***
— Приветики, Хома-чан! — здороваюсь, приземляясь рядом с ним. В этот раз Сенджу прибыли раньше нас. — Что за тупое обращение, Учиха?! — о-о, а сколько ярости во взгляде. — Да ла-адно тебе, миленько ведь звучит, — улыбаясь показываю язык. — Тем более ты действительно похож на маленького, миленького, белого хомячка. После чего мне прилетает в рожу. Обидно. А когда мне обидно, я начинаю злиться. Подсечка с положения лёжа (повалил своим ударом, скотина) получается отменной, Сенджу летит ко мне на землю, где я мстительно вцепляюсь в его волосёнки, а потом бью по носу. Альбинос подо мной рычит, вырывается, заезжает коленом по животу (блин, плохо ноги зафиксировала) и меняет нас позициями. Теперь я под ним. Катаемся так по земле ещё минуты две, рыча друг на друга и оскорбляя, пока в конечном итоге, Тобирама просто не отталкивается на руках и не садится около кустов, растущих рядом с обрывом. Я же в это время отплёвываюсь от земли, а он вытирает кровь, что течёт из его разбитого носа. Но вопреки этому, кажется, я продула. Зло молчим и дуемся всё оставшееся время.***
— Эй-эй, Хома-чан, — тыкаю в него упорно пальцем, пока меня игнорят. — Ну Хо~ома-чан, — тяну препротивно. — А я поесть принёс. Ну не дуйся, тебе правда идёт это прозвище, ты правда похож на белобрысого хомячка, и вообще, ты мне уже отомстил за него, — тишина в ответ. Ну, как тишина, сопит Тобирама презабавно. — А я рыбку принёс и онигири, и данго тоже… Пока меня продолжают игнорировать, раскладываю еду, начинаю есть. У Сенджу бурчит живот, краснеют уши, но он даже не поворачивается ко мне. Что не мешает, впрочем, мне нахваливать еду, а заодно травить байки о забавных случаях дома. Ничего серьёзного, конечно, чисто так, бытовые случаи, что происходят в каждом клане. Как, к примеру, то, что одна дочка многоуважаемого советника забеременела непонятно от кого, её папаша в гневе, а несчастный слуга, из-за которого это произошло, очень активно прячется. Девушке стыдно (хотя сама виновата, что если не блюла целомудрие, то не подумала о последствиях), многоуважаемый советник в ярости и стыде, паренёк в панике, а окружающие веселятся. Развлечения в наше время они такие, да. Но в ответ мне всё ещё тишина.***
На третий раз Тобирама сдаётся и присоединяется к моей трапезе. Узнаю, что он любит сырую красную рыбу, так как исчезает она моментально. Ест он, упрямо не смотря на меня, а так же активно делая вид, что никаких Учиха здесь нет и вообще, не при делах он тута. Я на это посмеивалась, да глазами в него стреляла, что альбинос упрямо игнорировал. Ну да, ну да, Учих-то тут никаких и нету. Брату тоже начала еду с собой впихивать, а то эти двое там по три-четыре часа торчат, если не больше, тренируются, а еды особой нет. Рыбу, конечно, ловят, да и костёр развести не сложно, но профессионально приготовленное всяко лучше. А почему Сенджу не берут — не знаю, может, у них там с этим строже или сложнее… словом, озаботилась я пропитанием любимых нас. Контакт понемногу налаживался.***
— Хома-чан, а ты в курсе, что на помидорину похожим становишься, — потыкала носком сандалии в бок своего недо-врага. Помидоры, кстати, разговор отдельный. Мне вообще кажется, что Учих, которые не любят этот овощ, не существует. По крайней мере, не в нашей семье. — Заткнись, кретин, не твоего ума дело, — как всегда нагрубил Тобирама. — Да ладно тебе, — отмахнулась от него. — Но вы ж вроде крутые ирьенины, неужели мази никакой нет, чтобы не сгорать? Мы-то все как один — бледнокожие, так что постоянно подобным пользуемся, чтобы не сгорать. Вам, конечно, обычно такое не надо, вы все смуглые, но если ты такой светленький, так почему бы не