Voluntate Dei

Последний раз проверив телефон, Кара уверенно свернула к дому Влада. Ее встретили шум ветра в деревьях и гвалт, доносившийся со стороны играющей ребятни, ворвавшиеся в прохладу салона через опущенное окно. Небольшая пятиэтажка выглядела бы бедно, если б не долгая история, тянущаяся еще из царской России; Влад по такой ерунде тащился неимоверно, ему вроде бы по профессии положено, но Каре было правда интересно, как долго он сможет задвигать про искусство и эстетство, когда ему на голову древняя штукатурка посыплется. И все-таки он был единственный, кто отважился жить в доме после смерти родителей, в стенах, которые еще могли помнить их предсмертный крик… Это были нехорошие воспоминания, и Кара потрясла головой, надеясь избавиться от них побыстрее. Припарковавшись под окнами, она вышла из машины, втянула воздух поглубже, подняла лицо к небу. Она любила Петербург давно и безнадежно — это было у них семейное, хроническое. Город, переживший многое, суровый и смурной, пропахший ржавчиной и илом, был ее единственным домом. Особенно после жарких пустынь Сирии, сводивших Кару с ума. Почесав зарастающую ссадину через бровь, она в последний раз сунулась в машину, проверила свое барахло на заднем сидении, бронежилет, пару ремней от портупеи, прикопанную под всем добром «Беретту». Схватила оттуда обломок черного камня, стеклянно переливающийся, — небольшой сувенир из ада. Она всегда притаскивала Владу какие-нибудь безделушки на память. Пока она поднималась по лестнице, Корак черкнул пару сообщений, и она была спокойна, что он отзывается на осторожные эсэмэски; время близилось к вечеру, а значит, он уже бесился где-то на Думской в шумной компании хихикающих девиц. А потому все шло по-прежнему, хорошо, словно Кара и не уезжала никуда; Корак не влезал в неприятности — больше нужного, — а им не приходилось их разруливать, и это уже был повод для счастья. Придавив звонок, Кара вслушалась в его беспокойный клекот по ту сторону. Уловила играющую у Влада музыку, покачала головой: ведь сколько раз жаловались соседи… Долго ждать не пришлось, дверь распахнулась, на пороге стоял Влад, домашний, немножко взъерошенный; он, может, ожидал увидеть не ее, потому что явно готов был грозно рявкнуть… Опомнился, улыбнувшись, сгреб ее, не способную вырваться, и Кара сердито зашипела: ныли почти разбитые ребра. Стоило бы позвонить и предупредить, но Кара решила сделать ему что-то вроде сюрприза: она освободилась на пару дней пораньше, чем ожидалось, их перебросили куда-то западнее, а потом и вовсе уволокли на самолет. Раненых было слишком много, смысла продолжать операцию — почти нет. Она была рада, что кто-то выдернул ее поредевшую и помертвевшую лицами группку из страшной пустыни, иначе Кара бы сама ринулась на врага — с одним автоматом или вовсе голыми руками. Теперь она проходилась, с радостью оглядывалась, рассматривая светлые стены и просторные комнаты. Все было знакомое и родное, семейное, и в груди вспыхивало что-то светлое и теплое. Колючее, но очень теплое, как шарф какой. Ручной работы, связанный из кусачей шерсти. Вертя головой, Кара смотрела по сторонам с искренним, почти детским интересом, но вдруг столкнулась с мальчишкой, застывшим в дверях кухни. Обычным таким, глядящим напрямую без страха — тощий, тонкий совсем, как будто месяцами его не кормили, светловолосый, в белой широкой футболке и джинсах; он смотрел прямо на нее, растерянно косился на Влада — сравнивал. — Это кто? — подозрительно уточнила Кара — шепотом на ухо, уцепив Влада за плечо и подтащив к себе поближе. У него редко бывали гости, домой он никого не водил из принципа — и вряд ли что-то поменялось за те недели, что ее не было. В детстве Влад, правда, пару раз приносил домой облезлых