— А вы сами-то верите в приведения? — спросил лектора один из слушателей. — Конечно, нет, — ответил лектор и медленно растаял в воздухе. А. и Б. Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу»
Первая в истории Ленинградской области инквизиторская академия расположилась в отстроенном и слегка преобразованном здании одной из древних усадеб еще екатерининских времен; ходили слухи, что на растерзание молодому поколению Инквизиции готовы были отдать саму Гатчину, но в итоге академия поместилась в более скромном и почти безымянном местечке, окруженном густой чащей темного бора. Пахло хвоей тяжело и тягуче, запах забивал ноздри сразу же, стоило только ступить за кованые воротца усадьбы и шагнуть на идеально расчищенную дорожку. Где-то вдалеке плескалась вода. Влад оглядывался придирчиво, вертелся из стороны в сторону, шаря взглядом то по строгому строению с колоннами, белевшему впереди, то по темной и тяжеловесной громаде леса. Небо хмурилось, собиралось разломиться, выплескивая холодный ливень и вбивая в эту дорожку, правильность, ровность которой неизмеримо раздражала Влада. — Ты как? — тихо спросил он у Яна, который еще пытался проморгаться после магического броска. — Да нормально… — вздохнул он, пожал плечами, неловко поправил отвороты косухи: веяло прохладой перед дождем. — Надеюсь, все хоть раз пройдет как надо, — ехидно усмехнулся, с вызовом сверкнул глазами. — Ты же можешь полдня своего посмертия провести как приличный человек? — А то что? Ян тихо застонал, пронзая его взглядом и явно жалея, что не может ткнуть бесплотного духа под ребра острым локтем. Влад еще мельком успел подумать, что стоило бы приехать на машине, а не пользоваться быстрым росчерком заклинания перехода: после него долго приходилось собирать мысли, разбросанные внутри вмиг опустевшей головы. Если бы ехали, был бы шанс морально подготовиться к тому, что они сейчас увидят, но появившаяся из ниоткуда женщина средних лет в белом брючном костюме оказалась полной неожиданностью. Неуловимо напоминала Ирму, их начальницу, — так и чесался язык уточнить, нет ли здесь родства. — Виктория Петровна Волкова, директор. Очень рада вас видеть, лейтенант Кирай… — бросилась женщина к растерянному Яну, крепко пожимая ему руку. Перевела на Влада взгляд густо подведенных глаз, удивилась, растерянно заморгала. — Капитан Войцек?.. Черная Гвардия… Какая честь… Он мог бы поклясться, что в тени деревьев она видит у него за спиной крылатую фигуру — настолько благоговейным был тон. Стало тошно: он считал себя не настолько важной фигурой, чтобы отвешивать поклоны. — Консультант по особо важным магическим преступлениям, официально — заметьте, официально! — приписан к отделению Святой Инквизиции Центрального района города Санкт-Петербурга, — уверенно отчеканил он, игнорируя адские титулы и звания; в Петербурге он всегда был просто Влад Войцек, напарник лейтенанта Инквизиции. — Также рад познакомиться, уважаемая, с радостью поболтал бы, но время не ждет… Ну что же, будем просвещать молодые умы? Где несчастные жертвы? Непривычная к его залихватской манере речи, Волкова пробормотала что-то смущенно и неразборчиво, отвернулась на Яна, спокойно стоящего, поправляющего длинные рукава светлой рубахи, чтобы не были видны узорчато-магические татуировки на его руках: отыгрывал привычную роль хорошего приятного мальчика, с которым беседовать гораздо легче, чем с улыбчивым на грани оскала мертвяком. Влад не обижался, просто следовал за ними, прислушиваясь к дежурным фразам и скучным обменам любезностями: Волкова припоминала их крупное и громкое дело с похищением Грааля пять лет назад и недавние операции по прикрытию наркоторговли на островах, а Ян искренне хвалил первых выпускников