*****
Он не помнит, как они вернулись домой, поднялись по лестнице, сняли верхнюю одежду и оказались на диване – это не имеет значения. Важны лишь податливые губы, обжигающее дыхание на коже и бесконечное, всепоглощающее желание быть с ним, чувствовать его внутри себя. Важны лишь его прикосновения к обнаженной груди, его жадный взгляд и сброшенная, совершенно лишняя сейчас одежда. Важны лишь его ладони, скользящие по бедрам, пальцы, своими движениями срывающие с его губ бесстыдные, громкие стоны, и шрам на ключице, к которому он осторожно прикасается заалевшими от поцелуев губами. Он не помнит, как жил до знакомства с Джоном, и уже не представляет, как жить без него. Он не знает, как жить без этих прикосновений, движений и стонов, абсолютно вечного и нерушимого желания любить этого мужчину до последнего вздоха и быть с ним каждое мгновение своей жизни. Он не помнит себя от злости и бессилия перед мирозданием, когда в полной мере осознает, что Джон, которому он уже отдал свое сердце, предназначен кому-то другому, чье имя также начинается на «S», что он сам предназначен кому-то, чье имя начинается на «V». Он не помнит, как оказался в ванной, с ненавистью пытаясь избавиться от проклятой, ненавистной ему буквы, которая одним лишь своим существованием разрушила все. Он помнит лишь руки Джона, отбирающие у него лезвие, сапфировые глаза, смотрящие на него с волнением, и объятия, в которых хотелось провести чуть больше, чем вечность. Он никогда и никого не любил так сильно, и уверен, что уже никогда и не полюбит – такое невозможно пережить дважды. В его жизни есть только Джон Ватсон, а в жизни Джона есть только он, единственный в мире и по злой иронии предназначенный не ему… Они вдвоем против целого мира и его идиотских правил. Они влюблены и проживают каждый день, как последний – ярко и искренне, как не умеет никто другой. Они принадлежат друг другу – телами, мыслями и душами, чувствами и желаниями, стремлениями и мечтами… Они чужие друг другу, когда встречаются лицом к лицу спустя два года, и осколки прошлого неизменно больно ранят каждый раз, когда они смотрят друг на друга, случайно соприкасаются и просто находятся в одной комнате. Больно в груди, там, где сердце. Больно даже дышать одним воздухом, зная, что прошлое не вернуть. Все не так, как было раньше – все откровенно и омерзительно паршиво. Он сидит в своем кресле, с вечной как мир тоской смотрит на кресло Джона и царапает ногтями ненавистную «V» на своем запястье. Он неистово хочет кричать, так громко и так долго, как только сможет. Он хочет избавиться от всех чувств разом, от прошлого и самого себя, но понимает, что его жизнь уже давно не принадлежит ему – он все отдал Джону, и никогда не заберет этого обратно. Он знает, что, однажды открыв свое сердце, его уже не закроешь…*****
Шерлока практически трясло от едва сдерживаемого смеха, пока он наблюдал за Майкрофтом, и он искренне считал, что любовь Джона к фильмам ужасов сослужила им великолепную службу. Сам Джон, стоящий рядом с ним, смеялся без какого-либо стеснения: звонко, искренне и заразительно, ведь его-то никто, кроме Шерлока, не слышал. Они уже знали ответ на главный вопрос, ради которого устроили весь этот цирк с элементами хоррора – Эвр действительно существовала и вызывала у старшего, вечно скупого на эмоции братца, настоящий, животный и неконтролируемый ужас. – Эксперимент завершен, – торжественно объявил Шерлок, включая свет и не скрывая довольной улыбки. – У меня действительно есть сестра, Эвр, которая пребывает в строго охраняемом учреждении под контролем моего дорогого братца. – Почему… Зачем ты устроил эту пантомиму, Шерлок? – раздраженно спросил Холмс-старший, еще не отошедший от пережитого страха и, возможно, впервые в жизни чувствующий себя не в своей тарелке. – Ты смертельно боишься ее, – проигнорировал вопрос Шерлок, спускаясь по лестнице. – Хотя я был убежден, что уж тебе-то страх не свойственен, как таковой. – А еще она сбежала из этого «охраняемого учреждения», – Джон обошел Майкрофта, сложив руки на груди и усмехнувшись. – Передай ему, что психотерапевт из нее так себе. У нас оставалось