тощих котят, которых собирал по окрестным подвалам, а потом сам задыхался от прижавшей аллергии. Пацан и правда в чем-то напоминал бездомную кошку. — Ян, студент мой, — представил он, опомнившись. — Юрфак. Я разве не рассказывал?.. Так, забежал ненадолго. — А вы не говорили, что у вас сестра-близнец, — как будто обиделся мальчишка и схватился за ее руку с искренней улыбкой: — Очень рад! Приятно познакомиться… Подозрительно покосившись на Влада, Кара предпочла не уточнять, что еще он рассказывал, а что нет. Ян проворной белкой метался по квартире, успел вытащить откуда-то банку с инструментами и грохотал ей, пока Кара скидывала берцы и вешала на крючок косуху, оставаясь в одной рубахе. Потерла затылок, растерянно оглядываясь и подумывая, где бы устроиться. От крепкого удара по голове — задело обломком от взрыва — она еще не до конца отошла, и была где-то в закромах головы забавная мысль, что все это чудится. Кара ущипнула себя за руку, но ничего не поменялось. — На малолеток засматриваешься, нехорошо это, — фыркнула она. Стояла рядом, никак не способная отлипнуть, страшно соскучившаяся по Владу, жадно запоминающая его немного усталое лицо, поблескивающие серые глаза, мятую футболку с ярким принтом. Хотя, казалось бы, в зеркало загляни — и вот тебе… — Ты не путай, я человек честный, да и — как будто у меня не может быть друзей… Он это так, заболтались после занятий — курили там вместе, я возьми и брякни, что никак не могу полку приколотить, — с досадой рассказывал Влад, не пытаясь сдержать улыбку. — Ты ж знаешь, все по хозяйству умею, а починить чего или собрать — пиздец, ни в какую. А он сердобольный. — Нельзя таким в юристы, — покачала головой Кара. — В следаки, выше бери. Она присвистнула — и промолчала. Долго смотрела в узкую мальчишечью спину, прикидывала, каким он вырастет. Вежливый такой, симпатичный, вроде как, а невнимательный: кобуру у нее на поясе не заметил. Или подумал, что Кара — тоже что-то вроде следака?.. Злая усмешка исказила губы — это она почувствовала. Положила руку на пистолет, чувствуя приятную, естественную его тяжесть особо остро: привыкла к ней… Совсем Влад сдурел: мальчишку в дом вести. Хотя он и не знал, что Кара вернется, бесполезно его винить. Словно угадав ее мысли, прочитав, Влад заступил дорогу, точно на мгновение и правда решил, что Кара рехнулась настолько, что выстрелит. Доля секунды — сомнение: это все усталость… А все-таки заметила в глазах, таких же, как у нее, опасный, уверенный огонек и вдруг поняла, что Влад бы и грудью ринулся закрывать… — Совсем ебнулся на старости лет, лучше бы опять котят таскал, — хмыкнула Кара, похлопала по плечу и поползла в гостиную, где с чистой совестью рухнула на старый скрипучий диван. Ненадолго прикрыла глаза, чувствуя, как на нее накатывает сон. Она была дома. После крови, после перестука автоматов и истошных воплей — наконец-то дома. Сейчас тень окончательно опустится на город, хотя ночь и будет теплая и пряная, насыщенная, но не удушливая. Влад с учебниками своими засядет, станет лениво подчеркивать какие-то особо важные строчки, потом приготовит чуть горчащий чай… И даже с этим Яном Кара готова была смириться, махнув рукой. Если так он чувствует себя счастливее — пускай. Как будто она не понимает. — А вы мне точно автомат поставите, Владислав Арсенич? — уточнил мальчишка, скептически поглядывая на старенькую стремянку, приставленную к стене; оперся, улыбаясь, взлохмаченный такой, веселый. Кара видела краем глаза кусочек этой картинки. — А то эксплуататорство нынче запрещено, я учил! — Кара, притащи автомат, Янычу надо, — с хохотом отозвался Влад откуда-то из кухни. Назло как будто: провоцировал, сволота… — У меня АШ трофейный где-то валялся, да, — сонно пробормотала