Voluntate Dei

Очередной бал Ишим решила устроить маскарадом — ухватила идею у людей, они с Карой как раз недавно, пока залетали на Землю, фильм какой-то смотрели… Кара бы и не сказала, в чем там суть была, она-то провалилась в сон в самом начале, но Ишим загорелась. И достаточно быстро по Столице промчались новости, а цены на изготовление венецианских масок со специальными прорезями под рога взлетели, к радости торговцев и модных домов. Что-то новое они перенимали с ужасающей скоростью. Повод праздновать всегда найдется. В этот раз Ишим объединилась с Джайаной, обожаемой супругой Вельзевула, и они в четыре руки сообразили бал, каких уже давненько не видывала Столица. Устроили его не во Дворце, но в резиденции Вельзевула, и Кара чувствовала, как не хватает места, как демоны толпятся. Щекочущий нервы ажиотаж не отпускал никого. Масками хвастались кругом. В демонах не было чувства меры, особенно в аристократах, в самых богатых жителях Преисподней, потому кипенно-белые маски искрились в свете тяжелых люстр яркими самоцветами, эмалью, золотом и серебром. Заболели бы глаза, если б Кара не была привычна к виду этой неуемной роскоши: не первый год она вертелась в светском круге — самом ужасном в Аду, несомненно. Посмотреть было на что: и на убранство просторной залы, на драпировки черно-серебряные — в гвардейских цветах, на великолепные платья дам, пышные, расправленные, точно павлиньи хвосты, и на костюмы кавалеров, ревностно оберегающих своих демониц. А теперь еще и маски — куда ни глянь. Полностью закрывающие лица и изящные тонкие коломбины — точно узорчатая изморозь на лицах. Изысканные, богатые. Им масок и не хватало, шутам и льстецам. Этих перегородок, удобных ширм, за которыми можно спрятать все во время пустых светских разговоров. Только глаза проблескивали загадочно сквозь прорези. Сама Кара, покоряясь правилам, тоже надела маску, которую ей предложила Ишим, больше напоминающую что-то японское, демоническое, чем настоящую венецианскую. Рога, которых у нее не было, в отличие от большинства народа, набившегося в зале, зловещий грозный оскал, серебряная ковка, немного хрустальных камней, обсидиановая крошка… Вещица, на которую можно было безбедно жить. Улыбаясь за ее надежным прикрытием чуть насмешливо, Кара передвигалась по залу, кивала всем, кто с ней раскланивался, потанцевала немного с парой незнакомых — или просто неузнанных ей — демониц, потом выпуталась из их жарких объятий. Где-то рядом веселилась Ишим в легкой золоченой масочке… Чтобы найти Влада в этой кутерьме, не нужно было особо стараться: всего лишь идти туда, где больше всего демониц, кокетливо подергивающих кисточками хвостиков. Им и маски были не помеха: и как они его вычислили… Прокладывая себе путь, Кара беспорядочно извинялась, зная, что кому-то да точно отдавила что-нибудь. Ее отвлекали музыка и разговоры, еще немного — игристое вино, которое разносили на широких подносах искусительно улыбающиеся: только алые губы были видны, остальное скрывали маски. Кара-то хлебнула еще до начала, решив не мучиться с маской. Но Влада она в любом состоянии могла угадать на каком угодно карнавале, вычислить, понять: знала его, как самого себя. Ворвалась Кара как раз посреди разговора с кем-то из придворных демонов; тот, едва ее завидев, спешно извинился и исчез среди круговерти разноцветных подолов и костюмов. Разумеется, узнал; чего ради тогда затевался карнавал, Кара в толк взять не могла. Но все остальные с удовольствием играли, делая вид, что не признают друг друга. Маска Влада больше других напоминала звериную, хищную, волчью, сверкала сталью. Присмотревшись, Кара поняла, что она ей даже нравится, минималистичная, не отличающаяся богатыми украшениями, зато отлично отражающая его непокорную колючую суть. Вкус у Влада всегда был хорош. Завидев Кару, он счастливо кивнул. — А… — растерянно уточнила Кара, оглядываясь по сторонам: никак не могла узнать, разгадать. — Ян сказал, что балы — это не для него, особенно увеселительные, — беззаботно объяснил он. Голос за маской звучал немного глуше обычного. — Рад тебя видеть. Как, не окосела еще среди этого праздника жизни?.. И он действительно вцепился в нее, как утопающий — в протянутую ему руку, разом вываливая сотню рассказов про петербургскую жизнь и гвардейский быт, и Каре страшно стыдно стало, что они не успевают поболтать нигде, кроме шумных балов. — А еще чувство такое, непонятное, не знаю… — пожаловался Влад, почесывая затылок и едва не срывая с себя маску ненароком. — И объяснить не могу. Зная, как полезно полагаться на чутье мага, Кара внимательно прислушивалась к его путанным объяснениям, хотя сама понимала уж точно не больше. Они неловко обсуждали что-то повседневное, забившись в угол. Время тянулось, Влад с Карой издали наблюдали за танцами. Неожиданно Влад замолк на полуслове, точно оглушенный. Замерев, он глубоко вздохнул, стиснул зубы: Кара слышала, кажется, скрежет. Она изумленно завертела головой, пытаясь понять, что происходит, испугавшись и проклиная себя сотни раз, что не додумалась захватить оружие, но Влад сам круто развернулся к человеку в маске, разговаривающему с парой демониц… Кара тоже уставилась на отливающую синевой маску — птичью, с загнутым клювом, отдаленно напомнившую ей костюмы докторов из охваченной чумой и пожарами средневековой Европы. Мысль царапалась в голове, но она никак не могла ее оформить. Пожалуй, тот кубок и правда был лишним. Но фигура оказалась до ужаса знакомая. — Корак, ради всего несвятого, тебе нужно что-то получше этой дряни, чтобы мы тебя не узнали, — обвинительно заявил Влад, прежде чем Кара сумела вымолвить хотя бы слово. — Мог бы просто сказать, что снова в Аду, конспиратор херов. Сквозь прорези маски Кара угадала знакомый блеск темных глаз и довольно разулыбалась, совсем забывая, что и ее никто не видит. А тот, казалось, обиделся всерьез, отлип от своей демоницы, которая тут же упорхнула прочь, и принялся что-то обвинительно втолковывать Владу… — Мы свою семью хоть как узнаем, — довольно заявила Кара, мягко похлопав его по плечу. — И правда, зря не сказал раньше. Но неожиданность вышла приятная. Она правда была счастлива видеть Корака целым и невредимым… А любовь к театральности у него была всегда.