Филео́ — чувственная и нежная, глубокая любовь. В такой любви люди делятся мыслями, чувствами, отношениями, планами и мечтами — самым интимным, чем они не будут делиться с другими.
— Проверь, пожарилась другая сторона или нет. — Они должны быть чёрного цвета? — Не должны! Последовала ругань на казахском. — Мне их выкинуть? — Нет, так съедим. — Дедушке показывать нельзя. Отабек согласно кивнул, глядя на подгоревшие баурсаки их совместного творения. Вернее, пёк их он — Юра старался, рассыпав муку по всей кухне. Плисецкий привык к вкусной еде, которую готовил ему Алтын, обитавший у него пятый день. Разнообразные блюда получались легко, и Юра внимательно следил за их приготовлением, намереваясь научиться также. С лепкой пирожков он справился, но не уследил за временем, испортив выпечку. Отабек посмотрел на взъерошенного и насупленного блондина и мазнул испачканным в муке пальцем по его носу. Сегодня он был рассеян. — Пф! Бека! — Не переживай. — Да не переживаю я... — Юра потёр нос и, чихнув, отправился умываться. Плисецкий был непривычно молчаливым и серьёзным — так он преображался во время соревнований — и выглядел старше своих лет. Все его мысли занимал Отабек: он — важная часть его жизни, и не думать о нем не представлялось возможным. Особенно, когда он постоянно рядом. Юра, пусть и не знал раньше настоящей дружбы, был счастлив обрести друга, но он чувствовал: они ближе, чем друзья. Чувствовал и боялся. Отабек мог успокоить его одним прикосновением, он заботился о нем, понимал, и Юра никогда не видел в его взгляде раздражения по отношению к себе. Они подходили друг к другу, как идеальные пазлы. И Плисецкий привязался к Отабеку сильнее необходимого. Но рушить их дружеские отношения он не станет. Юра закусил губу и стиснул пальцами футболку на груди, там, где находилось сердце. Груз бессмысленных надежд тяготил и давил на его выдержку. Какой из него воин, если он не может справиться с нахлынувшими волной чувствами? Мурчание над ухом вывело Плисецкого из угнетающих мыслей. Леона ткнула его лапой в щеку и, мяукнув, легла на его живот. Блондин погладил кошку и отстраненно уставился в потолок, щёлкнув языком. Сбоку на кровати сидел Алтын, устроив ноутбук на коленях, и посматривал на Юру краем глаза. Они уже попробовали баурсаки, которые получились вкусными, несмотря на пережаренную корочку, — Плисецкого расстраивало явно не это. — Сегодня фестиваль фейерверков? — Отабек оглянулся на друга. — В новостях написано. — Ага. Ерунда какая-то, — фыркнул блондин. — По-моему, это весело. Мы могли бы съездить... — Юра бросил на парня странный взгляд, и тот замялся. — Эм... Конечно, если ты не хочешь... — Поехали.***
На центральной площади собрались сотни людей. Всюду стояли ярмарочные палатки, маня аппетитными запахами и неоновыми безделушками. Оглушающая музыка гремела на каждом шагу. К девяти часам безоблачное небо приобрело цвет индиго. Вечерний воздух освежал, но в непроходимой толпе было душно. Юра, одетый в рваные джинсы и олимпийку, протиснулся через большую веселую компанию и не обнаружил около себя Алтына. Его рука дрогнула, и её тут же обхватила знакомая ладонь, чуть сжав. Отабек, возникший перед ним, переплёл их пальцы, хмуря лоб. — Не отходи от меня. Плисецкий растерянно кивнул, следуя за проталкивающим дорогу парнем. Шум фестиваля, гул голосов и музыки. Юра проникся праздничной атмосферой и потащил Отабека к палатке со сладостями. — Давай купим, — он указал на карамельные яблоки, усыпанные конфетти. — Ты никогда не пробовал? — Не-а. Блондин довольно облизнулся и откусил хрустнувшую карамель, промычав что-то от удовольствия. Отабек наблюдал за ним, невольно улыбаясь. Вибрация звуковых волн проходилась по всему телу; Юре казалось, будто он сливался с окружающим миром, растворяясь в децибелах. Эндорфины разжигались в крови, выталкивая все мысли из головы. Стало легко. Раздался грохот. Небо озарилось вспышками фейерверков. Плисецкий проматерился, привставая на носочки: больших размеров мужчина загораживал ему обзор. — Хочешь, я подсажу тебя? — крикнул ему на ухо Алтын. Юра засомневался, но, кивнув, обхватил сзади его плечи, и Отабек поднял его, держа за ноги. Плисецкий восторженно осмотрел вид сверху, ощущая мягкое дуновение ветра. — Круто! Над головой взлетали снопы красочных искр, падая и угасая в полёте. Каждый залп сопровождался восхищёнными возгласами и свистами. Юра опустил подбородок на макушку парня. В животе приятно екнуло. Он ни с кем не проводил так время до этого вечера. С Отабеком всё было впервые. Они выбрались на набережную: здесь открывался завораживающий вид на салюты. Они ещё держались за руки, хотя у берега было просторнее. Плисецкий, смущаясь, вертел головой по сторонам, а Алтын помрачнел — его одолевало беспокойство. — Юра. О чем ты думаешь? — А? — Ты сегодня тихий. Что случилось? — Я не... — начал блондин, но осекся, заметив в тёмных пронзительных глазах тревогу. — Я просто... Я... Горло пересохло, и говорить было трудно. — Думаю о тебе, — выпалил он, вдохнув больше воздуха. — Обо мне? Они остановились у ограждения, расцепив вспотевшие от волнения ладони. — А... что именно? Юра скрипнул зубами, злясь на себя. Ему не хватало духу признаться, а лгать Отабеку он не мог. Чёрт... Плисецкий представил, что они находятся на льду, и это придало ему уверенности. Он смотрел на Алтына, на его волевое, с красивыми чертами лицо, на его невысокую мужественную фигуру и вдруг прильнул к его сжатым губам, через секунду резко отстранившись. — Ах... Прости. Я не хотел, то есть хотел, но... Блять. Сердце пропустило удар, и Отабек, не раздумывая, притянул Юру к себе, прерывая его сбивчивую речь. Искусанные губы блондина раскрылись навстречу, и он бережно обхватил их своими. Они целовались нежно, не торопясь, вкушая и запоминая каждое мгновение. Было опьяняюще приятно и сладко. Когда они случайно соприкоснулись горячими языками, Юра с влажным чмоком отпрянул, рвано дыша. — Тебе... понравилось? — спросил зардевшийся блондин, опустив взгляд. — Да, — Отабеку показалось, что стало нестерпимо жарко. — Почему ты... Плисецкий помолчал несколько секунд и поднял голову, сверкая решительными глазами. — Ты мне нравишься. Не только как друг. Я не хочу терять нашу дружбу. Но... Мне сложно это контролировать. Он сказал. Боялся, но сказал. Алтын порывисто обнял дрожащего парня, который пискнул от неожиданности. Мысли куда-то испарились, оставив дурманную лёгкость. — Отабек? — Я счастлив. — Почему? — приглушённо спросил Плисецкий, уткнувшись в чужое плечо. — Я влюблён в тебя, Юра. Всегда был. Над ними взрывались золотые фейерверки, но им казалось, что они расцветают внутри них.