Voluntate Dei

Как-то так получилось, что Вирен после памятного мая тридцать третьего года, когда им срочно пришлось спасать миры, буквально прописался в Петербурге и месяцами шатался по городу, пользуясь тем, что ему запросто дали отпуск. Наслушавшийся о достопримечательностях сполна еще с детства, он кинулся изучать улицы, разглядывать древние соборы, бегать по мостам и теряться в шумящих садах… В Петропавловской крепости народу было много: к августу все успокоились после пугающего, кровавого празднования Исхода, и в северную столицу снова повалили толпы туристов. Но Вирен ничуть не обращал внимания на них, носясь по крепости со старомодным «Полароидом» в обнимку; он посмеялся над статуей императора, пробежал по зеленым лужайкам, хотя Ян умолял его этого не делать, расстроился, что пушки, на которые все пришли поглазеть, стреляют холостыми, ненадолго сунулся в собор, взглянул на золотое убранство… Влад любезно болтал, радуясь благодарному слушателю, Ян же, несколько раз слышавший все его истории (и про Трубецкой бастион, и отдельно про княжну Тараканову), благостно улыбался и, казалось, даже ничуть не думал о работе… — Это ж выше меня! — подскочил Вирен, когда они спустились вниз, где над небольшим каналом значилась засечка — досюда доходила вода во время одного из самых крупных наводнений. — Ну, тонет Петербург всегда с размахом, — жизнерадостно повествовал Влад. — Помнишь, я вспоминал про того безумного водяного прошлой весной?.. Всю набережную затопило! Мир окончится потопом… Потом Вирен долго и сосредоточенно выбирал магнитик, точно от этого зависело что-то важное, и расплачивался своим собственным гвардейским жалованием (тетка-продавщица поворчала, но все-таки дала сдачу с адских монеток). Джек, которого они, конечно же, взяли с собой, вел себя очень смирно и, кажется, оробел от пестрой толпы. Для него Вирен нашел где-то яркий синий бант с подвеской-якорем и сумел прикрепить обновку к ошейнику. Они вышли к причалу, к ленивой серой воде, умаявшиеся, но счастливые, а Ян исчез среди туристов, пообещав добыть мороженое. Дожидаясь его, Вирен все рассматривал магнитик, трогая остренький шпиль. И косился на золотой купол Исаакия, отлично видный отсюда. — Давай завтра съездим в Петергоф, а? — наседал Вирен на Влада. — Ну пожалуйста! — Там дождь обещают, — он разводил руками, как бы намекая, что никак не может повлиять на переменчивую погоду Петербурга. — Понимаешь, удовольствие то еще: кругом вода! И сверху, и в фонтанах… К августу погода и правда стала портиться, заливаться долгими протяжными дождями. Вчера небо рыдало целый день, и Вирен просидел дома, угрюмо глядя в окно, но Яну с Владом пришлось чуть хуже: их срочно вызвали на убийство неподалеку от Дворцовой. Возвратившись, они были злые, промокшие и замерзшие, но вдруг оказалось, что Вирен приготовил для них ароматный горячий чай… — А-а, черт с ним. Съездим, — пообещал Влад, подставляя лицо прохладному ветерку с Невы. Просияв, Вирен вскочил на бетонную оградку, прицеливаясь фотоаппаратом на противоположный берег. Рядом с ними мельтешили люди, парочки, семьи с пищащими детьми. Влад презрительно закатил глаза было, наблюдая за каким-то совсем уж неразумным детенышем, на всех парах понесшимся к воде, несмотря на вопли родителей, но потом покосился на Вирена, чудом балансирующего на парапете… И осторожно прихватил его за полу рубашки. Плавать Вирен не умел — где бы ему учиться в пустынной жаркой Столице! Ловко соскочив, Вирен оживленно показывал Владу все, что успел нащелкать, тут же отсеивая ненужные, некрасивые, смазанные кадры. Прислонившись рядом к оградке, Влад следил за тем, как Вирен, от усердия прикусив губу, сортирует фотокарточки. В последнее время им с Яном пришло в голову, что они недостаточно внимания уделяют сыну, поселившемуся у них — все равно пропадают на работе, занимаются делами… Он понятия не имел, где проходит тонкая грань между «быть хорошим отцом» и «слишком опекать». И иногда это Влада ужасало. Особенно теперь, когда Вирен на радостях оформил документы для человеческого мира — у демонов, временно живущих на Земле, было нечто вроде межмировой визы, эдакий паспорт. И о том, что там красуется «Вирен Войцек», Влад узнал уже после того, как его простодушный ребенок ткнул под нос документы, показывая, как он хорошо получился на фотографии — не то что Ян, на лице которого красовалось желание убивать… Вирен поежился от ветра, тихо чихнул, прикрываясь ладонью, и помотал головой. — Ну все, ребенок сломался, несите следующего! — рассмеялся Влад. — Что? Какого следующего, я еще очень даже ничего! — испуганно поспорил Вирен. Стащив с плеч косуху, Влад старательно запихнул в нее слабо отбивающегося Вирена; тот все пытался убедить, что на дворе лето, август, но