Стон

Шерлок спал. Давно наступил рассвет, занялся и ярко расцвел весенний солнечный день, а он продолжал отсыпаться, словно на далеко не сказочном гостиничном ложе frau Holle* расстелила для него свои знаменитые снежные перины, и он утопал в них, погруженный в долгожданный покой, мирно сложив на груди руки и по-детски приоткрыв губы, поцеловать которые Джон до сих пор не посмел. Вчера… Или сегодня? В его голове настоящая путаница, и мысли, будто капли тягучего меда, перетекают одна в другую, так и не оформившись во что-то, имеющее смысловую ценность. Плевать на смысл! Вчера или сегодня они оба отключились быстро, это Джон хорошо помнил. Потому что оба устали, потому что наконец-то сошлись в общей точке, и это уже само по себе покой — такой долгожданный. Несвязное бормотание Шерлока становилось все тише, судорожные выдохи в шею — ровнее, и вскоре он сонно притих, заметно отяжелев в осторожных объятиях. Вымотанный, едва оправившийся от сильнейшего стресса, Джон вскоре и сам задремал, и проснулся, испуганно дернувшись, словно вынырнул из глубокого омута. Не веря себе самому. Не веря тому, что достаточно лишь протянуть руку, и … Надо подняться, принять душ и прийти в себя хоть немного. Надо. Но Джон продолжал лежать, вытянувшись на кровати в опасной близости к краю, предоставив спящему Шерлоку возможность просторно и вольно раскинуться, и не лишая его при этом тепла. Он смотрел, смотрел… И не мог насмотреться. Так близко, так потрясающе близко. Гладкая чистая кожа, трепещущие крылья красивого носа, тонкая, едва заметная венка, бегущая поперек высокого лба… Безупречная работа, Господу есть чем гордиться. И есть чем свести с ума. Его бы любить со всей страстью. Но вдавить в матрас разомлевшее тело Джон считал преступлением. Шерлок выглядел таким изможденным и таким обессиленным, что любая мысль о прикосновении и уж тем более о грубом натиске казалась кощунственной, подлой, низкой. Не сметь его трогать! И даже думать об этом.  И все-таки не стерпел — слегка сократил расстояние, контролируя каждое сделанное движение и панически боясь нарушить установленные рубежи. Но, вздрогнув во сне, Шерлок повернулся на бок и придвинулся сам, обхватив его поперек груди и притягивая к себе. Джон тихо охнул, боясь шевельнуться и выдать свое ошеломление. Он неподвижно лежал в сонных руках, медленно вдыхая и выдыхая как будто окаменевший воздух. Шерлок не просыпался. Его сон был так безмятежно крепок, что он не почувствовал, как еле живой от нежности Джон неохотно высвободился из рук, как поднялся с постели и накрыл одеялом плечи, невесомо проведя ладонью по растрепанным волосам, которые так сильно любил. За что ему это счастье? Чем он отплатит за наслаждение видеть, как пробивается щетинка на впалых щеках? Измученный, беспощадно красивый и невозможно родной… Шерлок… Глаза распахнулись так неожиданно, что Джон отпрянул и замер, усмиряя ладонью сердце, готовое проломить вздымающуюся грудную клетку. Твою мать! Нельзя же так. Шерлок сонно жмурился, с улыбкой рассматривая вспыхнувшее смущением, растерянное лицо. Но улыбка погасла, и в глазах заметалось сомнение. — Ты как? — Нормально. — Поедешь ко мне? — Поеду. — И даже не спросишь куда? — Плевать. — И вообще ни о чем не спросишь? — Спрошу. Но не сейчас. Они замолчали, столкнувшись взглядами, погружаясь в беспросветную глубину зрачков, на дне которых у каждого пряталась тайна, одна на двоих. Но открыть ее почему-то не хватало решимости, и минута, будто созданная для слов любви и признаний, ускользнула, потерявшись в воронке времени. Стало неловко и стыдно. Покраснев