академии: знали они парочку зеленых инквизиторов с Выборгского отделения. Разговор тянулся, кольцевался и медленно умирал. От нечего делать Влад рассматривал главный фасад здания с колоннами, старинную лепнину, которую не стали снимать красоты ради… Он сам не понимал, как вдруг оказался в этой безнадежной, на первый взгляд, ситуации: так решила Ирма после успешно законченных дел и взятия крупной банды торговцев какой-то наркотической мешаниной из человеческих и адских препаратов. Каким-то неведомым образом они с Яном оказались первыми по раскрываемости в отделе, так что в новообразованную, еще совсем молодую инквизиторскую академию отправили именно их. Еще вчера они носились по ночному Васильевскому, а теперь предстояла лекция — в голове у Влада было совершенно пусто… — Войцек, ради всего несвятого, никакой импровизации, — улучив момент, прошипел Ян. Они еще не успели обговорить все детали: отсыпались после расследования. — Да брось, неужели ты хочешь прочитать какую-то скучную и нудную речь про пользу обществу и служение целям демонства и человечества? — Судя по смущенно отведенному взгляду, Ян именно это и собирался сделать, но Влад настаивал на своем: — Поверь, они знают, кто к ним придет. Куча первокурсников, которые только-только решились стать инквизиторами, хочет встретиться с живыми легендами… одна из которых крайне мертва. Скромности мне не занимать, да, но дело не в этом: дело в их восприятии. Они ожидают прославленную и, пожалуй, единственную боевую двойку, которую видели по телевизору, гвардейцев, героев. Ожидают, пересказывая все слухи, которые о нас ходят. И неужели ты хочешь их разочаровать? Ян сомневался, пожимая плечами. Он еще был сонный и растерянный, хоть и взбодрился немного после беседы с Волковой, ненадолго оставившей их. Вытащил из пачки тонкую сигарету, в задумчивости ловко вертел ее между пальцев. — Да брось, это весело. Самое то, чтобы развеяться, — радостно убеждал Влад. — Пока ждем, кстати, хотел спросить, как ты учился… Я как-то никогда не интересовался… Он сам не знал, зачем ему вдруг это понадобилось: вид строгого здания нагонял неясную ностальгическую тоску по далеким школьным временам, которые уже начисто расплывались в памяти. В свое время он запросто миновал инквизиторскую академию: ее в Праге на тот момент просто не было, а в Инквизицию брали всех, кто только хотел, и в итоге штат едва ли сильно отличался от тех, кого им полагалось ловить. До лекции — ее поставили последней, в конце учебного дня — оставалось еще прилично времени, и они с Яном бесцельно шатались по разбитому чуть правее здания садику, мельком рассматривая аккуратно подстриженные розовые кусты и беседки, оплетенные зеленым плющом. Закурив, Ян приземлился на скамейку, запрокинув голову к хмурому небу. Начал тихо накрапывать дождь — впрочем, не очень сильный. Бил по белым лепесткам роз на растущем рядом большом кусте. — Ты же знаешь, кардинал Кирай меня племянником представил… Удивительно, но мы даже оказались довольно похожи, чтобы сойти за родню. Я… Я бы хотел тебя с ним познакомить, но не смог найти ничего про него в Аду, не знаю, что случилось… Он умер до Исхода, наверное, затерялся где-то… Он был немного похож на Огнева, тоже строгий, но справедливый. Хороший человек. — Я бы ему не понравился, — ухмыльнулся Влад, перебивая, начал трагично, но стараясь добиться хотя бы бледной улыбки в ответ: — Он бы разочаровался в тебе, инквизиторство, сказал, что у тебя отвратительный вкус, а потом с чистой совестью разбил бы мне лицо, потому что я… я, очевидно, не тот человек, которого он хотел бы видеть рядом с тобой. Я ходячая методичка на тему «С кем не надо дружить»… — Может быть. Но ты же стараешься… Не