***
За несколько часов до описанных выше событий…
Старый полковник и профессор генетики сидел в своем маленьком кабинете, перебирая дрожащими пальцами камушки для игры в шоги. То, что его молодой ученик ставит цель превыше всего, он знал давно, и был согласен с таким раскладом. «Смерть легка как пёрышко, долг тяжёл как гора» — это высказывание как нельзя лучше отражало суть его воспитания в семье потомственных военных. Но цель, к которой стремился Икари Гендо, повергла полковника в шок: насколько нужно быть безумным, чтобы желать престола Творца? Козо Фуюцуки решил, что бесчестье для него, как для солдата, предавшего своего командира — ничто в сравнении с жизнями миллионов тех, кто пережил Второй Удар, вызванный ошибкой в расчётах доктора Кацураги. Вздохнув, постаревший разом на десяток лет старый человек достал из верхнего ящика небольшую чёрную коробку, положил её на стол и поднял трубку телефона внутренней связи: «Алло, это лаборатория 417? Благодарю, Майя, позови к телефону доктора Акаги. Она занята настройкой оборудования? Передай ей, пусть немедленно пройдёт в мой кабинет. Да, это приказ». Положив трубку, он подключил прибор к розетке, подождал, пока загорится зелёный светодиод и нажал на кнопку. Громкий щелчок, запах озона, и несколько маленьких дымков сообщили о том, что вся незащищённая электроника вышла из строя. Проверив телефон, и убедившись, что он работает, мужчина откинулся на спинку стула и принялся ожидать визита учёной. Когда уставшая девушка с кругами под глазами раздражённо открыла дверь, хозяин кабинета дружелюбно улыбнулся и сказал: «Нам нужно обсудить кое-что важное, это касается не только нас с вами. Не волнуйтесь так, в моём кабинете какое-то время мы можем говорить спокойно.» От прочтения очередного варианта толкования пророчества Икари Гендо отвлек подрагивающий голос его секретарши: — Командующий, к вам доктор Акаги Рицуко с докладом. Настаивает на срочной аудиенции. — миловидная девушка всегда слегка нервничала, когда ей было необходимо неожиданно нарушить покой шефа. — Хорошо, сейчас я свободен, пусть войдет. Получив согласие, учёная глубоко вдохнула и, подавляя улыбку, переступила порог лифта. Несколько секунд, и она уже в огромном мрачном кабинете. Разом накатившие воспоминания заставили Акаги вздрогнуть: она пережила множество неприятных минут в этих стенах и сейчас эти видения разом заполонили сознание, заставляя дрожать колени. Отогнав мрачные мысли привычным усилием воли, женщина уверенно шагнула из света лифта в полумрак помещения, сжимая папку сфабрикованных МАГИ отчётов и графиков, которые должны будут послужить ключом к свободе от кошмара, в который превратил её жизнь один безумец.***
Изолятор NERV, камера Икари Синдзи.
Из медитации меня вырвал грубый окрик охранника: «Встать! Руки за голову, лицом к стене!» Скрипя зубами от боли в левой руке, выполняю приказ. Руки выворачивают и наручники защёлкиваются на запястьях. Несколько ударов по рёбрам скрючивают меня так, что я вижу только носки своих ботинок и едва могу дышать. В такой позе меня ведут в неизвестном направлении. Рана на руке болит, поясницу от неудобной позы начинает ломить, я периодически спотыкаюсь, но конвоиры тащат меня вперёд, не давая даже восстановить равновесие. Я едва понимал, где нахожусь, с каждым шагом все глубже погружаясь в эдакий болезненный транс. После очередного лифта яркий свет сменился полумраком и светящимися линиями на полу: кажется, мы пришли. Жаль, что я не вижу лица того, кто стал причиной всего этого безумия: сил после медитации у меня достаточно для того, чтобы отправить его к праотцам. Ощущался