и является участником Блокады, но мы ничего не можем ему предъявить. Нет никаких улик. Он всё время повторял, что Хардман слишком умён, чтобы, цитирую, ваши никчёмные головы поняли, кто он. Одри подняла взгляд на Гранта, едва заметно улыбнувшись. Он же никак не отреагировал на такой комплимент. Грант лишь сочувственно взглянул на свою хрупкую подопечную. В его глазах Одри увидела знакомую нежность. Так он смотрел тогда, на колесе обозрения. Не парк и аттракционы запомнились больше всего, а его взгляд. И теперь, в участке, в таких откровенно неприятных условиях, она вновь испытала то самое счастливое ощущение. Один лишь взгляд, и больше ничего не надо. — Как на счет клуба? Вы проверили его? — спросил Чарли. Всё его внимание переключилось на вошедшую коллегу. Одри, кажется, перестала дышать. И даже Грант сейчас не мог пошевелиться, ожидая свой приговор. Внутри него бушевал настоящий дикий огонь. Бушевал и сжигал целиком. И делать вид, будто на всё плевать и этот допрос абсолютно бессмысленен, Гранту было очень сложно. Это действительно требовало много сил. Решалась его дальнейшая участь, и главным желанием было побыстрее выбраться отсюда. Если это вообще возможно. — Мы проверили, — начала женщина. — Результаты придут буквально с минуты на минуту. Одри сама не заметила, как начала нервно постукивать каблуком по полу. Но уже через секунду она ощутила, как Грант успокаивающе взял её ладонь в свою. — Всё хорошо, солнышко, — прошептал он, встретив беспокойство в её зеленых глазах. — Не трогай мою дочь! — Билл сделал шаг вперёд, готовый в любую секунду броситься на того, кого мысленно уже наградил званием преступника. — Билл! — Грант впервые за время своего нахождения в этом кабинете нервно повысил голос. — Прекрати вести себя как ребёнок! Моя вина не доказана! Твоя дочь дрожит от страха. Ей нелегко находиться здесь! И, как видишь, успокоить её получается у меня, а не у тебя! Билл будто окаменел, будучи не в силах опровергнуть эти слова. Он действительно никак не мог помочь Одри. Но у этого человека, кем бы он ни был, это получалось слишком легко. Застыла тишина. Чарли стоял, оперевшись спиной о стену, ожидая, когда вернётся агент Джонсон с результатами проверки клуба. А Билл, нахмурившись, стоял перед столом и наблюдал за тем, как тот, кого он считал Домиником Хардманом, обеими руками сжимает сомкнутые в замок пальцы его дочери. Одри смотрела то на Гранта, то на стол. Казалось, что вот ещё немного, и она прямо тут потеряет сознание от переизбытка душащего страха. Она прекрасно понимала, какими будут результаты. Ведь проверить подвал Блокады ничего не стоит. Там все доказательства, которые способны упрятать Гранта в тюрьму. И всё это лишь её вина. Она вновь подняла взгляд, встречая на себе его глаза. Он всё так же утешительно поглаживал её ладонь большим пальцем. Хотя силы и сочувствие сейчас требовались лишь ему одному. — Прости меня, — шёпот Одри был почти не слышен. Грант смог прочесть сказанное по её мимике. Он поднял глаза на Билла, который следил за ними, не отводя взгляда. Больше всего детективу не нравились прикосновения подозреваемого к его дочке. Но Гранта это совсем не волновало. — Одри, посмотри на меня, — проговорил он, когда она уставилась на стол стеклянными глазами. Одри быстро подняла взгляд. — Всё хорошо. Ты не должна переживать. Всё наладится. Я уверен в этом, — он крепче сжал в своих ладонях её дрожащие пальцы. Тяжело вздохнув, она кивнула и подняла голову, прикрыв глаза. Нужно прислушаться к его словам и найти то самое соприкосновение с покоем. — Одри, что же ты делаешь, — проговорил тихо Билл, покачав головой. Он открыто поражался поведению своей дочери. Ещё несколько часов назад она признала, что именно психолог является их заклятым врагом. И вот, пожалуйста… Раздвоение личности какое-то. Одри помедлила перед тем, как открыть глаза и посмотреть на огорчившегося отца. Он не может понять, что же толкает её в объятия преступника. Объятия убийцы. Она и сама не до конца осмыслила своё поведение. Было всё ещё непонятно, почему расцвели чувства к такому человеку. Как