Стон

Впервые Садерс видел его таким. Голова пошла кругом, подкосились колени и, сердце горячо сократилось, выбросив порцию крови к идеально выбритому лицу. Странный, необъяснимый эффект от картины, не отличающейся особенной красотой, но все запланированные действия и старательно отрепетированные фразы вмиг оказались фальшивыми, а самое главное — совершенно невозможными среди той будничной простоты, в которой Садерс сейчас оказался. Он застал Шерлока в кухне, небольшой и опрятной. Тонкие пальцы обнимали бока ярко-оранжевой кружки, над которой вился белесый парок. На фоне дождливого утра эта кружка пылала маленьким солнцем, бросая теплый блик на бледную кожу Шерлока. Спешить было некуда, и, вытянув ноги, Шерлок наслаждался неброским уютом — это утро принадлежало только ему. Было заметно, что он недавно проснулся и, не потрудившись даже умыться, решил начать день с крепкого кофе, который сейчас с удовольствием пил, поглядывая в окно. В гостиной тепло — накануне он старательно растопил камин, изгоняя сырость позднего ноября. Окно, наполовину прикрытое жалюзи, пропускало блеклый осенний свет, было довольно сумеречно, но света Шерлок не зажигал, продлевая состояние расслабленной полудремы. Заспанные глаза, взлохмаченные кудри и пижама, в которой, как видно, он спал этой холодной ночью, ошеломили Садерса сильнее, чем мог бы ошеломить внезапный земной разлом. Мир рушился тихо, без единого звука. Они потрясенно смотрели друг на друга под аккомпанимент сбившегося дыхания. Саду казалось, что он намертво врос в чисто вымытый пол, что до конца своих дней останется в этом дверном проеме, покрываясь паутиной и пылью. Но желание прикоснуться было таким сокрушительным, что, с трудом выбираясь из ступора, маясь отвратительной дрожью в ногах, он приблизился к Шерлоку и остановился — совершенно без сил, будто на этот бросок ушло всё, на что было способно его окаменевшее тело. Кружка со стуком опустилась на стол, и, вздрогнув от этого оглушительно громкого звука, Сад обхватил плечи Шерлока, сминая пальцами светло-серый хлопок и утопая лицом в гуще мягких волос. От Шерлока исходил дурманящий запах только что покинутой им постели, и Сад покачнулся от невозможной любви… Он не мог понять, почему всё ещё жив, как умудрился выдержать эту разлуку, и зачем вообще ему понадобился кошмарный месяц без Шерлока? Потерять столько дней и ночей, минут и секунд… Столько сладких мгновений… Для чего?! Для того, чтобы увидеть на тонком теле поношенную пижаму и задохнуться от счастья? Безумное расточительство. Вот такой, домашний и беззащитный, он мог бы встретить это утро в маленьком доме, так же лениво прихлебывать кофе, пытаясь прогнать сонливость и вялость. И был бы такой же усыпляющий полумрак. Ветер, шалым мальчишкой взметая опавшие листья, нахально пробирался бы сквозь плотные рамы. И один немолодой, усталый мужчина сошел бы с ума от счастья, согревая у себя на коленях драгоценные босые ступни своего любимого. — Мальчик мой, — выдохнул он и потерся щекой о растрепанную макушку. — Господин Ремитус, вы мне мешаете. Холодный, спокойный голос не в состоянии скрыть волнение, а колотящееся в горле сердце мешает продолжить. «Господин Ремитус… Проклятье! Как можно было допустить такой глупейший просчет?!» — Не надо, Шерлок. Я очень скучал. Стиснутое объятием тело нетерпеливо пошевелилось в его руках, и Садерс послушно отстранился — растерянный и смятенный. Шерлок поднял кружку, как за соломинку ухватившись за ее солнечные бока, и сделал большой глоток. — Как вы вошли? Голос дрожит, руки дрожат, весь подобрался то ли для яростного броска, то ли для позорного бегства. Чертовски напуган! Сад усмехнулся, почувствовав себя немного увереннее. — Просочился в замочную скважину вместе с утренней сыростью и туманом… Для меня не существует закрытых дверей, мог бы и сам догадаться. — Он прошелся по кухне и остановился возле окна. — На самом деле всё очень просто, мой мальчик. Милейшая миссис Хадсон впустила меня, почему-то признав в моем лице посланника твоего именитого брата. Неужели я похож на посланника? — притворно удивился он, жадно рассматривая каждую черточку дорогого лица, каждый изгиб напряженно застывшего тела. Обнять бы ещё разок… Приподнять эту мятую майку и прижать ладони к теплой спине… Внутренний пожар разгорался, увлажняя