она; вставать с дивана и шипеть на Влада с его странным чувством юмора не хотелось, Кара с этой скрипучей рухлядью прямо срослась. Пошатываясь, Ян взбирался выше. — Ей-богу, давай я эту полку приколочу, пока не убился. А то к нему на лекции вообще никто ходить не будет… И как бы и ясно, что не нужны этому Яну никакие автоматы, он сам все учит наверняка, упрямый, как черт, по нему видно, а вроде и напомнило про то, что жить-то нужно по-людски, а не по-собачьи, куда хозяин прикажет. Жить, как вот эти идиоты. *** На следующий день они шлялись по Петербургу, наслаждаясь видом умытого и яркого майского города, болтая обо всем и ни о чем. Кара потерялась в календарных днях, ее до сих пор нехило потряхивало из-за смены обстановки: с палящей жары истинной Преисподней в болотистую прохладу, но Влад любезно подсказал, что сегодня было воскресенье, заслуженный выходной. Солоноватый и резкий ветер с моря выдувал из ее головы все воспоминания, и Кара наслаждалась этим чувством. — Сколько ты еще дома пробудешь? — улыбаясь, спрашивал Влад. — Только не говори, что скоро опять в бой: нужно же делать перерывы… — Нескоро, — туманно отозвалась она. За Кару он побаивался, волновался, хотя и не показывал. Знал, какова она в драке: они, дети известных в народе девяностых, учились драться по ходу, изворачиваясь, хитря. Когда-то они оба прославились среди молодых озлобленных юнцов умением ломать людям хребты… Воды, холодной, зыбкой, невской, с тех пор утекло немало. Она не смогла приспособиться к мирной жизни, воспитанная улицей, осиротевшая и выросшая в драке; Влад все-таки прибился, нашел свою заводь и устроился преподом. Воспитывал юные умы… Больше развлекался, конечно, потому что на серьезных щах преподавать философию — это нужно быть конченым идиотом, но Кара рада была, что он сумел откреститься от грязи и крови, в которых барахталась она сама. У Влада была почти обычная жизнь, он бы и женился, может, если б хоть кто-то мог его выдержать, а Кара неприкаянным странником шаталась по свету. Забежав в кофейню, давно знакомую Каре, они взяли по стаканчику приятно обжигающего эспрессо и прогуливались по набережной. Оглядывая стройный ряд зданий напротив, глядящих темными окнами, несколько суденышек, покачивающихся на непокорных волнах, Кара чувствовала неизмеримо ценное спокойствие. — Там, в кофейне, Ишим, очень забавная девчонка, — рассказывала она. — Имя какое-то… татарское, что ли? — нахмурился Влад, но по всему видно было, что думать ему лениво. — Да нет, обычная, светлая такая, русская, кажется, — Кара пожала плечами. — Нашего брата зовут Корак, кому ты это рассказываешь? Пора перестать удивляться тому, на что способно человеческое воображение. — Хорошо, что на нас ебанутые имена закончились, — усмехнулся Влад. Они прошли мимо грифонов, все так же стерегущих покой шумного города и привлекающих туристов, и Кара сдержала желание махнуть сказочным чудовищам рукой, как она всегда делала в детстве. Но улыбнулась довольно. Вокруг было необычайно много народу — так ей казалось. Галдящего, громко смеющегося и радостного, и Кара даже начинала забывать, что в их мире есть места, где в мучениях гибнут люди в столпах песка и темного дыма. А все эти туристы, с разинутыми ртами слушающие экскурсовода, может быть, никогда этого и не знали. Прошедшая мимо парочка молоденьких девиц о чем-то шушукалась — подмигнули… — Это они мне, я в семье самый симпатичный, — хмыкнул Влад с затаенным вызовом. — Мы близнецы, долбоеб, — ласково оскалилась Кара. И дальше они пошли, шутливо препираясь, попеременно угрожая скинуть друг друга в воду, но никак не занимаясь этим. И внутри у Кары что-то пело от восторга, что она чувствует, что это — жизнь. Назад ее обещали перебросить через пару недель.