еще десять минут! – Между тем, она на свободе, Майкрофт. Джон пострадал по ее вине, ведь, как оказалось, склонность к спектаклям свойственна не только мне. Полагаю, ей также, как и мне, нравится копаться в чужих мозгах… Хо-о-отя она выдавала себя за психотерапевта, который работает с живыми людьми, а я больше по трупам… – Шерлок, ты не понимаешь, во что ввязываешься. Ты не знаешь, что она из себя представляет! – О, опять будешь рассказывать мне сказку про Восточный ветер, который унесет меня? – Шерлок картинно закатил глаза, а затем стремительно направился к двери. – Это она не знает, что за буря надвигается в ее сторону. Сладких снов, братец! – Почему ты так поступаешь со мной? Это же безумие какое-то! – Наверное, кто-то убедил меня, что ты не расскажешь правду, пока не описаешься от страха! – Кто-то? Кто?! Шерлок, не смей вот так вот уходить! Шерлок! – До встречи утром. Ты знаешь, где меня искать! Шерлок шел прочь, быстро и бодро, продолжая посмеиваться и совершенно игнорируя все то, что кричал ему вслед Майкрофт. Их с Джоном задача была выполнена – остальное не имело значения. Этот акт завершен, но впереди еще много других… – Идет Восточный ветер, – безрадостно констатировал Джон, на удивление легко поспевая за детективом. И Шерлок был всецело согласен с ним.*****
Майкрофт был пятном, резко и очевидно выделяющимся в их гостиной, и Шерлоку откровенно не нравилось наличие этого пятна. Но это было одно из тех дел, в котором приходилось идти на уступки. Это было его дело. Поэтому он сидел в своем кресле, облаченный в привычный черный костюм, и ждал, пока этот упрямец наконец сядет на чертов стул. Джон, незримо для Майкрофта сидящий в своем кресле, не сводил с него напряженного взгляда темных сапфиров, выстукивая пальцами какую-то незамысловатую мелодию. – Нужно сесть на стул, – не выдержала миссис Хадсон, вероятно, поднявшаяся сюда лишь с одной-единственной целью: подколоть скромного правительственного служащего и гордо удалиться. С этой задачей она справлялась поистине мастерски. – Разговор не начнется, пока вы не сядете. Такое правило. Для всех. – Я вовсе не клиент! – Тогда проваливай отсюда и не трать мое время, – ответил ему Шерлок, приложив кончики указательных пальцев к губам. Майкрофт, казалось, хотел сказать в ответ что-то колкое, но лишь страдальчески вздохнул, поднял руки и, наконец-то, сел. Джон даже облегченно выдохнул, заметно расслабившись, и это отчасти передалось самому Шерлоку – глядя на Джона вся его злость и нервозность отступала, и даже Майкрофт раздражал не так сильно, как пять минут назад. – Она же не останется здесь? – спросил он, указывая худой ладонью в сторону миссис Хадсон. Шерлок нехотя качнул головой в жесте, который был предельно ясен, и домовладелица кивнула в ответ, улыбнувшись особенно хитро. Они с Джоном знали эту улыбку. Более того, они ее ждали. – Желаете чашку чая? – Благодарю. – Чайники вон там! – ответила она, изящно указав пальцем в сторону кухни, а затем, подмигнув Шерлоку, гордо ушла из их квартиры обратно к себе. – Когда все это закончится, – начал Джон, лучезарно улыбаясь, – мы просто обязаны купить ей ее любимое вино. Шерлок лишь согласно кивнул в ответ, не скрывая легкой улыбки. Не подколы миссис Хадсон были ее причиной, нет. Причиной всегда и неизменно был Джон, его реакция на мир и людей, события и него, Шерлока. Холмс буквально не мог не улыбаться в ответ, не мог воспротивиться свету и теплу, что в такие моменты исходили от Джона, чувствовались почти физически, на коже и где-то глубоко внутри. Там, где совсем недавно в пустоте и горе сгинуло его сердце… – И что теперь, Шерлок? Применишь на мне свою дедукцию? – Нет, Майкрофт. Ты расскажешь мне правду, простую и чистую. – Кто сказал: «Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой»? – Мне все равно, кто. Выходит, нас было трое? Ты, я… И Эвр, – он выжидающе смотрел на Майкрофта, и тот согласно кивнул, соглашаясь со сказанным. – Сестра, которую я не помню. Интересное имя, греческое… Богиня Восточного ветра. Это отсюда растут ноги у твоей истории, братец? – Да… – «Идет Восточный ветер, Шерлок…». Выходит, в