Стон

Черный Mercedes Gelаndewagen мчал их вперед, сыто порыкивая мощным пятилитровым двигателем. Огромный, сияющий яркими габаритными огнями, лоснящийся идеально вымытыми боками. Роскошный холеный зверь под стать своему хозяину. Шерлок не отрываясь смотрел в окно — на пробегающую мимо жизнь. Пережитое потрясение отзывалось болью в каждом уголке его вжатого в сидение тела, ломая и скручивая так сильно, что хотелось кричать и биться о мягкие стенки салона, пропитанного вонью цитрусового ароматизатора. Он до головокружения ненавидел сейчас то, что люди наивно именовали Судьбой. Какая к черту Судьба?! Нет никакой Судьбы. Есть глобального масштаба насмешка, не имеющая ни смысла, ни цели. Скомкать всех в бесформенное дрожащее месиво, перемолоть безжалостно, чтобы хрустело и чавкало, искромсать, чтобы летели ошметки… Затянувшаяся нечестная игра не слишком изобретательного божества. И ничего с этим не сделаешь. И ни у кого не попросишь помощи. — О чем думаешь? Шерлок вздрогнул от неожиданности, но головы не повернул, продолжая следить глазами за несущимся разноцветной лентой пейзажем. — Тебя это и в самом деле интересует? — В общем-то, нет. Мне плевать. Но… Не хочешь узнать, куда я тебя везу? — Не хочу. — Тебе всё равно? — Мне всё равно. Мужчина пожал плечами и раздраженно хмыкнул. Раздражался он на себя самого, на свою непривычную, унизительную болтливость. Было нечто такое в этой странной шлюхе, что сильно его напрягало. Никогда он не заводил разговоров с только что снятым хастлером, не считая возможным удостоить подобной чести этот презренный жизненный хлам. По большому счету, он ненавидел мерзких продажных тварей, готовых за сладостное шуршание купюр позволить клиенту все — даже раскаленный прут в заднице. А что? Он ни капли не удивится, если и такое возможно. Шлюха — она и есть шлюха. Грязь и жадность. Жадность и грязь. Всю свою жизнь он пахал как проклятый, стараясь упрочить налаженный быт, взращивая капитал, не досыпал, почти не отдыхал, и мог бы сказать не кривя душой, что по праву заслужил то, что имеет. А эти чертовы суки высасывали денежки прямо из члена! Чокнутый идиот! Только ради него он готов опуститься до подобного извращения. При виде алчно приоткрытых губ, карикатурно извивающихся тел, фальшивых порочных улыбок его начинало трясти от бешенства. Так бы и впечатал кулак в ненасытный рот, с наслаждением разбивая костяшки о тщательно отполированные клыки. Этот был абсолютно другим. — Найтсбридж. Мы едем в Найтсбридж. У нас там славный домишко. — У «нас»? — наконец-то Шерлок оторвался от гипнотизирующего его окна и взглянул на клиента в упор. Взгляд потрясал своей безжизненной пустотой. — Терпение, парень, терпение, — пробормотал мужчина немного смущенно.— Да не бойся ты, я же не монстр какой. — Кто сказал, что я боюсь? И снова отвернулся к окну. «Какого хера?! Что за сопли, в конце концов?! Славный домишко… Не бойся… С какой стати я начал расшаркиваться перед потаскушкой?» Но тем не менее он продолжил: — Я — Ричард*. — И добавил возмущенно и зло: — Дьявол! Никогда еще не представлялся подстилке. Он приоткрыл окно и смачно сплюнул в сгущающуюся темноту. — Ладно. Надеюсь, ему понравится. Мне обещали, что ты лакомый кусочек.  