Второй Шанс

      Писк будильника ворвался в голову внезапно, развеивая блаженное ощущение покоя и защищенности. Чёртова школа, мало мне её в прошлой жизни было! Ненавижу толпы детей, злые, галдящие, завистливые и лживые. Однако это суровая реальность, и от неё никуда не денешься. Хотя, можно попытаться немного скрасить столь печальное утро, а раз вчера был такой приятный вечер у меня, то пора отплатить взаимностью. Если бы не моя привычка усиливать ощущения во время физической близости, то мне было бы очень сложно. Девушка возбуждалась легко, но вот доставить ей действительно сильное удовольствие оказалось весьма проблематично. Через несколько минут её крик наслаждения эхом пронесся по пустым коридорам здания. Свободный от наложенной на ночь повязки глаз постепенно приобретает осмысленное выражение — Аянами медленно приходит в себя. Вылезать из-под одеяла не хочется совершенно, но это необходимо. Рей зевнула и сказала:       — С добрым утром, Синдзи. — я впервые не прикладываю усилий, чтобы понять, что она нежна ко мне.       — И тебя, Рей. Сегодня наш больничный закончился, давай собираться. — она кивнула и осторожно обняла меня, показывая что она рядом.        Холодная вода сбивает последние остатки сонливости, пробуждая ватное после сна тело, прочищая голову и даря ясность мыслям. Девушка, шлёпая босыми ногами по кафелю, уже ушла на кухню, а я продолжаю тупо смотреть на своё отражение в зеркале. Всё слишком хорошо, слишком гладко: или я чего-то не понял в поведении Гендо, или он готовит какую-то масштабную провокацию. Поведение Аянами выбивается из его плана, меня он контролировать не способен, а потому я для него — враг. Что делать в этой ситуации — не имею ни малейшего понятия. А что-то делать надо, и вариантов тут несколько: или искать союзников, недовольных поведением Командующего и бороться, или сворачивать свою активность, неспешно дожидаясь Комплементации. Но зачем мне престол Бога, если его не с кем будет делить? Да и сам механизм этого масштабного ритуала мне не понятен до конца. Это в мультике было всеобщее счастье и обретение полноты, но мультик и реальность отличаются слишком сильно. А потому полагаться на столь «надежный» источник я не буду. Эх, залезть бы к Гендо в голову… Но это вряд-ли возможно. Если у этого тела такие сильные врождённые способности, то его отец вряд-ли так прост, ни к чему хорошему это не приведет. Ладно, нужно встряхнуться: умываюсь повторно холодной водой и иду на кухню к Аянами.       Девушка сидит за столом и ест вчерашний салат, слегка растерянно поглядывая в тарелку. Заварив нам обоим чай, я разогрел себе пюре с сыром: надо же хоть что-то поесть. Поев и почистив зубы, иду собираться в школу: мне предстоит учиться в том же классе, что и Рей. Девушка числилась там уже семестр, изредка появляясь на уроках, по понятным причинам пропуская почти все занятия. Дальше оттягивать столь неприятный момент уже нельзя и, собрав волю в кулак, начинаю одеваться.       Рюкзак оттягивает плечи, а портфель Аянами — правую руку, сама она идёт слева, как и положено по этикету. Внешность моей спутницы как магнит притягивала внимание, порождая множество неодобрительных, негодующих и умиленных взглядов. Даже я от такого количества внимания чувствовал себя не в своей тарелке, что уж говорить про девочку — она закрылась и шла молча, напряжённая до предела. Мне же остаётся только продолжить свои размышления о будущем. Пока нет Аски, меня вряд-ли убьют, скорее всего будут шантажировать через Рей, или попросту убьют её, стерев память. Она стала очень близка мне, но её смерть не конечна. Вот только восстановление памяти — гораздо более сложное задание. Надеюсь, что защитить девушку от всего этого ужаса будет в моих силах. Более экстремальные меры, вроде физических пыток, вряд-ли применят — их понимание механизмов синхронизации далеко от истины, а потому слишком ломать мою психику они поостерегутся, так как пилот им всё-таки нужен. От этого и будем отталкиваться.        Мои невесёлые мысли были прерваны тихим голосом Рей: «Мы пришли». Прощаюсь с девушкой и иду в сторону кабинета директора. Постучав, вхожу и, поздоровавшись, ожидаю, пока тучный японец прочтёт всё, что сказано в папке. Перевернув последний листок, мужчина поднимает глаза и спрашивает:       — Я должен знать что-то, кроме занесенного в эту папку? — то, что мой отец большая шишка, имеет и свои плюсы.       — Нет, кроме того, что моя посещаемость будет нерегулярной в связи с тренировками. — пожилой мужчина степенно кивает, продолжая изучать бумаги       — Позволю себе ещё один нескромный вопрос, юноша. Ваша фамилия Икари, вы —однофамилец Командующего? — видимо он раз и навсегда желает уточнить мою позицию в социальной иерархии.       — Нет — сын. — лицо искажается в раболепной улыбке. Ненавижу всю эту иерархическую схему, но она великолепно работает.       — Особые пожелания будут? — вот это сервис!       — Определите меня в класс, в котором учится Аянами Рей. — решаю перестраховаться на случай, если вдруг что-то не так понял.       — Уже сделано. Вам на второй этаж и в кабинет 21. Это 2-А класс. Поспешите, урок скоро начнется.       Однако эта система имеет и свои плюсы: вряд ли в любой другой стране к обычному школьнику директор обращался как к начальнику. Аккуратно закрыв дверь директорской, я глянул на часы в холле и неспешно пошёл наверх по лестнице. Найдя нужный класс, опёрся на стену и стал ждать учителя. Низенький и сухой старичок со старомодным кожаным портфелем появился точно в 9:00. Заметив меня, он сказал: «А, это ты новенький? Директор Мацуда сообщил о тебе. Проходи, будем знакомиться». Прохожу в класс вслед за ним, слушаю приветствие, которое ведёт низенькая и бойкая девочка, вся в веснушках и с двумя косичками. Наверное, она и есть староста класса. Пока утихает шум, пишу на доске своё имя и представляюсь: «Меня зовут Икари Синдзи. Я извращенец, чернокнижник и сволочь. Позаботьтесь обо мне».       Что прекрасно в Японии: можно, соблюдая формальный этикет, творить подчас самые безумные вещи, не нарушая де-юре, но бесчинствуя де-факто. Под дружный гогот класса, провожаемый неодобрительным взглядом учителя, я нахожу свободное место за Аянами и иду туда. Жаль, что мы сидим за партами-одиночками, иначе можно было бы забить на урок и просто наслаждаться друг-другом. Проходя мимо Рей, касаюсь её плеча рукой. Девушка ловит мою руку, немного задерживает в ладони, прижимает к щеке и отпускает. Смех в классе будто выключили, а учитель молчит, но его неодобрение ощутимо уже физически.       Сажусь, включаю школьный ноутбук и подключаюсь к локалке класса. Чат взрывается сообщениями: основная тема — наши с Рей взаимоотношения и причина моего перевода в класс. Игнорирую всё, пытаясь расслышать тихое бормотание преподавателя, но непрерывный стук клавиш и писк оповещений забивает всё. После мучительного урока и более ста проигнорированных сообщений наступает не менее отвратительная перемена. Сразу после звонка галдящая толпа подростков затапливает наши с Аянами парты. Девочки лезут вперед, задают вопросы, толкаются, пытаясь занять место поближе. Едва сдерживаюсь, чтобы не ударить им всем по мозгам. Вдруг Рей тихо говорит: «Если вас интересует, насколько мы близки с Синдзи, то мы живём вместе». Класс настиг шок, в очередной раз за день. Надеюсь, их мозги смогут его пережить. Вдруг толпа заволновалась и через неё проломился высокий бугай гоповатой наружности, с лицом, не обезображенным интеллектом. За ним в образовавшуюся пустоту втиснулся тощий тип в очках и с камерой, похожий на крысу. Громила останавливается возле моей парты и берёт меня за грудки:       — Слышь, новенький, пошли, побазарить надо. — воу, это сейчас такие гопники пошли?       — Чего тебе надо, жертва лишней хромосомы?       — Мне папа сказал, что из-за тебя погибла моя сестра! Это ведь ты пилотировал того бешеного робота! — охренеть, теперь в этом клубке появился ещё и труп маленькой девочки. Где-то явственно отсвечивали очки-хамелеоны       — Парень, я тебя впервые вижу. И если тебе не нужны проблемы, то просто отвали от меня. — лицо гопника искажает гримаса ярости, а мозги пытаются переварить то, что он услышал.       