different

      Чимин сидит в комнате и смотрит в одну точку. На часах где-то десять, в голову ничего не лезет. Младший думает о том, надежный ли Чонгук? Он так мечтал узнать, кто такой Призрак, а теперь, может быть, узнав, разочаровался и пойдет трепать на всю округу. Чим столько раз разочаровывался в людях, поэтому скептически относится к новым знакомым и тем, кто набивается в друзья.       Но Чонгук, на минуточку, в друзья не набивается.       — Чего не спишь? — спрашивает Чимин, обнаружив старшего возле открытого окна. Старший выкидывает сигарету и поворачивается к Паку, который слишком неожиданно появился и Чона как-то даже передернуло.       — Не спится, — отвечает Чонгук, выдыхая дым из легких.       — И часто ты так прикладываешься? — интересуется Чим, усаживая пятую точку перед открытым окном.       — Бывает, — не лукавит Чонгук и сам от себя не ожидает такой честности. Хирото как-то застукал его за грешным делом, так потом всю неделю мозг полоскал о вреде курения. Гук готов был уже послать младшенького далеко и надолго, но тот потом поутих, больше не затрагивая эту тему.       — Я, конечно же, как спортсмен, мог бы начать читать тебе лекцию о вреде курения, но... — Пак протягивает руку и смотрит выжидающе, надеясь, что пустоголовый Чон все поймет. Но тот лишь хлопает глазами, переводя взгляд с руки на лицо младшего и обратно. — Поделись, — вздыхает Чим, когда понимает, что старший не догонит.       — Мал еще, — фыркает Чонгук, пряча пачку в карман. — Курить вредно.       — С тобой разговаривать тоже вредно, для нервной системы, но я ведь все равно разговариваю, — язвит Чим, и, не удержавшись, широко улыбается.       — Будем считать — один:один, — отвечает Чон, но сигареты не достает, просто смотрит в открытое окно и чуть ежится, а Паку, кажется, не холодно, хотя тот в майке и шортах. — Слезь с окна, заболеешь ведь.       — Заботливый папочка, — усмехается Чимин, двигаясь к краю подоконника, чтобы чоновская жопа тоже села, и хлопает по белому пластику.       Чонгук не спорит, просто садится рядом и чувствует себя чуть неловко, в этом молчании. В отличии от Чимина, которому нравится вот так сидеть: дует прохладный ветер, рядом что-то теплое, и тишина. Таких вечеров младшему не хватало, потому что Тэхён очень активный и болтливый. А Паку нравится тишина, порой.       — Ты когда-нибудь думал о том, что пора завязывать со спортом? — вдруг спрашивает Чимин, глядя в темноту комнаты.       — Ты хочешь завязать?       — Больше мне это не приносит радости и... — Чим замолкает, отмахивается. — Забудь.       — Раз начал, рассказывай уже.       — Не в моих принципах плакаться кому-то, — усмехается Пак, поворачивая голову в сторону старшего.       — Просто представь, что я твой психолог, и ты сейчас на сеансе, — отвечает Гук, поворачиваясь к Чимину всем корпусом. Почему-то Чонгуку кажется, что именно этот момент станет той отправной точкой, когда они перестанут грызть друг другу глотки и будут разговаривать, хотя бы, нормально. — Можешь рассказать мне все.       — Ты ведь знаешь, что ты не имеешь право разглашать то, что я скажу? Ну, если я у психолога, то ты мне должен гарантировать конфиденциальность.       — Обещаю, что абсолютно все, что ты скажешь мне здесь, не выйдет за пределы этого дома.       — Ты уже в курсе моих отношений с Юнги, — говорит Чимин и на свои слова получает утвердительный кивок. — Как ты и сказал, именно он научил меня всему. Я даже не понял, на каком моменте наши тренировки переросли в свидания. А потом мне уже было не до выяснений. Я влюбился. Все победы, которые я одерживал, были ради него. Я стал лучшим, чтобы он гордился мной и любил еще сильнее. Но, в итоге, я остался со своей детской влюбленностью один на один. Призрак исчез на полгода. Три месяца слез в подушку и депрессии, а после три месяца на наверстывание упущенного. После той, недавней победы, почему-то захотелось все прекратить. Ролики больше не приносят радости, а победы не заставляют сердце трепетать так же, как раньше. Что скажете, доктор? Как стоит мне поступить?       — Чимин, ты...       Чонгук хочет уже сказать, что не стоит пороть горячку и найти того, кто заставит сердце биться чаще, но его мысль нагло прерывает пьяный вопль...О, кто бы мог подумать, сам Мин Юнги пожаловал к дому Чонгука.       — Чего он пришел? — хмурится Чонгук, глядя на шатающегося парня, идущего вдоль забора. Он кричит что-то невнятное, но среди слов можно разобрать признания в любви.       — Он тебе в любви признается, — прыскает в кулак Чим, потому что осточертело принимать все близко к сердцу. Он поставил точку в этих нелепых отношениях. Теперь его лицо не будет соленым и мокрым от слез, пролитых из-за Мин Юнги.       — Вообще-то, кажется, он пришел к тебе, — говорит Чонгук, внимательно глядя на младшего. Тот лишь пожимает плечами и снова улыбается. Неужели реально поставить жирную точку на человеке, которого когда-то любил? Чимин сильнее, чем Чон думал. И сейчас то, что он открылся ему, дорого стоит. Старший не собирается терять это.       Чонгук спрыгивает с подоконника и идет к двери, открывает ее, и хмуро смотрит на друга. Чим ползет следом и прячется за спиной старшего, поглядывая на, еле стоящего на ногах, Юнги. Впервые напился. Впервые пришел в таком состоянии к младшему. Зачем? Выяснять отношения?       — Чего тебе? — холодно спрашивает Чонгук, не позволяя хёну пройти дальше порога.       — Я пришел к Чимин-и, — еле выговаривает Мин, переводя взгляд на светлую макушку. — Чимин-и, — Юнги уже было потянул руки, но Чонгук чуть оттолкнул его, надеясь, что он устоит на подкашивающихся ногах. — Хэй, Чон Чонгук, свали с дороги!       — Хён, уйди, пока я тебя не спустил с этой лестницы, — предупреждает Чонгук, тяжело вздыхая и прикрывая глаза. Но Юнги будто не слышит. Хочет войти, но Чон не дает, а еще чувствует, как сзади стоит Чимин и сжимает футболку, чувствует его притаившееся дыхание и легкие вздрагивания, когда Мин слишком громко орет что-то невнятное.       — Ты же сказал, что не имеешь на него видов, — выговаривает Юнги, недовольно глядя на Чона.       — Я такого не говорил. Вернее, я тогда тебе ничего не ответил, — говорит Чонгук. — Тебе не кажется, что это все зашло дальше, чем нужно? Чимин ясно дал тебе понять, что ты ему не нужен. Хватит его преследовать!       — Кто ты такой, чтобы мне указывать?!       Чонгук сталкивает старшего, и тот чуть не заваливается на лестнице, еле перебирая конечностями. Чимин выходит следом, но держится на расстоянии. Никто не просил Чона геройствовать, но раз он хочет, то почему бы и нет. Тем более, Паку кажется, что он доходчиво объяснит Мину. Тот, к слову, ведет себя как скотина. Пытается ударить, но промахивается, сыпет колкими фразочками и матом, отчего уши в трубочку сворачиваются. Все же, Паку не удается остаться в стороне, когда, все же, один удар прилетает Чонгуку в лицо, и из губы сочится тонкой струйкой кровь. Чимин встает между старшими и кричит «хватит!», не так все должно быть.       — Юнги, я просил тебя оставить меня в покое! — просит Чимин, повернувшись к нему лицом. Чонгук, стоящий позади, вроде поддержки, без которой Чимин бы сейчас не смог снова встретиться с глазами Мина. — Просил исчезнуть из моей жизни! Это так сложно? Хватит надо мной издеваться! Я не вернусь к тебе и не смогу полюбить, потому что ты убил во мне это чувство, когда исчез на целый год. Год, Юнги, целый год! Убирайся!       — Чимин-и...       — Умоляю, уйди!       И Юнги вроде как собирается уже уйти, делает несколько шагов, но снова оборачивается, и слова застревают в горле. Чонгук целует младшего, зная хёна очень хорошо. Он в любом случае нашел бы слова, чтобы снова обернуться. Последнее слово всегда за ним. Но не в этот раз. Немой поцелуй — все говорит без слов.       Чимин теряется и не знает, как нужно реагировать, но делает вывод, что Чонгук предпринимает действенную попытку избавиться от хёна навсегда. Целует мягко и нежно, правдоподобно и даже на секунду увлекается. Когда разрывает поцелуй, Юнги уже и след простыл. Он берет Пака за руку и ведет в дом. На улице прилично прохладно, поэтому, войдя в дом, Чим дрожит и не решается поднять глаза на старшего.       — Если ты заболеешь, я лично займусь твоим лечением, — угрожает Чонгук. — Хорошего в этом мало, не обольщайся. Можешь узнать у Хирото, каково это, — усмехается он, растирая холодные плечи и руки. — А теперь марш в постель!       Чимин улыбается и, все-таки подняв взгляд на Гука, склоняет голову на бок, присматриваясь. Он тянет пальчики к ранке старшего и стирает вновь проступившую кровь. Говорит тихо «спасибо» и поднимается по лестнице, прячется за дверью комнаты и плюхается на постель.       Как-то все не так...