пользоваться?.. — рассуждала, мотыляя ножками. — А то ходишь потом весь такой злой, недовольный и поджаренный, — хихикнула. — Сказал же, Учиха, тебя это не касается, — буквально зашипел он. Пожала в ответ плечами, принимая эту странность. Чудики. Но на следующую встречу принесла с собой мазь. Недовольный Сенджу скривился, посмотрел, как на мерзкое насекомое под его ногами, но принял. Правда, тут же наносить отказался, оно и понятно — уже и так весь обгорелый, поздно. Но на такой случай у меня была другая баночка — с обезболивающим и заживляющим эффектом. После активных отбрыкиваний, пинков и одной драки, связанный и злющий Тобирама был тщательно обмазан. Под мои смешки и издевательские замечания, конечно же. А как без этого-то?..***
— Чего это ты тут делаешь, Хома-чан? — в этот раз мы с нии-саном подопоздали, так что Сенджу уже были на месте. Я застала Тобираму над каким-то свитком, в котором он что-то писал. Конечно же, тут же нависла над его плечом, с любопытством вглядываясь. — Да-да, не моё дело, — фыркнула, заметив, как альбинос недовольно открывает рот, не давая сказать любимую фразу. — А всё же?.. — буквально повисла на нём, обнимая и тулясь щека к щеке. Для меня в подобных прикосновениях ничего такого не было — мы с братом постоянно так себя ведём, особенно я, как главный по открытости и ласкостям различным, так что привычно. А вот блондин прям окаменел, скосив на меня свои глазёнки. Думаю, только некоторый ступор и позволил мне выудить из него ответ. И не сказать, что это было не специально и без расчёта. В конце концов, знаю я эти современные нравы и недолюбленных десятилетних детей, обросших колючками. — Технику создаю, что позволяла бы клонироваться человеку, — старательно отводил от меня глаза в этот самый свиток мальчишка. — Типа гендзюцу? — поинтересовалась, заранее понимая, что это то самое знаменитое Теневое Клонирование тут на коленке создаётся. — Нет, тут суть именно в том, чтобы создавать физическую копию, которая не так быстро развеивалась бы, — раздраженно выдохнул, очевидно от того, что ничего не получилось. — Ну, я в этом не силён, но было бы круто, если бы эти клоны ещё и знание, и опыт сделанного оригиналу передавали, — задумчиво тяну. — Ну, знаешь, изучаешь ты какую-нибудь технику, создал десяток клонов, они вместе с тобой попыжились пару часов, развеялись, а весь опыт от их тренировок твой. Или шпионить так удобнее будет — даже если засекут и атакуют, то клон развеется, а все его знания тут же тебе передадутся. Клёво же, да? — улыбнулась беззаботно. — Бред, — тут же ощетинился Тобирама, отпихивая меня так, что я аж свалилась на землю, ударившись копчиком, которые теперь усиленно потирала. — Это действительно слова абсолютно не разбирающегося в этом кретина. Пустые мечты. — Знаешь ли, то, о чём сейчас говорят наши лоботрясы, — ласково посмотрела на дурачащегося нии-сана, который сейчас сражался с Хаширамой на выловленных ими рыбинах. Ещё живых, кстати, а оттого активно вырывающихся. — Тоже пустые мечты. Сейчас. Но это ведь не помешает им однажды воплотить их в жизнь, — обернулась к собеседнику, задорно подмигнув. — Идиот, — выдохнул тот, но вид при этом имел раздраженно-задумчивый. Вот и хорошо.***
