Voluntate Dei

Ненадолго стало совсем темно, дыхание прервалось, провалилось, а потом легкие опалило жаром, в груди застучало сердце. Изнутри распирало иглами, он вдыхал медленно, глубоко. Свело мышцы живота. Влада вдавило в спинку дивана неведомой силой; он замер, боясь пошевелиться лишний раз — и осознать, что только что произошло. Дышал прерывисто, слушая шум крови у себя в ушах и вздрагивая. Не открывал глаз, упрямо жмурился, вдруг ослепший, оглохший и потерянный. Пульс бился оглушительно. — Влад? — забеспокоился Ян; он почувствовал, как к нему склонились ближе: от инквизитора пахло крепкими сигаретами и кофе. Горько. Обострившиеся ощущения ударили по голове — или изнутри головы. Горько, знакомо, приятно. Логические цепочки строились слишком уж быстро, он не успевал за ними. — Влад, все хорошо?.. — зашумел в ушах голос — хрипловатый, негромкий, тоже очень знакомый… Тело начинало слушаться. Он хотел что-то ответить, подбирал медленно даже не слова, но звуки, медленно припоминая, как говорить. Провел языком по острым, совсем не человеческим клыкам, укололся и не смог выдавить из себя ни единого слова. Невнятно потряс головой, лишь привыкая к ощущению собственного тела. На плечи как будто давило что-то, стискивало. Тяжело. Кости — тяжелые, свинцом налитые. Под ребрами что-то покалывало. На плечо легла ладонь: Влад почувствовал почти невесомое прикосновение сквозь ткань рубахи. Мягко по-кошачьи, тепло — тепло растекалось по коже. Влад растерянно застыл, давясь слишком ярко вспыхнувшими ощущениями, но не отстранился. Медленно осознавал. Рука скользнула по плечу, аккуратным, вежливым движением, кончиками пальцев, едва-едва, стараясь убедиться, что Влад ощутимый и настоящий. Он тихо улыбался, не открывая глаз, затаил дыхание. Слишком много чувств — и слишком мало одновременно. Будучи духом, он мог находиться буквально везде: читал мир, краем глаза всегда смотрел на изнанку, на сложное переплетение аур; чуял цвета и запахи немного иначе, мог идти быстрее, мог скользнуть сквозь стену, перемахнуть через половину города за миг. Сейчас Влад медленно перебирал в уме все, что потерял, но — удивительно — вовсе не сожалел, только растерялся от полузабытой, непривычной человечности. Она была странной, как будто учиться кататься на велосипеде заново после десятилетнего перерыва. — Открой глаза, — попросил Ян. Успокаивающий, мягкий тон. Слушать приятно. И снова тепло. Влад нахмурился: как голос вообще может быть теплым?.. — Влад, ты слышишь? — звякнула сталь беспокойства. — Да, — проговорил он, вслушиваясь в звучание своего голоса — прежнего, но чуть сиплого от волнения. Горло заныло, глаза все еще были закрыты. — Инквизиторство, я не сплю? Это все по-настоящему? Позади Яна кто-то коротко хохотнул, насмешливо фыркнул, заходил из угла в угол. Грохотнуло по паркету. По тяжелым шагам он узнал Кару в берцах, почувствовал ее рядом — стало еще немного спокойнее. Он медленно открыл глаза; посветлело, в окно заливал полуденный свет, озарявший летний живой Петербург. Перед ним стоял, чуть наклонившись, Ян, напряженно рассматривал его лицо. Медленно протянул руку, поправил Владу какую-то выбившуюся прядку. Кара заинтересованно высунулась из-за спины инквизитора, оскалилась бодро. — Что с ним? — накинулся на нее Ян. — Ты мне Влада сломала. — Сейчас оклемается, — с некоторым сомнением предположила она. Почесала затылок, обреченно вздохнула: — Если честно, я без понятия, как это происходит обычно. Ройс явился уже спустя месяц после того, как стал бесом… Влад встал, шагнул вперед, но голова закружилась, и он неловко оступился, чуть не упал на вовремя поддержавшего его Яна; благодарно пробормотал что-то. Шатало, как пьяного. Привыкая, он доплелся до зеркала, внимательно прищурился. — Пиздец, — прохрипел тихо. Острые