перебивай, — фыркнул Ян. — Ты хотел слушать, кажется. — Он помрачнел, глубоко вдохнул дым, чуть им не подавившись: так курили обычно, чтобы пробрало и продрало насквозь, чтобы выжгло легкие изнутри. — Как только я пришел в академию, всем стало известно, что я родственник кардинала, сам понимаешь, разом вокруг решили, что я, пользуясь удачными родственными связями, непременно закончу учебу на красный диплом с особым отличием… Видно, бывали случаи. Однокурсники сторонились и не упускали случая напомнить, чьими стараниями я туда попал, учителя тоже… высказывали подобные мысли. Все люди жестоки, ты знаешь… Сначала я старался не обращать на это внимания и просто учиться по мере сил, а потом что-то вдруг ударило мне в голову. Я решил, что никто не сможет укорить меня в том, что мне незаслуженно ставят оценки, если я вызубрю все учебники наизусть. Я решил получить диплом с отличием сам, своими силами. И я не спал ночами, я учил, я наизусть запоминал целые страницы средневековых трактатов на латинском языке, я… я мог цитировать «Malleus Maleficarum», даже если бы меня разбудили ночью. Влад, молча выслушивая его, шатался рядом, не чувствуя собственного тела — как и всегда, но сильнее обычного, — и совершенно не мог собраться с мыслями. Его сбивало это выражение застарелой тоски на лице Яна — той, которую он никогда не видел, которую не пытался отрыть: не подозревал о ее существовании. Не разговаривали они раньше про академию, про все то, что Ян пережил в Будапеште: для них был только Петербург, только «здесь и сейчас». Когда начинаешь новую жизнь, от старой непременно приходится отрекаться, но воспоминания так просто не покинут голову. Ян давился дымом, а Влад даже не мог просто положить руку ему на плечо, и это сводило с ума. Вдалеке задребезжал странный звук, и Влад, встрепенувшись, насторожившись, успел уже сложить пальцы в начальные жесты боевых заклинаний, прежде чем запоздало, облегченно рассмеявшись, узнал в нем обычный школьный звонок. Ян затушил сигарету, кивнул куда-то вправо, на приближающуюся к ним снова Волкову. Немного помялся, не зная, куда деть окурок, но в итоге между его пальцев скользнули колючие искры заклинания, сжегшие сигарету бесследно. Подошедшая к ним Волкова заметно вздрогнула, почув веяние мрака — силы Всадника. Он должен был пройтись мурашками по ее спине, забраться к самому сердцу, вынуждая присматриваться к Яну все внимательнее и внимательнее, но инквизитор просто улыбнулся той из своих улыбок, что сразу завоевывала доверие, и она списала, должно быть, все на нервы, успокоилась. Они следовали за Волковой, переглядываясь, перебрасываясь мыслями — образами из мыслей, ощущениями. Здание было светлое и просторное, блестело стеклами окон. В коридорах уже толпились молодые люди и нелюди, оглядывались на них, давали дорогу, с интересом впивались взглядами между лопаток. Смотрели преимущественно на него — Влад мельком подумал, что Ян бы запросто мог сойти за одного из студентов. — Никогда не любил школы, знаешь, — склонившись к Яну, шептал Влад убежденно, сбиваясь в быстрый ритм, выдавая слова целыми тирадами. — Ни школы, ни офисы, это всегда сборища пираний, которые сбиваются в стайки. В каждой — свой закон. И не приведи Денница оказаться одиночкой: они сдерут с тебя всю чешую зубами и вскроют ими же. — Я всегда был одиночкой, мне, как видишь, это не мешало, — проворчал Ян. — Да ты сам кому хочешь голову откусишь, — расплылся Влад в почти гордой улыбке. — А все равно тут неуютно как-то. Не люблю детей. — Каких детей, Войцек, сюда с четырнадцати берут. Стареешь? Так, тихонько переругиваясь, но не сбавляя шага, они вслед за Волковой добрались до аудитории, раскланялись с ней у дверей: директор заспешила