действительности ты превратил мою сестру в историю о привидениях, которой пугал меня. Помнишь? – Нет, ну что за ерунда. Я наблюдал за тобой. – Наблюдал? – в один голос спросили Шерлок и Джон, и невольно переглянулись, обменявшись легкими, едва заметными движениями уголков губ. – Воспоминания возвращаются, открываются раны… На дорогах, по которым мы идем, прячутся демоны, и твои, Шерлок, способны выжидать очень долго. Шерлок смотрел на старшего брата напряженно, с усилием сглатывая неприятный и ощутимый ком в горле, и пытался заставить свои губы не дрожать. И, если бы не Джон, приподнявшийся с кресла и не положивший ладонь на его руку, то он бы, пожалуй, снова сорвался… – Я никогда не запугивал тебя, лишь использовал от случая к случаю потенциальные активаторы, чтобы понимать твое психическое состояние. Я заботился о тебе. – Но я совсем не помню ее… – Спроси его про разницу в возрасте, будь добр, – попросил Джон, выполняя привычную для себя функцию – собирать и обрабатывать информацию, про которую Шерлок благополучно забывает. – Сколько… сколько лет разницы между нами? – Она была на год старше тебя, Шерлок. – Все понятно, это многое объясняет, – пробормотал Джон, переводя взгляд с Майкрофта на Шерлока. – Средняя… Так… а у нее тоже это было? Ну, вся эта ваша дедукция… – Она была такой же, как мы с тобой, или ей все-таки посчастливилось быть обычным ребенком? – Это трудно объяснить. – Уж постарайся, сделай милость, – процедил Шерлок раздраженно и нетерпеливо, но его пыл быстро остудил Джон, шикнувший на него и несильно пнувший по ноге. – Ты ведь знаешь, что я умный, – Шерлок хотел было что-то сказать, но видя предостерегающий блеск сапфиров промолчал, поджав губы. – Но Эвр была выдающейся уже тогда. Наши способности не раз оценивали профессионалы, и если мои признавали феноменальными, то Эвр квалифицировали как гения, определяющего наш век. – Почему же я ее не помню? – Ты помнишь ее. В какой-то мере. Каждый твой выбор, каждый твой путь… Человек, которым ты стал – это все память об Эвр. – И… какой она была?.. – Другой. Она знала вещи, которые ей не следовало знать, как будто познала истины, неподвластные человеку, – Майкрофт замолчал, а его взгляд стал невидящим и отрешенным, словно он погружался в воспоминания о тех днях, когда они еще были детьми, когда их было трое. – Прошу прощения, воспоминания отвлекают… – Что ты имеешь в виду? Примеры. – Однажды ее застали с ножом в руках, как будто она резала себя. Мама с папой были в ужасе, приняли это за попытку самоубийства, но когда я спросил у Эвр, что она делала, она ответила: «Я просто хотела знать, как работают мышцы». Тогда я спросил, ощущала ли она боль. А она в ответ спросила: «Чью боль?»… – Боже, – прошептал Джон, вздрогнув и тревожно взглянув на Шерлока, который в тот момент не сводил с брата внимательного и напряженного взгляда. – Что было потом? – Масгрейв. Родовое поместье, где всегда был мед к чаю, где ты играл среди забавных надгробий... – Почему забавных? – спросил Джон шепотом, и Шерлок также тихо продублировал свой вопрос брату, задумчиво глядя куда-то в пустоту, словно находясь не в этой гостиной, а там, в Масгрейве, среди шелестящих деревьев и «забавных надгробий». – Они были ненастоящими, с неправильными датами. Архитектурная шутка, которая тебя забавляла. На несколько мгновений они замолчали, и тишина, казалось, звенела от напряжения. Джон лишь поежился, ожидая… чего-то… – Восточный ветер дует, и мне ты помоги. Шестнадцать и на шесть, вглубь матушки-земли, – одновременно повторили Холмсы, все еще находясь где-то на грани между квартирой на Бейкер-стрит и старым родовым поместьем. Джон наблюдал за ними почти завороженно, но тревога и напряжение, бесконтрольно передающиеся от него Шерлоку, никуда не делись. Правда была слишком запутанной, темной и откровенно пугающей, и все было гораздо страшнее и хуже, чем они могли себе представить, когда только ожидали визита Майкрофта... – Ты начинаешь вспоминать. – Фрагменты… – отстраненно прошептал Шерлок, а затем его лицо исказилось, а губы дрогнули. – Рыжая Борода… – Рыжая Борода? – переспросил Джон, замирая напротив