обсидиановые рожки в две фаланги длиной определенно были реальны. Влад тихо застонал, оглядывая совершенно прежнее лицо и тело, но каждый раз натыкаясь взглядом на рога. Не мог привыкнуть, признать, что это его отражение, ошарашенное и до ужаса бледное, смотрит из зеркала. Ян протянул руку, коснулся рогов, осторожно погладил. Он не чувствовал почти ничего, даже прикосновение толком ощутить не удавалось, неловко, криво улыбнулся, пожал плечами. Ян, с инквизиторским интересом наблюдая за ним, почесал основание рогов, прищурился, чутко улавливая реакцию. В горле зародилось тихое кошачье мурчание — в ответ на неопознанную теплоту, растекшуюся от рогов; его шатнуло навстречу, вслед за рукой. Влад неловко затих, прикусив губу; Ян довольно усмехался. — Какая прелесть. А хвост не прилагается? — живо заинтересовался Ян. — Я бы его к батарее иногда привязывал, чтобы не лез, куда не просят… — У тебя же наручники есть, — любезно подсказала Кара. Влад тихо застонал — не то от дикой небрежности их разговора, не то от нового косого взгляда на зеркало. Он смотрел на себя, каждый раз цепляясь за рога, присматриваясь — и через несколько минут уже твердо был уверен, что они слишком выбиваются из всего его вида. Зачастил, старательно давя захлестывающую панику: — Блять, обратно никак? Вообще? А их можно спилить? Я ж их не чувствую почти, больно быть не должно… — Не вздумай! — испуганно взвыл инквизитор. — Давай без экспериментов, пока не придумали, что с этим делать… Влад усмехнулся: вообще-то, придумали. Уже десять лет придумывали, пока Ад медленно отходил от войн и перестраивался руками Гвардии; он терзал эту мысль давно, никак не решался. Несколько дней назад хлебнул чего-то крепкого для храбрости, пошел к Каре: проклинать и обращать мертвецов в бесов мог только сам Сатана парой начертанных знаков. Он отчаянно хотел жить не на половину года, которую они проводили в Аду, но и в городе, ставшем родным. Он хотел быть живым. Он стоял в своей квартире в Петербурге, дышал полной грудью, знал, что в груди колотится сердце; Влад был жив — спустя тринадцать лет после смерти невозможно было привыкнуть к этому снова. Он опомнился вдруг, сложил пару знаков, чувствуя, как отзывается магия и наваливается боевой транс — все было как раньше… — И чего ты боишься? — шепнул Ян, когда Кара отошла. — Парадокс корабля Тесея, — признался он. — Слышал такое? А, да, я точно рассказывал… Я не могу понять, я это или нет, не могу полностью узнать человека, которого вижу в зеркале. Все похожее и одновременно чужое… Я всегда боялся этого, боялся, что новая жизнь меня изменит, и я больше не буду… собой, что ли. Тем Владом Войцеком, которым умирал. Иногда кажется, что это бы и к лучшему: я был не самым хорошим и достойным человеком, ты же знаешь, но именно это «я»… Это все, что у меня есть. — Плевать на тело, «я» — это ты сам, душа, сущность, характер, привычки… — растерянно принялся перечислять Ян. — Какая разница душе, есть у тебя рога или нет, это ничего не поменяет. Ты останешься тем же человеком, который с утра готовил мне кофе, хотя вовсе не обязан это делать, тем более, своими руками, а не магией. Я уверен, что это «ты» уже потому, что сейчас ты сомневаешься. Все хорошо. Ты привыкнешь. — И когда ты успел стать таким умным и взрослым? — грустно улыбнулся Влад. — Хорошо, что не «старым», — хмыкнул Ян. — Это само собой разумеется… Он смотрел на него из боевого транса, видел вместо живого тела чистый мрак, сложенный, слепленный в человеческую фигурку. Впору было только посмеяться над собой: Ян когда-то не сомневался, он сразу привык. Смог жить дальше. Кара принесла кофе. Горло приятно обожгло; Влад долго смаковал горечь — не так, как в Аду, немного иначе все ощущалось: более настоящим и реальным. — На работе все с ума сойдут, — вдруг