еще гуще, Джон вспомнил, что не одет, что заметно возбужден, и это ужасно некстати. Шерлок сел, зябко передернув плечами и плотнее закутавшись в одеяло, и этот невинный жест вызвал новую волну отчаянного смущения: под одеялом он полностью обнажен, и ночь они провели вместе, на этой узкой кровати, согретые общим теплом. Джон отвернулся. — Я в душ. — Джон, — догнал его тихий голос. Он остановился, не оборачиваясь — этот голос взрывал в нем каждую клетку, несясь по телу потоками дрожи. — Спасибо. — За что? — За эту ночь. — По-другому и быть не могло. Он конечно его хотел — не мог не хотеть. Но по-другому и быть не могло. «Всё правильно. Всё правильно, Шерлок. Я тоже так думаю. И я справлюсь». Из душа он вышел с уже готовым решением: он не тронет его даже пальцем. Нет. — Я израсходовал совсем немного воды. Будешь купаться? —  Купаться? — Шерлок заулыбался и подскочил на кровати. От слова повеяло детством, заботой, ласковыми руками. — Обязательно буду! — Он на секунду запнулся. — Пожалуйста, отвернись. Глядя в окно, Джон настороженно слушал шорохи: вот Шерлок поднялся, прошлепал босыми ногами к столу, вернулся к кровати… — Я скоро, — прозвучал его бодрый голос. Оказалось, что все это время Джон почти не дышал, и от страшного напряжения загорелось в груди. Не оборачиваясь, он бросил через плечо: — Полотенце… — Твое возьму. Так просто. Он был по-настоящему счастлив. Даже тревожные мысли о том, что скорый и неизбежный разговор, возможно, изменит его жизнь навсегда, что предстоит нелегкая задача принять все, о чем поведает Шерлок, и постараться не подохнуть от ревности — даже эти мысли не смогли убить звенящего чувство полета, которым он был охвачен. Пора встряхнуться и приняться за сборы. Сумка готова. Он же хотел… Черт! Бак Морс! О его существовании одурманенный Джон совершенно забыл. И о данном обещании — тоже. Он досадливо впечатал в ладонь сжатый кулак. Бак. Не сегодня, так завтра необходимо с ним встретиться, честно отказавшись от опрометчиво принятого предложения, и эта необходимость новым гнетом обременила и без того отягощенные плечи. Но Бак — это не самое страшное. В конце концов, он ничем ему не обязан. Хотя, конечно, обязан. Обязан тем, что не имеет цены: ощущением вовремя подставленного плеча, возрожденной уверенностью в том, что не весь мир от него отвернулся, что есть кто-то, кому он не безразличен, надеждой, что жизнь, загнанную в тупик, еще можно переиграть. Все это бескорыстно предоставил ему Бак Морс, которого Джон и другом-то не считал, но к которому почему-то обратился в момент, когда от безысходности готов был завыть. Думать об этом было неприятно и тягостно. Мысли о Баке, так внезапно возникшие в переполненной Шерлоком голове, настойчиво царапали душу. Его загоревшиеся восторгом глаза и радостная улыбка тревожили память. Но разве мог сейчас Джон даже подумать о Баке Морсе и его разбитых надеждах, когда там, в облаке пара, купался до боли любимый мужчина. И сейчас он, как ожившая греза, возникнет в этой убогой комнате, мгновенно превратив ее в роскошную королевскую залу, осветив своими потрясающими глазами не только стены и потолок, но и идиотскую жизнь Джона Ватсона, которая вся, от первого до последнего дня, была залогом этой счастливой встречи. Разве может этот миг сравниться с чем-то еще? Появление Шерлока сразу же стерло все сомнения и усмирило терзания совести. Джон невольно оглядел его с головы до ног — жадно и собственнически. Посвежевший, улыбающийся Шерлок был невозможно красив и так бесконечно дорог, что сердце заходилось от нежности. Легкий джемпер