— Ну же, скажи «а-а-а»! — настойчиво пихала в рожу Сенджу ложку с розоватой бурдой. Я делаю настойчивые попытки научиться готовить, попутно напропалую экспериментируя. Испытываю, соответственно, на брате и Тобираме. Брата жальче, так что совсем сомнительные сначала проходят на Сенджу. А так как в этот раз он мне в драке проиграл, снова оказавшись связанным (да-да, это мой любимый трюк), то приходится ему жрать. И материться, конечно же. В конечном итоге, после тридцати минут борьбы, у меня наконец получается запихнуть ему в рот эту хрень. С любопытством смотрю на него — станет плохо или нет. Морда злая, но не зеленеет, вроде бы. Наблюдаю за ним ещё минут пять, после чего и сама решаюсь попробовать. С опасением пробую, но, внезапно, это оказывается даже вкусно. Сладковато, но довольно интересно. Нии-сана кормить можно. Себя тоже. — А теперь развяжи меня, идиот, — шипит. — Эм-м, есть у меня подозрения, что после этого мне не жить, — жалко улыбаюсь, осознавая, что кара близко. Развязывать-то придётся. — Именно, — сверкает красными глазищами, а я уныло, но с готовностью рвануть куда подальше, начинаю его развязывать. Удрать не успеваю, оказываюсь на земле, в которую меня упорно вбивают, а потом заставляют её же жрать. Нос разбит, во рту мерзость, по которой мы ходим, а на мне сидит белобрысый. Попытки вырваться тут же были пресечены. — А теперь скажи «а-а», придурок, — меня требовательно хватают за скулы, пытаются открыть мой рот и запихнуть внутрь горсть земли. Сама же я абсолютно обездвижена каким-то чёртовым фуиндзюцу. Я уже говорила, что терпеть не могу эти штуки, в которых совершенно не разбираюсь, ибо же Учиха? Нет? Теперь говорю. И Узумаки, что специализируются на них, мне тоже заранее не нравятся. Спустя пару минут, пытка была закончена, с меня слезли и сняли фуин. Сенджу отошел на приличное расстояние, уставился на наших братьев. Правда, что меня удивило — оставил спину открытой, то бишь сел ею прямо ко мне. Думает, что не отомщу?.. Впрочем, правильно думает. Как по мне, это было довольно честно, хоть и неприятно. И совсем немного весело. Хихикнув, сажусь рядом с белобрысым, продолжая отплёвываться и пытаться хоть рукой убрать вкус родной землицы. Как я в этот момент выгляжу — вообще всё равно, мы с альбиносом перешли на тот уровень отношений, что чем-то смутить уже сложно. Особенно после того, как я спасала этого типа от нападения разъярённой белки во время его попытки помочиться. Это было очень смешно, но бешеная белка была прогнана, а Тобирама ещё долго радовал меня красными ушами и шеей. Вот ведь, интересный парадокс — лицо его совсем не краснело, разве что чуть-чуть, когда он был смущён, а вот вышеназванные части тела прям полыхали. Тогда я культурно промолчала, даже пытаясь не посмеиваться. Впрочем, свою излишнюю тактичность исправила уже на следующей встрече — этой тварюшке, которая тактичность, места в наших отношениях не было. Что доказал шикарный фингал под глазом от Сенджу, когда я не успела увернуться. Вы думаете, что это меня впоследствии остановило от шуточек на эту тему?.. Нет, конечно же.***
У нас сегодня очень странный сдвиг в общении с Тобирамой. А именно, когда снова сидел за каким-то непонятным свиток фуином, а я в полной прострации пялилась через плечо на это, нифигашеньки не понимая и высказавшись на эту, то полным нежданчиком Сенджу начал мне это объяснять. Кстати говоря, несмотря на довольно резкий и нелюдимый характер, он оказался довольно неплохим педагогом. По крайней мере, я понимала то, что он мне говорил, уже с куда большим пониманием глядя на каракули. — Этот знак, «Казе», означает ветер, но если к основному иероглифу добавить хвост и черту, то он становится проводником чакры, именуемым «Буридджи», так как они помогают связать его воедино с другими знаками. В связи с этим он используется во всех запечатывающих свитках и во многих других, облегчая подачу и наполнение чакрой, — втолковывал мальчик, показывая пальцем на знак. Я кивала головой, внимательно слушая и смотря. — А тут зачем спираль?.. Ты ведь говорил, что это Риджитори, что сохряняет содержимое в целостности