по своим делам, инквизиторы ненадолго переглянулись. Ян вдохнул поглубже, стараясь скрыть волнение; Влад поступил бы так же, если б мог дышать. Двери распахнулись, подбитые заклинанием. Влад шагнул первым, на долю секунды опередив Яна, быстрее него оказался среди галдящих студентов — самый первый курс, хотя многим на вид все двадцать: нижний порог поступления был, верхнего — никогда. Мимо пролетел зачарованный бумажный самолетик, сделал круг возле Влада и взвился в штопоре к потолку. Он довольно оскалился, осматривая аудиторию. Проехался взглядом по первым рядам, сквозь растрепанных девиц, голодно улыбавшихся в ответ. Где-то на «галерке» еще не утих разговор, разгоралась потасовка. — У тебя табельное есть? — одними губами уточнил он у Яна. — Есть, но я не буду стрелять в потолок, — проворчал инквизитор. — Не спрашивай, зачем я его взял. Грозовой грохот магии заставил всех оконченеть: Влад щедро зачерпнул у Яна, обдав присутствующих мраком с головы до ног. Тихонько взвыла какая-то девушка, согнувшаяся над партой и царапнувшая ее удлинившимися ногтями — оборотень… Повисла тишина. — Здрасте, господа студенты, — повысив голос, приветствовал Влад, призрачно навис над кафедрой. Слова разнеслись по помещению, загремели где-то над головами, заставляя всех, кто снова начал шептаться тихонько, оглядывая двоих инквизиторов, мгновенно замолкнуть, по-мышиному тихо устроиться и внимать. — Меня зовут Влад Войцек, это лейтенант Ян, как вы можете знать от своих преподавателей. Центральное Петербургское отделение. Думаю, у каждого из вас найдется парочка вопросов, которые вы хотите нам задать, но начнем сразу с плохого, потому что… потому что за тем мы и здесь по официальному запросу: доходчиво рассказать, каково служить в Святой Инквизиции. Если честно, то я никогда не умел лицемерить, так что не стану уверять вас в том, что это благородная и всем нужная профессия и так далее, и тому подобное… Не без этого, но! Это прежде всего труд. Труд вечный, упорный, неблагодарный в чем-то. Это готовность посвятить всю свою жизнь одному делу. Готовность ночью по вызову в заслуженный выходной вставать и бежать на задержание какого-то поехавшего вервольфа, чтобы он не сожрал людей, которых вы даже не знаете. Готовность стрелять в тех, кто будет казаться вам невиновными. Вы будете умирать на этой работе, проклинать ее и ненавидеть. Нет в ней доблести и света, там нихера нет, вы не будете героем в сияющих доспехах, вы будете заебавшимся живым трупом. Вся жизнь — Инквизиции. В любом случае вам придется выбирать работу и благо каких-то там людей, а не ваше. Наш бывший начальник позволил застрелить свою жену, чтобы взять какую-то шайку… — Помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. — Если никто из вас не передумал и не хочет забрать документы, я рад. Это значит, что человечество еще умеет воспитывать в своих детях отвагу, и, быть может, все не так потеряно в нашем покинутом Богом мире. Если вы пришли сюда, осознавая все, что я сейчас сказал, вы достойны уважения. Была гробовая тишина: студенты переглядывались растерянно, смущенно. Не ожидали, видно, такой речи от раздолбайски лохматого Влада, не думали, что он начнет именно с такого. Ему же было все равно, что скажет ему Волкова на выходе и какой скандал устроит, он говорил то, что думал: лучше сразу расколотить им розовые очки и расцарапать лица осколками. И произнес именно то, что думал, искренне и честно — как и привык. — Позвольте тоже замолвить слово, — тихо произнес Ян; ему даже не пришлось стараться, чтобы его услышали. — Конечно, мой напарник во многом прав, я не стану спорить, пусть и над его манерой выражаться еще стоит поработать. Я знаю, у нас работа тяжелая, в ней достаточно