***
На дне окопа скапливалась грязь, чавкая под берцами и мешая ходить: интендант зажал досок на нормальную опалубку. Наверняка этот чёрт уже всё продал местным деревенским мужикам, у которых случайными прилётами побило заборы и сараи. Ведь действительно, зачем это нужно нам, утопающим в грязи, если эти доски потом один хрен перемешает с кусками наших тел? А у него двое детей и жена остались в тылу. Сволочь он, конечно, но без этого нельзя: ты просто не сможешь защитить тех, кто тебе дорог. Как жаль, что я понял это слишком поздно. Периодические очереди из автоматов и пулемётов, так пугавшие меня в самом начале, теперь были лишь фоном, привычным и даже необходимым. В окопе они тебя не достанут, а потому можно хоть немного расслабиться и почистить упавший в грязь автомат. Не успел я защёлкнуть ствольную коробку, как земля легонько толкнула меня в спину: начался очередной артобстрел, а через несколько секунд мир утонул в грохоте разрывов и комьях земли, налипающими на полупрозрачный щит бурыми кляксами.***
— У тебя все нормально? Ты кричал во сне что-то непонятное. — надо мной склонилось обеспокоенное лицо проводницы. — Все хорошо?! Больше не будут стрелять?! — девушка лишь успокаивающе погладила меня по голове. — Мальчик, никто никуда стрелять не будет: война давно закончилась. Постарайся больше не кричать так, хотя я и сама знаю, что это не так уж и просто… — Извините, я больше не буду. — Просто расслабься и постарайся хорошенько поспать: ещё два часа до твоей станции. Что со мной случилось? Неужели я схожу с ума? Но ведь сумасшедшие не могут предсказывать будущее. Это точно отец: тетя говорила мне, что его работа очень важна для человечества, а значит не может так быть, что его письмо пришло мне случайно. Наверное, именно эти сны и нужны ему от меня: не может быть такого, что я вдруг понадобился ему просто так. От осознания собственной ненужности перехватило горло: зачем мне жить, если я нужен не сам по себе, а лишь как инструмент? Справлялся же он без меня, и дальше справится: пусть ему будет тоже плохо. Раз бросил меня, то пусть сам ощутит то чувство, когда его посылают к чёрту. Минут через сорок наш состав застрял на каком-то полустанке: идиот на фуре, гружённой бетонными блоками, перевернулся прямо на железнодорожном переезде, чем почти на час застопорил движение. Пожилой иностранец в деловом костюме громко возмущался, крича, что ему необходимо как можно быстрее попасть в Син-Йокосуку, чем довел проводницу до немой истерики. Мне же грустить не приходилось: чем позже я попаду к отцу, тем мне же лучше. В конце концов вагон тронулся, и пустой перрон, видевший времена ещё до Удара, медленно поплыл назад. Жаль, что такой красивой девушке придётся лишний час сидеть на вокзале: не может быть ничего хуже, чем ждать и догонять. Мисато, кто же она такая и чем я её так заинтересовал, что она даже захотела меня встретить? Может, и тут мои видения мне хоть что-то смогут сказать? Достав из нагрудного кармана её фотографию, я рассеянно смотрел на изображение несколько минут, однако результата не было, если не считать за него некоторый дискомфорт в паху. Способности мне достались такие же бесполезные, как и я сам: зачем они нужны, если я не могу получить от них то, что мне нужно. Бросив бесполезные попытки хоть что-то узнать, я включил музыку и уткнулся в окно, любуясь бесконечными зелеными полями. Вдруг по вагону прошла какая-то девушка, обдав меня запахом терпких духов и мир вокруг исчез в ослепительной вспышке. Когда я снова смог видеть, то обнаружил себя стоящим в огромном ангаре, как две капли воды похожим на тот, что был в моем утреннем сне. Только картина была совершенно иной: в мой лоб упирался