Вдруг девичий визг ворвался в уши, а пацан инстинктивно пригнул голову: «Судзухара!!! Ты что творишь??? Мало того, что на уроки не ходишь, так ещё и новенького задираешь!!!». Гопник отпустил мою рубашку и повернулся к той самой девочке с косичками: «Слышь, староста, он и эта красноглазая кукла — пилоты того огромного робота. И они убили мою сестру! Я этого так не оставлю». После этого он повернулся ко мне и сказал: «Я знаю, где вы живёте, так что мы ещё встретимся». Затем он развернулся и ушёл в закат, расталкивая толпу. Чудак с камерой тихонько шепнул мне на ухо: «Папа Тодзи работает в NERV, а потому он много знает. Судзухара очень зол на тебя, и я бы на твоём месте свалил подальше». После чего этот крыса-кун растворяется в толпе. Класс, шокированный в третий раз, просто разбрёлся кучками по помещению, обсуждая свежие сплетни. Пару раз я замечал этого хрена с камерой, который метался от одной группки к другой и что-то им рассказывал. То, что Гендо слил меня этим кретинам стало для меня неприятной неожиданностью. Хрен бы с Судзухарой, но вот его отец мне явно не дает покоя. Была ли мёртвая девочка, или её сделали уже потом — мне это уже не важно. Гопники в Японии — не те, что в странах бывшего СССР. Если в СНГ это просто уличная шпана из опустившихся людей, то в Японии — члены группировок под крылом крупных корпораций. Они хорошо организованы, имеют отличную крышу и представляют немалую угрозу для того, кто перешёл им дорогу. Логично, что подобные личности есть и у NERV. Хреновый расклад получается, хотя уличные абреки — это не полиция и не армия, так что всё не так плохо.       Уроки сегодня заканчиваются в половине третьего, а большинство учащихся расходится в четыре из-за кружков и спорта. Помогаю Рей собрать портфель, надеваю рюкзак на спину и мы выходим из класса. Путь домой ничем не отличается от пути в школу, только людей на улицах города стало гораздо меньше, поскольку большинство ещё усердно трудится в такое время. Проходя пустынный сквер недалеко от дома, я заметил компанию из шести человек, собравшуюся возле одной из скамеек. Трое сидели на лавочке, ещё три человека стояли рядом, пили пиво и неспешно о чем-то говорили. Вдруг один из сидящих показал на нас пальцем и ощущение, идущее от них, изменилось: кажется, это за нами. Совершенно некстати, что я оставил ножи дома: сейчас они бы мне пригодились, но что есть, то есть. Шепнул Рей: «Если что — прячься за дерево и беги к людям!» Она лишь кивнула — хорошо, когда не задают лишних вопросов. Потихоньку начинаю формировать щит, и тут слышу очень характерный звук загоняемых в магазин дробовика патронов. Становится очень плохо: мне нужно перебить этих бугаев, пока не умру. Бегать наперегонки с шестью амбалами с дробовиком наперевес — дохлый номер. Рей столько не выдержит со сломанными рёбрами. Сильно толкаю девушку за первое попавшееся дерево, прикрывая её щитом, и кричу:«Беги!»       Выстрел, заряд дроби влетает в щит, пара дробин попадают мне в руку, но это не страшно. Главное, что девушка в безопасности, а потому пора немного потанцевать! Разворачиваюсь, падая и уходя в кувырок, дробь пролетает над моим правым плечом. Осталось четыре выстрела и метров тридцать дистанции. Восприятие уже разогнано до предела: мышцы звенят, а картинка выцвела, став черно-белой. Шаг вперёд и влево, выстрел, осыпь краем цепляет щит, ускоряюсь, почти бегу через обжигающий кисель воздуха, горячим свинцом вливающегося в лёгкие на каждом вдохе. Шаг вправо, корпус влево, шаг влево, корпус вправо, осыпь пролетает левее, опять частично цепляя щит. Сердце пропускает удар, но я всё ещё способен сражаться. Один из врагов бросает в меня нож: перехватываю его в полете, инерция закручивает меня вокруг оси, пригибаюсь и заряд дроби пролетает выше, не цепляя щит. Нож отправлен в нападающего с дробовиком, он успевает выстрелить, заряд проламывает щит и бьёт в грудь, но теряет почти всю энергию и только царапает кожу. Стрелок заваливается назад с ножом в горле, а до противников остается метра четыре. Перед глазами начинают плясать черные точки — верный признак того, что силы на исходе. Остаётся только молиться, чтобы их хватило. Пропускаю боккен над собой, подшаг, и энергетический удар пробивает печень противника, вырывая солидный комок плоти из спины мужчины. Ладонь будет ныть ещё неделю, но это небольшая цена. Меняю направление движения, схватившись за ремень ещё стоящего на ногах