сложно найти плюсы. Но кто-то должен ее делать — те, кто полностью осознают, на что готовы пойти. Рассказать вам, почему я работаю в Инквизиции? Я видел, сколь несправедливы могут быть люди, и понял, что многие из них не достойны спасения. И решил исправить то, что я могу, спасти тех, кому способен помочь. Только и всего. Я присоединяюсь к словам о том, что вами можно гордиться, если вы сознательно и уверенно выбрали этот путь. Гордитесь собой и сделайте так, чтобы люди гордились теми, кто стережет их покой. — А вы?.. — вдруг заикнулся какой-то парнишка немного не к месту. — Ну, капитан Войцек… Вы почему в Инквизицию пошли? Влад хотел поправить, одернуть, снова стряхнуть с себя адские титулы, но не стал. Он впервые, казалось, серьезно задумался над этим. Попытался вспомнить себя целых двадцать лет назад, ошалевшего от всемогущества магии мальчишку, в котором ярче всего горело даже не пламя заклинаний, но ярость и желание отомстить за смерть своей сестры. — Само как-то получилось, — признался Влад. — Куда еще, думаете вы, может пойти боевой маг, кроме как в Инквизицию? В те далекие времена… Да вы все и не родились тогда еще… Я иногда забываю, что уже пиздец какой старый. Так вот, в то время нельзя было просто прийти в академию и начать учиться на инквизитора, учила нас преимущественно улица, и никто не знал, как себя вести и что делать. Многие погибали, потому что не проходили той подготовки, как вы сейчас. Это уже потом стали учить, сделали лучше, адаптированнее. Я могу препираться с Яном сколько угодно, но я никогда не отрицал, что он — инквизитор в большей степени, чем я. А я… я когда-то решил попробовать, толком не представляя, что мне предстоит. Я понял только тогда, когда пришлось стрелять в оборотня… Несмотря на достаточно резкое начало, беседа как-то плавно перетекла в мирное русло: Влад принялся рассказывать сначала про службу в Праге в дремучие доисходные времена, полную обрывистых воспоминаний преимущественно о каких-то перестрелках, потом плавно переместился на более современное, рылся в пестрых ворохах памяти, находя самое необычное. — Если мы начнем перечислять все охуительные истории, которые с нами происходят, это затянется на пару дней, — хмыкнул Влад, когда с него потребовали рассказать что-то еще. — Чтоб вы понимали уровень маразма, нам этим летом пришлось арестовывать русалку, а ее не особо в кпз приволочешь… В аквариуме, разве что, да и то геморроя много. Допрашивать ее как, например… — Да это Русалии были, вот у этих утопленниц рыбьи мозги все и поехали. Одного паренька чуть в Фонтанку не уволокли, защекотали, радостные такие, будто опьяневшие. Поплывшие. А он на них заяву накатал — прогрессивный век, — рассмеялся Ян. — В общем, устроили русалкам исправительные работы на каких-то дамбах, все всех устроило. — Инквизиторство плавать не умеет, так что лезть за хвостатыми пришлось мне, — припомнил ему Влад, мстительно прищурившись. — Не особо беда для мертвого, знаете ли, но все равно как-то обидно. — А как оно вообще… ощущается? — неуверенно уточнил кто-то с последних рядов. — Быть мертвым. Нас учили, что духи, появляясь в мире людей, сразу же сходят с ума и пытаются вселиться в новое тело… Так в учебниках написано… — Я неправильный мертвяк, — пожал плечами Влад. — Будучи Высшим боевым магом, вполне можно контролировать инстинкты и не поддаваться желанию снова почувствовать себя живым и настоящим, да и у меня для этого есть Ад. Мне не нужно тело, я приспособился, предметы можно двигать магией, имитировать прикосновения. Если бы вы не знали, что я мертв, вряд ли бы что-то заметили. Хотя хваленая инквизиторская внимательность — кто знает, — тут же поспорил он сам с собой. — За все время своей