Voluntate Dei

Не сказать, что Влад был счастлив, но положение дел определенно радовало его все это время, когда он медленно приближался к своей цели, заключавшейся в дерзкой попытке убить Господа Бога. Едва ли не впервые за свою жизнь и смерть его полностью устраивает настоящее существование, наперед строится пара грандиозных планов, ну и… А потом вдруг Ян умирает. И вот Влад уже понимает, что Кара оттаскивает его, бессвязно кричащего что-то, от переломанного случайным заклинанием тела инквизитора, по лицу хлещет холодный дождь, а в небе разверзает пасть очередная воронка. И все это смешивается в отвратительный кошмар, состоящий из тьмы, крови и крика, загнутыми крюками раздирающего глотку. Его пальцы испачканы в еще теплой крови Яна, но Влад прекрасно знает, что тот навсегда закрыл глаза, и поэтому его всего трясет от осознания того, что только что произошло. Впервые за долгое время ему хочется просто упасть на колени и выть в голос. Кара отбивает удар, предназначенный ему, и что-то кричит. «Не вздумай подставиться!» — читает Влад по искаженным губам и усмехается. Влад жалеет, что она отвела в сторону искореженную лапу тени, направившей когти ему в горло. Ему хочется быть мертвым больше обычного. У него и так сердце не бьется, понимаете? Но почему-то до скрипа зубов болит. *** — Ты был на кладбище? — спрашивает Кара, когда навещает его. Влад лежит на диване и просто смотрит в потолок, когда она заходит, и сразу не понять, сколько времени он так провел. На первый вопрос Войцек даже не реагирует, словно не слышит, и приходится повторить его громче. Кажется, Влад спит, но глаза цвета грозовой черноты у него широко открыты и слепо смотрят в потолок, будто там, наверху, он пытается найти виноватых. Кара осторожно касается его запястья и вздрагивает от ледяного холода. Мерзнет Влад откуда-то изнутри, от самого сердца, застывшего и ощерившегося колючими осколками. — Я не пойду туда, — глухо говорит он. — Никогда. Его и на похоронах не было, и когда сжигали инквизитора — тоже. Кара бы не исключала мысль, что все это время он провел здесь взаперти. Она ожидала увидеть его в стельку пьяным, а квартиру — в полнейшей разрухе, но нет, Влад просто впал оцепенение. И у нее язык не поворачивается сказать, что надо жить дальше. — Я обещал ему, что ничего не случится, — сипло говорит Влад в никуда. — Что я успею его закрыть, но… Почему всегда получается так? Яна Кирая нет в Аду. Может быть, его зашвырнуло в Тартар или еще куда, может, развеяло на сотни маленьких частиц, или Бог решил уничтожить того, кто собирался поднять руку на Него, но Влад знает одно: он никогда больше Яна не увидит. За всю предстоящую вечность, положенную впереди, — никогда. — Хорошо, что он умирал не у тебя на руках, — говорит Кара. Влад кивает. Он бы не вынес предсмертно-мутного взгляда, обращенного сквозь него. Когда он бросился к Яну и пытался нащупать пульс, инквизитор уже не дышал. Убило мгновенно, без мучений — тут даже слегка повезло. У Влада есть настойчивое ощущение, что Смерть, из рук которой он Яна множество раз вырывал, наконец улучила момент, когда он отвернулся, и забрала свое. Он думает, он мог бы его спасти, и эта мысль буквально вскрывает его скальпелем. — Пришла посмотреть, как я тут? — спрашивает он Кару. — Ну так давай, наблюдай. Не бойся, я ничего с собой не сделаю. Но в Ад я не вернусь. Можешь считать меня дезертиром и пристрелить, мне все равно. Возможно, выстрелить правда было милосерднее, но она не смогла бы. А Влад закрывает глаза, показывая, что говорить с ней не хочет, и Каре приходится тихо отойти к двери и исчезнуть из квартиры, словно ее там и не было. В прихожей она замечает сумку Яна, висящую на привычном месте, и пачку его сигарет на комоде. Словно инквизитор может вернуться. *** Через неделю Влад появляется в офисе Инквизиции как ни в чем не бывало. Привычно хамит каждому встречному, лезет в чужую работу с ехидными замечаниями и выступает на совете с предложением по наладкам барьера вокруг города. План его, конечно же, поддерживают, и Влад с готовностью начинает его исполнять… Кара почти впечатывает его в стену, поймав возле офиса, рычит ему в глаза: — Что, явился, да? Делаешь вид, что все как обычно, работаешь, но быстро же ты… Она не произносит «забыл», потому что Влад с силой отвешивает ей пощечину. Удар скорее неожиданный, чем болезненный, но Кара давится словами на мгновение, и этого хватает, чтобы уже Войцек навис над ней, зло щерясь: — Еще