плавно обтекал распаренное порозовевшее тело, вырисовывая изящные стрелы ключиц и едва заметные силуэты сосков; влажные волосы, не тронутые расческой, сбились в беспорядочные вихры, и видеть все это было невмоготу. — Готов? Джон улыбнулся и промолчал, но, похоже, Шерлок не нуждался в ответе. — Завтракать будем на Бейкер-стрит. — Где? — Дома, Джон. Дома. * В такси они сидели, соприкасаясь коленями и плечами. Джона преследовало навязчивое желание взять Шерлока за руку, причем его не покидала уверенность, что Шерлока тянет сделать то же самое, но что-то сдерживает порыв, оставляя его неожиданно крупные ладони неподвижно лежащими на сомкнутых бедрах. Что это, Джону знать не хотелось, но ощущение выросшего барьера с каждой минутой становилось сильнее. И барьер этот они сейчас воздвигали оба, каждый имея на то серьезные, только ему ведомые причины. Джон старался не думать об этом, как не думал все это время о том, где они с Шерлоком познакомились… * Несколько малодушных минут он не решался войти в приоткрытую дверь, которая теперь, Джон в этом не сомневался, станет единственной дверью в его единственно возможный дом. И другого места, где его душа сможет найти приют, на земле не существует. Шерлок стоял вполоборота и смотрел выжидающе. Он не торопил, не тянул Джона внутрь, хорошо понимая и смятение, и нерешительность. Он терпеливо ждал, и только вцепившиеся в дверную ручку пальцы выдавали страх — сейчас Джон сделает шаг назад, развернется и скажет «нет, не могу». И уйдет навсегда. Возмущенный голосок всколыхнул загустевший воздух, быстро и легко расставив все по своим местам: — Шерлок, ты снова не позвонил! И снова отключил телефон! Я не спала всю ночь. Почему ты застыл в дверях? День не настолько теплый, чтобы моя прихожая… — Здравствуйте, миссис Хадсон. Джон, ты со мной? — И Шерлок распахнул дверь настежь. Наконец-то выйдя из легкого замешательства, Джон тряхнул головой. — Я думал, что ты живешь в заколдованном замке, и тебя сторожит Дракон. Шерлок тихо засмеялся, отступая внутрь квартиры. — Не бойся. Никаких драконов. Надеюсь, тебе здесь понравится. Дверь захлопнулась за Джоном с негромким щелчком, и по телу пробежал приятный озноб: они с Шерлоком вместе. Вместе. Вместе. Но это не может быть правдой! Сейчас он проснется, измученный и несчастный, и жизнь окончательно потеряет смысл. — Кто это? Удивленный голосок снова вернул в реальность. Немолодая, симпатичная женщина в цветастом переднике стояла рядом с Шерлоком и ждала ответа. — Познакомьтесь, миссис Хадсон. Это Джон. Джон… Как твоя фамилия? — А твоя? Оба рассмеялись, почувствовав себя немного свободнее. Миссис Хадсон с любопытством рассматривала незнакомца — простого, неприметного, но явно надежного и несомненно порядочного. Исходящая от него сила покорила ее в первую же минуту. Именно такого друга хотела она для Шерлока, за которого так сильно болела ее душа, и с которым последние полгода происходило что-то непонятное и, по-видимому, ужасное. — Здравствуйте, миссис Хадсон. — Джон вежливо поклонился. — Вы случайно не сдаете комнаты отставным военным? Она растеряно взглянула на Шерлока. — Боже мой, Шерлок… — Кажется, вы об этом мечтали? — улыбнулся тот. — Так вот, я нашел его. Пока они поднимались, миссис Хадсон не умолкала ни на минуту, расхваливая квартиру, расхваливая Шерлока, а заодно и какого-то Майкрофта, который «будет бесконечно счастлив, что его дорогой брат под присмотром». — Брат? У тебя есть брат? — обернулся Джон. — О, да, — усмехнулся тот и добавил: — Он тебе тоже понравится. Я его люблю. «Значит, я тоже его люблю, и это