смерти, за те семь, что ли, лет, что я живу в Петербурге, я лишь однажды хотел вселиться в чье-то тело. И вселился, — с вызовом глянул на растерянных студентов. — Помните, я вам затирал про то, что всегда надо выбирать благо общества, а не свое? Да похуй мне было на это все. Я всегда был эгоистом, который бросился в Неву в чужом теле, чтобы вытащить одного идиота… который никогда не умел плавать. Ян тихонько попытался увести разговор куда-то в сторону; Влад ненадолго замолк, пока он вспоминал, как готовился к экзаменам и получил красный диплом — спросила какая-то девчонка в очочках с копной кудрявых рыжих волос, и Ян, вежливо улыбаясь, бросился рассказывать. Оживился, втянулся, тоже начал размахивать руками — Влад иногда за ним стал замечать. Яну кто-то протянул стаканчик с кофе с первых рядов, в то время как он делился воспоминаниями о своей учебе. Пожалуй, именно Яну больше всего нужно было развеяться, вырваться из рабочих дней, бесконечно тянувшихся; поэтому он даже не стал спорить с Ирмой, а просто махнул на нее рукой. Влад следил за ним, улыбаясь; звенели нити контракта, окатывая внезапным оживлением. — Запомните, что все, чему вас тут научат, вам с вероятностью во все девяносто процентов никогда не придется использовать на службе, — рассказывал Ян. — Хотя не спать неделями приучить должны. В свое время я, например, искренне недоумевал, зачем мы учимся пытать людей, в то время как больше пригодились бы тренировки на марафонные дистанции. Я работаю в Инквизиции уже больше десяти лет, но пытал единожды, а вот бегать приходится частенько. Буквально вчера чуть не помер, больно резвые сейчас преступники пошли… — Курить бросай, — проворчал Влад. От него просто отмахнулись, широко усмехнувшись. Кто-то смеялся, другие сдавленно хихикали, стараясь изображать серьезность; после всех рассказов смотрели на Яна с искренним уважением: разглядели его за спиной Влада, который по обыкновению бросился вперед и огорошил студентов своей вступительной речью. И он запросто позволял ему говорить, не вмешиваясь и не отвлекая на себя лишний раз. — Сейчас не учат пытать, — откликнулись Яну. Показалось, прозвучало разочарование. — Ну и правильно, в цивилизованном веке живем, — согласился инквизитор, ненадолго облокачиваясь рядом с Владом на кафедру и отпивая кофе. — Так, я вижу, кто-то тянет руку, чтобы спросить, как это меня угораздило этим заняться однажды, но это конфиденциальная информация, и вообще она не связана с работой Инквизиции… По рядам прокатился ничуть не скрываемый вздох разочарования. — А все-таки это интересно, — заявила девочка из середины. — То есть само умение не просто делать больно, а делать так, чтобы отвечали правду. Это ведь с психологией во многом связано, нам ее как раз преподают. — Ничего интересного в этом нет. Очень… кровавая и кропотливая работа, которую невозможно забыть, и в соответствии с существующими сейчас законами не особо применяется. Не знаю даже, где может пригодиться… Ну, в постели помогает, — совершенно серьезно кивнул вдруг Ян. — Умения делать адски больно и приятно на самом деле не сильно различаются, зависит, опять же, от психологии, наблюдательности и памяти… — Он оглядел, смеясь, оживившихся студентов: — Опустили руки, давайте к другим темам. Это я так, увлекся. Влад пару раз отвечал что-то по мелочам, позволяя Яну блистать перед впечатлительными и очень впечатленными детьми, сам довольно усмехался, наблюдая за ним, и сам не заметил, как отодвинулся куда-то на второй план. Заскучать, впрочем, было сложновато. — …а вообще «Энигму» пробуйте, — весело подсказывал вновь заинтересованным студентам Ян. — Есть такое заклинание для перевода, базовое, забыл, как называется. Если его слегка