и состоит из сплошных линий, — чуть хмурясь и прикусывая губу, спрашиваю. И со вздохом Тобирама продолжает растолковывать всё непонятливой мне. Я не знаю, зачем он это делает, ведь мы всё ещё из враждующих кланов, всё ещё враги, а знания фуина — значительное преимущество его клана, которым мы не обладаем. Но я всё равно очень-очень благодарна, внимая и уточняя многие нюансы. Альбинос это терпит, не раздражаясь даже (что для него огромная редкость, обычно он всегда, хоть немного, но раздражен) и поясняя всё буквально на пальцах. В конце нашего «занятия», когда на вопрос «Всё понял?» я активно киваю головой, в его глазах я явственно вижу такое же глубокое непонимание собственного поступка. Тобирама хмурится, нам пора расходиться — и так задержались даже дольше нии-санов — так что мы встали с земли и засобирались. Но прежде чем смыться, кидаюсь на, наверное, друга, обнимаю и чмокаю в щёку. — Ты лучший, Хома-чан, — с улыбкой подмигивая заявляю, тут же смываясь, сохраняя в памяти обескураженное лицо Сенджу и красные уши с шеей. И вот пусть понимает, как хочет, почему младший наследник, мальчик между прочим, так себя ведёт. В конце концов, он уже должен был понять, что я — редкостно долбанутая личность. Прям как брат. Причём, что его, что мой. Хихикая, тороплюсь обогнать Мадару, дабы одновременно с ним явиться домой. Лишние вопросы нам ни к чему.***
Я активно пытала брата, чтобы узнавать их с Хаширамой новые задумки насчёт деревни. И делала это не только из любопытства, но и потому, что мы с Сенджу решили тоже начать составлять примерный план действий. А так как у меня с нии-саном отношения более доверительные, чем у Тобирамы с братом, то эта отважная миссия легла на мои плечи. Что я и поспешила воплотить в жизнь. — Они планируют построить Академию для детей, чтобы те обучались быть ниндзя все вместе с определённого возраста. Правда, пока спорят над возрастом поступающих и выпускающихся, а так же содержимыми уроками — Хаширама хочет, чтобы там могли обучаться не только клановые, но и простые дети, что захотят стать шиноби. Мадара сомневается, что это целесообразно. Клановые будут против, начнётся травля, — выдаю я при встрече, когда мы привычно расселись в нашем укромном уголке. Конечно, о том, кто и за какие идеи брат мне не говорил, его встречи с наследником Сенджу всё ещё тайна за семью замками (а я всё ещё дуюсь в глубине души, что он мне не доверяет), но понять по его лицу и интонациям кто о чём думает — не самое сложное занятие. Своего брата я знаю, как облупленного. — Какие у них варианты? — чуть нахмурившись, спрашивает альбинос. — На тему отправки в Академию — три и шесть лет, на тему выпуска — десять и одиннадцать, — выдаю, задумчиво по-птичьи наклоняя голову вбок. — Шесть — слишком поздно, — недовольно выдыхает он. Прекрасно осознаёт, кому принадлежит эта идея. — Если брат хочет совместить обучение клановых и простецких детей, то к моменту поступления пропасть будет уже огромна и это без учёта и так превосходящих наследственных возможностей клановых шиноби. — Ага, но в три года, в отличие от клановых, простые дети ещё не так развиты — не потянут, — замечаю. — Думаешь? — Уверен на все сто, — киваю несколько раз головой. — Специально полазил в близлежащей деревеньки, понаблюдал за детьми со сравнительно развитым очагом чакры. Их можно обучать минимум лет с пяти, очень редко — с четырёх. Но это прям самородки, я такого на всю деревеньку одного нашел. — Значит, придётся брать рубеж в пять лет, — хмурится ещё сильней. — Можно создать отдельные классы. Для клановых и для простецов. — Нет, — мотаю отрицательно головой. — Тогда потеряется идея сравнительного