не обсуждается. Но как же…» Вопросы наслаивались один на другой. Эта милая женщина, эта сразу же ставшая домом квартира, брат… Все вокруг было таким обыденным, домашним и мирным. Каким образом это могло относиться к Шерлоку, сидящему возле барной стойки… Хотелось развернуться, встряхнуть его и заорать в дорогое лицо: «Почему?!» — Ну как? — миссис Хадсон вопросительно взглянула на Джона. — Вам это подходит? — Камин? — еле выдавил он. — Да. Он, конечно, не очень большой, как и вся наша квартира, но вполне… — Миссис Хадсон, — перебил ее Джон. — Это самый лучший камин на свете, можете мне поверить. — Да? — Миссис Хадсон озадаченно посмотрела на свой камин. — Что ж… Вполне вероятно. Она тепло улыбнулась новому постояльцу, всем своим видом говоря: «Кажется, дружок, я в тебе не ошиблась», и деловито продолжила: — Шерлок, покажи Джону комнату, а я приготовлю чай. — Нет. Женщина удивленно вскинула брови. — Простите, миссис Хадсон. — Джон и сам был смущен своей неожиданной резкостью. — Я сделаю это сам. Не возражаешь? — посмотрел он на Шерлока. Шерлок ничего не ответил, и у Джона неприятно дрогнуло сердце. Что-то не так? — Шерлок. — Миссис Хадсон тронула его за рукав. — Милый, очнись. — Я… Да, конечно. — И о чем только ты думаешь? — недовольно фыркнула женщина и направилась к выходу. — Джон приготовит чай, ты слышал? Впрочем, вы сами во всем разберетесь. В гостиной надолго повисла гнетущая тишина, и у Джона подкосились колени. «Он жалеет. Черт побери, он жалеет! Но почему? Что изменилось? Почему он выглядит так, будто сейчас заплачет? Все равно никуда не уйду!» Голова разрывалась от мятущихся мыслей. — Эй, — Джон не мог больше выносить безмолвия. Шерлок неловко сдвинулся с места, вмиг растеряв изящество и животную грацию. Джону показалось, что его длинные стройные ноги сейчас сплетутся в немыслимый узел, и Шерлок как подкошенный рухнет на пол. И больше не встанет. Но он подошел к платяному шкафу. Разделся. Не глядя на Джона. Продолжая отстраненно молчать. «Господи, что с ним?!» Джон вдруг подумал, что совсем не знает этого человека, что, каким бы родным и близким он ни казался, на самом деле это неизведанная планета, полная тайн и загадок, и ему, совершенно ошалевшему от любви, заблудиться на ней не составит труда. — Может быть, мне уйти? — Нет. Шерлок опустился в кресло и наконец поднял на Джона полные муки глаза. — Я совершил ошибку. Ноги стремительно теряли опору, но Джон продолжал стоять, готовый принять любой, даже самый мощный удар. — Почему? Застонав, Шерлок спрятал в ладонях лицо. Этот отчаянный жест так поразил Джона, что он кинулся к нему, отрывая от лица холодные пальцы, упрямо ловя безжизненный тусклый взгляд. — Что случилось?! Что?! Отвечай, черт возьми! — Будь я проклят, — выдохнул Шерлок — так тихо, что Джон невольно придвинулся ближе, встав на колени и прижав к груди его руки, согревая своим теплом, растирая тонкую кожу. — В какую западню я тебя привез… Будь я проклят. — Шерлок, прекрати. Зачем ты говоришь все это? — Тебе здесь нравится? — Очень. — Джон окинул быстрым взглядом гостиную, где намеревался провести не один замечательный вечер с человеком, за которого мог не задумываясь отдать свою жизнь. — Очень. Лучшее место на всей земле. Шерлок резко поднялся, и Джон, потеряв равновесие, едва не упал. — Какого черта, Шерлок?! Шерлок остановился возле камина. — Лучшее место… Лучший камин… — Голос был полон такой глубокой тоски, что все сжималось внутри. — Это могила, Джон. Твоя и моя. А может быть, только твоя. — Он обернулся. — Теперь ты готов меня выслушать? *госпожа Метелица