Ему? Больше за всю дорогу он не сказал больше ни слова, лишь остервенело выкручивал руль на крутых поворотах, да время от времени поглядывал на наручные, очень дорогие часы. Дом был громоздким и выделялся на фоне остального бежево-салатово-персикового изящества элегантных коттеджей, расположившихся по обе стороны ухоженной улицы. Своей темно-коричневой основательностью он напомнил хорошо укрепленную крепость. Высокая изгородь скрывала чахлый, непритязательный садик, в котором одиноко торчащие деревца покачивали на ветру нежно зеленеющими ветвями. Мужчина пропустил Шерлока в просторный, ярко сияющий холл и громко захлопнул входную дверь. На одно мгновение Шерлок почувствовал странное облегчение, подумав вдруг, что никогда уже отсюда не выйдет, что его здесь прикончат, и это было бы самым логичным завершением его неудавшейся жизни. — Эй, Дави**! Где ты там? Мы уже дома. В ответ раздались шаги, под которыми застонали невидимые ступени, судя по всему ведущие на второй этаж. Ричард нетерпеливо, но осторожно подтолкнул Шерлока в спину. — Давай, давай. Не стесняйся. Тут все свои. В широком проеме дверной арки показалась внушительная фигура, сразу же заполнив собою пространство, и Шерлок потрясенно оглянулся на стоящего позади мужчину. Тот удовлетворенно хмыкнул — эффект как всегда был произведен. — Вы… — Однояйцевые***, — хохотнул Ричард. — Мать родная не отличит. Шерлоку не было страшно. Садерс уже подсылал к нему сразу двоих. Это было даже забавно: два немолодых гея корчились рядом, дергая друг друга за вялые члены, скучно целовались, причмокивая с наигранной страстью, сплетаясь хорошо сохранившимися телами, а потом так же долго и так же скучно по очереди вылизывали его, готовя к необременительному, короткому акту. Но такого он предвидеть не мог. Они были похожи до последней черточки, до каждого волоска, лежащего на лбу красивой волной. Природная идентичность искусно и любовно поддерживалась, став поистине идеальной. Каждая деталь их яркой, незаурядной внешности была с тщательностью продумана и продублирована. Даже шрамы поперек живота, которые Шерлок невольно разглядывал, немногим больше получаса спустя стоя меж двух распаленных тел. Один из шрамов был нанесен явно намеренно, в точности копируя длину, глубину и рваный изгиб другого. — Ну, как тебе наша… — Ричард на секунду запнулся, как видно не решаясь произнести бранное слово. — Наш… гость? По-моему, подобной конфетки у нас еще не было. Ты рад? — Ричард, мать твою! — Голос близнеца был на удивление бархатист и нежен, и даже низкий горловой тембр не смог изменить его мелодичности. — Я так долго этого ждал! Он рванулся навстречу, и, глядя в лицо, перекошенное настоящим безумием, Шерлок невольно отпрянул, испугавшись, что сейчас эта ураганом несущаяся махина раздавит его своими ручищами, затопчет, как разъярившийся носорог. Но Дави, похоже, его попросту не заметил. С глубоким рыком он обнял брата, припав на мгновенье к его груди, и, утопив в ладонях его довольное улыбающееся лицо, впился в губы, так мистически похожие на свои собственные. Он вжимался в его огромное тело, гладил могучую спину, терся пахом, время от времени отстраняясь и демонстрируя внушительных размеров эрекцию, и глухо, возбужденно бормотал отборную и бессмысленную похабщину. — Дави, чокнутый сукин сын, отцепись от меня наконец! — притворно возмутился Ричард, с трудом отдирая от себя близнеца. — Мы не виделись пару часов, а ты… И потом, я привез для тебя подарочек, ты же так его ждал. Тяжело дыша и плавно поглаживая вздыбленную ширинку, мужчина посмотрел на Шерлока, словно впервые увидев. Его взгляд слегка прояснился и в нем промелькнул интерес. — Да, недурен, — выдохнул он, не прекращая механически, но жадно себя ласкать. — Спасибо. Жду вас обоих наверху… Довольно ловко развернувшись на каблуках, он направился в сторону арки, где пять минут назад так картинно возник, на