трупа, уворачиваясь от удара битой. Ловлю взгляд третьего и останавливаю его сердце. Пропускаю удар ножом, и чтобы не умереть, жертвую левой рукой. Лезвие скользит по костям, боль затапливает сознание. Нападающий с ножом отводит руку для второго удара, ловлю его взгляд, и скрюченный как в столбняке труп падает на асфальт. Могучий удар в поясницу швыряет меня вперёд, выдергиваю нож из мёртвых пальцев и бросаю его назад, туда, откуда пришёлся удар. Нечеловеческий вой известил, что я попал. Едва понимая, где нахожусь, встаю на подрагивающие ноги и оборачиваюсь. Щуплый высокий японец зажимает рану в паху, из которой сильными толчками рвется наружу яркая кровь: я зацепил артерию и он уже труп. А шестой, чем-то неуловимо похожий на гопника из школы, смотрит на меня, заряжая дробовик. На последних остатках воли вламываюсь в его разум, посылая единственный приказ:«Умри!» И мужчина с остекленевшими глазами направляет дробовик на свой подбородок и нажимает на спуск. С облегчением падаю на колени, боль затапливает разум, и я падаю во тьму.       Очнулся я уже в капсуле Евы-01: LCL щипала раны, а в голове звенело. Тело переполняла дурная энергия, печень болела, а во рту горечь смешивалась с кровавым вкусом контактной жидкости. Судя по всему, меня накачали боевыми стимуляторами. Та ещё гадость, способная заставить сражаться даже искалеченный огрызок. Один раз в прошлой жизни мне доводилось пробовать подобную дрянь: всё, что могло болеть, болело потом ещё неделю. Попробовав пошевелиться, понимаю, что привязан к ложементу. Вдруг голоэкран связи ожил, проецируя на LCL вид кабинета Командующего, и его хозяина, сидящего за столом. Лицо спрятано за зеркальными очками, руки в белоснежных перчатках сложены в замок, закрывающий губы. По его мимике ничего понять не представляется возможным, а отсутствие прямой видимости сводит к нулю мои возможности эмпатии. Фуюцуки стоит за ним с подчёркнуто безучастным выражением лица: кажется, он не шибко доволен происходящим. Ровный, довольный до омерзения голос Командующего говорит: «Икари Синдзи, вы обвиняетесь в убийстве шести сотрудников второго отдела военно-исследовательского института NERV, находящихся при исполнении, попытке дезертирства и государственной измене. Я сожалею, что поспособствовал рождению на свет столь недостойного члена общества. На данный момент тебя просто некем заменить, а потому приговор военного трибунала будет приведён в исполнение тогда, когда вопрос нападения Ангелов будет окончательно решен. Сейчас ты поднимешься наверх и убьёшь Ангела, а потом будешь помещён в изолятор до следующего боя. И если ты хочешь ещё раз увидеть Аянами Рей — не делай глупостей». После его слов молот синхронизации ударил по измученному разуму.       Я прослушал краткий и лаконичный предбоевой инструктаж, состоящий в основном из слов «предположительно», «возможно» и «вероятно». Естественно, что реально полезных данных там было дай бог одна сотая. Из оружия у меня опять в распоряжении был только прог-нож в плечевом пилоне и мои собственные мозги. Ангел выглядел отвратительно: огромное летающее фиолетовое дилдо с множеством маленьких, постоянно шевелящихся ножек на животе и двумя толстыми и длинными светящимися тентаклями. Сие чудо довольно бодро летело на меня, разнося здания в хлам своими хлыстами, и тотально игнорируя огонь батарей стационарной обороны города. Абсолютно нелепая и бессмысленная летающая хуйня, порожденная больной инопланетной фантазией. Бросаюсь на него, создавая максимально плотные щиты на запястьях. Враг вовремя замечает меня и решает атаковать. Щупальца бессильно бьют по тёмно-оранжевым восьмиугольникам, сотканным из моей воли и энергии Евы, я же ускоряюсь ещё сильнее и вгоняю прог-нож в ядро этой хрени. Щупальца несколько раз раскалёнными бичами проходятся по спине, но через десять секунд агония прекращается, и лезвие прог-ножа ломается под весом многотонной махины. С противником, сражающимся гибким оружием, тактика боя только одна: быть как можно ближе к нему. Туша заваливается на бок, я разворачиваюсь и иду назад к катапульте, откидываюсь на стартовый стол, после чего разрываю синхронизацию.       