Икари Гендо как кусок пустоты, а голос выражал вселенское презрение: «Вам смягчены условия содержания с одиночной камеры на домашний арест: вы переезжаете к вашему опекуну. Все перемещения вне места проживания только с моей санкции и в сопровождении конвоя. Перемещения внутри дома санкционирует доктор Акаги. Любые контакты с кем-либо без разрешения опекуна запрещены». После такой тирады в поле моего зрения появились ноги в лакированных туфельках, правый рукав рубашки расстёгивают ловкие пальцы; по оголенной коже прошлись ватой со спиртом, после чего последовала резкая боль и наручники сняли. Аккуратно разгибаюсь, скрипя зубами от боли в мышцах и стараясь не потревожить ноющие рёбра. Параллельно начинаю готовить свой разум к единственному удару, который, я надеюсь, сможет пробить его защиту. Осматривая себя, замечаю на правой руке широкий силиконовый браслет с металлическим утолщением, на котором в такт биению моего сердца моргает маленькая красная точка светодиода. Заметив мой интерес к этому устройству, Гендо с плохо скрываемым торжеством продолжил: «При попытке выкинуть какой-то из твоих фокусов это устройство впрыснет в твою кровь транквилизатор, который отключит твоё сознание примерно через пятнадцать секунд. А если ты выйдешь за пределы дома без моего разрешения, ослушаешься моего приказа или попытаешься снять браслет — умрёшь. Уведите его!» За пятнадцать секунд я могу многое натворить, только дайте мне волю. Но сейчас если я попытаюсь дернуться, меня гарантированно убьют: почти два десятка охранников стоят возле стен, держа оружие наготове, а сам Икари демонстративно выложил на стол Глок-17 с глушителем. На обратном пути конвой обращался со мной аккуратнее: лишь изредка подталкивали прикладами в спину. Дошёл, лишь поддерживая себя накопленной за время медитации энергией. Мне срочно нужно нормально поесть и хорошо поспать, а ещё придумать, как добраться до Гендо за пятнадцать секунд. Но с деятельного настроения меня сбили мысли о Аянами: никакой информации о ней я не имел с момента, как оттолкнул её в сторону, спасая от нападения. Я даже не знаю, сколько дней прошло с момента нападения: в изоляторе меня кормили всего дважды, а свет не выключался никогда. После десяти минут езды в окружении мордоворотов мы оказались в уютном спальном районе, состоящем из частных домиков, окружённых зелёными насаждениями. Покатавшись немного по улицам, авто остановилось возле непримечательного забора. Калитку открыла сама Рицуко в пушистом свитере и джинсах. Заметив моё плачевное состояние, девушка сказала охране: «Можете идти, спасибо за работу.» Старший в конвое лишь молча козырнул, солдаты споро запрыгнули в «Хамви» и укатили прочь, а я в ступоре уставился на открытую дверь, не зная, идти мне внутрь или прямо сейчас валить прочь. Однако от Акаги ощущалось что угодно, только не враждебность. Вечерело, в доме зажёгся свет, уличные фонари начали потихоньку разгораться, а я, наверное, минут двадцать тупо стоял и смотрел на это великолепие. Слишком большим был контраст между камерой-одиночкой и уютным маленьким коттеджем на окраине. Из ступора меня вывели слова учёной: — Пошли в дом, ты ведь не хочешь торчать на улице всю ночь? — логично, чёрт возьми. Акаги вполне могла знать, что же случилось с синеволосой девушкой. — Что с Рей? Она жива? — лицо Рицуко слегка скривилось, выражая неодобрение. — Ты бы о себе побеспокоился, герой! С ней всё в порядке, она внутри, только осторожнее: мне пришлось стереть Аянами память, но она должна всё вспомнить при виде тебя. — не успев дослушать фразу, бегу внутрь, чтобы побыстрее увидеть