можно полюбить того, чьё сердце переполнено жестокостью, чей авторитет нагнетает страх и панику в нормальном обществе! Она должна презирать его. Но вместо этого просто любит. Любит необъяснимо. — Одри, он ведь и есть Хардман. Ты это знаешь. Чего я не дал тебе в детстве? Откуда такое извращённое стремление к опасной любви? — говорил Билл, ближе наклонившись к дочери, чтобы ещё более доходчиво донести до неё смысл своей речи. — Папа, перестань, пожалуйста. Мне и так нелегко, — голос Одри был измученным и хриплым. Последние несколько месяцев стали для неё другим миром. Криминал буквально влился в её жизнь. Блокада, Доминик Хардман, Мэган, Филипп Торес — люди, которые стали сопровождать её каждый день, которые смогли поселиться в мыслях. Одного из них она даже впустила в сердце, запертое на несколько ключей. Дверь открылась, и все находившиеся в кабинете разом посмотрели на агента Джонсон, державшую в руках папку с бумагами. — Результаты пришли. Отпечатки проверены, и улики зафиксированы, — начала она, подходя к столу. — Не тяните уже! — вырвалось у Одри. За это она получила неодобрительный взгляд отца. — В подвале мы нашли дорогие камни, четыре миллиона долларов, одну спортивную машину Bugatti Chiron, марихуану и набор профессиональных ножей. — Шикарно живешь, Хардман, — усмехнулся Билл. — Не знаю, как живёт Хардман, но я весьма неплохо, как видишь, — в ответ на язвительность детектива Уайта Грант невинно пожал плечами. — Ты, кажется, не понял, что тебя уже раскусили? Улики записаны в папке, — Билл облокотился руками на стол. Он криво ухмыльнулся, встретившись с холодными голубыми глазами. — Подожди, вы раскусили, что у меня есть марихуана? Да, имеется грешок, но ничего криминального, — улыбнулся Грант, облокотившись на спинку стула. — Он прав, — вмешалась агент Джонсон, после чего закрыла папку. — В подвале не было обнаружено следов крови, не было пороха и оружия. Отпечатки пальцев принадлежат лишь Гранту Гарсиа. Место практически стерильное. Там сложно к чему-то прокопаться. Билл и Чарли озлобленно посмотрели на Гранта, который продолжал улыбаться. Одри была шокирована и никак не могла скрыть это. Открыв рот от удивления, она с облегчением выдохнула. Не зря Грант дал Нику тот самый молчаливый приказ. Не зря. Побеждать во всём и уходить безнаказанным — его конек. — Мне положено получить извинения. Но я человек не гордый. Обойдусь, — бросил Грант, медленно поднявшись. Сунув руки в карманы брюк, он поинтересовался: — Могу уходить? — Да, мистер Гарсиа, — ответила агент Джонсон. — Просим прощения за причинённые неудобства. Если что-то изменится, мы ещё обратимся к вам. Грант кивнул, принимая извинения. Если бы глазами можно было убивать, то Билл бы уже сделал это с ним. В молчании обменявшись с детективом взглядами, полными обжигающей ярости, Грант покинул комнату допроса. Одри не посмела даже посмотреть на отца, чтобы не видеть презрения на его лице после того, как сознательно пошла за Грантом. Детектив Уайт несколько минут потоптался на месте, обдумывая всё, что только что произошло. Повременив с решением, Билл поспешно вышел из комнаты допроса, спускаясь по лестнице. Перескакивая ступеньки, он попытался опередить лифт, в котором были его дочь и криминальный «психолог». Тяжело дыша, Билл оглядывался по сторонами. Он бежал по коридору, переполненному людьми, а потом, оказавшись на улице, на мгновение остановился. Глаза повсюду искали яркие рыжие волосы дочери. И нашли. — Одри! — крикнул Билл, ускоряя шаг. — Стой! Одри затаила дыхание, услышав во всегда тёплом голосе отца сильную тревогу. Она обернулась и застыла на месте. Грант посмотрел на приближающегося Билла. Он хорошо понимал его. Любой отец был бы против такой участи для своего ребёнка. Но Билл и не представлял, насколько сильно Грант сожалел о том, что пришлось пережить Одри. Теперь он был готов стать для неё всем. Щитом, стеной, защитой и опорой. Билл остановился перед Грантом, заглядывая ему в глаза: — Как не стыдно? Имей совесть, Хардман! Не уничтожай мою дочь! Дай ей прожить жизнь, которую она заслужила. Не