***

      — Хён, ты неудачник, — выдыхает Тэхён, глядя на поникшего друга.       Болеть не круто: особенно, когда на улице плюс двадцать, особенно, когда скоро сессия и тебе нужно сдать все оставшиеся проекты, особенно, когда твой личный врач — Чон Чонгук. Хирото поведал парню о прелестях личного лечения брата и, как понял Чим, хорошего в этом мало. Он как надзиратель, Пак словно под дулом пистолета.       — Спасибо, друг, я тоже рад тебя видеть, — вздыхает Чимин, потирая красные глаза.       — Чонгук тебя лечит или калечит?       — Я сейчас вас сам покалечу, если вы не сгинете отсюда в течении двух минут, — в комнате появляется Чонгук с таблетками и каким-то странным, и на вид, и на запах, и, наверное, на вкус, отваром. — Пошли отсюда в ускоренном темпе. Вас я лечить не буду, хватит мне и одного неблагодарного больного.       — Выздоравливай, Минни, — желает Тэхён.       — Удачи, — улыбается Хи, уводя своего парня из комнаты, а после и из дома.       — Вставай, сейчас будем отвар пить, — говорит Чон.       — Уверен, что ты меня этим не отравишь? У меня от прошлого твоего отварчика еще изжога, — морщится Чимин, принимая сидячее положение.       Чонгук протягивает младшему кружку с, как он называет, отваром, и ждет, когда Чим сделает первый глоток. На сей раз жижа не такая отвратительная, как в прошлый. Чим пьет медленно, небольшими глотками, прогревая горло. Пак смешно шмыгает носом и Чонгук еле заметно усмехается, качая головой. Однозначно, хомячок: то больной, то грозный, то еще какой.       — Чонгук, Хосок приходил? — интересуется Пак, допивая содержимое кружки, и протягивает ее старшему.       — Приходил, — немного напрягаясь, отвечает Гук. — Пока ты спал. Передал тебе задания, как ты и просил.       — Почему меня не разбудил?       Чонгук только пожимает плечами и засовывает младшему градусник, открывает баночку с таблетками и дает их выпить парню. Пак следит за каждым движением Чона и улыбается. Забота.       — Заботливый папочка, — повторяет Чимин. — Сам не боишься заразиться?       — У меня хороший иммунитет, — заверяет его Гук. — А вот ты совсем слабенький.       — Забыл, что завидуешь мне? — усмехается Пак, самодовольно улыбаясь. — Я ведь тот самый Призрак, которого ты так жаждал узнать в лицо, чьим мастерством восхищался.       — Теперь тебе корона жмет, — хмыкает Чонгук, достав градусник. — Тридцать восемь и пять. Пак Чимин, да ты вообще не идешь на поправку. Уже третий день температура держится.       — Я не виноват, — пожимает плечами Пак, поджимая губы. — Чем займемся? А то я уже устал лежать в кровати.       — Можем посмотреть фильм, — предлагает Чонгук.       Чимин активно кивает головой, потому что все это время лежал в кровати, вставая только в туалет и помалкивая о том, что поясницу он тоже застудил. Потому что Чонгук начнет бурчать, как старый дед, хоть его младший и называет заботливым папочкой, что предупреждал и тому подобную фигню. Он пытается сделать совершенно равнодушное лицо, поднимаясь с кровати, и идет вслед за парнем, в гостиную. Чон ищет в сети самый популярный фильм и взору попадается Доктор Стрэндж, который вышел совсем недавно, но уже успел появиться в хорошем качестве на просторах интернета.       Чон спускает подушки на пол, строит, чуть ли, не шалаш, лишь бы нигде не дуло, приносит плед, чипсы и напитки из кухни, усаживает младшего и включает фильм. Чимина забавляет вся эта ситуация, потому что о нем даже Тэхён так не заботился, хотя от его заботы можно было утонуть. С Чоном все иначе. Первые минуты фильма Пак думал о том, что фильм как-то не очень похож на фильм, снятых в стиле Марвел, но потом все становится на свои места. Чим хочет устроиться поудобнее, но стоит ему повернуться, как поясницу будто нещадно разрывают, а с губ слетает не то стон, не то скулеж, на который Чонгук реагирует со скоростью флэша.       — Что такое? — хмуро спрашивает Чон, потому что в вопросах лечения он профи и не посмеет кому-то разрушить этот статус. Даже Призраку, который нос к верху задирает и говорит, что все в порядке. По лицу не скажешь, конечно же. — Застудил?       