заметил Ян. — Все Центральное отделение вмиг дружно уволится, когда поймет, что ты теперь еще и ощутимый. Ирма всегда говорила, что ты порождение зла… — С рогами, — хихикнула Кара. — Да, теперь у нее будет прямое подтверждение. — Пусть увольняются, на Юго-запад пойдем, давно звали, — пробормотал Влад. — С руками оторвут, ты что, товарищ капитан… Не пропадем. Он все поглядывал в зеркало, словно боялся рассмотреть там что-нибудь новое, помимо рогов. Пожалуй, начинал смиряться с ними. — Мое дело сделано, дальше сами разберетесь… с телом, — подмигнув Яну, засобиралась Кара. Исчезла в всплеске магии, воспользовавшись амулетом, который когда-то заряжал сам Влад. Он еще пошатался по комнате, всеми силами подавляя желание проскользнуть сквозь стену, отпил кофе. — Говори, что чувствуешь, — попросил Ян; пояснил в ответ на удивленный взгляд: — Так осознается, привыкается лучше, если проговаривать, мне всегда на работе помогает. Сосредоточишься… Влад кивнул, соглашаясь; он сейчас согласился бы на что угодно и принял бы любую его просьбу, только бы делать что-то. Медленно подбирая слова, начал, не прекращая своего блуждания по комнате. — Никогда не думал, что тело такое тяжелое, оно на плечи давит, что ли, — тут же посыпались слова частой оживленной дрожью. — Когда ты дух, забываешь про такие условности, а в Аду я… как-то не так это ощущал… Тепло, — вдруг перескочил он, потому что встал напротив окна, и по щеке лениво полз луч света. — И смотреть больно, — растерянно произнес Влад, когда от прямого взгляда на солнце стало жечь глаза. — Отойди оттуда, еще не хватало, чтобы ты покалечился, — проворчал Ян, наблюдавший за ним с пристальным вниманием. Немного стыдно было изображать из себя беспомощного ребенка, едва делающего первые шаги… — Но ты же в Аду чувствуешь?.. Чувствовал, я имею в виду. — Не так, все равно не так, — покачал головой Влад. — Там все приглушенное, не настолько… яркое и свежее, что ли. — Он большими глотками допивал кофе, усмехнулся: — Горько очень. У нас есть сигареты? — Кончились, в магазин надо идти… Влад кивнул, отправляя пустую кружку на стол. Магия слушалась все так же покорно. — А теперь что? — растерянно уточнил Влад. — Пошли, — уверенно цепляя Влада под локоть, Ян потащил его в коридор. — В Таврический, например. Давно не выбирались, надо проветриться немного, а то ты так бледным мертвецом с виду и остался — кошмар же! Срочно на свежий воздух, развеяться, по набережной прогуляться для начала!.. — Кара явно не это представила, — хмыкнул Влад, подхватывая метко брошенные в него ботинки. Порадовался мимоходом своей реакции: еще немного, и засветили бы в лоб, прямо по внезапно обретенным рогам. С непривычки — пальцы еще слушались с трудом — долго провозился с шнурками, несколько раз их перевязывая. Он удивлялся оживленности Яна, сверкавшего глазами, словно ожившего немного вместе с ним, поймавшего ту эйфорию, которую Влад перебивал своими заморочками и глупым страхом. Ян косился на рога, внимательно рассматривал, но трогать, к счастью, больше не стал; Влад был ему за это благодарен: не готов он еще морально мурлыкать и по-кошачьи млеть. Инквизитор всего лишь поймал запястье, скользнул по синим венам стальными пальцами, высчитывая пульс. — Живой, — еще недоверчиво, глупо улыбаясь, выдавил Влад, понимая, что его начинает пробирать дрожь — и истерика. — Я живой, понимаешь, я… У меня руки теплые, я столько лет этого не чувствовал, пятнадцать почти, я все, все чувствую. Нам точно надо куда-то идти?.. — Да больше заняться нечем, — вздохнул Ян. — Кара может думать что угодно, но мы, как приличные люди, пойдем гулять и распугивать прохожих твоим мрачным видом! Влад улыбнулся неуверенно, вспоминая, каково это. Каково быть живым и настоящим. И они с хохотом скатились в парадную.