Гарик становится странным.
Действительно странным, а Агар замечает слишком поздно. У него, конечно, есть оправдание. Однажды Гарик ночью придумал интересное полупреобразование для волны стихийной магии, выраженное в сложной формуле, и решил записать. Перо нашёл, а бумаги под рукой не оказалось, и пришлось писать формулу на спине спящего Агара. А ещё он как-то пил целительные зелья, потому что решил, что заболел. При допросе выяснилось, что он три дня забывал поесть. А ещё он вывел огненного элементаля размером с локоть и поселил у себя в комнате. Звал её Арчибальдиной.
Так вот: это был
нормальный Гарик.
Немудрено, что Агар не сразу замечает, когда Гарик начинает становиться странным.
[Сначала его мучает бессонница. Агар, просыпаясь среди ночи, видит его глаза — круглые, далёкие, чужие. Так и сидит, не желая разговаривать. Спит днём, в лаборатории, стоя. Всё чаще и чаще.
Потом он становится странным и днём. Выходит на стены замка, долго смотрит вниз, о чём-то думая. Когда Агар стал его находить там, Гарик меняет место и теперь больше ходит молчаливым хвостиком за Корлагоном или Арчибальдом. Очень пристально смотрит, и лицо у него такое, будто мучительно пытается что-то вспомнить.
А потом он однажды врывается к Агару среди ночи, захлёбываясь истерикой, и требует клятву, самую-самую страшную клятву, что Агар никогда, ни ради чего на свете не притронется к Тёмному Ритуалу. Агар клянётся, ни о чём не спрашивая, и только тогда Гарик успокаивается, засыпает сидя, и до утра всхлипывает во сне.
А утром, бледный, с поджатыми бескровными губами, всё-таки начинает разговор сам, первым.
Его преследуют сны. Такие реальные, что он уже путается, что же на самом деле сон. Последовательные сны, целые. Как жизнь.
И в тех снах Айронфист пал под натиском узурпатора Роланда и его вассалов. В тех снах уже Арчибальда зовут узурпатором, и он каменной статуей стоит в замке, где правят чужаки. Корлагон… где-то. В ссылке, то ли преданный, то ли предавший. Агар… то, что было Агаром, теперь лич.
— А я, кажется, мёртв, — говорит Гарик. Про себя — спокойнее, чем про остальных. — Вот таков мир на самом деле, Агар.
Агар молчит. Все вопросы не имеют смысла, Гарик не дурак. Конечно, он уверен. Конечно, он сотни раз сам себе говорил, что это не так. И тысячи раз — что просто сны. И если Гарик всё-таки начал разговор — значит, всё действительно очень плохо.
— Твои предположения, — сухо, по-деловому спрашивает Агар. Это лучшее, что он сейчас может сделать.
— Первое, — с готовностью отзывается Гарик. — Магия разума. Кто-то зачем-то наводит на меня сложные проклятья невыясненной природы… Невыясненной, потому что всё, что я знал, я уже проверил и отверг.
Агар кивает и предлагает объединить усилия для проверки. И при необходимости подключить Арчибальда. Всех, кого надо, подключить. И тех, кого не надо — тоже. На всякий случай.
Гарик криво улыбается и качает головой.
— Второе предположение, — продолжает он. — Я сошёл с ума. Проверка гипотезы своими силами невозможна. По понятным причинам. Но пока мы не отвергнем это предположение, не стоит слишком сильно упирать на первое.
Агар молчит.
— Я подумал сегодня, что первое и второе могут быть одним, — невозмутимо продолжает Гарик. — Потому и… В общем, если подтвердится, ты должен понять, кто и зачем. Вы все под ударом.
— Это всё? — тихо спрашивает Агар.
— Если бы, — совсем уже мёртво улыбается одними губами Гарик. — Есть и третье.
Там — правда.
Тут — сон. Опровергнуть не удалось. — И вдруг срывается на мальчишеский, отчаянный почти-плач: — Я не хочу, Агар, не хочу!
— Ты видишь другую вероятность, — предполагает Агар наугад. — То, что могло бы быть. Но не было, Гарик, этого не было. Мы же победили…
Гарик трясёт головой, пытаясь согласиться, понять, услышать — и не умея.
— Агар, я не просто вижу. Я слышу, чую, осязаю. Вижу битву. Последнюю нашу битву. В воздухе пахнет озоном, нестерпимо пахнет. Мы все — на стенах Айронфиста, смотрим вниз. Конец, Агар. Конец пахнет озоном. Там, внизу — титаны, Роланд, его вассалы. Знамёна горят. Наша смерть пахнет озоном. И Мастер… Арчибальд — он велит нам уходить, бежать, бросить его. И мы, — глаза у Гарика больные, мёртвые, — мы уходим. Все. Он даёт нам время, разрывая петлю осады. Ты, я, даже Корлагон — сбегаем. Бросаем его. Каменным идолом стоять в библиотеке Айронфиста. Мы — навстречу безумию, каждый своему. А Мастер… каменный идол его разотрёт вода.
Агар молчит. Долго-долго. Ничего не говорит. А когда всё-таки размыкает губы, голос — не его.
— Но ведь так лучше, правда, Гарик?
Гарик смотрит. Пристально, слишком пристально. Его глаза становятся почти щёлочками, узкими горизонтальными бойницами на мраморно-неподвижном лице.
— Агар? — говорит он очень тихо. — Агар?
Ему отвечает не Агар.
— Так лучше, Гарик. Просто поверь. И прости.]
Ctrl. A. Delete.
Немудрено, что Агар не сразу замечает, когда Гарик начинает становиться странным.
— Что, блядь, с тобой происходит? — трясёт его Агар за плечи, когда Гарик снова замирает с пустым взглядом, не закончив фразы.
— Я… Прости, задумался, — Гарик трёт виски, теребит мочку уха. — Сны. Странные. А вспомнить не могу. Что-то про войну… Знаешь, мне просто скучно, наверное.
Агар в чём-то его понимает: после окончательной победы Арчибальда над войсками узурпатора Роланда они все как-то расслабились, разленились. Им с Гариком ещё ничего пришлось — лаборатории, вызовы, эксперименты никуда не делись после долгожданного мира. Да и Арчибальд не скучал, восстанавливая страну. Корлагону приходилось хуже, он всё чаще срывался на всех подряд… Наверное, надо будет организовать какую-нибудь маленькую и безопасную приграничную войну…
Но Гарика баловать незачем.
— Скучно тебе, правда? — ехидно тянет Агар. — Тогда скажи, почему ты третий день сидишь в моей лаборатории?
Гарик отвечает почти не задумываясь. Почти. Один крошечный миг, как будто он пытается, мучительно пытается вспомнить — он не в счёт.
— Потому что моей лаборатории временно… ну, в общем, почти что нет. Чуть-чуть ошибся с поляризацией векторов, но я уже знаю, как исправить…
— Все бы так скучали, — усмехается Агар. — У Арчибальда до сих пор глаз дёргается. Он, кажется, собирается отослать тебя подальше. Может, в Кузню. И в этот раз — не шутит.
— Ух ты, — Гарик явно не совсем правильно понимает слово «ссылка». — А ты со мной?
Агар уже привычно прячет улыбку.
— Кто-то же должен за тобой присматривать, — ворчит он. — Корлагона ты изведёшь, а всех остальных просто не заметишь.
— Ух ты, — снова повторяет Гарик.
В его круглых счастливых глазах плещутся восторг и предвкушение.
«Так ведь лучше, Гарик, правда? Правда ведь?»
Ctrl. S.