Чимин грустно выдыхает и признается, что та болит уже вторые сутки. Гук только тяжело вздыхает, забыв про фильм, и приподнимает длинную майку младшего, игнорируя слабые протесты, которые отдавались тупой болью в спине.       — Я же предупреждал...       — Поэтому и не говорил, потому что хватит с меня твоих «я предупреждал», — кривляется Чимин, получая затрещину.       — Но факт остается фактом, — отвечает Чонгук, надавливая, вроде бы, и не сильно, но больно, поэтому Пак сипит и дергается. — Ляг на живот, — просит старший.       — Чтобы ты мною воспользовался? — фыркает Чим, недоверчиво поглядывая на Гука. Любит он поязвить, даже в такие моменты. Нравится ему бесить Чонгука.       — Давно бы уже это сделал, — выдает Чон, отчего у Чимина глаза на лоб лезут. — Чтобы мозги на место встали, а то как-то они у тебя в сторону пошатнулись.       — Не смешно, — щурится Пак, но в ответ не получает улыбку или какое-то ее подобие. Он тяжело вздыхает и делает так, как попросил старший: ложится на живот и чуть приподнимает футболку. Чонгук достает из тумбочки под телевизором согревающую мазь и садится на бедра младшего, выдавливая из тюбика белую вязкую массу на руку. — Это обязательно? — чуть ерзает под Чоном Пак, не очень радуясь такому положению.       — Будешь дергаться и уколы начну в задницу колоть, чтобы выздоравливал поскорее, — угрожает старший, начиная размазывать мазь по голой пояснице Чимина.       — Я вот все думаю, откуда у тебя такие познания в области медицины? — интересуется Пак, пока мягкие пальцы втирают мазь в кожу, доставляя тягучее удовольствие.       — Я спортсмен, должен уметь что-то подобное. Да и в Китае я научился многому, — отвечает беззаботно Чонгук, чуть сжимая бока, распределяя густую массу по всей пояснице.       Чимин прикусывает губу и старается молчать, а, на крайний случай, и не дышать вовсе. Руки старшего такие мягкие, в тоже время и сильные, отчего приятно становится до дрожи. Он молится Богу, чтобы эта пытка процедура закончилась и они вернулись бы к просмотру фильма, но Гук будто оттягивает этот момент. Делает все долго, но тщательно.       Когда же, все-таки, он заканчивает, то склоняется к уху парня, совсем близко и почти шепчет: «все». Чон слезает с младшего, садится поудобнее, облокачиваясь на диван, и стучит по ногам, призывно глядя на Пака.       — Что?       — Поясница должна быть в тепле минимум полчаса. Грелки в доме нет, но зато есть я, — растягивая губы в улыбке, произносит Чон. — Садись давай.       — Я не сяду! — хмурится Чимин, выискивая пути отступления. — У меня есть плед, чем не вариант?       — Человеческое тепло намного лучше, тебе ли не знать?       Пак что-то неразборчиво бурчит, мнется, но, все-таки, усаживает пятую точку между ног старшего, стараясь не облокачиваться. Но Гук тянет к себе, укрывает еще пледом и впихивает тому тарелку с чипсами. Не просто же так старшему греть наглого Призрака, пусть столешницей что ли послужит. Чонгук перематывает добрую половину фильма и настраивается на просмотр. Только вот Чимин вечно ерзает, отчего хочется треснуть.       — Хватит дергаться, — говорит в самое ухо Чон, даже не подозревая, какой табун мурашек сейчас прокатывается по телу младшего. Он добавляет еще искр, обхватывая Пака двумя руками поперек живота. Ближе, кажется, уже некуда. И дышать резко становится трудно. Чимину, не Чонгуку. Он, вроде как, увлечен просмотром фильма и не видит лицо Пака, который сидит как натянутая струна и тупо пялится в экран.       Чонгук спокойно таскает из тарелки чипсы, пьет напиток из стаканчика, смеется. А Чимину жуть как неловко, неудобно и душно. Душно, потому что мазь греет нехило, а еще Чонгук, со своим «человеческое тепло намного лучше». Но на самом деле Пак хочет запомнить этот момент. Запомнить, потому что... Не так, как с Юнги. Потому что совсем иначе.       Чон ведет себя по-настоящему и Чимина это невольно подкупает. Но на самом деле...       У меня есть на тебя виды, Пак Чимин.