него, смотря прямо в невидящие его пепельные глаза и сжимая чуть подрагивающую ладонь. – Это был мой пес… – Эвр увела Рыжую Бороду и закрыла его там, где никто не смог найти. И отказалась говорить, где он. Она лишь повторяла песенку, ее маленький ритуал. Мы все умоляли сказать, где он, а она говорила: «Песенка – и есть ответ». Вот только в песенке не было смысла. – Что случилось с Рыжей Бородой? – Мы его так и не нашли… Для тебя это была травма. Естественная, полагаю. Раньше ты был эмоциональным ребенком, но после этого ты стал другим, как будто изменился, и больше никогда об этом не заговаривал. Со временем, казалось, ты забыл, что Эвр вообще существовала. – Как ты мог забыть? Вы ведь жили в одном доме? – спросил Джон, и Шерлок повторил его вопрос. Каждое слово давалось ему труднее предыдущего. Его руки уже заметно дрожали, а сердце в грудной клетке колотилось подобно отбойному молотку, чуть ли не заглушая тихий голос Майкрофта. – Нет, ее забрали, Шерлок… – Почему? Детей не забирают из-за пропавшей собаки. – Само собой. После исчезновения Рыжей Бороды она устроила пожар. Масгрейв был объят пламенем, мы едва успели спастись… После этого нашу сестру пришлось забрать. – Куда? – В одно подходящее местечко. По крайней мере, так все думали. Впрочем, недостаточно подходящее, судя по всему… Там она и умерла. – Как? – одновременно спросили Джон и Шерлок, но в это раз было не до обмена полуулыбками, совершенно не до этого… – Она устроила очередной пожар, на этот раз не выжив. – Это ложь. – Да. Это ложь во благо, Шерлок. Эту историю я рассказал родителям, чтобы избавить их от боли и объяснить отсутствие тела для опознания. – И, конечно, чтобы они не вмешивались. – Это тоже, разумеется. Глубина психоза Эвр и масштабы ее способностей были неприемлемы для обычного учреждения, поэтому дядя Руди обо всем позаботился. – И где же она, Майкрофт? Где наша сестра? – Есть место под названием Шерринфорд, остров. Это охраняемый и очень секретный объект, единственное назначение которого – удерживать тех, кого мы называем «неудержимыми». Вот где мы держим тех самых демонов… Шерринфорд – это не просто тюрьма или психушка, Шерлок. Это форт, созданный для того, чтобы обезопасить мир от того, что внутри. Рай – это, возможно, фантазия для легковерных и боязливых, но карту ада я могу тебе предоставить. Шерлок кивнул. Ему уже доводилось отправляться в ад, чтобы спасти Джона Ватсона, и даже не один раз, поэтому он не чувствовал страха – лишь обжигающе холодный расчет… – Вот где находилась наша сестра с самого детства. Она не покидала форт ни на день… Кого бы не повстречал доктор Ватсон, это не могла быть она. Шерлок внезапно и с силой клацнул зубами, и даже Джон, держащий его за руки, не смог погасить пламя, которое мгновенно охватило Холмса, рвалось из самых глубин, подпитываемое его злобой и яростью. – Неужели? Скажи это, черт возьми, Джону, который по ее милости находится в коме! Лицо Майкрофта мгновенно изменилось, а его задумчивость развеялась, как туманы над Темзой, оставив лишь привычную сдержанность с толикой любопытства. – Кстати, об этом. Если Эвр действительно выдавала себя за психотерапевта доктора Ватсона и открылась лишь перед тем, как выстрелила в него, то откуда тебе известно об этом? Насколько я знаю, доктор Ватсон уже был без сознания, когда ты прибыл на место. Шерлок сглотнул, громко и явно. К этому вопросу они с Джоном оказались совершенно не готовы. Да и как можно было объяснить Майкрофту, что в небесной канцелярии произошла фатальная ошибка, из-за которой Джон был здесь, рядом с Шерлоком, и невидим ни для кого, кроме него одного. Никто в здравом уме не поверил бы, уж тем более Майкрофт Холмс… – Это… не важно. Считай, что это аксиома: Эвр на свободе, Джон – в коме. – И все же? – не унимался Холмс-старший. – Ты снова прослушивал его, не так ли? – Нет, – только и успел ответил Шерлок, как раздался звон разбитого стекла, заставивший сердце забиться чаще, вынуждающий подняться на ноги и отступать от кухни как можно дальше, чувствуя угрозу нутром. «…Я потерялась, братец, ну кто меня найдет? Ты приходи туда, где старый бук растет. Восточный