равенства и товарищества между ними, — слышу презрительный фырк. — Да, клановые по-любому будут держаться ближе друг к другу, но им лучше хоть как-то пересекаться, ведь потом их надо будет определять в команды, по навыкам дополняющих друг друга, но смешанного происхождения. — От этой идеи обучения не-клановых одни проблемы, — кривится. — Ага. Но это пока, — пожимаю плечами. — В конце концов, клановых на все миссии не напасёшься, а так, хоть и сравнительно небольшой, но дополнительный приток боевых единиц. И, в отличие от клановых, их можно обучать на определённые задачи — ведь у клановых детишек заранее определены таланты, способности, стиль боя. Разные в перспективе силы, но в одном или нескольких узких направлениях. А вот простецких можно обучать на нужные, невостребованные, направления или, и вовсе, более широкие. Там, где клановые могут быть только дальними бойцами, как те же Нара, обычных можно научить быть и дальними, и средними. У них мозг не зашорен многолетними традициями, что впитываются с молоком матери, — я выдала свои размышления, заодно натыкаясь на внимательный, чуть удивлённый взгляд красных глаз. — А ты не такой тупой, как кажешься, Учиха, — ухмыляется эта мразина. — Эй! — негодующие выкрикиваю. — Я вообще тупым не выгляжу, Хо~ома-чан, — противно тяну прозвище, зная, как его это бесит. А нечего обзываться, потому что. Оскорблённо хмыкнув (прямо, как заправский Учиха), Тобирама решил вернуться к теме нашего разговора. Совместный мозговой штурм продолжался.***
Сижу на нашей полянке в гордом одиночестве, Сенджу задерживается, старшие тренируются в тай, а я лопаю данго. Обожаю сладкое. Теперь бы ещё раздобыть молочный шоколад, который не в ходу в этом мире и вообще шик бы был. Но, увы и ах, его в наш клан пока никто с подарками или провизии не доставлял. Печально. Вообще, странно, обычно Тобирама среди всех нас самый ранний, приходит заранее, а тут вдруг опаздывает. Напрягает меня это. Спустя минут двадцать пропажа таки появляется. Хмурая, раздосадованная, даже злая. — Привет, — напряженно здороваюсь. Что-то у меня дурное предчувствие. Подтверждается оно тем, как альбинос глаза отводит. Ясно-понятно, снова дерьмо какое-то происходит. — Что произошло? — Пропажи брата обнаружили. Проследили. Засекли их с Мадарой. Сегодня не трогали, следят, чтобы удостовериться. Но в следующий раз устроят засаду, — старательно на меня не смотрит. — А мы не?.. — не успеваю договорить, как Сенджу перебивает меня резким, но отрицательным мотанием головы. — Мы шифруемся лучше, — криво ухмыляется. — И то неплохо, — тяжело выдыхаю. Сидим, молчим, смотрим на веселящихся и ещё не знающих о подставе братьев. О том, что их мирная и счастливая дружба скоро будет разрушена. — Скажу своим. Произойдёт стычка, но думаю, сумеем выйти в ничью, без потерь. В ответ Тобирама только кивает, не прекращая хмуриться. Мы осознаём, что конец пришел дружбе не только между братьями. Горько.***
Сижу в засаде, рядом отец. Мадара, злой, обиженный, расстроенный, выходит вперёд, на встречу к другу. В руке сжимает камень, на котором высечено предупреждение. Настроение у нас обоих — хуже некуда. В том числе и потому, что мы вчера впервые в жизни серьёзно посрались. Когда он узнал, что я доложила о его встречах отцу, рвал и метал, не мог понять, почему с ним не поговорила. В ответ попыталась объясниться, сказать, мол, заметила шпионов со знаком Сенджу на доспехах, пронаблюдала за его другом, выяснила кто он, пришлось действовать на опережение… думаете, он хоть попытался слушать?.. Ага, счазз. В ответ наорала на него на тему того, почему молчал, почему ничего не рассказал, разве я — не самый близкий