Когда я выхожу, меня встречают два отделения штурмовиков в полной броне и с автоматами — сопротивляться бесполезно, будь я даже здоров, полон сил, в своём теле и обвешан амулетами как новогодняя ёлка гирляндами. Покорно даю защёлкнуть на себе наручники и понуро следую к месту своего заключения. Внутри царит абсолютная каша из мыслей и обрывков образов, хаотичная и изменчивая. То, что Гендо настолько сволочь я предсказать не мог. Ясно одно: то, что я проиграл по всем статьям. Если буду дергаться, то меня просто убьют, и плевать Икари на меня и мою уникальность. Небось слепит себе клона меня и будет над ним издеваться ещё похлеще, чем над Рей. Аянами тоже скорее всего убьют и сотрут память, так что даже если мы сможем сбежать, это будет агония. Которая продлится до того момента, пока они не поймут, что 50BMG я не в состоянии остановить никогда и ни при каких обстоятельствах. Дальше меня даже убивать будет не надо: достаточно хлопнуть Рей, воскресить и приказать ей выйти в эфир. Я после этого сам, как дурак, попрусь её спасать, и всё — принимай готовенького.       Воображение рисовало нереальные схемы, мозг пытался что-то просчитать, но сейчас мне было ясно одно: если мне не поможет кто-то извне, то все мои планы пойдут прахом. А пока мне нужно отдохнуть как следует. Проверив на прочность стены своей тюрьмы, я пристроил израненное тело на койку и постарался уснуть. Когда я проснусь, мне будет очень-очень плохо, но если сейчас не спать, то я не проснусь вообще. Примостившись на металлической койке, я забылся сном, полным боли и кошмаров.

***

      Седой, но не потерявший военную выправку мужчина стоял и смотрел на огромное человекоподобное существо, распятое на кресте, и прибитое к нему для надежности гигантским копьем странной формы. У существа было огромное рыхлое тело, очертаниями подобное человеческому, но ниже пояса были не гигантские ноги, а множество обычных человеческих конечностей. По этим, относительно крохотным ногам периодически пробегали конвульсии, во время которых из ран существа начинала струится розоватая жидкость, стекая в огромный бассейн. За спиной седого на каталке лежала обнажённая синеволосая девочка с одной рукой в гипсе, привязанная к кровати ремнями. Возле каталки стоял человек в щегольском мундире и очках-хамелеонах, держащий в руке, одетой в белую шёлковую перчатку Глок-17 с гушителем. Полковник Фуюцуки не оборачиваясь сказал:       — Тебе не кажется, Гендо, что ты зашёл слишком далеко? Душа Юй в Еве-01, так может пусть всё так и будет? Я стар, Икари, и ты с каждым годом не становишься моложе. Мы оба знаем, что смерть — не конец существования, и что за чертой каждый получит, что он заслужил. Если ты боишься смерти — слейся с Евой-01, и будешь вечно жив в вашем с Юй мире. Ничья жизнь не стоит того, что ты делаешь. Это же твой сын, твои люди, даже Аянами можно назвать твоей дочерью…       — Козо, ты смотришь на всё слишком однобоко. Мне не нужна Юй, мне нужно кое-что более ценное. Престол Бога, в этом и состоит моя настоящая цель. А истинному Богу не нужен никто, он полноценен и не нуждается ни в чем. Я знаю твою маленькую тайну, старый учитель, так что не бойся. Юй я отдам тебе. Ради того, кто столько сделал для меня, я могу пожертвовать столь малым. — щелчок затвора, и оружие смотрит в висок, защищённый лишь прядью волос цвета неба. Девочка что-то шепчет одними губами, закрыв глаза. Выстрел, на мгновение тонкая фигура окутывается оранжевым маревом, но оно исчезает, не в силах сдержать пулю. Даже приглушенный саундмодератором звук гулко отдаётся в огромном зале, а волосы Аянами окрашиваются кровью. Пара конвульсий, и тело затихает, пачкая содержимым и без того не самый чистый пол. Старый седой человек лишь судорожно сжимает руки, холодно кланяется, и уходит, стараясь не смотреть на обнажённое мёртвое тело. Слизнув капельку крови с белоснежной перчатки, Главнокомандующий Икари Гендо снимает с пояса рацию внутренней связи и говорит: «Рицуко, спустись в Комнату Воскрешения и подготовь оборудование для стирания памяти. Что? Да, для полного стирания. Язык и письмо? Она быстро учится». Положив трубку, мужчина расстёгивает ремни, сталкивает тело девочки в бассейн, где оно начинает исчезать, и толкая каталку перед собой, уходит прочь.