ветер дует, и мне ты помоги. Шестнадцать и на шесть, вглубь матушки-земли…» – Это ее голос, – сказал Джон. – Это Эвр. Черт возьми, отойдите! Шерлок сделал пару шагов назад, краем глаза замечая, что Майкрофт также отходит к окнам, не сводя стальных глаз с приближающегося дрона, а затем замирает, превращаясь в бесконечно напряженную статую. – Стой смирно, Шерлок. – Что это? Что это за серебристая штука, Майкрофт? – Это Ди-Икс-707. Я распорядился закупить большое количество таких… Также известен как «терпеливая граната». Дрон плавно опустился на пол, ровно посреди кресел и стула, на которых они только что сидели. Шерлок, как и Майкрофт, стоял, не двигаясь, медленно дыша и не сводя напряженного взгляда с дрона, а Джон, не рискующий совершенно ничем, приблизился к нему, внимательно рассматривая «терпеливую гранату». – Терпеливая? – шепотом спросил он, и вздрогнул, когда верхушка гранаты приподнялась, угрожающе пискнув и сверкнув красным светом. – Это что, датчик?.. – Майкрофт? – Активирован датчик движения. Если кто-то из нас шевельнется, то произойдет взрыв. – Насколько мощный? – Он точно уничтожит эту квартиру и нас вместе с ней. Если предположить, что стены прочные, то соседям ничего не должно угрожать, но поскольку он приземлился на пол, меня посетило любопытство, открыто ли кафе снизу?.. – Утро воскресенья, так что оно закрыто. – А миссис Хадсон? – спросил Джон, поднимаясь на ноги, и они с Шерлоком прислушались к звукам снизу: было слышно лишь шум пылесоса, столь привычный по выходным. – Миссис Хадсон убирается по дому, ей осталось примерно две минуты, – отозвался Холмс для обоих, поскольку реплики Джона слышал только он один, а Майкрофта было необходимо держать в курсе всех деталей сложившейся ситуации. – Она держит пылесос в дальней комнате и будет в безопасности, когда понесет его туда. Если вы собираетесь бежать, то это нужно сделать тогда, когда для нее не будет угрозы, – голос Ватсона звенел от напряжения, но он старался держать себя в руках; ему ничего не угрожает, но для Шерлока и Майкрофта этот дрон представляет вполне серьезную угрозу. – Когда пылесос выключится, дадим ей восемь секунд, чтобы отнести его на место. Во время уборки она движется быстро. Потом убегаем… Сколько времени до взрыва с момента начала движения? – Максимум три секунды, чтобы покинуть радиус взрыва. – Значит, в окна. – Что? – Прыгаем в окна, Майкрофт. Или у тебя есть идеи получше? – Нет, боюсь, что нет. – Она уходит, – сообщил Джон, прислушиваясь к звукам из квартиры снизу. – Движется в дальнюю комнату. У вас осталась примерно минута. – Минута, Майк… – Хорошо. Возможно, доктору Ватсону повезло, что его здесь нет. – Ой ли? – горько усмехнулся Джон. – Если вам еще может повезти, и вы не пострадаете при падении из окон, то я в коме, из которой могу и не выйти. – Не в мою смену, – тихо прошептал Шерлок, переведя пепельный взгляд с гранаты на Джона, и улыбнулся ему едва заметно, уголками губ. Почему-то от осознания того, что Джон был рядом, пусть даже так, незримо для остальных, было значительно легче. Было не так страшно. Джон всегда действовал на него так, слово окутывал одеялом из тепла и света, отгоняющим все плохое и темное, прояснял мысли, словно ослепительно яркое солнце. Солнце, которое неумолимо угасало там, в больничной палате, и одновременно сияло здесь, рядом с ним… – Шерлок, – также тихо прошептал Джон, подходя вплотную, и провел кончиками пальцев по аккуратным губам. – Удачи… Холмс прикрыл глаза, тяжело выдыхая, запоминая это прохладное, почти невесомое прикосновение пальцев к своим губам. А затем вновь открыл глаза, уже зная, что увидит перед собой лишь Майкрофта, пристально наблюдающего за ним. – Что ж… Удачи, братец. Три, два, один. Бежим! И все стремительно понеслось перед глазами. Сердце оглушительно громко стучало в груди, звон стекла и осколки, вонзающиеся в обнаженные участки кожи, были мелочью по сравнению с огнем, что обжигал спину, и взрывной волной, которая в мгновение ока превратила его… их дом в обугленные руины, покрытые пеплом и сажей. Буря, которая сметет все на своем пути, была уже совсем рядом...*****