мучай её больше! Эти слова были переполнены отчаянием, и сказавший их действительно находился на грани. — Билл, перестань называть меня этим именем, — ответил Грант. Он не мог сдать себя. Как бы сильно ни хотелось убедить отца Одри в том, что никогда больше не посмеет причинить ей вред. — Одри, — Билл обратился к дочери, принимая крайние меры. — Если ты уйдёшь с ним, можешь не возвращаться домой! Её будто парализовало. Одри стеклянными глазами смотрела на отца, не в силах найти в ответ подходящие слова. Неужели любящий папа может отречься от своего ребёнка лишь потому, что не согласен с его выбором? Череда событий, причинявших боль, не прекращалась. Каждый новый день становился испытанием. Она больше не могла говорить. Даже для того, чтобы дать дельный ответ отцу. — Билл, прекращай нести чушь, — вмешался Грант, пытаясь успокоить накалившуюся враждебность между отцом и дочерью. — Одри совсем не виновата, что у тебя обострилась подозрительность ко мне. Есть улики, которые могли бы подтвердить, что имею хоть какое-то отношение к Доминику Хардману? Нет. Значит, будь добр, оставь при себе эти оскорбления и обвинения. И не смей решать за Одри! Билл почти до боли прикусил нижнюю губу, не отводя гневный взгляд от Гранта, сказавшего истину. Улики не найдены. Их попросту нет. — Ты снова победил, Хардман, — бросил Билл, сжимая руки в кулаки. — Как легко ты провёл меня. Ощущаю себя таким идиотом! Одри прискорбно опустила голову, прочувствовав пылающую ярость отца не только к Гранту, но и к самому себе за то, что не смог раньше понять идеальный спектакль преступной группировки. Главной целью папы было поймать Хардмана. И теперь, зная, кто он, Билл ничего не мог сделать. У него были связаны руки. Приходилось лишь молча отпускать бандита, чтобы тот продолжал свою криминальную деятельность. Отпускать без заслуженного наказания. — Ты ведь и есть лидер Блокады. Правда? — в голосе Билла было отчаяние, а в глазах печаль. Грант лишь хитро улыбнулся кончиками губ и кратко кивнул. Билл шокировано распахнул глаза, когда получил молчаливый ответ на свой вопрос. Его догадки подтверждены. — Я так и знал, — прошептал Билл, делая шаг назад. — Какой ужас. Это правда. Правда. Ноги Одри будто налились свинцом, и она не могла сделать даже шаг в сторону. С одной стороны был Грант, с другой — отец. Никогда ранее и в голову не приходило, что придётся делать такой сложный выбор. — Солнышко, — Грант тепло улыбнулся, преодолев расстояние между ними. — Оставайся с отцом. Не хочу быть причиной ваших семейных разладов. Одри нахмурилась, с вызовом поднимая подбородок вверх: — Ты хочешь оставить меня? Её слова заставили его рассмеяться. Он наклонился и нежно прикоснулся губами к её холодной щеке. — Никогда не оставлю. Обещаю. Ты ведь только моя. Помнишь? Одри расплылась в улыбке, полной упоения и спокойствия. Его слова были бальзамом на душу. — Помню. Грант крепче прижал Одри к себе, заглядывая в нефритового цвета глаза, смотревшие на него без отвращения. Он видел в этом взгляде неподдельное желание пойти за ним. Но ещё не время. — Я люблю тебя, — прошептал ей на ухо Грант. Одри словно окаменела. Нет, ей не послышалось. Грант, тот самый грубый психолог, который когда-то причинял неудобства одним своим присутствием, тот самый человек, ставший её лучшим другом и самым страшным кошмаром, тот поистине жестокий и беспощадный преступник, именно он только что признался ей в своих светлых и искренних чувствах. Чувства, разрушившие годами выстроенную стену из хладнокровия и абсолютного безразличия к окружающим людям. Одри ошарашенно раскрыла глаза, почувствовав крепкую хватку отца на своём локте. Он буквально вырвал дочь из рук преступника, который являлся их заклятым врагом. Но Одри больше так не считала. Такое зрелище, когда главарь преступной группировки целует его дочь, вводило Билла в убийственную ярость. Он практически тащил Одри за собой. Она никак не хотела идти по собственной воле. Она была слишком шокирована тем, что услышала. Одри на секунду обернулась, чтобы ещё раз посмотреть на Гранта. В глаза бросилась