перестроить, можно зашифровать что угодно. Мы так шпаргалки писали и записками перебрасывались. Обрадованный слушателям, он прямо в воздухе чертил мраком какие-то сигилы, переворачивая знакомое Владу элементарное заклинание до неузнаваемости. Силы Смерти, мрачно повисшей в воздухе, никто не испугался, только деловито скрипели ручки по бумаге. — Еще вопросы? — вмешался Влад, чувствуя повисшую тишину. Несмело подняла руку крайне симпатичная девушка лет восемнадцати с одного из первых рядов: фигуристая, с длинными распущенными волосами и в кофточке с вырезами на плечах. — Нет, я не женат, — расхохотался Влад, прежде чем она успела что-то сказать. Почувствовал ее смущение, взмахнул рукой: — Да ладно, шучу. Спрашивай. — А если насчет Гвардии… — заикнулась она. — А насчет Гвардии к вам могут в следующий раз прислать. Возможно, даже и нас, — тоскливо вздохнул Влад. — Господа, вам не кажется, что там уже были некие намеки на звонок?.. Но отпускать их, судя по всему, не собирались. — Вы убили Бога? — требовательно спросила та же девушка, глядя на Влада в упор. Нечто неприятное было в этом взгляде. — Не я, а вот господин инквизитор… — замешкался Влад, чем-то смущенный в ее тоне. — Мы, — твердо поправил Ян, становясь с ним рядом. — Если думаете, что лично я получил от этого хоть какое-то удовольствие, то глубоко ошибаетесь. И это вовсе не то, чем я способен гордиться. Влад заметил у спрашивавшей на шее простой крестик, столь не популярный спустя восемь лет после Исхода и гибели Небес. Понимал примерно, что происходит: она ищет в себе ненависть, ищет неприязнь к убийцам ее Бога, но не может найти ничего, видя просто людей, мало отличных от тех, что сидят вокруг нее. Закусила губу, кивнула, затихла, совсем растерянная. — Запомните просто самое важное: есть ситуации, в которых, несмотря на все, что вам будут вдалбливать в головы на протяжении четырех лет, иногда нужно делать так, как подсказывает… сердце, что ли, — произнес Ян. Влад незаметно кивнул ему на приоткрытую дверь, в которую с любопытством заглядывала директриса: похоже, они все-таки заняли слишком много времени после звонка. — Спасибо за внимание, — улыбнулся Ян. — Нам пора, а вам удачи с учебой… — Удача для светлых, — проворчал ему Влад, улыбнулся разочарованно взвывшим студентам: — Да ладно, будете хорошо учиться, попадете к нам в отделение, станем вместе страдать. Всего хорошего. И развернул заклинание перехода, заставляя их исчезнуть, раствориться в воздухе прямо на их глазах.***
Время медленно близилось к вечеру. — Признайся, тебе понравилось, — смеясь, заметил Ян. Он, пытаясь найти папку с копией отчета криминалисток, шарился по всей кухне, мешаясь под ногами. — И им тоже понравилось, нас отпускать не хотели, несмотря на твое крайне оригинальное вступление. Как думаешь, на пенсии можно там преподавать что-нибудь?.. — Нас никто не отпустит на пенсию, мне вечно тридцатник, тебе вообще на вид восемнадцати не дашь, — серьезно вздохнул Влад. — Ирма считает, что будет действовать по закону, заставляя нас работать, пока не сдохнем в очередной раз. И нет, один раз хорошо, но больше я там не выдержал бы. Ни за что. Я бы стал всех ненавидеть уже на второй день, специально валил бы их и наслаждался мучениями… А ты добренький, ты бы у них был любимым преподом, — вдруг вслух подумал он. — Я умею пытать, — воодушевленно напомнил Ян. Грозно нахмурился, взмахнул все же найденной папкой, едва не рассыпав из нее листы. — В постели, я помню. Пара студенток с первых рядов, которые сидели самые напомаженные, не отказалась бы от дополнительных занятий, господин инквизитор. О, они записались бы на факультатив, и… Папка с отчетом пролетела сквозь смеющегося Влада и врезалась в стену.