Стон

Очарованная Шекспиром мать дала ему имя Ромео. Как в ней сочетались страстность и набожность, он так и не смог понять, но мать поклонялась Шекспиру и молилась Мадонне с одинаковым фанатизмом. Возможно, именно соединение двух противоположностей и делало её такой чувственной и такой притягательной — для всех без исключения. Лорена была пропитанной солнцем итальянкой без единой капли чужеродной крови. Горячую кровь Ромео разбавила прохлада его британского natural father*, о котором он до сих пор ничего не знал и тайну о котором мать свято хранила всю свою жизнь. Однако брошенной Лорена не выглядела, будто тот, от кого был зачат драгоценный сыночек, явился в её жизнь с единственной миссией: оплодотворить налитое молодыми соками тело и исчезнуть, не затронув сердце ни болью, ни сожалением. Ромео ненавидел Британию и всё, с нею связанное, но именно сюда его неудержимо влекло и, как ни странно, именно здесь он осознал, что такое домашний очаг, свив себе настоящее гнездышко — теплое и уютное. Его английский дом был до смешного мал в отличие от громоздких и вычурных вилл, которые он с ослиным упрямством строил по всему миру и в которых совершенно невозможно было существовать. Детство Ромео прошло в деревушке в одной из провинций Калабрии**, где его прекрасная мать жила с рождения и где потом была похоронена и горько оплакана мужем, французом Роменом Бонне, чью одинокую жизнь она щедро согрела своим солнечным телом. Как эту женщину, почти не покидающую богом забытый поселок, находили все её кавалеры, оставалось загадкой. Но прихоти судьбы не поддаются анализу, а на все вопросы сына мать отвечала улыбкой и слабо щелкала его по носу тонкими душистыми пальцами. Но это потом, в далекой Франции, куда увёз их до самозабвения влюблённый Бонне, её пальцы стали нежными и душистыми. В своей родной деревушке Лорена Гримальди потрошила рыбу, и хотя руки её были надежно запрятаны в толстые резиновые перчатки, запах рыбы прочно въелся в каждую пору смуглой матовой кожи. Лорена была молчалива, загадочна и умна. Свой талант быть счастливой она получила от Бога, поэтому счастье никогда не было для неё проблемой. Лишь одно её огорчало всерьез, до отчаяния —  десятилетний сын наотрез отказался от своего романтичного имени, и вскоре появился Рэм. Рэм Гримальди. Отчаянно смелый, дерзкий и самолюбивый. Добрый. Веселый. Красивый. Всё давалось Рэму легко: в одиннадцать он отрезал рыбьи головы так же ловко, как и его мать. Учился, не прилагая усилий, схватывая всё на лету. Дружил, смеялся и плакал. Его разум всегда был распахнут для новых знаний и впечатлений, а душа — открыта для чувств. Тело рано налилось мужской силой, и в неполные двенадцать Рэм испытал свой самый яркий оргазм, кончая в рот семнадцатилетнему божеству — прекрасному Киро, загорелому до черноты и пропахшему рыбьими потрохами так же сильно, как и он сам. Киро едва не плакал, прижимая к себе худое мальчишечье тело, а Рэм хохотал, наслаждаясь звенящей легкостью в паху, бесстыдными руками и рабской зависимостью любовника, чья теплая, густая сперма тоже имела запах и привкус рыбы. В четырнадцать он безжалостно сказал свое первое «нет» осточертевшему до тошноты божеству. Жаркие ласки, ненасытный рот, стоны и шепот наскучили. И уж конечно Рэм никогда не был в него влюблен. Он рвался в огромный мир, и мир принял его в свои объятия. Судьба привела в их тихую деревушку любителя живописных итальянских окрестностей, успешного и богатого француза Ромена Бонне, закоренелого холостяка, толстого, добродушного, немного нелепого и даже не помышлявшего о любви, но влюбившегося в мать Рэма сразу и навсегда. Счастливая доля Лорены Гримальди дала ей и её рано повзрослевшему сыну сказочный шанс. *** Франция очаровала Рэма, став его первой настоящей любовью. Второй любовью стал Шерлок. Они жили в чудесном пригороде Болоньи, где у Бонне был бестолково обустроенный, но большой и красивый дом с идеально ухоженным садом, которым он любил заниматься сам в свободное от ценных бумаг и банковских расчетов время, не допуская туда даже горячо любимую женушку. Лорена не настаивала. Она наслаждалась предоставленной передышкой и с маниакальной страстью холила свое безупречное тело, старательно избавляясь от преследовавшего её запаха рыбы. Рэм с не меньшей страстью восполнял пробелы в своем деревенском образовании. Бонне не поскупился на оплату частной школы, где Рэм блистал, поражая преподавателей быстротой восприятия и жадностью к знаниям. Поступив в Болонский университет, Рэм с головой погрузился в изучение права, и это на несколько лет стало основным в его жизни. Он наслаждался процессом познания, алчно набрасываясь на всё новое и неизведанное. Финансы, философия, языки — ничто не осталось вне поля его зрения, всё было ему интересно. Всё, кроме чувств. Он очаровывал и мужчин, и женщин, сам не замечая того. Секс мало его привлекал, а любовь к матери, уважение и дружеская привязанность к Бонне восполняли отсутствие романтических отношений. Он настойчиво рвался к вершине, которую сам пока для себя не определил, но был совершенно точно уверен, что она где-то есть. Придет день и эта неведомая