Сказки тёмного Энрота

      Агар моргнул. Что-то было не так. Что-то зудело на краю сознания вот уже несколько минут, не давая сосредоточиться на книге. Что-то с Гариком…       Агар покосился на Гарика, устроившегося на соседнем столе. Именно на столе — лег на живот, подпёр кулаками подбородок и болтал пятками в воздухе, читая. Пользовался отсутствием Арчибальда в замке: его величество бы не стерпел такого раздолбайства в библиотеке, святая святых своей крепости. А все остальные были Гарику не указ, вот и обнаглел на радостях.       Гарик, лежащий на столе — это было нормально, встревожило Агара не это. Любовь Гарика к проказам, дурачеству и безобидным — по большей части — шалостям за год после победы в войне никуда не делась, только окрепла и расцвела буйным цветом. Даже Корлагон сквозь зубы признал, что, видимо, у Гариков взрослость протекает как-то иначе, не как у нормальных людей. А поскольку объект наблюдения у них — да и на всём Энроте, — был в единственном экземпляре («к счастью», заявил Корлагон), Агар просто плюнул на всякие выводы с обобщениями и принимал Гарика как есть. Взрослого или не очень. Но сейчас… Что же такого случилось?       Вроде бы Гарик ходил за книгой. Прошёл мимо, и… Да, понял Агар, вот оно. Гарик прошёл мимо и — погладил его по голове? Положил руку на волосы? Вот так просто проходил мимо — и погладил. Одно лёгкое, почти незаметное прикосновение без слов.       Эта мелочь, странность, которую Агар и не сразу-то умом понял — она была очень значительной. И опасной. Как песчинка в тонком стекле пробирки. Как плюс вместо минуса в формуле заклинания. Как кружевной платочек у Корлагона в кармане.       Гарик мог бы приложить его по затылку книгой, проходя мимо, и даже не заметить. Мог перегнуться через плечо, выхватить взглядом несколько строк из старинного фолианта в руках Агара и едко их прокомментировать. Мог, пользуясь пустотой в библиотеке и отсутствием Арчибальда в замке, усесться к Агару на колени и саботировать к херам грызьбу гранита науки… Но просто погладить по голове?       — Гарик, с тобой всё в порядке? — осторожно спросил Агар.       Гарик зевнул и закрыл книжку.       — Если не считать того, что автор «Краткого справочника по призыву» полный… теоретик — то да. А что?       — Да ничего, — замялся Агар.       И долго ещё сидел, так и не сумев сосредоточиться, и время от времени подносил ладонь к собственным волосам.       К вечеру он почти забыл о странном происшествии в библиотеке, но вспомнил снова и очень отчётливо: Гарик взял его за руку. Они шли за Корлагоном по крепостной стене, вяло обсуждая чисто гипотетическую стратегию совместных действий в случае осады Айронфиста — и Гарик просто взял руку Агара. Ни пожатий, ни намекающих поглаживаний, он вообще был занят одним из любимейших своих дел — переругивался с Корлагоном. Агар смотрел на его ладонь, чувствовал тёплые пальцы — и мир вокруг был каким-то слишком нереальным. Гарик отнял руку, переходя на общение жестами: трюк, особо бесивший генерала (поначалу он орал, что умеет считать до пяти и без пальцев, чем приводил Гарика в экстатический восторг). Впрочем, Гарик в этот раз быстро оставил Корлагона в покое и снова взял Агара за руку.       Агар, конечно, пропустил весь спор.       На следующий день ему достался поцелуй в щёку на бегу, когда встретились случайно в одном из коридоров, Гарикова ладонь, греющая его пальцы, когда вышли встречать Арчибальда, дважды пойманная боковым зрением улыбка… Но добил, конечно, массаж.       Засидевшись в лаборатории за проверкой расчётов к завтрашнему эксперименту, Агар даже не заметил, как Гарик вошёл. Почувствовал только руки на плечах.       — Ужас какой, — тихо сказал Гарик. — Вот она, настоящая кошмарная правда о работе мага-экспериментатора: семь листов цифр и никакой романтики.       — И третья проверка, — согласился Агар. — И снова не сходится итог. А до завтра должно сойтись.       — Я бы предложил помощь, но…       Агар кивнул. В своих расчётах он не терпел даже Гарика. Основные формулы — пожалуйста, но когда дело доходило до подставления в них нужных значений… Нет уж. Хочешь сделать хорошо — сделай сам.       Сильные пальцы надавили на затылок, и Агар охнул. По позвоночнику вниз побежали иголочки, в глазах сперва потемнело, а потом прояснилось. Гарик безжалостно промял каждый шейный позвонок, и Агар чувствовал, как под его руками словно рушатся внутренние плотины и кровь приливает к мозгу. Руки и ноги стали ватными, Агар млел и любовался цветными пятнами в глазах.       — Лучше? — спросил Гарик. — Ну тогда считай дальше. А я, пожалуй, спать пойду.       Гарик чмокнул Агара куда-то в макушку, изображая поцелуй, пригладил волосы… и действительно ушёл.       