раз мне такое скажешь — уебу, поняла? Кара коротко замахивается, и вот они уже катятся по земле, пытаясь порвать друг другу глотки. На улице поздний вечер, а центр перекрыт, и прохожих совсем нет, поэтому никто не пытается остановить их. Тихий вечер наполняется яростными криками и звуками падения. Кара оказывается сверху, с силой, ссаживая костяшки, бьет Влада по лицу, но он быстро выворачивается, вскакивает, впечатывает Кару спиной в стену. От удара под ребра она сгибается пополам, глотая холодный воздух. На скуле ее алеет ссадина, бровь рассечена, а дышится трудно, морщась от боли в груди. Влад прижимает руку к лицу, отплевывается кровью. Судя по ощущениям, ему почти сломали нос. — Неплохо, — хрипит Кара, утираясь рукавом красной рубашки, на которой почти не видно крови. — Как, легче стало? — Немного, — кивает он. Влада еще потряхивает, но ему определенно стало проще дышать. Он закуривает, прислоняется к стене рядом с Карой, долго смотрит в чернильно-черное небо. — Бог меня ненавидит, правда? — вдруг смеется он навзрыд. — Как только ты думаешь, что потерял уже все, как он отнимает что-то, что вдруг оказывается дороже жизни. Кара молчит. У нее уже почти нет сил ненавидеть Бога, но ей знакома эта интонация. Она в который раз думает, насколько же она старше Влада. И как она не желает ему переживать все то, что выпало ей. — Если бы Ян был в Тартаре, — спрашивает она тихо, — ты бы пошел туда за ним? — Да. Но он не там, ведь так? — Но ты… Влад взмахивает рукой, прерывая ее. Молча задирает рукав, движением пальцев снимает заклинание иллюзии, и Кара видит свежие белые шрамы, вроде тех, какие она привыкла замечать у Ройса. Аккуратные, сделанные уверенной рукой поверх выступающих вен. — Когда? — Пару дней назад. Думал, свихнусь. Думал… смысла-то больше все равно нет. А потом представил, как Ян начал бы орать, и залечил обратно. Шрамы оставил, пусть будут. — Я думала, ты хотел застрелиться или шагнуть с крыши? — мрачно усмехается Кара. — Есть какая-то нездоровая красота в том, чтобы наблюдать, как капает кровь. Наверное, в самом деле я не хотел умирать. Но жить так же, как раньше, все равно не получается. — Жалеешь, что вы все это пережили? Влад косится на нее со зловещим выражением лица: — Я могу ударить тебя снова. И поверь, сейчас меня никто не остановит. — У меня было что-то похожее, — вспоминает Кара. — Я тогда пошла в церковь. Эту историю знают все, но вряд ли Господь Бог взглянет на своего неудавшегося убийцу хоть краем глаза. Ему всегда было плевать на Влада Войцека. — И ты просила на коленях? — скалится он. — А ты, хочешь сказать, не стал бы? Он долго думает, смеется, тушит сигарету, бросив ее в снег. — Стал бы. Да только я знаю, что ничего добьюсь, да я и не могу, не умею. Господь не станет меня слушать. Люди начинают верить лишь в горе, я не хочу становиться одним из них. И Ян не хотел бы видеть меня таким, униженно просящим своего врага… — А таким — хотел бы? — спрашивает Кара, кивая на него и имея в виду и шрамы, и больной вид, и то отчаяние, с которым он смотрел на нее. — Не учи меня жить, слышишь? Я уже мертв. Теперь-то уж точно мертв, хочется сказать ему. Окончательно. Соболезнования выражать в порядке живой очереди. — Чем ярче свет, тем гуще тень, — говорит он с горечью. — Я не хотел доживать до этого момента. Это не должно было случиться так рано. Твою мать!.. Он с силой бьет по стене несколько раз, оставляя кровавые отметины на светлом камне. — Когда придет час, — устало шепчет он, — я не буду цепляться за свое существование. Да что там, я жду того момента, когда можно будет умереть за что-то правильное. Если я переживу эту войну, застрели меня. Слышишь, Кара, застрели. Я сам не могу. До чего жалкий человек… — Я не думала, что эта смерть разобьет тебя настолько. — Нет, не разобьет. Тебе я верю, тебе я могу дать в руки нож и запрокинуть голову. И обманывать тоже не собираюсь — мне никогда прежде не было так плохо, разве что после смерти сестры, но я ее уже плохо помню. Сейчас я не могу выть, как выл тогда. Я по-прежнему буду изображать того человека, которого люди привыкли видеть. Хамоватого и беспринципного мудака с опасной магией и саркастическими замечаниями. Они ничего не заметят. Никто ничего не заметит. А потом я героически погибну, и никто не вспомнит о том, как я кричал над телом какого-то там инквизитора. — Неплохой план, — только и говорит Кара. — Знаю, — по-настоящему улыбается Влад. — Все так и получится. Обязательно.