ствол пистолета, который держала одетая в обтягивающее чёрное платье девушка с моей фотографии. Её рот открывался и закрывался, а обрывки слов едва доносились через шум, превращаясь в неразборчивое бормотание. Я закричал и постарался убежать, но тело даже не моргнуло: оно совершенно не повиновалось моей воле. А тем временем палец Мисато, будто в замедленной съёмке, миллиметр за миллиметром нажимал на курок. ДА ЧТО ТУТ ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ?! ПОЧЕМУ МЕНЯ ХОТЯТ УБИТЬ? Запертый внутри тела, я чуть не оглох от собственного крика, а девушка и не думала останавливаться: ещё миллиметр, и мои мозги превратятся в кровавую кашу, как в тех боевиках, которые так любил Арэта, мой двоюродный брат. Моё тело и не думало пугаться или прятаться: вместо этого я почувствовал, как лицо искажает улыбка, скорее похожая на оскал. Я не хочу умирать!!! Чёртово тело, нет, двигайся!!! После моего очередного крика в пустоту произошло то, чего я точно не ожидал: в солнечном сплетении будто взорвалась бомба, окатывая тело огнём. Мир почти замер, потеряв все краски, а потом я оказался в роли главного героя фильма ужасов: голова сама ушла с линии огня, полупрозрачный клинок, сотканный из голубого марева, без всякого сопротивления отрубил кисть с оружием. Вторая рука раскрытой ладонью ударила в свежую рану, по телу пронесся ещё один обжигающий импульс, отбросив девушку назад. За ней открылась не менее шокирующая картина, до этого скрытая её корпусом: полуобнажённая синеволосая девочка, знакомая мне по утреннему сну, пыталась встать, неуклюже опираясь на сломанную руку, а её охранники неестественно медленно тянулись к оружию. А потом начали происходить совершенно необъяснимые вещи: если в то, что можно отрезать человеку руку силой воли я ещё худо-бедно мог поверить в свете последних событий, то дальнейшее окончательно меня добило. Лицо правого охранника приблизилось рывком, и я утонул во тьме его зрачков. В ней набатом звенел приказ «Умри!», которому было просто невозможно противиться. В следующее мгновенье пустота взорвалась тысячами сполохов, слившихся в безумный водоворот, всё убыстряющий свой бег, и я пришел в себя в ангаре, а охранник, неестественно выгнувшись, медленно падал на пол, выронив из скрученных пальцев пистолет. Второй солдат вместо того, чтобы направить оружие в мою сторону, почему-то поворачивал ствол в сторону девушки. А потом всё повторилось снова: темнота, блики и падающее тело. Но он успел выстрелить: я почти увидел росчерк пули, пробившей девушку навылет. Взревели сирены, ангар затрясся, как в лихорадке, и я лишь краем глаза успел заметить, как падает с каталки худощавое тело в окровавленных бинтах, а потом сознание погасло. В следующую секунду я уже осознал себя в поезде, оглушённый ревом сирен и грохотом: мне показалось, что я попал в ад. Всё вокруг было затянуто дымом, а на месте прохода был лишь покорёженный голый металл, из-под которого сочилась отвратительная бурая жижа, шипящая на раскалённом полу. Вагон лежал на правом боку, окно было разбито и завалено землёй вперемешку с гравием железнодорожной насыпи, а весь состав периодически вздрагивал от взрывов, доносящихся снаружи. Где-то под смятым металлом истошно кричала проводница. Попытка высвободить ноги успехом не увенчалась: их зажало между полом и сиденьем. Нужно было выбираться как можно быстрее: дым жёг лёгкие, и каждый следующий вдох давался всё сложнее. Удвоив усилия, я задёргался в стальной ловушке, но результат был строго обратным: проклятая гарь забила лёгкие и мучительный кашель чуть не выбил из меня сознание. В следующую секунду мир подёрнулся серой дымкой, сердце пропустило удар от обжигающей