Рей: я слишком привык к ней за те несколько дней, которые мы были вместе. Первое, что я увидел в гостиной: два огромных рубиновых глаза, с безразличием смотрящие на меня. Девушка сидит на кровати, уставившись в пустоту безучастным взглядом. Вдруг безразличие сменилось узнаванием. Рей бросается ко мне, и её маленькое тело падает вперёд, скрученное судорогой. Пятнадцать секунд до отключки, говорите? Надеюсь, что успею: я даже обязан успеть. Ускоряю восприятие до предела: волна энергии проносится по телу, смывая боль и усталость, заливая мышцы дурной силой. В правой руке начинает зарождаться лёгкий болезненный холодок: препарат уже в крови. Замедляю сердце до минимума, чтобы выиграть пару лишних секунд и успеваю поймать Аянами до того, как её тело коснулось пола. Рвущее мышцы усилие и мы падаем на диван. Рей совсем плохо: сердце девочки бьётся неритмично, взгляд пустой и безумный, дыхания нет. Я чувствую, что времени у меня совсем мало: холод медленно плывет вверх по руке, парализуя мышцы. Остаётся только один способ понять, что случилось: ловлю её взгляд и падаю в багровую тьму. Разгадка оказалась проста: Аянами вспомнила свою смерть, её разум не выдержал такого испытания, решив что она мертва, а тело отреагировало на это решение. Холод дошел уже до плеча, правой рукой двигать становилось всё труднее. Решаюсь на безумие, осознавая, что это единственный шанс сохранить ту Рей, которую я знаю. Лёгкий энергетический удар в грудь, и фибрилляция после нескольких хаотических сокращений сменяется на ровный пульс. Потеря сознания потихоньку перетекает в сон, и я могу позаботиться немного о себе. Холод добрался уже до подбородка, и чёрт его знает, что будет, если не вколоть противоядие: дышать становилось всё труднее. Девушка у меня на руках засыпает, я замедляю восприятие, и едва успеваю прохрипеть: «Антидот!» Дальше все провалилось во тьму. Я пришёл в себя на том же диване. Мысли текли, как в киселе, тело было деревянным и едва слушалось. Медленно открываю глаза и вижу огромное мутное бело-сине-зеленое пятно. Муть ушла и пятно медленно трансформировалось в два взволнованных женских лица. Внутри бушевала буря из эмоций: я одновременно плакал от горя и хотел поделиться своим счастьем с остальными. Ещё не осознавая себя до конца, пробормотал: «Какой интересный глюк… Неужели Гендо настолько меня любит, что засунул в гарем из влюбчивой безумной учёной и Второго Ангела, который по недоразумению выглядит, как моя покойная мать? Блять, я не знаю, хорошо мне или хуёво: похоже, Комплементация таки удалась, и я всего-лишь оргазмирующая лужа LCL». После моих слов Акаги отшатнулась и с ужасом во взгляде начала медленно отходить назад. Рей лишь молча смотрела на меня, а из глаз капали слёзы. Кисель из головы как ветром сдуло. Сев на диване по-турецки, я раздосадованно хлопнул себя по лбу, и удивлённо уставился на перехваченную в сантиметре от лица руку. Холодный голос девушки отстранёно прокомментировал: «Никогда не причиняй себе боль». Переведя взгляд на опекуншу, замечаю, что она смотрит на нас поверх ствола маленького дамского револьвера, и одними губами повторяет вопрос: «Что ты такое?» Отвертеться без объяснений не получится, да и Рицуко в таком состоянии, что может наделать глупостей. Версию для тех, кому я не до конца доверяю, я подготовил ещё в больнице: ловлю взгляд Акаги и устанавливаю контакт. Мысль-фраза: «Я Икари Синдзи», а за ней образы аниме, сохранившиеся в моей памяти. Учёная от шока падает на колени и хватается за голову: когда впервые получаешь столько информации разом это больно, как удар битой по голове. Через минуту