мгновенье повергнув Шерлока в шок. Ричард громогласно расхохотался. — Не кончи по дороге, придурок, — ласково бросил он вслед и повернулся к застывшему в отдалении Шерлоку. — Видал идиота? Ничего не могу с ним поделать — он одержим как прыщавый подросток. С его башкой явно что-то не так, и дня не может прожить без траха. Выпьешь? — внезапно предложил он. — Дави нужно подрочить, так у него заведено: обязательно кончить перед… ну, перед этим, чтобы потом трахаться, пока башка не взорвется. Это может затянуться надолго. Потом он будет долго мыться, отдраивать до хруста член и задницу, — отец приучил нас уважительно относиться к своему телу. Он на несколько минут замолчал, неотрывно уставившись в одну точку, но быстро вышел из транса и запустил пальцы в свою густую гриву. — Пожалуй, мне и в самом деле необходимо выпить. Он провел Шерлока в просторную гостиную, где пылал огромный камин, заставленный многочисленными позолоченными безделушками. Подкатив барный столик к уютному плюшевому дивану, он плеснул в бокалы коньяку и кивнул на диван, тут же шумно обрушив на него свое колоритное тело:  — Падай сюда. Наш отец… — продолжил он, не глядя на Шерлока, — …был необыкновенным человеком. Статный красавец, способный свести с ума любую красотку, умница и весельчак. Но, схоронив маму, он остался верен ей до конца. Во всяком случае, ни об одном романе мы ни разу не слышали. Все свое время он посвящал только нам. Любил нас без памяти. И однажды застукал в постели. Черт! — Ричард сделал большой глоток. — До сих пор не могу забыть его лицо. Он как будто умер у нас на глазах. Нам было тогда по шестнадцать, и это продолжалось уже больше года… Дави всегда на мне вис, любил обниматься, прижимался, когда мы сидели рядом — в общем, все эти штучки. Но я не придавал этому значения. Смеялся. Даже пару раз ему врезал. Но однажды он пришел ко мне ночью и трахнул. Я и опомниться-то не успел. Проснулся, а он — на мне. И чуть не плачет. И умоляет. И… так ласкает. А я-то нетронутый, юный, кипучая кровь, сперма выстреливала из меня точно шампанское, когда я баловался сам с собой. А тут — он, такой же озабоченный и абсолютно сумасшедший, в моей кровати. Ну я и не устоял — раздвинул перед ним ноги… Чертов ублюдок! Сломал мне жизнь. Но я люблю его, ничего не поделаешь. Ричард вздохнул и с удивлением посмотрел на Шерлока. — Почему я рассказываю это тебе? — задумчиво проговорил он. — Ты… странный. Не похож на хастлера. Шерлок уже слышал подобное, и не раз. Повторяющиеся фразы вызывали оскомину, сдавливая грудь подступающей злобой — какого черта тогда вы все меня лапаете, вгрызаетесь в мое тело, кричите и стонете? А уж если не можете по-другому, то хотя бы заткнитесь! — Я — хастлер, — холодно возразил он. — И, кстати, почему в таком случае вам понадобился кто-то третий? Ему действительно было любопытно это узнать. Зачем нужен катализатор для такой безумной любви? Ричард досадливо сморщился. — Это все Дави. Он… Я и сам не пойму, чего ему не хватает. Но раз уж это его так сильно заводит, пускай получает свою порцию сумасшествия. И в конце концов, кто нормален в этом свихнувшемся мире? Ну, идем. Я заплатил хорошие бабки не за треп и выпивку у камина. *** …Шерлоку было совершенно ясно, что как живое, дышащее и уж тем более думающее существо его не воспринимают. Он был для этих мужчин, обезумевших от желания обладать друг другом, лишь тонкой перегородкой, еще больше распаляющей их извращенную страсть; он был состоящим из плоти и крови препятствием на пути возбужденных, стремящихся к воссоединению