волны, окутавшей моё тело. Вместе с этим пришло понимание того, что любые физические усилия бесполезны: металл защемил щиколотки, и если я попытаюсь вырваться, то порву себе сухожилия и не смогу выбраться, а если не попытаюсь — задохнусь в дыму. Единственная надежда на мои новые способности: если у меня получилось прорезать прочную обивку кресла, то нужно попытаться. Дышать стало почти невозможно, я попытался повторить то, что сделал тот парень в моём видении, и очередная волна огня просто выбила мысли из головы. Очнулся я уже возле искорёженного горящего поезда. На той стороне железной дороги рвались снаряды, а первые несколько вагонов выглядели так, будто врезались в бетонную стену. Надо всем этим безумием вились какие-то военные самолеты, посылающие пачки ракет куда-то за разбитый поезд. Обожжённые израненные люди, которым посчастливилось выбраться из этого ада, десятками лежали на насыпи, а их крики и плач был едва слышен за непрекращающейся канонадой. Некоторые стонали от боли, некоторые отчаянно бегали среди выживших, стараясь найти родных и близких, двое людей в военной форме оказывали помощь, но их усилия просто тонули в людском море. За измятыми перевёрнутыми вагонами не было видно, что же там происходит и я, сказать честно, не очень хотел этого узнавать. Те двое военных собрали народ, организовали носилки для раненых и повели людей в сторону города, который виднелся в нескольких километрах отсюда, а я просто остался сидеть на земле, не зная, что делать дальше: Мисато обещала меня встретить, а в паре километров отсюда по дороге в мою сторону ехал какой-то автомобиль, и я был почти уверен, что это за мной. Вдруг грохот взрывов и стоны перекрыли два гулких удара, от которых задрожала земля, и над моей головой пронеслась какая-то сигарообразная конструкция, в нескольких десятках метров над землей выбросившая из своего нутра парашюты и плавно опустившаяся с их помощью метрах в десяти от моих ног. Судя по надписям на её обгоревшем боку, это был какой-то аналог спасательной капсулы. Учитывая происходящее на той стороне, там наверняка находился кто-то живой, и он скорее всего был в беде. Подбежав поближе, я буквально всем телом ощутил идущий от бока предмета жар. Из трещин на нём медленно сочилась какая-то оранжевая жидкость, вскипающая от контакта с раскалённым металлом. Основной выход, видимо, был заблокирован, или тем, кто был внутри, просто не хватало сил его открыть, так что я сорвал рубашку, держащуюся на единственной уцелевшей пуговице и, обмотав ладони, попытался открыть люк. Кремальера медленно подалась тогда, когда жар стал нестерпимым, из открывшегося прохода хлынул поток пахнущей кровью жидкости, и люк выпал наружу, чуть не придавив мне ноги. Отплевавшись от мерзкой горячей жижи, я встал и аккуратно заглянул в открывшийся проём. Внутренности капсулы были залиты мертвенным красным светом от маленькой аварийной лампочки, а на ложементе лежала без сознания синеволосая девушка из моего сна, одетая в полупрозрачный комбинезон, плотно облегающий её тело. Я чуть не кончил себе в трусы от зрелища обнажённого тела, но заметил, как из её рта медленно стекает капелька крови, пачкая белоснежную кожу. Остолбенев, я смотрел на эту картину, как вдруг тело внутри капсулы выгнулось, выхаркивая из лёгких ту непонятную жидкость,. Опав на ложемент после нескольких продолжительных спазмов, она открыла глаза и едва слышно прошептала: «Икари, я проиграла». Едва она договорила, как снова потеряла сознание, а я так и стоял, тупо смотря на эту картину, оглушённый свалившимся на меня осознанием происходящего. Все мои видения сложились в стройную картину: Гендо заставил эту девушку сесть в робота и сражаться