бордовая машина, остановившаяся сзади от него в нескольких футах. Тонированное стекло опустилось, и появился чёрный пистолет с глушителем. — Грант! — крикнула Одри, хотя её голос был едва слышен. В этот момент она, казалось, потеряла дар речи, а сердце готово было остановиться. Паника и ужасное предчувствие появились внутри. Три глухих выстрела подряд пронзили воздух. Крик Одри был похож на жалобное рычание, когда она увидела, как Грант остановился. Наклонившись вперёд, он медленно опустился на колени и, прикрыв глаза, безжизненно упал на землю всем телом. Нечеловеческий вопль вырвался из горла Одри. Внутри что-то с адской болью перевернулось. Будто пули ранили не Гранта, а лишь её одну. — Пусти меня! — бросила Одри, отчаянно вырываясь из рук отца. Билл растерянно осмотрелся по сторонам, инстинктивно наклоняя голову ниже. — Там опасно! Куда ты собралась? — нервно вспылил Билл, отводя дочь как можно дальше с места, где только что произошло преступление. Одри словно в тумане не могла отвести взгляда от Гранта. Казалось, земля ушла из-под ног, а сердце перестало биться. Перестало биться вместе с теми выстрелами. Она толкнула отца в грудь, всеми силами желая отвоевать право броситься к Гранту. Как бы опасно это ни было. — Пусти! — она не могла узнать свой собственный голос. — Пусти немедленно! Слёзы катились по лицу, но Одри их не замечала. Боль осознания произошедшего мучительно давила изнутри, выворачивая душу наизнанку. Машина, из которой стреляли, с визгом помчалась вперёд, не останавливаясь. — Одри! — позвал Билл. У него уже не хватало сил сдерживать её в своих руках. — Что же ты делаешь? Милая, не иди к нему! — Я не могу оставить его! — она, задыхаясь, посмотрела в перепуганные глаза отца. Билл покачал головой. Сердце разрывалось от того, что он видел. Состояние Одри было катастрофически плохим. Отец боялся отступить даже на шаг назад, опасаясь, что она прямо сейчас упадёт в обморок. И причиной тому были не её многочисленные проблемы, не те страдания от Блокады. Причиной истерики, слёз и неудержимого крика стала возможная кончина Доминика Хардмана. Билл прикусил нижнюю губу и в момент отпустил свою дочь. Закрыв рукой рот, он сдерживал нахлынувшие слёзы. Слёзы, которые были проявлением безысходности. Не такой судьбы он желал своему ребенку. Не такой. Подняв подол своего чёрного платья и всё равно спотыкаясь, Одри побежала к Гранту. Она упала перед ним на колени, на мгновение успокоившись. Затаив дыхание, Одри прикоснулась пальцами к его лицу. Он лежал на животе, а красное пятно на спине окрасило смертельной краской его белую рубашку. — Папа! — она обернулась назад, и слёзы вновь бесконтрольно хлынули из глаз. — Вызови скорую! Тяжело дыша, Одри умоляюще посмотрела на отца. Билл не решался достать телефон. — Папа! Прошу тебя! — отчаянно выкрикнула она, прикладывая дрожащие пальцы к губам. — Пожалуйста, — прошептала Одри и вновь обернулась к Гранту, как только Билл нервно махнув рукой, начал выискивать в карманах средство связи с больницей. Она со страхом прикоснулась двумя пальцами к его шее, выискивая пульс. Но его не было. — Нет. Нет, нет, — повторяла Одри, не желая осознавать губительную истину и не веря своим глазам. Он не погиб. Она была в этом уверена. Это ведь тот самый Доминик Хардман, который никогда не проигрывает. Он не может умереть вот так просто, получив в спину три пули. Он не может погибнуть на пике своей славы. Не может. — Ты ведь только что сказал, что не оставишь меня никогда, — прошептала невнятно Одри. — Ты пообещал. Щёки не высыхали от слёз, но она не переставала гладить его лицо дрожащими пальцами. — Если ты уйдешь, я пойду за тобой, Грант. На её лице появилась улыбка. Со стороны это могло показаться ненормальным. Но ей было безразлично, что могли подумать другие. — Одри, — послышался рядом голос отца. Она почувствовала его руку на своём плече. — Ты в порядке? — Он мёртв, папа. — собственные слова ударили безнадёжностью, приводя Одри в себя. Её лицо было бледным, а глаза — красными и опухшими. Вот он, самый большой кошмар. Кошмар, ставший её концом.