в Петербурге никогда нельзя быть уверенным, что не пойдет снег. Закутавшись в куртку, Вирен засопел, скрестил руки на груди и уставился в воду. — Это Яна куртка? — тихо спросил он, ковырнув клепку на отвороте. — Не знаю, наша, — пожал плечами Влад. — Он не будет против, вот глупости!.. Некоторое время Вирен молчал, несмело косясь на Влада, и выдавил единой скороговоркой: — А вы никогда не хотели, ну, своих детей? — Смысле своих, а ты тогда чей? — фыркнул Влад. — Не пытайся притворяться, я знаю, какой ты умный! Вздохнув, Влад подтащил Вирена к себе, настойчиво обнимая, что тот сердито мявкнул, но смирился. Мимо кочевали какие-то люди и нелюди. — Да вообще-то не люблю я детей, — сказал Влад. — Ну, типа маленьких, не тебя, ты замечательный, а вот с мелкими — совсем никак. Так же, как с тупыми людьми. То есть дети — они до определенного возраста полностью бессознательны, невозможно общаться, они больше действуют по инстинктам. Гляжу на отдельных, понимаю, что потакать я не умею, жалеть — тоже… — Мне казалось, ты с кем угодно сможешь договориться. — С кем угодно, у кого в голове что-то есть. У нас вот с инквизиторством разница десять лет, мне с ним удобно. Ну, Ян умный… И с тобой я тоже общаюсь как с взрослым умным демоном, ты и в десять лет такой был. А ты попробуй поговори с детенышем, который даже слов не знает… Не, не могу я так. А совсем мелкие вызывают у меня скорее отвращение… Подумав, Влад рассмеялся: — Да у меня, полагаю, детей быть и не может, а инквизиторство вообще из мрака… — Это потому что ты умер? — полюбопытствовал Вирен. — Это потому что во времена моей молодости были очень дорогие презервативы и я долбанул по себе каким-то проклятием… Ты только инквизиторству не говори. — Ладно, а ты думаешь, он?.. — Он мне голову открутит и прогрызет уши напоминаниями о технике безопасности. Такие штуки на себя колдовать нельзя. Хотя я никогда не жалел. И был твердо уверен, что чаша сия меня минует… Влад себя дураком не считал, но все-таки о многом раньше не задумывался. Думал, что ему хорошо в гордом одиночестве, пока не понял, что Кара заменила ему погибшую сестру и привела в семью — Гвардию; он считал, что умеет только ненавидеть, проклинать Бога, а сам намертво привязался к Яну. Вот так и с Виреном вышло. — Ты же возился с маленькой Белкой? — нахмурился Вирен. — По правде сказать, нет, не совсем. С этим как-то справлялись Джайана и Ишим, а я уже подключился, когда ей было лет пять. Сказки там на ночь придумывал… — Это, как я понимаю, твой универсальный способ заботиться о детях? — Ой, отстань, я понятия не имел, что делать, и очень боялся накосячить. И до сих пор побаивался — но знать об этом вовсе не обязательно, Влад все-таки дорожил своей репутацией. — Вирен, ты наш сын, — убежденно напомнил Влад, — и мне совершенно все равно… Мы с Карой тоже родные не по крови, но она моя сестра, и никто из нас никогда в этом не сомневался. Так же и здесь. Неужели ты подумал, что мы найдем кого-то… лучше?.. Глупый ребенок… Вирен неловко пожал плечами и виновато уставился на свои кроссовки. — Так, кто какое мороженое будет? — блестя глазами, спросил подкравшийся к ним Ян. Приплясывающий возле него Джек съел бы какое угодно, но покорно ждал дележки. — Я что-то пропустил?.. Меня всего десять минут не было, что вы успели натворить? — Кажется, малой заболевает, может, не стоит… — протянул Влад, но Вирен уже цапнул себе фисташковый стаканчик и вгрызся. — Ладно, не сахарный, не растает. Ты как раз вовремя, инквизиторство, я объяснял Вирену, что, хоть мы не настоящие его родители, мы все равно будем любить его до конца вечности… Ян растерянно посмотрел на Вирена, потом на Влада, точно никак не мог поверить, что им, думающим, разумным, хорошо знающим друг друга, вообще потребовалось зачем-то говорить об этом — о совершенно ясных вещах! Он ласково потрепал Вирена по волосам. — Да не, вы очень настоящие, правда, простите, — пробубнил Вирен, отводя взгляд — видно, стыдясь, что позволил себе усомниться в них. — О, я же вас щелкнуть хотел на фоне реки! — неожиданно загорелся он, отирая руки о джинсы; с мороженым Вирен уже справился в несколько укусов. — Да, сейчас! Давайте, вот тут встаньте… Влад, ну улыбнись ты! — По-моему, у меня челюсть отморозило, погоди… — Вот у Джека отлично получается позировать! — шумно командовал Вирен. — Ян, обними его, что ли? Да не Джека! — За шею? — вежливо уточнил Ян. — Нет! — Жаль. Влад беспомощно рассмеялся, позволяя инквизиторству притянуть себя ближе, а их деятельному ребенку — приплясывать рядом, выбирая лучший ракурс. Нева шумела, ветер обнимал со спины, Ян мечтательно улыбался, а Вирен был счастлив, абсолютно счастлив и успокоен их неловким разговором — и, пожалуй, больше ничего Владу не было нужно.