подмышки, жарко пробегаясь под кожей, и пальцы нервно взъерошили волосы в попытке вернуть сознанию вновь ускользнувшую ясность. — Кстати, она ушла, я столкнулся с ней прямо в дверях. Милым немолодым леди почему-то не сидится дома в такую дрянную погоду. Мы одни… О, не беспокойся, я не собираюсь набрасываться на тебя, как дикарь. Может быть, предложишь мне кофе? Шерлок заметно дернулся от возникшего дежавю, и Садерс это заметил. — Что странного я сейчас произнес, мой мальчик? — Ничего. — Шерлок нехотя поднялся, направляясь к посудному шкафу. — У вас ко мне дело? Садерс не отвечал, пожирая глазами мягкие складки растянутой старой пижамы, сходя с ума от мысли, что она прячет обнаженное тело: красивый изгиб спины, восхищавший его всякий раз, когда Шерлок поднимался с постели; округлые ягодицы, покрытые тысячами его поцелуев; стройные бедра, крепко стискивающие его во время оргазма… Он стремительно наливался желанием, и первая капля уже намочила мягкий трикотаж дорогого белья. Скоро, скоро оно будет пропитано обильными выделениями, и это сделает возбуждение невыносимым, затмит разум и выпустит на волю всех его демонов. Член тяжелел, натягивая ширинку. Страшно хотелось освободиться от безупречно скроенного тряпья и, развалившись на стуле, раздвинуть ноги… — Если ты не забыл, я предпочитаю несладкий. — Если вы не забыли, я никогда не поил вас кофе, — не оборачиваясь, бросил Шерлок, всей кожей чувствуя шарящий по нему взгляд. Его снова имели и так безумно, что в анусе полыхала фантомная боль. Смятение не отпускало, мешая сосредоточиться, найти правильную линию поведения и верный тон. Несмотря на то, что всё последнее время Шерлок подсознательно ждал визита, представляя возможные варианты появления Садерса, он оказался не готов к реальному факту и от неожиданности оторопел. Он даже не успел испугаться, настолько внезапно Садерс возник в дверном проеме. Беззвучно, как вышедший на охоту хищник, под которым не прогнется трава, не треснет даже самая тонкая веточка… Резко обернувшись, он перехватил потемневший взгляд и понял, что ничего не закончилось, что это лишь временная передышка, и основной удар впереди. Садерс здесь, и цель его визита совершенно ясна. На Шерлока навалилась усталость. Он понимал, насколько бессилен перед этим страшным человеком и его не менее страшным влечением. — Снимем маски, Шерлок, — усмехнулся тот, безошибочно угадав его чувства.— Ты смертельно напуган. Я смертельно тебя хочу. Вот всё и встало на свои места. И можешь не трудиться — меня сегодня уже напоили кофе. Наклонившись, он плавно провел ладонью по стулу, с которого Шерлок поднялся, и уселся, подтянув брюки отточенным коротким движением. Со стороны могло показаться, что Садерс смахивает пылинки, но Шерлок прекрасно понял суть этого чувственного прикосновения. Горло дернулось от подступающей тошноты, и он едва удержал позыв освободиться от недавнего кофе. Налив стакан холодной воды, Шерлок осушил его залпом, и, почувствовав облегчение, повторил свой вопрос: — У вас ко мне дело? — У меня — к тебе? Стул под Садерсом скрипнул, когда, немного поерзав, он закинул ногу на ногу, стиснув бедрами набухающий член. Даже это, далекое от ласки движение вызвало вспышку внизу живота. Он чувствовал необходимость оргазма каждой взбесившейся клеткой. Сжатый крепкими мышцами член дернулся, и Сад сдавил его крепче, намеренно причиняя себе боль. Ощущения оказались на удивление яркими: боль и истома переплелись сладостно и мучительно. Сад решил повторить. Напрягая бедра, он впился пальцами в край стола. Ещё… Ещё… Великолепно! Он немного ускорил ритм. Импровизированная мастурбация оказалась необычайно приятной и вызывала в паху горячую дрожь. Дыхание участилось и скрывать происходящее стало практически невозможно. Да и зачем? Ему ли стесняться Шерлока? Сколько раз у него на глазах он трахал себя рукой, извиваясь, как подыхающая змея, так почему бы не трахнуть как-то иначе? Эта бесстыдная новизна… восхитительна! С каждым новым захватом Садерс терял контроль, и в какое-то мгновение всё вдруг исчезло — даже Шерлок. Осталось лишь наслаждение, от которого он корчился на стуле, яростно имея себя самого. Шерлок не мог оторваться от перекошенного лица, с ужасом осознавая, что Садерс близок к оргазму, и не понимая, что происходит, что вытворяет