Brother mine

      Несколько недель ничего не происходило. Молчаливое сосуществование братьев нарушали только редкие, едкие комментарии Шерлока и шорохи в огромном доме. Шерлок на периферии сознания понимал: происходит нечто сравнимое только с восточным ветром, но не мог воплотить свои мысли в слова. Ему казалось, что его план не работает, потому становился всё более невыносимым: его омерзительные эксперименты стали растекаться по дому, заполняя собой безупречно обставленное пространство. В холодильнике разрасталась плесень, мёртвые, выпотрошенные крысы сохли на восточной стороне дома, источая невообразимый смрад. Если бы Молли Хупер согласилась приехать к дому политика, то Шерлок мог бы обладать довольно редким экземпляром шестипалой кисти. Майкрофт молчал, наблюдая это безобразие, укрываясь в своей комнате.       Шерлок растолковывал это совершенно неверно. Он знал брата лучше других, но всё ещё недостаточно хорошо, чтобы трактовать его поступки. Его целью было вывести Майкрофта из себя, но тот был зол всё время. По-настоящему зол: он плотно стискивал зубы и убирался прочь вовсе не из-за запаха или беспорядка, истинной причиной был ураган в его груди, унять который возможности не предоставлялось. Шерринфорд ему больше не снился, но снился младший брат: распятый, убитый, избитый и израненный, — это было больно. И это возбуждало. Майкрофт ненавидел себя за это, просыпаясь в холодном поту, но вместе с тем он не мог вспомнить, касался ли он себя так часто хоть когда-нибудь. На ум приходил только переходный возраст, но по каким-то необъяснимым причинам сейчас дела обстояли значительно хуже.       Старший Холмс каждое утро выходил из ванной, втирая в ладони крем с сладковатым запахом, шёл на кухню и забирал услужливо приготовленный завтрак, однако там не задерживался. Он уходил в гостиную или свою комнату, захватив газету и лэптоп, на любой вопрос отвечая одно и то же.       - Чем ты занят, Майкрофт?       - Важные государственные дела, - отвечал он, и Шерлок мысленно сравнивал его с заезженной пластинкой, считая, что Майкрофт так и не пережил тот факт, что двадцать первый век уже наступил.

***

      С каждой выходкой Шерлока становилось всё сложнее контролировать себя: сны становились всё ярче, всё более жестокими, наполнялись восхитительно-отвратительными деталями. Ему снилось, что Шерлок погружен в наркотический сон среди иссиня-зеленой поляны. Его кожа почти прозрачная, под ней просвечивают кровеносные сосуды, а из исколотых вен произрастают красные маки, устремляясь к небу. И даже если Холмс старший пренебрегал знаниями о языке цветов, то его подсознание явно не брезговало иной раз к ним обратиться.       «Когда Морфей хочет кого-либо усыпить или навеять на него приятные грезы, то он прикасается к нему только маковым цветком».       Мысленно он выстраивал диалоги, которые только сильнее запутывали его, увлекали в сторону эзотерики и мистики; Майкрофту казалось, что он сходит с ума. Он закрывал глаза и оказывался во Дворце Памяти, скользил пальцами по перилам, слушая эхо собственных шагов. Он оказывался в тронном зале, поднимал взгляд туда, где престолу следовало бы пустовать...       - Ты считаешь меня своей самой большой потерей, не так ли? — насмешливо спрашивало воплощение Шерлока, держа в своих руках Корону Британской империи, пытаясь достать один из семнадцати украшающих её сапфиров. Майкрофт разворачивался на пятках и уходил из зала, стараясь не сорваться на бег.

***

      Воплощение Майкрофта в Чертогах младшего Холмса являет собой силу созидающую, его присутствие помогает привести мысли в порядок, успокаивает. Шерлок всегда обращается к его образу, когда думать следует быстро, когда времени рисоваться нет, когда счёт идёт на секунды. В то же время воплощение детектива в голове старшего представляет силы хаоса, толкающие того к краю. Сопротивляться им невозможно, бежать — некуда, спрятаться — негде.       Братья сталкиваются на кухне, где Майкрофт пытается отыскать соль среди опасных и не очень реактивов, которые заняли все свободные поверхности. Он старается быть осторожным, а потом бросает тарелку с недосоленным обедом на пол, и та разлетается вдребезги, пачкая пол сомнительным соусом и наскоро приготовленной пастой. Насмешливо-флегматичный взгляд Шерлока раздражает, его молчание выводит из себя не хуже его язвительных ремарок. Он босиком обходит осколки, наступая на брата, с силой толкая его в грудь, заставляя врезаться позвоночником в косяк, сморщиться от боли. Растерянный взгляд детектива срабатывает, как спусковой крючок, механизм приходит в действие, Майкрофт свирепеет в один миг, ударяя брата в солнечное сплетение, наслаждаясь его сбившимся дыханием, сгорбившейся фигурой. Он знает, что Шерлок может это вынести, что это почти не больно, в конце концов, Майкрофт не слишком хороший боец. Но он бьёт Шерлока снова, оттягивает за волосы, заставляя подняться, оттягивает густые чёрные кудри, зарывается в них пальцами, заставляет выставить напоказ уязвимую шею. Младший не пытается прикрыться, становясь до неприличия удобной мишенью.       Но он и подумать не мог, как много чувствует его старший брат. С каждым новым ударом становилось только больнее: неоднократно сломанные рёбра сдались первыми, детектив попытался прикрыть грудную клетку, и следующий удар пришёлся по лицу. И это был последний удар. Шерлок поднял голубые глаза и столкнулся с непроницаемым, холодным взглядом Майкрофта; тем самым взглядом, который забирался под кожу, препарировал наживую, не знал милосердия. Старший Холмс сжал острый подбородок брата меж пальцев, скользнув большим пальцем по его нижней губе, чуть нажимая на неё, обнаруживая кровь, размазывая её по контуру чётко очерченных губ. Младший затаился, боясь даже облизать губы, не желая спровоцировать нечто тёмное, что, как выяснилось, всегда было внутри серого кардинала Англии.       Майкрофт наслаждается. Майкрофт любуется. Майкрофт отталкивает Шерлока и проходит мимо, держа осанку, направляется в душ.       - Убери здесь всё, — бросает он.       Холмс младший скатывается по стене и закрывает лицо ладонями. Дышать тяжело и больно. Но он всё понимает.