потому, что поезд опоздал, а прибудь он вовремя, то произошло бы то, что я с разных ракурсов видел в своих видениях. Но ведь я не могу просто так взять и убить несколько человек, или могу? Чёрт, не об этом сейчас нужно думать, ох не об этом: мне нужно как-то защитить эту девушку, пока мой отец её не убил. Израненное тело оказалось необъяснимо лёгким, почти невесомым, когда я доставал его из искорёженной капсулы. Девушка ещё дышала, но её состояние внушало мне опасения: я не врач, но могу с уверенностью сказать, что бой, пережитый внутри робота, не мог сказаться положительно на её здоровье. Авто, заметив место падения капсулы, пылило по полю в нашу сторону, так что я просто сел на горячую землю, положив голову бедняги на свои колени и успокаивающе поглаживал её по руке: большего я сделать для неё просто не могу. Спорткар остановился буквально в метре от моих ног и из него выскочила взволнованная девушка, прячущая свой страх под улыбкой. Подбежав, она наклонилась ко мне и поздоровалась, будто не замечая показавшихся из-под лифчика ареол: — О, вот и нашлась пропажа, причем сразу обе! Синдзи, а ты оказывается симпатичный парень! Ты ведь не ранен? — Я был совершенно обнажён по пояс, и это меня смущало. — Нет, а вы кто? — не думаю, что ей следует знать о том, что я знаю что она хочет меня убить. Тут я точно умру, да и этой странной девочке не смогу ничем помочь. — Меня зовут капитан Мисато Кацураги, и нам нужно срочно отсюда убираться! — Вы ведь военный? Девушке срочно нужна помощь! — Мы доставим Аянами Рей в NERV, где ей будет оказана необходимая медицинская помощь. Помоги мне аккуратно погрузить её в машину! — откинув переднее сиденье, моя спасительница скинула на пол авто какие-то коробки и амуницию, освобождая заднее сиденье. Легко подхватив на руки Рей, капитанша аккуратно уложила её бессознательное тело и пристегнула его ремнями, предварительно уколов что-то из автомобильной аптечки. Я же, не раздумывая, запрыгнул в авто и пристегнулся сам. Разместив Аянами, офицер легко запрыгнула на водительское кресло, пристегнулась и рванула вперед. Мой конвоир вела себя так, будто такая жесть происходит с ней каждый день, что было по меньшей мере странно: Рей, пришедшая в сознание, тихонько стонала, когда авто трясло на ухабах, канонада, хоть и далёкая, не прекращалась, а в зеркало заднего вида я мог видеть искалеченное гуманоидное существо, периодически вздрагивающее от взрывов снарядов на его коже. В конце концов я об этом ничего не знаю, но Мисато ведет себя спокойно, значит у неё и спросим: — Извините, а что это за существо? — спросил я, указывая на искорёженную фигуру. — Мы называем их Ангелами. Первый из них, Адам, и был истинной причиной Второго Удара. НЕРВ был создан для того, чтобы не допустить Третьего Удара. — Тогда почему пострадала эта синеволосая девочка, Аянами, и как это всё связано с моим отцом? — Его работа очень важна для всего человечества: он Главнокомандующий NERV. — Но зачем ему такой, как я? Ведь он бросил меня ещё в детстве… — Знаешь, я тоже была не очень дружна со своим отцом, но потом поняла, насколько ошибалась. Не переживай, скорее всего, он просто соскучился. — Извините, если задел вас… Так что случилось с Рей? Почему её раненую отправили в бой? — Она вызвалась добровольцем чтобы спасти твою жизнь, хоть и была ранена после неудачного эксперимента. — мне кажется, Кацураги мне врёт… — Если она выживет, я обязательно поблагодарю её. — Она этого не оценит: уж больно нелюдимая и странная девочка. Кстати, ты взял пропуск? — Извините, но он остался в моем рюкзаке, а рюкзак сгорел в вагоне: лаз наружу был слишком узким. — Это может стать проблемой. — Извините, Мисато Кацураги… — Для