для него человек?.. Спрашивала, с каких это пор он мне не доверяет, не делится всем. Впервые за всё это время выплеснула всю обиду и злость за его молчание, за то, что его свободное время, которое раньше принадлежало только мне, отдавал этому Хашираме. Я прекрасно осознаю всю неправильность своей ревности, желания, чтобы брат принадлежал мне, мне и только мне одной. Он — единственное, что по-настоящему есть у меня в этом мире. Единственный, кому доверяю, кого так беззаветно люблю и кто любит меня. Больше нет никого. А я так панически боюсь одиночества, хочу занимать в его жизни места не меньше, чем он в моей. Вечно далёкий отец, даже не пытающийся понять и узнать настоящую меня, множество товарищей среди соклановцев, которых интересует только Младший Наследник, улыбчивый, дружелюбный и очень талантливый паренёк. Они не знают того, что скрывается за маской. Не хотят знать. Поэтому у меня нет ни одного друга или подруги. Возможно, в этом виновата я сама, моё извечное лицемерие. Но я предпочитаю думать, что если бы хоть кто-то из них захотел, по-настоящему захотел, то узнал бы. Но никто не хочет рушить образ такого замечательного Наследника. У меня есть только Мадара. И я панически боюсь его потерять. Боюсь, что если у него появится друг, жена, дети, моё — только моё! — место в его сердце, времени, жизни, будет отдано им. Осознавая всю неправильность этих чувств, пытаюсь давить их, получается почти всегда. Почти. После вчерашней размолвки мне физически плохо. Кажется, тьма, зовущаяся одиночеством, пожирает меня заживо. За один день я лишилась сразу двоих — обожаемого брата и сложного, но уже дорогого друга. Тобирама из моей жизни, кажется, потерялся, если не насовсем, то надолго. По крайней мере, как друг. Как враги мы-то точно столкнёмся ещё не раз и не два. Но наши отношения с Мадарой я собираюсь сберечь всеми силами. И укрепить. Сделаю всё, чтобы брат не оставил ни единой тайны от меня, чтобы доверял больше, чем самому себе, чтобы никогда не думал, что может разочаровать меня. Я люблю нии-сана любого. Даже самую тёмную и жестокую его сторону, что, несмотря на слова о мире, обожает кровь, войну, предсмертные хрипы убитых от его руки врагов. Моя ошибка лишь в том, что я забыла донести это до него, думала, и так всё понятно. Ошиблась. Ну, не всем же быть такими проницательными, как я. Вот, брат, синхронно с Сенджу кидает камень. Они читают надписи. Мадара говорит, что ему срочно надо домой. Хаширама соглашается. Они шустро разворачиваются и дают дёру. Бесполезно. По команде выпрыгиваю за отцом — тоже самое делают Сенджу. Впервые вижу лично Буцуму. Мы срываемся с места, как по команде. Братья кричат о том, чтобы остановились. Поздно — мы с Тобирамой скрещиваем катаны. Странно, но это почти больно. Чувствую, что глаза на мокром месте. Позор, лишь бы отец не заметил. Не замечает. Зато видит другой — красные глаза напротив, встретившись со мной взглядом, в шоке округляются. Секунда — и он отводит взгляд. Удар. Блок. Отпрыгиваем друг от друга. Замечаю летящий в него меч. Он, судя по всему, видит кунай, приближающийся ко мне. Рука дёргается, чтобы кинуть катану в другую, что летит в того, кто, нежданно-негаданно, стал мне другом. Наследственное, видимо. Но я не успеваю — оба орудия сбивают те самые камни. Нии-сан. Мадара с Хаширамой выпрыгивают вперёд. Говорят, что никому не позволят навредить своим младшим братьям. Нии-сан добавляет, что, видимо, им не суждено воплотить мечты в жизнь. Что для Учиха и Сенджу это невозможно. Мои глаза широко распахиваются — нет-нет, нии-сан не должен отказываться от мечты. Не должен судить Хашираму лишь по тому, что он Сенджу. Последний тоже так считает, его принадлежность брата к Учиха не останавливает. Крепче сжимаю рукоять меча, чуть хмурясь. Ничего, мы ещё заключим мир. Когда Мадара станет Главой — мы заключим. Мы уходим, а в глазах моего обожаемого нии-сана — шаринган с одним томоэ. И разочарование. Сегодня вечером нас ждёт непростой разговор.***