глаза Акаги открылись, а взгляд прояснился. Упреждая её вопросы, отвечаю: — Это была серия видений, после каждого я открывал в себе что-то новое. Последнее было в поезде в Токио-3. — Рицуко задумчиво присела на стул и принялась нашаривать в карманах пачку сигарет: — Кажется, мою Нобелевку можно просто выкинуть в мусор. — интересно, насколько глубоким был бы её шок, узнай она правду? — Я бы не был настолько критичным, но не могу не согласиться с этим. — В тебе нет ни грамма уважения к старшим. Слушай, ты сам хоть знаешь, почему так произошло? — Единственное, что я знаю, так это то, что добром вся эта авантюра Гендо не закончится. — аккуратно обнимаю Рей второй рукой: правую она всё ещё не отпускала. Акаги уходит в себя, лишь неодобрительно поглядывая в нашу сторону. В конце концов она не выдержала: — Скажи, как тебе не противно с этой куклой? — услышав это слово, Рей сжала мою руку, которую не отпускала с момента перехвата, настолько сильно, что у меня затрещали кости. — Она не кукла, и ты это знаешь не хуже меня. И не нужно шуток про Эдипов комплекс: Фрейда я читал. Мне хорошо с ней рядом, а больше меня мало что волнует. — Ты необычайно умён и критичен для подростка: если закрыть глаза, мне кажется что ты тридцатилетний циник, которому плевать на всё, кроме самого себя. Ладно, хватит об этом: теперь мне многое стало понятно… Видишь на браслете маленькое отверстие сбоку? Вставь туда что-нибудь металлическое — браслет отключится, пока предмет будет там. В моей квартире нет камер и жучков, а потому можете вести себя свободно. Ваши комнаты в конце коридора, но, думаю, что спать вы все равно будете вместе — закройте жалюзи, чтобы наружка не видела. Более обстоятельно поговорим завтра. Киваю, что понял и пытаюсь встать. Аянами в конце разговора отпустила мою руку и куда-то ушла. Адская смесь из множества химических препаратов в крови привела к печальным последствиям — мышцы едва слушались, голова нещадно болела, и я ощущал себя так, будто у меня кислота вместо крови. Спросив, где душ, поплёлся мыться. Встретив по пути Рей, погладил её по мокрым волосам и закрыл дверь в ванную комнату. Когда закончил мыться, то едва стоял на ногах. Я завернулся в полотенце и побрёл искать кровать. В голове мутилось: я смутно понимал, где нахожусь. Наткнувшись на первую попавшуюся постель, упал на неё, и уснул, терзаемый усталостью и волнами боли. Отключившись, я не заметил, как маленькое гибкое тело юркнуло под одеяло и прижалось ко мне. Закончив расчёты, усталая учёная побрела в душ. Включив воду, Рицуко блаженно развалилась в ванной, наслаждаясь ощущением теплых струй, текущих по телу. Вода успокаивала мысли и снимала напряжение с уставшей спины. Слишком много на неё свалилось в последнее время, слишком тяжело осознавать то, что все её знания не помогут ей выбрать правильный путь. Устало облокотившись на стену, девушка закрыла глаза. Память подкинула момент, когда её новый жилец рванулся к Рей. Вот стоит понурый, уставший подросток в черных брюках и заляпанной засохшей кровью рубашке, и вдруг он размазывается в черно-белую тень, которая превращается в два тела на диване. Парень замирает на пару секунд, смотря в безумные глаза той, которую только-что поймал в нескольких сантиметрах от пола. Вдруг парень бьет кончиками пальцев в грудь Аянами. Девушку на его коленях выгибает, но он не разрывает контакт взглядов. Секунд через пятнадцать Рей постепенно расслабляется и начинает равномерно дышать, а сам он, прохрипев:«Антидот!», заваливается назад и теряет сознание. Сама Рицуко неоднократно наблюдала за тем, как он демонстрирует свои