друзей просто Мисато, и перестань постоянно извиняться! Ладно, не кори себя, лучше сиди тихо: мне нужно кое-куда позвонить. Оставшуюся до института дорогу девушка решала бюрократические проблемы, вызванные отсутствием у меня необходимых документов, но в конечном итоге когда мы прибыли, ворота уже были открыты, а пара нелюдимых охранников даже не шелохнулась, когда машина пронеслась мимо них внутрь комплекса. Геофронт был просто шикарен: огромная каверна залитая солнечным светом, на дне которой рос лес, никогда не видевший большого мира. Пение птиц было настолько громким, что пробивалось через шум ветра и скрежет подъёмника. Аянами сразу же куда-то увезли на каталке, заверив нас, что раз она ещё дышит, то теперь ей уж точно ничего не угрожает, чем изрядно меня успокоили. Пережитые ужасы постепенно отходили на второй план, а мозг был занят новыми впечатлениями: буквально внеземные пейзажи завораживали, развеивая всякую тоску. Мисато тоже залюбовалась окружающими красотами на пару минут, а потом тихонько и даже торжественно произнесла: «Это Геофронт, последний ковчег человечества. Ковчег, который мы защищаем». Увидев это, я действительно поверил, что за такую красоту можно умереть. Переходы внутри Штаб-Квартиры были совершенно одинаковыми: они различались лишь слабо флуоресцирующими красными цифрами с буквенным индексом, и температурой: чем ниже, тем было холоднее. В конце концов Мисато окончательно заблудилась, заведя нас в какой-то тупик с лифтовой шахтой. Растерянно вращая план-схему здания то туда, то сюда, она материлась на немецком, пытаясь понять в какую сторону нам двигаться в этом лабиринте из абсолютно одинаковых коридоров. Увлекшись этим интереснейшим занятием, девушка проморгала появление на сцене нового действующего лица. Вышедшая из лифта блондинка была одета лишь в халат и плотно обтягивающий её стройную фигуру купальный костюм на голое тело. Лицо новоприбывшей выражало совершенно космическое презрение ко всему, смешанное с негодованием. Не раздумывая, новоприбывшая отвесила некислую словесную плюху моей сопровождающей: — Капитан Кацураги, вы держите карту вверх ногами: ещё на уровень ниже, и вы бы утонули в канализации. — покраснев до кончиков ушей, Мисато спряталась за мной, бесцеремонно прижавшись к моей спине грудью. Взгляд блондинки, проследовав за провинившейся, упёрся в меня. Я ненавидел когда люди так пристально и презрительно смотрели на меня, и наверное поэтому взгляд за стёклами тонких очков стал сначала испуганным, потом умоляющим, а потом перестал вообще что-либо выражать. — П-прости, Рицуко, я просто ошиблась! — взбалмошная капитанша попыталась оправдаться, но стала выглядеть ещё более жалко. — Мисато, ты ни капельки не изменилась с колледжа: ничего не можешь без моей помощи. Если бы у тебя завтра принимали экзамен по математике, то ты бы опять выменяла у меня ответы на ящик пива. — ещё раз мельком осмотрев моё полуголое тело, накрытое от холода дамским пиджаком, учёная продолжила: — Так вот ты каков, Третье Дитя, будем знакомы! Я Акаги Рицуко. — ТРЕТЬЕ??? НЕУЖЕЛИ У МОЕГО ОТЦА ЕСТЬ ЕЩЕ ДВОЕ??? — Извините, леди, но насколько мне известно, я был первенцем у своего отца, тогда почему я третий? — Скоро узнаешь. — после этой сухой фразы две подруги утратили ко мне всяческий интерес, обсуждая какую-то фигню, щедро сдобренную техническими деталями. Наш долгий путь закончился в огромном ангаре, который был мне знаком до мельчайших подробностей. Узенький понтонный мостик над розовой жижей, заполняющей огромный бассейн, в котором покоился гигантский робот, обшитый фиолетовой броней, покрытой царапинами и трещинами. Видимо именно на нём шла в бой Аянами. Всю стену над