different

      Три дня превращаются в неделю, на протяжении которой Чонгук заботится о Чимине. Посиделки вечером, за просмотром фильма, становятся некой традицией, как и принятие лекарств, плюс согревание поясницы. Благо, теперь отварчиками своими Чон не травит младшего, обходятся медикаментами и излюбленным «человеческим теплом». При этом самом тепле, Пак чувствует себя намного свободнее и частенько засыпает, так и не досмотрев очередной фильм. А просыпается в своей кровати, подолгу валяясь в ней, закутавшись в одеяло, пока старший не придет, чтобы позвать завтракать.       С Чонгуком определенно легко. Он шутит, старается не язвить, хотя Чим не упускает такой возможности. Старший понимает, что открой он рот, чтобы в шутку уколоть, Пак обидится. Хотя эти выводы неточны, потому что Чимин, вроде как, идет на поправку и теперь сантиментов в нем куда меньше, чем с наличием температуры и кошмарами в бреду. Но, в любом случае, Чонгук немного осторожничает, ведь не хочет, чтобы Призрак снова стал самим собой, снова скрыл лицо и продолжал бегать ото всех.       На часах девять утра, а старший все еще спит. Чим делает вывод, что вчера он, все-таки, досмотрел тот ужастик, от которого трясло бесстрашного на опасные трюки Призрака, но не Чон Чонгука. Поэтому Чимин спускается в кухню, чтобы приготовить на завтрак что-нибудь вкусное. Давно он не стоял у плиты, поэтому азарт накрывает с головой, и он даже чуть перебарщивает с количеством блюд, зато выбор большой. Хочешь солененького — получай, сладенького — бери две порции, острого — да хоть все съешь.       Именно такого мнения Чонгук, который появляется в кухне совершенно неожиданно и пугает Пака до чертиков, прямо как в том ужастике, только персонаж симпатичный. Тарелка шумно встречается с полом, разлетаясь на осколки, и младший тяжело вздыхает.       — Чон Чонгук, твою мать! — повышает голос Чимин, с укором глядя на парня. Так нельзя. Слишком неожиданно.       — Что такое? — хмурится Чонгук, поднимая глаза на Пака.       — Нельзя же так подкрадываться, — обиженно ворчит Чимин, опускаясь на одно колено, чтобы собрать бывшую тарелку.       — Поранишься, — резко оказывается рядом Чон, отбирая острый осколок. — Лучше принеси совок и веник, они в кладовой.       Младший послушно топает в кладовую, берет необходимое и возвращается обратно. Чонгук уже собрал большие осколки, а после, забрав у парня совок и веник, сгреб и остальное, отправляя в мусорку. Чимин возвращается к приготовленной еде, ставит все на стойку, будто они на дегустации, и чуть улыбается, замечая чужой взгляд.       — У нас будут гости? — интересуется Чон, присаживаясь за стойку.       — Ну, ты ведь ешь как слон, вот я и решил порадовать твой желудок, — язвит Чимин, широко улыбаясь. — Тем более я соскучился по готовке.       — Только вот теперь это кому-то придется съесть, — отвечает старший, разглядывая обилие блюд. — Лично я не пылесос, все не съем. Зовем ребят? — предлагает парень и Пак одобрительно кивает. Он давно не видел Тэхёна, да и Хирото тоже, соскучился немного. А лицезреть вечно недовольного старшего наскучило, теперь хоть какое-то разнообразие лиц будет в этом доме.       Чимин ждет, пока Чон позвонит и пригласит парней, ждет, пока тот что-нибудь уже попробует, и внимательно следит за реакцией старшего, когда тот пробует одно из блюд. Не сказать, что Паку интересно его мнение, просто надо же кому-то все это съесть.       — Неплохо, — только и говорит Гук. Между прочим, Чим тут у плиты стоял почти час, готовил, хотел сделать приятное, позаботиться также, как и о нем всю эту неделю. А получается, что он удосужился простого «неплохо». Это даже хуже, чем «не вкусно».       — Неплохо? — переспрашивает Чимин, скептически глядя на старшего. — Неплохо, значит!       — Что? — удивленно хлопает глазами Гук, глядя на младшего.       — А что-то, кроме «неплохо», ты можешь сказать?       — А чем тебе это слово не нравится? — удивляется Чонгук, отправляя в рот еще несколько кусочков.       — Никакой благодарности, — кривится Пак, разворачиваясь, чтобы поставить чайник. Но резкая боль в ноге меняет планы.       Чонгук слышит жалобный скулеж и подлетает к младшему. Чертова тарелка. Все-таки он пропустил один осколок и теперь он с любовью впился в ногу Чимина. Гук подхватывает парня на руки и несет в гостиную, усаживая на диван. Возвращается в кухню и прихватывает аптечку, чтобы достать осколок и обработать рану.       Чимин сипит и жмурится от неприятных ощущений, дует на место ранки, потому что щиплет, и косится на старшего, который достает ватные диски, бинты, перекись и небольшой пинцет, чтобы достать застрявший осколок. Гук смачивает диск и призывно смотрит на младшего. Тот, как маленький и боязливый ребенок, вытягивает ногу и кладет поперек коленей старшего. Жмурится и шипит, хотя Чон еще и не коснулся.       — Щекотно, — дергается Пак, когда пальцы старшего охватывают ступню.       — Сиди спокойно, — просит Чонгук, дезинфицируя рану по краям.       Гук старается аккуратно извлечь осколок, но со стороны младшего слышно умоляющее нытье. Скорее, просто у страха глаза велики, на самом деле не так уж и сильно должно болеть. Поэтому Чон игнорирует, извлекает, наконец-то, осколок и обрабатывает образовавшуюся ранку. А после старательно перевязывает ногу, чтобы, при ходьбе, не попала грязь и рана не воспалилась.       — Жить будешь, — ставит диагноз Чонгук, улыбаясь. Пак лишь фыркает и пытается выдернуть ногу, но старший держит, не отпускает. — А где «спасибо»?       — Между прочим, это ты виноват, что я разбил тарелку, и это ты виноват, что я поранился. Поэтому ты должен просить прощение, а не вытягивать из меня «спасибо», — гордо заявляет Чимин, скрещивая руки на груди.       — Я лечил тебя целую неделю, и сейчас, между прочим, прошу заметить, я тебя подлатал, так что хочу услышать свое заслуженное «спасибо»!       — Много хочешь, — фыркает Пак, надуваясь, как мышь на крупу. Чонгук усмехается, резко притягивая младшего за ногу к себе. Рука оказывается на бедре, а лица слишком близко, чтобы Чимин начал снова нервничать. — Ч-что ты делаешь?       — Знаешь, мне всегда было интересно, если поставить тебя в неловкое положение, как ты будешь себя вести, — говорит Чон, пристально глядя в глаза. — И, признаться честно, мне нравится подобная реакция.       Щеки покрываются румянцем, а глаза бегают. Чимин теряет всю уверенность, почему-то, хотя такого быть не должно. Он ведь Пак Чимин, Призрак, — холодный, отчужденный, острый на язык. Не так он должен вести себя перед Чон Чонгуком, который, к слову, сам ведет себя не как обычно.       Чонгук уже готов сделать тот самый шаг, но дверь в дом открывается, и на пороге появляются Хи и Тэ. Ким так и застывает с открытым ртом, хлопая ресницами. Хирото стоит рядом, смотрит, и будто Чонгук читает его мысли, делая то, что и планировал до появления брата и Тэхёна. Чон целует, пользуясь замешательством младшего, почти невесомо, медленно. И в какой-то момент даже кажется, что Чимин отвечает.       — Идем, — шепчет Хи, утаскивая удивленного парня в сторону кухни. Брат всегда отличался настойчивостью, но в этот раз делал небольшие шаги, отчего хотелось дать пинка, чтобы быстрее топал.       Тэ упирается, но усилиями старшего все же впихивается в кухню и усаживается на стул. Хирото почти приказывает — приклеить пятую точку к стулу и не шевелиться, не мешать. Пока новоиспеченная, как думает Хи, парочка мутит в гостиной, парень рассматривает количество еды, приготовленное Чимином. Прямо званый ужин. И все это нужно съесть. Но, кажется, за этим дело не постоит, потому что Тэхён сидел на какой-то диете и теперь точно не откажется от еды.       — Тэ, — зовет его Хирото, махая перед глазами рукой. — Ты жив?       — Они что... Он что... — пытается сформулировать мысль Ким. — Он его только что поцеловал?       — А что тебя смущает? — удивляется Хи, доставая еще две тарелки. — Чонгук давно присматривается к Чимину.       — Давно? — восклицает Тэхён, поворачиваясь к парню. — Как давно?       — А ты не заметил? — усмехается старший, ставя перед Тэ тарелку. — Гуки вечно скрывает свои чувства. Только, наверное, я могу увидеть, что творится с ним. А при виде Чимина, глаза начинают гореть.       — Но... Чимин же...       — Что?       — Ну... Он говорил, что не хочет ни с кем встречаться. После Юнги ему сложно довериться кому-то.       — По правде говоря, Чонгук тоже не умеет любить. Но, думаю, они научат друг друга, — довольно улыбается Хи, заставляя младшего повернуться к столу. — Кушай, — добавляет он, протягивая парню палочки.       — М-может, дождемся их?       — Не думаю, что...       Хи уже хотел было сказать, что те вряд ли скоро придут, но в кухне появляется Чимин, чуть прихрамывая, прижимающий пальцы к губам. Он смущается, при виде ребят, прячет взгляд и опускается на стул рядом с другом, опуская голову. А следом появляется довольный Чонгук, вальяжно плюхается рядом с братом и осматривает присутствующих.       — Похоже на семейный завтрак, вы не находите? — гордо заявляет Чонгук, протягивая Паку палочки, которые он неловко берет из чужих рук, стараясь не касаться. — Чего застыли? — кивает он на Тэ и Хи, внимательно следящих за друзьями. — Для кого Чимин-и готовил? Ешьте, все очень вкусно, гарантирую.       