Пирог с вишней

Сплошь всю похоть и разврат, бал, все же — одна из самых неописуемо красочных и завораживающих вещей, некогда происходящих во Франции. Прекрасные дамы в роскошных, пышных платьях, которые напоминают толстые бутоны тюльпанов, роз или, скажем, маков, рябят в глазах. Разных-разных цветов: – белые, розовые, голубые, зеленые. Они аккуратно, в ручную пошиты золотом, серебром, измельченными кристалликами дорогих камней, которые, в свою очередь, мерцают в дрожащем свете свечей. А кавалеры? Ах, видели бы вы кавалеров! Они создают контраст тем самым дамам – без их мрачных камзолов было бы слишком ярко и несуразно для времен рыдающей от революции Франции. Попадая на такие полные людей балы, забываешь про страну и про ту войну, которую они начали. Танцуют все пришедшие: беззлобно кружатся в танце, забыв про остальных, или же спокойно слушают чужие разговоры, уперевшись лбом в плечи друг друга, нашептывая приятности на ухо. Здесь не так шумно, как обычно бывает на подобных мероприятиях, а помещение словно полнится нежностью, не пошлостью. — Прошу прощения, — Арно поспешно протискивается меж плотно стоящих людей, бранясь. Серый костюм оказался не совсем кстати — чуть великоват в рукавах, отчего те постоянно сползают вниз, а ленточка, держащая волосы, практически износилась и вот-вот порвётся. На самом деле, француз очень любит такие мероприятия. В этом вся его сущность — нежный и беззлобный снаружи, однако копни глубже — увидишь совсем иное, нежели то, что ожидал. Ему все же приходится привстать на цыпочках, чтобы оглядеть помещение. Народ практически ни чем не отличается друг от друга – странное зрелище. Красивое, возможно, но странное. Мысли о том, как пробраться в комнату на втором этаже и забрать, наконец, те самые «важные бумаги, только не потеряй их, Арно, они очень важные!» медленно вытесняли другие. Надо найти лестницу. Ежели на неё не пустят, прийдется найти балкон или вовсе покинуть помещение, затем взобраться в этом чертовом костюме наверх; затем найти тот самый кабинет, затем, затем, затем. Учитывая любовь владельца бумаг к выпивке; о них он сейчас совершенно не думает. А вот охрану, быть может, поставил. Таких глупых штатских, которые, скорее всего, втихаря хлебают что-то крепкое – на службе то не положено. Что-то, то будет по-благороднее той бормотухи в барах. Неважно, господи, это не то, о чем надо думать! Документы. Пачка с краской печатью и инициалами А.Д.К. Все, ничего больше. Когда мужчина практически собирает весь этот беспорядок в собственной голове, то вдруг случайно, мельком, видит знакомое девичье лицо. Он вдруг дёргается: Мсье Дориан, уважаемый в узких кругах и солидный мужчина, опешив, отворачивается, как мальчишка, округляя глаза. Хвост бьет по его лицу. Да, все верно – это знакомое лицо – та самая его Амели, художница с открытыми окнами. Смекалкой и обаянием, – чуть погодя рассуждает француз. – Обойти эту ситуацию, повернуть в свою сторону — легче простого. Осталось только не забыть про документы – это очень важно. Амели же думает о своём. Предположить сложно - скорее всего, это что-то романтическое. Она же - пылкая натура, Татьяна Ларина воплоти. Но в, фактически, следующее мгновение девушка в испуге замирает: картинка вспыхивает черной пустотой, ее кто-то толкает и она вздрагивает — кто-то закрыл ей глаза. Неприятные кружева на рукавах чуть царапают лицо, так и норовя заставить художницу поморщиться. Однако большие и теплые ладони скрашивают неудобство всей ситуации; ладони без перчаток – грубоватая, но тёплая кожа. Вряд ли Амели сможет что-то предпринять — она совершенно, абсолютно не знает, что делать. Что обычно делают в таких ситуациях? А что, если это начало одного из этих дурацких бунтов? Едва она поворачивает голову, как руки незнакомца прижимаются к ее лицу сильнее, не давая освободиться. Она бездействует. Но, увы, это бездействие порождает страх, а внутреннее беспокойство — множество ужасных мыслей, распирающих сознание в разных стороны, как шар с азотом. Арно же, как вы могли догадаться, тот самый хитрющий незнакомец, ухмыляется, восторгаясь, наслаждаясь тем, как легко застать эту даму врасплох. Какая неожиданная встреча, ах, какая удача! Но не проходит и секунды, как в голове у дамы что-то щелкает, а сердце будто начинает биться чаще в странном, – такое бывает, когда пугаешься, а потом вдруг испытываешь чувство смелости – непонятном и мимолетном ощущении. Теперь у нее появляется неподдельный интерес узнать, что будет дальше. Интерес и чистое человеческое любопытство – кто это, что это и зачем. Да-да, то самое любопытство, которое никого никогда не доводило до добра. — Ну неужели Вы посещаете подобные мероприятия в одиночку? — наигранно-удивленно шепчет Арно на ухо этой даме, не спеша убирать руки с её лица. — С чего Вы этого взяли? Тут француз чуть разочаровывается. Он предполагал, что у неё есть молодой человек, может даже муж, ведь не