Агар собрал всю волю в кулак, но всё-таки засунул подальше мысли о нереальности произошедшего и взялся перепроверять расчёты в четвёртый раз. Ошибка нашлась почти сразу, стоило только посмотреть свежим взглядом. Как водится, пряталась она в таком дважды два, что даже Корлагон бы сразу заметил, а Агар три раза просто пропускал, уверенный, что напортачил в действительно сложных формулах. На всякий случай он перепроверил, уже не сомневаясь: всё встало на свои места.       Ещё не было полуночи, когда Агар вышел из лаборатории. Странное поведение Гарика из головы не шло и почему-то очень пугало. «Если он не у меня, — мысленно загадал Агар, — то вот тогда начинаю волноваться».       Чисто теоретически у Гарика была и своя комната, даже две. Но в одной давно и навечно обосновалась парочка карликовых разумных элементалей, а вторая… Гарик так и не обжился там, не ночевал ни разу. И если сегодня, впервые за три месяца…       Агар открыл дверь комнаты, и додумывать стало незачем. Настоящая, не магическая свеча стояла на столе — Гарикова причуда, живой огонь.       — А говорил — на всю ночь, — Гарик зевнул и сел в постели. — Я даже уснуть не успел. Нашёл свою ошибку или решил забить?       — Нашёл, — Агар отчего-то смутился. — После твоего массажа словно глаза открылись.       — Не за что, — усмехнулся Гарик. — Ты как, совсем устал или?..       — Или, — решил Агар. Такой Гарик, прищурившийся, подобравшийся на кровати, почти облизывающийся, был гораздо привычнее давешнего. — Определённо, или.       Агар лежал, смотрел на догорающую свечу и слушал, как матерится в ванной Гарик: опять не рассчитал силы и вскипятил себе воду вместо того, чтобы слегка нагреть. Надо бы встать, остудить воду, самому помыться… Но слишком хорошо было. И лениво.       Только теперь Агар смог сам себе признаться в мысли, которая грызла второй день. Назвать страх по имени. То, чего он на самом деле боялся:       Гарик к нему охладел. Остыл. Больше не хочет. Остались поцелуи в щёчку, как любимому дедушке, и за ручки держаться. Отгорело.       Агар хмыкнул и потёр поясницу. Версия «отгорело» опровергнута. Два раза. Может, он зря накручивал себя, и ничего странного в поведении Гарика не было?       Гарик вышел из ванной, тряхнул мокрыми волосами. Залез под одеяло, нагло грея об Агара холодные ноги — перестарался, видимо, остужая свой кипяток. Зевнул. И вдруг взял Агара за руку, сплёл пальцы…       — Вот, — завопил Агар, сжимая кулак и потрясая Гариковой ладонью, как уликой. — Вот об этом я и думал! Это странно!       — Очень, — снова зевнул Гарик. — Две руки, десять пальцев. Никогда такого не видел. Заработался, солнце?       — Ещё и «солнце»! — возмутился Агар. — И ты продолжаешь делать вид, что всё нормально? Эти поцелуи в щёчку, за руку держаться, массаж сделать — ты хочешь сказать, это всё нормально?       — А, — сообразил наконец Гарик. — Не знаю уж, насколько это всё нормально для нас, но обычно это всё называют нежностью.       Агар могнул. Подумал, глядя на так и не разжавшиеся пальцы Гарика.       — Ты хочешь сказать, что я — недостаточно нежный? — тихо спросил он. — Ну, я никогда не делал это всё… эти поглаживания, поцелуйчики… Нежничанье.       Гарик издевательски поднял брови и явно собирался сказать что-то другое и, возможно, матом. Но встретился взглядом с Агаром и вздохнул.       — Ты — очень нежный, Агар, — спокойно сказал он. — Правда. Сам даже не понимаешь, насколько. Но вот нежность к тебе самому почему-то приводит тебя в ужас. Боишься, Агар?       Агар хотел было возмутиться, но Гарик вдруг погладил его по щеке свободной рукой, потом запустил пальцы в волосы, взлохматил. Слова застряли в горле. Нежничанье… пугало. Действительно пугало.       — Ну вот видишь, — усмехнулся Гарик. — Сам ты так делаешь десять раз на дню. Я, пока в Кузне был, постоянно вспоминал.       — Вот же блядь, — задумчиво сказал Агар. — Я и правда… напрягаюсь.       — Боишься, — бесцеремонно поправил Гарик. — Трусишка. Агар боится нежности. Ай-ай-ай, кто бы мог подумать! Всего-то и надо — за ручку его взять и в щёку небритую поцеловать.       — Ну хорош уже издеваться, — вздохнул Агар. — Не я один такой. Попробовал бы ты хоть к Корлагону со своими нежностями пристать…       Гарик вздрогнул и округлил глаза.       — Понятно, Агар, — заявил он, подумав. — Я узнал твою самую страшную тайну, и ты решил от меня избавиться. Но не расстраивайся, у меня как раз есть план, как избавить тебя от нежностефобии.       — Да? — недоверчиво переспросил Агар.       — Конечно, солнце, — усмехнулся Гарик. — Медленное и постепенное приучение. Уверен, что через годик-другой ты вытерпишь даже обнимашки, глазом не моргнув.       — Прямо на людях?! — ужаснулся Агар, пряча улыбку. — Спорим, ничего у тебя не получится за каких-то жалких два года?       — Считай, что уже проспорил, — зевнул Гарик. — А когда я выиграю, ты… может, бороду совсем сбреешь? Корлагона обнимешь? Или нет, погоди, ещё идея…       — Спи, родной, — Агар подтянул его ближе, поцеловал растрёпанную макушку. — Потом придумаешь, два года до выигрыша.