способности, но вот так в упор и настолько полно, она увидела их только сегодня. И это не шло ни в какие сравнения с теми мелкими фокусами вроде метания монеток в мишень и перетаскивание её вместе со стулом без помощи рук, которые он продемонстрировал в лаборатории. А потом Акаги и сама ощутила на себе, каково это: осознание того, что её разум для него был открытой книгой злило и пугало одновременно. Но при этом поступки странного подростка вызывали скорее уважение, чем отвращение. Мысли начали путаться. Уставшая женщина открыла слив и устало поднялась на ватных после купания ногах. Проверив, хорошо ли она закрыла все краны и тщательно вытеревшись полотенцем, Акаги выключила свет во всём доме, дошла до двери своей комнаты, привычно сделала четыре шага до кровати, способной уместить человек пять, залезла под одеяло и уснула, едва коснувшись подушки.***
Впервые с тех пор, как я пришёл в себя в поезде, мне удалось выспаться. Печень болела, мышцы ломило, но это были мелочи. Я в мягкой уютной кровати, Рей жива и обнимает меня: всё хорошо и можно не подрываться как по тревоге. Если я просыпаюсь сам, без будильника или сирены, то прихожу в себя ещё минут пять, стараясь растянуть томную негу дрёмы подольше. Медленно открываю глаза и вижу перед собой чьи-то белые волосы, пахнущие табаком. Удивление трансформировалось в слова: — Рей, ты когда успела волосы покрасить? И почему от тебя табаком несет? — холодный голос откуда-то справа сказал: — Синдзи, я не способна произвольно изменять пигментацию волосяного покрова. — и, помолчав недолго, добавил, — Эта кровать пахнет доктором Акаги. Недовольный голос самой Акаги сонно пробурчал: «Гендо, отстань, я не собираюсь тебя ублажать, и куклу свою фригидную забери». Сонный мой мозг понимал, что что-то не так, но что конкретно тут происходит, осознать отказывался. Аянами педантично поправила ученую: «Доктор Акаги, у вас устаревшие данные: я способна к получению оргазма». Повернувшись к Рей, хотел спросить, причем тут Рицуко, но вместо ответа получил поцелуй от синеволосой няши. За спиной кто-то завозился, я попытался развернуться, но она держала меня крепко, и не потревожив раненую руку, я бы не вывернулся. Заметив моё неудобство, девушка отстраняется и смотрит куда-то за моё плечо, после чего с едва слышимым удивлением спрашивает: «Вы хотите присоединиться?» Оборачиваюсь и вижу саму Рицуко, в шоке смотрящую на нас. Подавляю инстинктивную реакцию напасть и спрашиваю: — Доктор Акаги, а что вы тут делаете? — что тут произошло, пока я спал?! — Интересно, что же я делаю в своей кровати в своём доме? — Чёрт! Кажется, я вчера с больных глаз кровать перепутал… — э-э, я это вслух сказал? — Тебя не учили, что перед тем, как залезть к девушке в постель, нужно ей подарить веник цветов и романтический ужин устроить? Тем-более, если ты туда ещё и другую девушку притащил, даже если она искусственная. — интересно, эти шутки закончатся хоть когда-нибудь? — Аянами вполне себе настоящая. — Хмм, думай как хочешь, ужин это не отменяет. А теперь отвернись, я хоть пижаму надену. Слегка ошарашенный, отворачиваюсь к стене. Рей ушла в душ и колкость Акаги пропустила мимо ушей. Рицуко пошла на кухню ставить чай, а я, натянув трусы, остался в одиночестве валяться на огромной кровати. Из душа вышла синевласка с накинутым на плечи полотенцем и пошла одеваться, а я поспешил занять ванную комнату, пока она свободна. Когда я привёл себя в порядок и перевязался, Акаги уже заварила чай и поджарила нам тостов. Рей в школьной блузке на голое тело сидела за столом и следуя всем правилам этикета завтракала. Рицуко откинулась