может такая дама быть одной. Но падать духом рано он не спешит: — Но.. я не вижу вашего кавалера рядом. Девушка вновь пытается повернуть голову, но Арно не позволяет ей скинуть свои руки. Он хмыкает, а Амели наверняка знает, какая ухмылка красуется на его лице. — Так вот же он, мсье, – хохочет она. Что? Где? Где этот мерзавец? Француз оглядывается по сторонам, пристально смотря на всех и каждого в этом зале, отчаянно пытаясь найти негодяя; но спустя пару секунд, отчаивается и возвращается на место. — Арно, – художница саркастично улыбается. – Человеку не дано видеть себя со стороны. Я очень удивлюсь, – ухмыляется девушка. – Если Вы станете первым, кому это удастся. — затем она легко хихикает, самостоятельно опуская ладони француза, наконец, возвращая себе возможность видеть. Но вот поворачиваться она не спешит. После недолгого молчания, Дориан позволяет себе вновь продолжить разговор: — Амели, Вы что, играете со мной? Услышав непривычный топ, она затихает. И правда, чего она себе позволяет? Это так глупо, хотя очень даже забавно. — Нет, погодите.. — Тогда, быть может, Вы танцуете? — перебивает её Дориан, больно укалывая собственной манерой речи — чуть вызывающей, саркастичной и игривой. Словно он — слишком важный человек для всех здесь находящихся, а она — служащая, бедная и скромная девочка, на три-четыре уровня ниже по социальному статусу и материальному благополучию. Амели поджимает губы. Да, это Арно, да вообще это может быть кто угодно, абсолютно любой человек, первый-встречный или знакомый, но правда в том, что она на не умеет танцевать. Совсем. Некому было учить её в детстве. — Амели? – ему не терпится услышать ответ. — Нет, нет, – она вздыхает. – Мне такого не дано. Повисает тишина, совсем обыденная для него, скорее даже приятная и сжигающая, ужасная и неловкая тишина для дамы. — Ох, не беспокойтесь. Я Вас научу, — и легкая полу-улыбка тут же начинает играть на его лице. Руки его соскальзывают вниз, ложась на спину, и девушка вздрагивает – уж слишком пугливая эта особа. Она ощущает теплые ладони у себя на спине, из-за чего тело покрывается мурашками – она же так редко к кому-либо прикасается. Свет за окнами оказывается гораздо ярче, чем был; однако, с севера голубое небо покрывается темно-серыми, зловещими и страшными тучами, а красивые винтажные украшение, что весело болтались на стеклах, безжизненно валяются на полу из-за сильного ветра. Но внимание девушки привлекает совсем не это. И даже не то, что позади Арно, лицо которого она пристально изучает, народу становится то меньше, то больше, не то, что она позволяет ему танцевать с нею, прикасаться к себе, нет, нет. Ее забавляет сам мужчина, его лицо, черты, мимика. Она впервые разглядывает его так близко и впервые замечает его карие глаза – равнодушные и теплые одновременно. Она могла видеть его ранее? Предположений нет, есть лишь странное ощущение, вспыхивающее где-то внутри, разбиваясь и прилетая в голову осколками чего-то необычного. Художница щурится, удивляясь: она так легко танцует сейчас, так кружится, словно всегда умела это делать: шаг вперёд, два назад. Дориан мягко и загадочно улыбается ей, увидев, что она заинтересована. — Арно? — А-ме-ли, — мягко протягивает мужчина, отводя глаза в сторону, всматриваясь в незамысловатые узоры на стенах, намерено отвлекаясь. — Я хотела спросить. С вашего позволения, — попытка быть вежливой ломает палку пополам: её высокое и неуверенное «с вашего позволения» однажды, он уверен, сведёт его с ума. — С моего позволения, — лаконично отвечает Арно. — Мы не могли видеться раньше нашего с Вами спонтанного знакомства? Дориан хмурится. — Я смутно помню прошлое своей жизни, если быть с Вами откровенным. – на этих словах он снова отвлекается. Девушка робко и обеспокоено заглядывает в лицо нового знакомого, чуть останавливаясь. Он же не перестаёт танцевать, а через мгновение Арно перехватывает руку девушки, заставляя ее крутиться вокруг себя. Художница чуть ли не падает, из-за чего мужчина кривит улыбку. Ему пора идти, хоть так не хочется покидать этот прекрасный зал. Он аккуратно отпускает ее, когда та оказывается в пол-обороте и останавливается. — Что-то не так? — Амели, — шумно выдыхает ассасин. — Я должен отойти на некоторое время, — Дориан подходит к девушке ближе – та щурится. Затем он наклоняется к ней, но Амели тут же отходит на шаг назад: — Извольте, я ведь никогда не хожу на подобные мероприятия в одиночку. — Думаю, – Арно распрямляется, вскидывая брови. – Он не будет возражать. — Ох, поверьте, — охает девушка, делая еще один шаг назад, по-заговорщически щурясь и соблюдая поставленную дистанцию. — Смею предполагать, что ещё как будет! — Меньше полу-часа, муадмозель, — он кивает даме, отстраняясь. —  Я клянусь, я буду здесь. Вы пьёте? Я захвачу вина? — Нет, постойте! — Время, — мурлычет он, сию минуту растворяясь в толпе, теперь уже шепча самому себе. — Следите за временем, Амели.