этот помешавшийся идиот. Он видел только побелевшие от напряжения пальцы, дергающееся тело и рот, с предсмертной жадностью хватающий воздух. Сухой хрип, больше похожий на звук рвущейся бумаги, чем на голос живого существа, донесся из напряженного горла, и завершился шумным протяжным выдохом. Садерс кончал, тяжело дыша и вздрагивая всем телом, а потом обессилено откинулся на спинку стула, и это было настолько немыслимо, что казалось тщательно отрепетированным представлением. Если бы речь шла не о Садерсе. Не открывая глаз, тот негромко спросил: — Много ли ты узнал обо мне за время разлуки? — И, не дожидаясь ответа, выпрямился, уставившись с глумливой ухмылкой: — Надеюсь, ты догадался, что я только что испытал оргазм? Оказывается, это потрясающе — вот так удовлетворять себя самого. Ничего подобного я еще не делал. Ты действительно способен свести с ума, мой мальчик. В одно мгновение он оказался рядом и навалился на Шерлока. — Шерлок, бога ради, поедем домой. Без тебя так пусто и холодно. Будем сидеть у камина и разговаривать. Я расскажу тебе всё, и ты поймешь и простишь меня. Я соскучился, любовь моя! Хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой, обнимать… Шерлок, я буду обнимать тебя очень бережно. Целовать очень нежно. Не трону, пока ты сам этого не захочешь. Я вытерплю, поверь мне, не прикоснусь к тебе даже пальцем. Буду только смотреть и любоваться, и радоваться, что ты со мной. Я умираю от любви, Шерлок. — Он властно обхватил ладонями его шею. — А хочешь, уедем? Есть один островок, там чудесная хижина, и птицы поют так красиво. Ты очень бледен. Ты изможден. Будешь лежать на берегу океана, и солнце позолотит твою кожу. Мне без тебя не жить, это окончательно. Дыхание опаляло лицо, расцвечивая яркими пятнами скулы, и это было невыносимо. Шерлок оттолкнул жарко прильнувшее тело, брезгливо стирая с шеи невидимый след. — Сука, — выплюнул он и отрывисто повторил, снова и снова пробуя непривычное слово на вкус: — Сука. Сука. Сука. Было больно видеть брезгливый жест, ещё больнее — слышать ругательство, принятое Садерсом на свой счет, но только что пережитый оргазм наполнил его тело такой сияющей легкостью, что он не захотел продолжать словесную схватку и лишь упрекнул: — Нельзя быть таким непримиримым, мой мальчик. Это просто судьба. Серой стрелой Шерлок пронесся мимо него и выкрикнул из гостиной: — Судьба?! Что ты называешь судьбой? То, что я трахался с тобой день и ночь, как умалишенный? В кровати, в кресле, на полу, в дровяном сарае, куда ты затащил меня для романтического свидания и очень романтично отымел по-собачьи? Да меня тошнит от одной только мысли об этом! Сад поспешил следом, при каждом движении ощущая липкую влагу белья. — А вот это ты врешь. Ты хочешь меня. Хочешь сильно — сильнее, чем раньше, — невозмутимо возразил он, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу — на этот раз исключительно для удобства. Шерлок остановил на нем изумленный взгляд: — Ты это серьезно? Садерс приподнял бровь и не удостоил его ответом. — Параноик. Жалкий, зацикленный неудачник, — прошипел Шерлок. — Неужели ты и в самом деле настолько в себе уверен? — Он недоуменно тряхнул головой. — Сад, ты карикатурно смешон. Сластолюбец на пороге старческой импотенции, гордящийся своими обтраханными трусами. — Шерлок, остановись, — Садерс поднялся, едва не задохнувшись от оскорбительных слов. Каждое попадало в цель: уничтожало, прессуя, утрамбовывая, ровняя с землей, очень быстро лишая самоуверенности и превосходства. Костюм, галстук чистого шелка, идеальный треугольник платка — шутовской наряд! Сад пожалел, что не приехал сюда в рубахе и джинсах. Во всяком случае, он не выглядел бы сейчас таким утонченно старым. Растерянность его была очевидна так же, как и злое удовольствие Шерлока, прекрасно видевшего ее. — Ты балансируешь на грани. То, что мы на твоей территории, ничего не меняет. Ты мой. — Твой? Твои в этом доме только трусы, в которые ты недавно спустил. Шерлок мстительно рассмеялся. «Сейчас мы друг друга убьем». Пусть! Смерть — не самое страшное. Лишь бы в последнюю свою минуту удостовериться, что ненавистное тело наконец испустило дух. Они стояли друг против друга, как две натянутые тетивы, готовые в любую секунду выпустить стрелы переполнявшей их ярости. Оба знали, что на этот раз