на спинку стула и курила, после каждой затяжки прихлёбывая кофе из чашки с кошкой. Пожелав всем приятного аппетита, я плюхнулся на свободный стул и принялся пить чай. Хозяйка дома допила кофе, потушила недокуренную сигарету и сказала: — У нас всех есть одна проблема, и имя ей Икари Гендо. Этот ублюдок совсем рехнулся и захотел стать Богом. Фуюцуки помог вытащить тебя из тюрьмы, и сейчас мы думаем, что делать дальше. Ты пока особо не высовывайся, отдыхай и выздоравливай, мы постараемся разобраться сами. — мне бы хотелось в это верить… — Рицуко, это всё очень хорошо, но я хочу знать, что вы там собрались делать? В конце-концов это касается меня лично. — судя по растерянному взгляду, пока всё плохо. — Я сама не знаю, что полковник собирается делать, и почему его переклинило. Раньше он закрывал глаза на всё, что творил его ученик. Да что там закрывал, сам первый вперед лез. Подозреваю, что это связано с последними событиями, и мне он чего-то недоговаривает. Сегодня я загружу эту ситуацию в МАГИ, надеюсь что это поможет мне понять, что будет дальше. — Это было бы отлично. В изоляторе мне не очень то понравилось. — Вообще, всё было бы гораздо проще, если бы ты использовал свои способности на Гендо. Если тебе что-то для этого нужно, то я постараюсь это организовать. — Спасибо тебе, Рицуко, я постараюсь не подвести, если подвернётся хороший случай. Мне нужна пара дней для отдыха и восстановления, а потом мы более подробно поговорим об этом: то, чем меня напичкали, очень плохо сказалось на моём организме. — То, что твоё сердце выдержало такую ядерную смесь, это вообще чудо. В ближайший месяц для тебя даже простые антибиотики будут смертельным ядом. Ладно, я на работу, постараюсь вернуться пораньше. — Удачного дня! Девушка встала из-за стола и пошла одеваться. Возле двери в комнату она обернулась и сказала: «С тебя ужин, как я вернусь!» Пошуршав вещами в шкафу, она забежала на кухню в одном лифчике и юбке, схватила со стола пачку сигарет и убежала обратно. Я же заварил вторую кружку чая и расслаблялся на мягком кресле в углу: надо же и отдыхать. Шуршание вещей и перестук баночек с косметикой в комнате продолжался ещё минут пятнадцать. Второй раз девушка вышла из комнаты уже одетая и с красивым макияжем. Честно говоря, у меня случился шок. Я, конечно, знал, что у Акаги хорошие задатки, но то, что она НАСТОЛЬКО красивая, для меня оказалось открытием. Смесь европейских и японских черт, точно выверенный макияж и достаточно вызывающая одежда капитально преобразили девушку. Остановившись возле двери, Рицуко бросила на меня мечтательно-непонятный взгляд и нажала кнопку открытия электронного замка, от её взгляда у меня засосало под ложечкой. Элегантно поправив сумочку, учёная переступила порог и, не оборачиваясь, пошла прочь из дома. Автоматическая дверь с шипением закрылась, оставляя нас с Аянами наедине. Рей опять мылась в душе: не знаю почему, но она обожала воду, и ощущения от прикосновений к своей коже, даже в холодном душе проводя иногда по нескольку часов. Ничем объяснить эту странность я не мог. Развалившись на кресле, потягивая теплый чай из кружки и слушая музыку на плеере, я впервые за долгие годы был счастлив: мои проблемы решаются без меня. Боль в мышцах медленно уходила, сменяясь приятной усталостью. Выключив музыку, я поискал на полках что бы почитать, наткнулся на анатомическое пособие и погрузился в чтение. Шипение воды прекратилось и мокрые ступни Рей пошлёпали по линолеуму: она со спокойной методичностью изучала новый дом. Сначала я чувствовал её в комнате Акаги, потом она осматривала наши комнаты и кухню, наверняка