головой робота занимало большое бронестекло, отдающее желтизной из-за своей огромной толщины, за которым красовался, подсвеченный огнями силуэт в щёгольском мундире. В тёмном уголке блеснула хромом сталь кровати, и промелькнуло несколько теней: неужели Рей тоже будет участвовать? Силуэт принял более пафосную позу и заговорил: — Здравствуй, сын, давно не виделись! — о да, и кто же был инициатором столь долгой разлуки?.. — Зачем ты позвал меня, отец? — Потому что ты стал мне нужен! — я уже догадываюсь для чего… — Зачем? Почему тогда ты раньше выбросил меня прочь? — Ты был бесполезен, а теперь обстоятельства изменились. — Что случилось с Аянами Рей и как это связано с огромным роботом? — Акаги, видимо от того, что я оскорбил её священную корову, едва дала мне договорить: — Это не робот, а универсальная боевая биомеханическая платформа типа Евангелион. Ева-01, последняя надежда человечества, и ты, Третье Дитя, её пилот. — Теперь понимаешь сын, зачем я позвал тебя? Мисато попыталась выразить свое удивление: — Но ведь его не обучали! Он не сможет! — Ему нужно будет просто сидеть внутри, а Ева-01 всё сделает за него. — чёрт, я не хочу туда лезть! — А если я не хочу пилотировать, отец? — Синдзи, ты последняя надежда человечества! Ты должен пилотировать робота. Наверное, если сейчас я откажусь, то он заставит это делать Аянами, я брошусь к ней на помощь, и всё будет так, как я уже видел. Нет, я не хочу так. — Хорошо, отец. Я буду пилотировать Еву, но лишь при одном условии: Аянами Рей никогда больше не сядет в кресло пилота. — Сомневаюсь, что она согласится, но ты попытайся. — у меня возникло чувство, будто я чего-то не знаю. Уже знакомые внутренности капсулы давили, против моей воли вызывая ужасную картину искалеченной девушки. О боги, я не хочу после первого запуска Евы стать инвалидом! Мне на голову нацепили какую-то хрень в виде кошачьих ушек с умным названием «нейроинтерфейс», пристегнули к ложементу, а потом через динамик полились доклады с мостика, в которых я ничего не понимал. Затем капсулу стала наполнять та самая странная жидкость. Как только она поднялась до уровня моих пяток, в голове зазвенел голос Акаги: — Синдзи, Синдзи, ты меня слышишь? — Я вас слышу, можно чуть потише? Что это за жидкость? — Это LCL, ею можно дышать. Не бойся, когда она заполнит твои лёгкие, ты не утонешь. Резонное замечание, учитывая то, что она поднялась уже под подбородок за время столь короткого диалога. Выдохнув, я опустил лицо под поверхность, стараясь вдохнуть поглубже эту обжигающую жидкость. Вкус крови заполонил рот, лёгкие пару раз конвульсивно дернулись, и всё прекратилось. Мостик, после долгих совещаний, наконец принял решение о возможности продолжения синхронизации, после чего Рицуко задала последний вопрос: — Синдзи, ты готов? — не знаю, что там меня ждет, а потому готов. — Да, я готов. — Хорошо, — голос девушки потеплел, — начать синхронизацию! Внутренняя поверхность контактной капсулы пошла волнами, задрожала, размываемая монохромными узорами, а потом на мой разум свалились тысячи воспоминаний, прожитых за десятки лет. Чёрт, ну и сон же мне приснился, подумал я. Вот ведь чёртова школа: мне перед ней ещё в прошлой жизни кошмары снились… Ладно, повалялись и хватит: нужно открывать глаза. Наверняка Аянами сейчас моется в душе: а что ей еще делать после того, как я её вчера немного испачкал. Улыбнувшись своим мыслям, я открыл глаза и понял, что проснулся совсем не в том месте, где засыпал: над головой был безликий потолок больничной палаты, так похожей на ту, в которой я очнулся после первого боя с Ангелом в этом мире. Аппарат что-то возмущенно пискнул, по телу пробежал холодок и я погрузился во тьму.