Voluntate Dei

Прощания всегда давались им странно. У людей принято было выть навзрыд или расставаться запросто и слегка холодно; они же топтались где-то посередине, неловко обмениваясь пожеланиями удачного пути, путаясь в словах и смущаясь, как бы не расчувствоваться окончательно (недостойно их репутации!) или не показаться сухарями. Корак приходил и уходил, и Влад беззлобно сравнивал его с наглым бродячим котом; может, и прав он был, потому что для Корака как будто нигде не находилось и дома, и ничего обыденного и правильного, как всякому приличному человеку положено, а единственная уступка — семья, которую они ему показывали, непривычному к общему домашнему теплу. Но надолго Корак в нем не задерживался, упрямо стремился куда-то, и дорога вела его через удивительные миры. Вечный путь, неостановимый, с каждым годом лишь набирающий обороты, потому что Корак пролезал все дальше и изведывал чудные места, о которых ни одному из них не доводилось слышать. Каре неловко было раз за разом твердить Кораку, как она будет ждать его возвращения. Она всегда ждала — и в детстве, когда он чудом прорывался в широкие и буйно цветущие райские поля, и сейчас, когда Корак мог случайно нагрянуть в любой момент, пытаясь устроить сюрприз. Прийти с новым ворохом историй, которые заставляли Кару и поволноваться за него, и порадоваться, что Корак живет ярко и весело, лихо отплясывая на краю пропасти. Он возникал неожиданно, как будто ураган, и переворачивал всю Преисподнюю разом. В этот раз они выпили на прощание все вместе — с инквизиторской ротой в гвардейском замке; громко хохотали и рассказывали истории, как будто пытаясь подольше растянуть застолье и убедить Корака погостить еще немного, хотя бы ночь. Когда пьянел, Корак или начинал задирать всех подряд, рискуя шеей, или проникался к ним небывалой трепетной любовью — главное было угадать нужный момент. А в Аду умели такое чувствовать и быть радушными хозяевами. Когда Корак уже собрался уходить, они поднялись из-за стола, галдя и перешучиваясь, вдохновленные теплым, еще не догоревшим вечером. Отвлекшись, когда ее позвали, Кара не сразу заметила, что там происходит в центре толпы; когда услыхала краем уха про Корака и Влада, первая догадка ее была проста: они за пьяным застольем подраться успели, и теперь придется их разнимать, пока друг другу ничего не переломали или не задели кого. Она поспешила продраться сквозь гвардейцев. — Войцек, что ты делаешь? — растерянно уточнял Корак, успокаивающе похлопывая его по спине. — Ты убиваешь меня, я что-то не понял? Душишь? Сейчас сломаешь ребра? Оторопело уставившись на них, Кара с трудом сообразила, что разнимать не нужно. Что лучше отступить и наблюдать эту диковинку, которая если только на больную голову померещится. — Какой же ты ебантяй, пернатый, — вздохнул пьяный, но чрезвычайно серьезный Влад. Он искренне прижимал к себе изумленного Корака, и Кара вдруг подумала, что вряд ли того часто обнимали за все тысячи лет жизни, и он теперь застыл, глупо и широко улыбаясь, млея от радости, но пытаясь изобразить суровую мину. Не вырывался, обмяк, позволяя стискивать в крепких объятиях. Закрыл глаза и выглядел полностью счастливым. Может, от банального тепла, от которого Корака совсем развезло, а может, тронутый внезапным порывом Влада, не привыкшего к сопливым нежностям. — Не хочешь тоже обняться? — предложил Ян, аккуратно подталкивая к ним Кару. — Ишим говорила, это точно поможет, помнишь? — Я не… Она не закончила, а хитрый Ян все-таки переиграл так, чтобы Кара оказалась напротив этих двоих; она и не поняла, как так получилось, но точно почувствовала, как под ноги ей что-то попало. И сама оказалась стиснута — не вздохнуть. По-настоящему, ощутимо, что не осталось никаких слов, а непрошенные слезы можно было незаметно, втихую вытереть о плечо — Корака или Влада, она не разобрала, оглушенная, нетрезвая, но мучающаяся непонятной светлой радостью. Каре трудно было говорить, это верно; ни одного языка не хватило бы, чтобы выразить все, что она хотела сказать Кораку на прощание, умоляя его быть осторожнее и приходить снова. Всегда возвращаться и не пропадать так надолго, как он однажды сгинул в детстве, чтобы вернуться через долгую тысячу лет… Но она знала, что в этот раз он их с Владом прекрасно понял.