запоминая расположение каждой вещи до миллиметра. Я сам не заметил, как провалился в полудрёму, а книга упала на колени. Лёгкий шелест двери, невесомые шаги: Аянами принялась за гостиную. Она обходит комнату против часовой стрелки, шелест соприкасающейся с предметами интерьера маленькой ладошки, но вдруг всё затихло. Открыв глаза, наблюдаю странную картину: девочка держит в руках когтеточку и сосредоточенно вертит её в руках, пытаясь что-то в ней найти. Подавляю смешок, но сдавленный хрюк всё же вырвается изо рта. Рей, повернувшись ко мне, спросила: «К какому типу лабораторного оборудования относится этот прибор?» И тут плотину моего терпения прорвало: я ржал как безумный наверное минут пять, периодически что-то пытаясь сказать. Девушка недоумённо смотрела на меня, от смеха свалившегося с кресла. Холодный и растерянный голос был как ушат воды на голову: «Чему ты радуешься, Синдзи?» Встав, я отряхнулся от кошачьих волос, в изобилии находящихся на ковре и подошел к ней: — Рей, это не лабораторное оборудование, это просто кошачья игрушка. — Доктор Акаги держит кошку? — Да, кажется, завтра её должны доставить из ветлечебницы. — Понятно. — Рей слишком задумчива и печальна, это меня пугает. Вчера я по неосторожности в угаре наговорил всякого, надеюсь, что она не из-за этого. Ведь после моих слов девушка будто сникла… — Аянами, что тебя беспокоит? Ты будто чего-то боишься. Если что-то не так, ты всегда можешь сказать мне. — Почему ты не ненавидишь меня? Ты говорил, что знаешь, кто я, из чего меня создали. Остальные боятся меня: я чувствую их страх и злобу. Они ненавидят меня за то, что я другая. — слёзы в рубиновых глазах, полотенце и дурацкая когтеточка лежат у её ног на полу, а тонкие пальцы комкают рубашку на моей спине. Я ещё не видел её настолько взволнованной и растерянной. — Ты хочешь знать, кто я? Хочешь узнать, откуда я знаю столько? — Ты же говорил это доктору Акаги. — Это была ложь. Хочешь видеть мою жизнь? — в ответ я услышал лишь тихое, почти неразличимое «Да». — Хорошо, смотри. — глаза в глаза, голубая сталь в рубиновый закат. Одни мысли, одни чувства, одна память на двоих. Рей нерешительно дрожит, боясь заглянуть туда, где её ждут ответы на все вопросы. Неуверенность сменяется любопытством, и моя память начинает раскрываться перед ней: первые буквы, прочтённые мной, улыбающиеся лица родителей на моем четырёхлетии, чужие эмоции, захлёстывающие её разум до краев. Потом была первая линейка в школе и первая драка. Маленький мальчик подходит к отцу и говорит: «Тому дяде больно и жить не хочется, а от тебя тепло». Первая медитация и тренировки, незнакомая музыка, которую тут никогда не услышат, и города, навеки погребённые под водой или запёкшиеся радиоактивным тринититом. Смерть родителей, отдающаяся болью и теперь. Горе потери, годы одиночества, первая любовь и первый поцелуй. Вика, стучащая в дверь моей гостинки в поисках убежища, бурная ночь со сломанной кроватью и выстрелами, гремящими за окном. Потом война, боль, мёртвые друзья, разорванные и превращённые в ошметки и я, оглушённый, стоящий в кровавой грязи и внутренностях с кровью, текущей из носа и рта. Бесконечные бои, умирающая Вика, и тот злополучный удар. Чудом уцелевшая гостинка, всё усиливающаяся ноющая боль и клик мышкой, означающий старт аниме. Она сама, точнее её рисованный вариант, падение Синдзи в полуразрушенной квартире и её улыбка в раскаленной капсуле после победы над Рамиилом. Потом шестнадцатый Ангел и слёзы, едва видимые в LCL, смерть Каору Нагисы, семнадцатого Ангела. Стрельба в NERV, начало Комплементации: «Синдзи зовет