тел, — препятствием, которое болезненно обостряет все их ощущения и которое они, не раздумывая ни секунды, сметут, а если надо, уничтожат, когда страсть достигнет предела. Как гигантские наждаки они терлись об него грудью и животами, обжигая кожу жесткой порослью, густо покрывающей их огромные, сотрясающиеся тела. Обильный пот, выступающий на их шоколадной коже, впитывала раздраженная кожа Шерлока, и саднящая боль становилась сильнее с каждым новым движением. Два одинаково толстых члена настойчиво вжимались в него с обеих сторон, проталкиваясь между ног, и когда их раздутые головки соприкасались, оба брата восторженно вскрикивали, вдавливаясь в Шерлока так, словно стремились прорваться сквозь его мышцы и кости, наконец-то прильнув к  недосягаемой плоти. Их руки жадно тянулись навстречу, переплетались и расплетались пальцы, дыхание вырывалось вперемешку со стонами, и весь этот нескончаемый ужас только набирал обороты. Шерлок уже задыхался в кошмарном кольце, но движения трущихся тел становились стремительнее, стоны и выкрики — оглушительнее. — Ты как, Дави? — Еще немного… Подожди… Подожди меня… — Мать твою, у меня сейчас из ушей хлынет. Блять. Кончай… Я не могу больше терпеть. Я вытеку, сука. Вытеку! — Сейчас, сейчас… Черт… Тела сжимали его с силой двух адских прессов, пальцы впивались, раня и без того пылающую от боли кожу. Наконец оба рыкнули, и с обеих сторон на Шерлока брызнуло теплое семя. — Ты чокнутый сукин сын, — выдохнул Ричард, оседая на пол обессиленной потной громадой. — Потрахаться нормально не можешь? Дави хрипло дышал, распластавшись на белом ковре, раскинув руки и ноги, блуждая расслабленной, счастливой улыбкой. — Могу. И ты это знаешь. Поцелуй меня, Ричи. — Да пошел ты… — Но в тот же миг Ричард был уже рядом, обнимая, поглаживая и жадно накрывая ртом улыбающиеся, сухие от криков губы. Шерлок не мог сдвинуться с места, не мог глубоко вдохнуть. Желание исчезнуть и не испытывать больше этого мучительного опустошения было настолько огромно, что не умещалось в сердце. Он с ужасом думал, что не знает, как сделать шаг, чтобы покинуть хотя бы эту пропахшую потом и семенем спальню. Он задыхался от вони и жара, но продолжал стоять, тупо уставившись на дергающиеся тела. — Парень… — Ричард на минуту отстранился от брата и через плечо взглянул на застывшего Шерлока. — Ты бесподобен. Я чуть не сдох... Внизу, эмм... рядом с кухней, есть ванная для гостей, помойся. Можешь остаться у нас, если захочешь. Найдешь, где приткнуться. Ты хорошо завел моего малыша, и теперь он не успокоится, пока не выбьет из меня через задницу душу и не намотает ее на свой ненасытный конец. *** Шерлок стоял, прислонившись спиной к массивным витым воротам, не зная, как и зачем ему дальше жить. Ветер раздувал полы пальто, пробирался под тонкий джемпер, и соски каменели, выпирая сквозь легкую ткань. Пропитанное чужим потом и семенем тело горело, будто лишенное кожи, и мягкий кашемир серной кислотой обжигал обнаженные мышцы и нервы. Он чувствовал себя освежеванным, выпотрошенным, разобранным на составляющие, но при этом необычайно живым и сильным. Боли Шерлок не замечал — она была сейчас не важна. Важно было лишь принятое решение: никто и никогда больше не дотронется до него даже пальцем. Всё. Он заплатил сполна. Черным призраком, неотвратимостью и бедой вынырнул знакомый автомобиль — раздвинул густеющий сумрак своими вылощенными боками (катафалк, горько подумалось Шерлоку) и, мягко прошелестев шинами, остановилась напротив. Задняя дверца чуть приоткрылась и спокойный голос сказал: — Садись. Я отвезу тебя домой. *** Трудно начать разговор, да и желания что-то доказывать, о чем-то просить и уж тем более выяснять отношения, не было. Только одно переполняло Садерса — жажда обнять измученное, разбитое тело. Он не чувствовал себя виноватым. Непокорный мальчишка заслужил это унижение. Но жалость переполняла, разбухшим комом запечатывая горло и не давая нормально дышать. Хотелось выкашлять, выблевать эту жалость, посещающую его в последнее время слишком часто, и вернуть свободу, вернуть былую уверенность в себе и во всем, что он когда-либо делал или еще собирается сделать… Почему с ним так сложно? Почему обыкновенные вещи с ним становятся недосягаемыми, превращаясь в несбыточную мечту: взять за руку, притянуть поближе к себе и коснуться губами виска. Шерлок заговорил первым. — Ты понимаешь, что это предел? — он не спрашивал, он обличал. — Понимаю. Но ты должен был прочувствовать и понять. — Что? Что я должен был прочувствовать и понять, Сад? Тихий голос разрывал барабанные перепонки. Горький ком разросся до гигантских размеров и удушье стало физически ощутимо. Садерс сглотнул, но это не принесло облегчения. — Каково это — принадлежать сразу двоим. Глаза Шерлока ярко блеснули, брызнув самоуверенным холодом. — Я никогда не буду принадлежать даже одному, и ты это знаешь. — Так ли это, мой мальчик? Шерлок отвернулся, ничего не ответив. «Вот видишь». Разговора не получилось. Дальше ехали молча. Шерлок дремал, привалившись к спинке сиденья, Садерс тщетно боролся с отравляющим горечью комом. * Бейкер-стрит уже опустела и погрузилась в сонный покой. Машина притормозила у дома, и Шерлок, не произнеся ни звука, вышел наружу, направляясь к дверям квартиры, где можно было спрятаться и прийти в себя. Хотя бы сегодня. Хотя бы спрятаться. Не думать, не пытаться найти ответ, а просто снять с себя пропитанную вонью одежду и встать под горячий душ. Так мало, всего ничего, но иногда спасение заключается именно в малом. Шерлок уходил, и в голове Садерса ворочался ужас — все рушилось, все ускользало. Сейчас он откроет дверь и… Садерса скрутило отчаяние — рушилось все! Но Шерлок вернулся и заглянул в полутемный салон, пристально всматриваясь в его лицо. — Ты никогда меня не любил. Почему-то от этих коротких слов со дна души, подобно застоявшемуся озерному илу, поднялась мутная, омерзительная тоска. Садерс вцепился в воротник дорогого пальто и зло прошипел: — Да как ты смеешь, щенок! Ты разрушил всю мою жизнь, распял на кресте из собственного дерьма, а теперь пытаешься умничать? Что ты можешь знать о любви?! — Бедный, бедный Сад. — Ладонь тепло опустилась на онемевшие пальцы, и Садерс вздрогнул от непривычно ласкового прикосновения. — Поверь, теперь я все о ней знаю. Я люблю его. * Стоя у ворот огромного дома, где из него выдавливали остатки души, Шерлок думал, что никогда не сможет это забыть. Но сейчас, искупавшись в душистой пене, тщательно вымыв голову и почистив зубы, он спокойно пил чай, как будто вернулся из короткого, но утомительного путешествия, которое, будучи не очень приятным, так или иначе принесло ему пользу и обогатило недостающим опытом; как будто два охваченных страстью тела, пощадив его и не разорвав на части, не раздробив его кости и не разбрызгав по белому ковру его кровь, поделились с ним частью своей сумасшедшей силы. Сообщение от Садерса он перечитывал несколько раз. «Ошибаешься, Шерлок. Ничего о любви ты не знаешь. И не узнаешь до тех пор, пока она не начнет убивать». * мощный и храбрый ** возлюбленный *** имеются в виду однояйцевые близнецы