вершина откроется перед ним сама, и он покорит её, наслаждаясь триумфом. Счастлив ли он был в то время? Сейчас, находясь в созданном им аду, Рэм ни секунды в этом не сомневался. Ощущение постоянной наполненности теплом и светом он помнит до сей поры. Но именно в тот благословенный период впервые обозначил свое присутствие монстр, который теперь так беспощадно пожирал его изнутри. На короткий миг, испугав до трясущихся рук и ног, загнанный потом в самые темные глубины души, он все-таки был… * Он случайно наткнулся на взгляд того симпатичного паренька. Рэм общительным не был, но нелюдимость тоже не являлась чертой его непростого характера. Обыкновенная нехватка времени — всего лишь. Сосредоточенность на главном — не более. Иногда он принимал участие в студенческих вечеринках, где с удовольствием танцевал, где был всегда остроумен и весел, где его неизменно окружало внимание, но вернувшись домой, едва ли мог вспомнить хотя бы одно лицо. Все они сливались во что-то массовое, не имеющее особенностей и запоминающихся черт. На этот раз Рэм почему-то не отвернулся и не проследовал рассеянно дальше. То ли взгляд был по-особенному горяч, то ли тело самого Рэма взбунтовалось против долгого воздержания, но неожиданно он возбудился — не сильно, но в самый раз для того, чтобы ответить взглядом на взгляд. Внезапный интерес того, по кому так давно и безнадежно сходишь с ума, повергнет в смятение кого угодно — лицо парня вспыхнуло предательски ярко, и губы дрогнули в жалком подобии улыбки. — Привет, Рэм. Рэм не улыбнулся и не ответил, холодно рассматривая открытое, ничем не примечательное лицо, которое он завтра тоже, возможно, не вспомнит. Только растерянные глаза, полные мольбы и желания, могли бы ненадолго остаться где-нибудь на задворках его сознания как что-то стоящее внимания. — Хочешь трахнуть меня? — В выражениях он никогда не стеснялся. Парня будто ударило током. Взгляд затравленно заметался, а побелевшие губы выдавили еле слышно: — Ты сошел с ума? Рэм равнодушно пожал плечами и отвернулся: — Как хочешь. В конце концов, избавиться от возникшего напряжения не так уж и трудно. Пусть этот осел… — Рэм! — В его рукав вцепились горячие пальцы. — Да… Очень. Рэм усмехнулся: — Ничего не выйдет, малыш. Я не позволяю себя иметь. — Несколько сладких секунд он наслаждался потрясением, граничащим с нежеланием жить. — Но с удовольствием кончу тебе в кулак. Или в рот. Ты когда-нибудь отсасывал парню? «Он похож на облитого помоями кота». Неожиданное сравнение развеселило Рэма, и он добродушно похлопал ошалевшего парня по худому плечу: — Ничего. Это не так уж и сложно. Куда поедем? — Если не возражаешь, ко мне. * Рэм не понимал, почему это произошло, в какой момент вдруг вспыхнула ярость. Парень глухо стонал, покрывая его тело воняющими спермой поцелуями, дрожал и неистово терся липким, опавшим членом, вымаливая новую ласку, и неожиданно это вызвало волну тошнотворного омерзения. Удар был настолько сильным, что тонкое тело врезалось в стоящий напротив комод и кулем сползло на ковер. — Рэм… Он бил его, дрожа от возбуждения, и глухие стоны парнишки застилали мозг багровым туманом. Рэма Гримальди не существовало. Тяжелое огненное дыхание вырывалось из горла зверя, готового растерзать, загрызть и дико завыть от неизведанного ранее наслаждения. Член был снова болезненно тверд, возбуждение достигло предела, и, окончательно обезумев, Рэм обхватил головку мокрой от пота ладонью и, яростно мастурбируя, кончил на своего избитого кавалера. * Он стал его первым настоящим любовником, всё простив и всё позволив: грубый неистовый секс, больше схожий с насилием, унизительное равнодушие, долгое отсутствие и внезапные появления посреди ночи, и снова секс, секс, секс, убивающий душу, но доставляющий такое блаженство, что не страшно умереть под жарко накрывающим телом. Он любил Рэма. Рэм его презирал. Университет был окончен, любовник брошен. Кажется, его звали Поль… Или Жан. * По-настоящему взрослая жизнь закружила. Бонне помогал ему продвигаться вперед, и Рэм стремительно взлетал всё выше, уверенно покоряя один горизонт за другим, приумножая богатства стареющего отца. Его способности были феноменальны. Всё, за что он брался, приносило доход, поражая даже много чего повидавшего на этом свете Бонне. Рэму было хорошо и спокойно. Слишком хорошо, как оказалось… Лорена скончалась внезапно, полная сил и надежд, гордая за сына и уверенная в будущем, которого у неё уже не было. Бонне отвез её тело в Италию и похоронил на маленьком убогом погосте не вычеркнутой из сердца родины. Рэм остался во Франции, сраженный нежданным горем, не в силах увидеть, как исчезнет в могиле то, что всегда было единственной настоящей радостью его жизни. Бонне тихо тосковал два года и так же тихо ушел, оставив огромное состояние Рэму, приумножив тем самым то, что к тому времени им было уже достигнуто, и сделав его баснословно богатым. Рэм остался один на один с обрушившейся на него пустотой, и пустота эта перемолола его в своих безжалостных жерновах, выплюнув истерзанную душу, полную неистребимой горечи и зарождающейся озлобленности. * биологический отец **Область на юге Италии