меня!» Огромная фигура с чёрными провалами вместо глаз, отрубленная голова, безумно смотрящая в никуда. Моя подготовка к ритуалу, отточенный нож, пробивающий сердце и пробуждение в поезде. Призрак, висящий в пустоте над асфальтом и бой в ангаре Геофронта. — Ну вот, Рей, теперь ты знаешь, кто я. И у тебя есть повод меня ненавидеть. — её губы беззвучно шевелятся, тело покрылось мурашками, а тонкие пальчики бессильно дрожат. Аккуратно поднимаю её, помогая себе телекинезом, чтобы не нагружать раненную руку и несу девушку на диван. Аянами безропотно принимает от меня одеяло, которым я укрываю ей ноги. Глянув на настенные часы, замечаю, что мы почти два часа провели в моей памяти. Устало откидываюсь на спинку дивана: руки дрожат, а сердце колотится как бешеное. «Надеюсь, она поймет… надеюсь, она поймет… надеюсь, она поймет…» — как мантру повторяю эти слова. Полные слёз рубиновые глаза вдруг появляются перед моим лицом. Тихий сдавленный шёпот-сипение, так непохожий на её обычный голос: — Почему? Любишь… Неужели? Картинка, я всего лишь картинка? — её губы дрожат, когда я накрываю их своими. Два тела, две души, так боящиеся друг-друга. Волосы Рей, мягкие, непослушные, голубой шёлк в моих пальцах. Горячее тело в ледяной скорлупе, которая дала трещину. Отрываюсь, выныривая из омута страсти и желания: — Нет, ты живая. Тёплая, настоящая и нужная. Я люблю тебя, и так будет пока я жив. — Аянами отвечает, плача как умеет только она: без всхлипов и истерик. Слёзы просто текут по её щекам, а голос слегка дрожит: — Мне ещё никогда не было так больно. Наверное, меня никто не любил… Но эта боль приносит мне радость. Обнимаю её покрепче, стараясь помочь унять бурю, бушующую в душе у девочки. Постепенно она успокаивается, расслабляясь у меня на руках. Первый шок прошел, и любознательность взяла верх: Рей встала и пошла к библиотеке Рицуко, сказав мне, что обязательно поймет, как так вышло, что я оказался здесь. Обложившись книгами, девушка принялась искать в них ответы на свои вопросы. Надеюсь, что это не приведёт ни к чему плохому. Вспоминаю про свой долг перед самой Рицуко, и по памяти набираю номер службы доставки: нужно заказать продукты и сладости для романтического ужина. Обещания нужно исполнять, даже если ты не знаешь, к чему это тебя приведёт: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Прошерстив кухню, я подготовил всё для приготовления еды и даже успел немного помедитировать, прежде чем в дверь позвонил курьер. Аянами отключилась от всего вокруг, сидя нагишом на полу в куче книг и с поразительной быстротой перелистывая страницы. Забрав заказ и расплатившись, пошел заниматься делом. Перекусив пиццей, пытаюсь выманить Рей из библиотеки с помощью её любимых кальмаров в кляре, но она прочно погрязла в дебрях науки и на внешние раздражители не реагировала, отвечая только «нет», «потом» и «не хочу». Спрятав готовую еду в холодильник до лучших времен, принялся за приготовление романтического ужина. Через пять часов кулинарных мучений и насилия над личностью всё было готово. Мне, как человеку непривычному, сервировать всё это по правилам было очень тяжело, но я справился. Шампанское остывало в холодильнике, а розы вяли на столе в вазочке, найденной на шкафу. Свеча в подсвечнике-кошке стояла по центру стола, готовые блюда ждали своего часа в микроволновке, а куча грязной посуды отправилась в посудомоечную машину, утробно урчащую возле раковины. Поставив будильник, чтобы проснуться к приходу Рицуко, я рассказал Рей, что и как можно есть, после чего завалился поспать: мне срочно нужно отдохнуть, а из Аянами сейчас я и слова не вытащу…