А Пак краснеет пуще прежнего, поджимает губы и мысленно ругает себя все. Но не станет врать, что чоновское «Чимин-и» невероятно приятно уху, но больше всего смущает. Ким улавливает царящую атмосферу, тыкая друга в бок и улыбаясь. Он тоже был в таком положении и тогда хотелось провалиться сквозь землю. Жутко неудобно, неловко, зато правдиво. Ким вспоминает слова Чимина, которые он сказал спустя полгода после исчезновения Юнги:       «— Мне и одному хорошо. Я не собираюсь ни с кем встречаться».       Но сейчас Тэхён не уверен в том, что друг сдержал свое слово. Кажется, что эта неделя неплохо повлияла на их натянутые отношения, изменила взгляды друг на друга. Ким несомненно рад. Но и насторожен. Больше он не допустит, чтобы его лучшему другу разбивали сердце, которое он с таким трудом склеил.       — Мы с Тэ хотели съездить в загородный дом родителей на этих выходных, — как бы между прочим говорит Хирото, совсем открыто немножко намекая на то самое, что должен уловить старший брат. — Может, составите нам компанию?       — Я не...       — Да, — перебивает младшего Чонгук, широко улыбаясь. — Мы с удовольствием к вам присоединимся.       Чим внимательно смотрит в блестящие глаза Чона, и не злится, а удивляется. Потому что это вроде как что-то значит. Или Паку просто кажется? А этот поцелуй? А предыдущий? Чимину понравилось, но серьезно ли все это? Может, Чонгук просто решил сблизиться с Призраком, а не с ним, с Чимином? Сколько вопросов...       Чимин смотрит в глаза, где плещется какая-то, неведомая ранее, нежность. Пак впервые видит ее в глазах Чонгука. Он все еще ощущает вкус его губ на своих, а щеки заливаются глупым румянцем.       — Эта неделя, — начинает Чонгук, беря младшего за руку. — Мне кажется, между нами... — Чон замолкает, не может подобрать простых слов, будто ветром выдуло все умные мысли из головы. — Не буду ходить вокруг да около, — все же продолжает старший. — Ты мне нравишься!       А Чимин ничего сказать не может. Или не хочет. Молчит и, встав с дивана, просто уходит, чуть прихрамывая, в кухню, к ребятам. Чонгук немного облегченно вздыхает, расслабляясь. Хоть в глаз не дал — уже хорошо. А с остальным он после разберется.       Чимин возвращается в общагу, вместе с Тэхёном, уже вечером. Пак успел отвыкнуть немного от общаги и привыкнуть к чему-то (кому-то) другому. Что думать и как поступать — парень пока не знает, но разобраться со всем, и особенно с собой, все же придется.       — Хён, он ведь тебе тоже нравится? — спрашивает Ким, подсаживаясь к другу.       — Тэ, я не хочу ни с кем встречаться, — как-то обреченно произносит Пак, опуская голову.       — Но он ведь тебе нравится!       — И мое целое сердце мне тоже нравится!       — Не вечно же одному быть, Чимин! Тем более ты ему нравишься!       — Юнги тоже так говорил, но, в итоге, бросил меня.       — Чонгук не бросит! — отчаянно как-то защищает старшего Тэ.       — Ты ему веришь?       — Я верю Хирото, а он говорит, что Чонгук действительно питает к тебе симпатию.       И Чимин даже немного задумывается, но после просто заваливается на кровать и закрывает глаза. Он подумает обо всем обязательно, но не сегодня.       — Чонгук, мне кажется, ты, все-таки, способен на чувства, — усмехается брат, присаживаясь рядом.       — Похоже на то, — поддерживает Чон младшего, улыбаясь. — Может, подскажешь мне, как вести себя? Ты ведь знаешь, что для меня это все новое.       — Ты сам поймешь, что делать и говорить, когда придет время, — уверяет его Хи. — Не волнуйся. Тем более мне кажется, что Чимин тоже не совсем понимает, что делать при таком раскладе. Мой тебе совет, как человеку, который очень нетерпеливый — будь сдержан, не психуй, не повышай голос, не...       — А вообще что-то можно? Ты сейчас связываешь меня по рукам и ногам, — возмущается Чонгук. Все, что перечислил брат — его составляющие, и отказываться от них Чон не желает. — Если это цена отношений, то я пас!       — Пока не завоюешь доверие и сердце Чимина, придется потерпеть, — закатывает глаза Хирото, недовольно глядя на возмущающегося брата. — А потом можешь фыркать и кривляться. Прям как Чимин. Вы два сапога — пара. Так что, думаю, проблем не будет. Хотя, как посмотреть.       — В смысле?       — Брат, ты тугодум. Я тебе не учитель, это твоя жизнь, ты ее автор, так что все в твоих руках. Веди себя так, как велит тебе сердце, и делай то, в чем уверен, — советует Хи, хлопая парня по плечу. — Но я рад за тебя, братишка. Ты нашел того единственного.       — Любишь ты пафосными фразочками разбрасываться, — фыркает Чонгук, вызывая у брата ответную улыбку.       Чонгук действительно готов на первые шаги. По крайней мере ему кажется, что он готов. Но готов ли Чимин?