не будет ни победителя, ни побежденного. От переизбытка адреналина трясло. Глоток прохладной воды, всего один… И Шерлок тронул пальцами губы. Глаза приготовившегося к атаке Садерса широко распахнулись, и он беспомощно замер, не в силах отвести взгляд от искушающе близких губ. И в следующее мгновенье алчно к ним присосался, неосторожно срывая зубами тонкую кожицу и сглатывая капельку крови. — Я люблю тебя… люблю… — Слегка отстранившись, он нежно коснулся пальцами припухшего рта, безотчетно повторяя жест, в одно мгновение усмиривший в нем зверя, вставшего на дыбы и готового разорвать. Отвращение рванулось из скрученного спазмом желудка, и Шерлока стошнило к ногам разнеженного любовника. Со стоном обхватив себя поперек живота, он снова и снова исторгал желчь вперемешку с остатками кофе. Казалось, это не кончится никогда. Он сплевывал вязкую слюну, горько-соленую от желчи и слез, и утробно, незнакомо стонал, покачиваясь на ослабевших ногах. Сад ошеломленно смотрел, не в силах поверить, что этот приступ гадливости вызвал именно он: его прикосновения, его поцелуй. — Что с тобой? — Уйди, — выдавил Шерлок, и его опять скрутило от подступающей к горлу мути. Это не могло быть правдой. В кухне Садерс опустился на стул, где только что приходил в себя после пережитого удовольствия. Сейчас это показалось анекдотичным и жалким. Новый трон Садерса Ремитуса? Дьявол, до чего он дошел! Унизительно онанировать на глазах того, кого можно просто кинуть на заблеванный им же ковер и отодрать жестоко и грубо. До крови. Выебать как скотину, а потом пинками загнать в машину и увезти отсюда к чертовой матери. На место. Он решительно поднялся и вернулся в гостиную. Шерлок сидел на диване, обессиленно запрокинув голову и уронив на колени ладони, показавшиеся вдруг Саду очень большими и непомерно тяжелыми. Господи боже… Жалость и любовь к нему неистребимы, что бы он ни делал и что бы ни говорил. Но поддаваться этому наваждению больше нельзя. И так уже самоуверенному говнюку дозволено больше, чем можно вообразить. — Собирайся, да поживее. Я голоден и утомлен. Хочу снять свои обтраханные трусы и полежать в теплой ванне. Вместе с тобой. А потом пообедать. И выпить коньяку возле растопленного камина. — От перечисленных удовольствий сладко дрогнуло сердце, и обида слегка отступила. — Тебе будет со мной хорошо. Ты привыкнешь, поверь. Я верну… «… ради тебя верну Рэма Гримальди, бесшабашного, веселого Рэма. И ты удивишься. Я уничтожу Садерса, и даже воспоминаний о нем не останется. Рэм зацелует, согреет твои холодные губы, и ты полюбишь его». — Нет. — Господи, Шерлок, — зачем-то продолжал он его уговаривать, с трудом подавляя желание схватить строптивого гордеца за волосы и выволочь отсюда на улицу. — Не так уж я и ужасен. Богат, красив, известен. Шерлок усмехнулся: — Богат. Известен. Отвратительно богат и отвратительно известен. В тебе отвратительно всё. Каждое твое прикосновение. Каждый твой жест. Засыпать и просыпаться с тобою рядом? Лучше уж в пекле с самим Сатаной! С кем угодно, с последней мразью, только бы не с тобой. В голове взрывались сосуды, заливая бешеной кровью мозг, отказывающийся воспринимать оскорбление. Свернуть глупцу шею и швырнуть на обгаженный ворс — пусть подыхает. В который раз он осмелился впиться своими холодными пальцами прямо в сердце! С кем угодно, говоришь? Кого ты видел, аристократик? Какого-нибудь прыщавого пачкуна, отсасывающего тебе в мужском туалете и трясущегося от страха, что застукают и поставят в угол? Тебя хоть раз согнули по-настоящему? Ткнули красивым личиком в зассанный унитаз? Садерс замер от молниеносно пронесшейся мысли. С кем угодно, говоришь? С последней мразью? Ну вот и решение. Невыполнимых задач не бывает, Рэм Гримальди узнал это уже очень давно. Ах, Шерлок, Шерлок… Что ты наделал, мой обожаемый мальчик! Нельзя подводить Садерса Рэмитуса к самому краю. Опасно. — Ты жестоко обидел Рэма, и за это будешь наказан. Шерлок сразу же уловил в спокойном голосе незнакомые нотки, и мрачное предчувствие больно царапнуло душу. — Я не знаю Рэма. — Как жалко и потерянно прозвучали эти слова, как испуганно стукнулось о грудную клетку сердце… — Я не знаю Рэма, — повторил он, чтобы заполнить давящее молчание. — Ты и Сада ещё не знаешь. Мой дорогой. *** Личный месяц Шерлока Холмса закончился.