Сегодня на повестке дня у нас сражение с Сенджу. Что-то внутри волнительно сжимается — это моя первая встреча с Тобирамой с тех пор. А прошло уже ни много, ни мало, а полгода. Я даже соскучилась по этой белобрысой мразине, моему Хома-чану. Мадара же радости не выдаёт — он хмур, решителен. Мы поговорили, выяснили всё тогда. Он меня наконец-то услышал и осознал, что я изо всех сил пыталась действовать ради него. Кажется, отношения между нами стали ещё более доверительными. Но по отношению к Сенджу он так и остался непримирим. Не может простить смерть наших братьев. Но это временно, я убеждена, так как активно и ненавязчиво грызу ему мозг на эту тему. И вот, наконец мы стоим друг напротив друга, вокруг идут сражения, пролетают огненные шары, кунаи, катаны, сюрикены, изредка выскальзывают из почвы деревья. Последнее редкость — мокутон не слишком распространён даже среди Сенджу, а уж кого-то, кто мог бы владеть им на уровне Хаширамы — и вовсе нет, хотя он ещё и ребёнок. Наши клинки пересекаются, удар за ударом, блок за блоком. Я — больше уворачиваюсь, Тобирама — атакует. Не воспринимаю эту битву всерьёз, вижу, как альбинос допускает ошибку и открывает бок, туда запросто можно запустить кунай и, если не убить, то сильно ранить — точно. Не думаю даже делать этого, серьёзно вредить Хома-чану желания не испытываю совершенно. Между нами нет войны. Надо только подождать пару лет. Ухожу вправо от очередного удара и тут же, кое-как успев заметить, отклоняюсь назад — лезвие клинка проходится по моей шее, к счастью, лишь слегка задевая, царапая. В шоке распахиваю глаза, отпрыгнув от него на расстояние. — Хей, Х-хома-чан, ты… правда хочешь меня убить?.. — в абсолютном неверии, смотрю на тяжело дышащего мальчишку. В его глазах — стуженный холод, ярость, ненависть. Почему-то до этого момента я думала, что это показное, наигранное. — А ты считал, что это всё шутки?! — шипит в ответ. — Как бы ни было противно признавать, но я согласен с твоим братом — мир между Сенджу и Учиха бред, утопия, которая невозможна. И я воспользуюсь любым шансом, чтобы убить как можно больше Учих, в особенности младшего сына Главы — это подкосит и Таджиму, и Наследника, — криво ухмыляется. — Не питай иллюзий, Учиха, наш мир был закончен и я намерен убить тебя, как и полагается воину Сенджу. — Ха-ах, — нервно смеюсь, опуская голову, смотря куда-то под ноги и ничего не видя. Больно. Я считала его своим другом. Единственным, после Мадары. Я доверяла ему. Я… я любила его, как первого друга, не брата, но близкого по духу. Чувствую, как подобно ножу, что-то вонзается в моё сердце, проворачивается там. Глаза жжёт пламенем, но это неважно. В груди жжёт гораздо сильнее. Больно-больно-больно. Мой Хома-чан не мог так поступить. Только не тот, с кем мы делили одно убежище, еду, развлечения, тот, который обучал меня фуиндзюцу, с котором мы строили планы по поддержке своих братьев, отшлифовке их замыслов касательно деревни. Я считала, глупо-глупо, но считала, что у меня появился в этом мире кто-то кроме нии-сана. Не появился. Я снова занималась самообманом. — Ах, неловко. Я почему-то считал, что мы с тобой настоящие друзья, — снова нервно смеюсь. На лице Сенджу шок, лёгкая примесь страха. Он не может отвести взгляда от моих глаз. И я даже догадываюсь, что он там видит. В моих глазах пылает шаринган.