***
Эмма прислоняется к кухонной двери, неуверенная, стоит ли ей переходить границу или нет. Она может вспомнить время, когда она не стала бы сомневаться в этом и вторглась бы в пространство Реджины без раздумий и сожалений, даже когда знала, что Реджина не хочет, чтобы она была рядом. Но уже давно все было по-другому, и Эмма больше не игнорирует признаки того, что Реджина хочет, чтобы она держалась подальше. На самом деле, Эмма иногда ловит себя на том, что ищет их, пока не поймает себя на этом, и должна напоминать себе, как нездорово для нее всегда искать доказательства того, что она нежеланна, когда Реджина не сделала ничего, чтобы заслужить это. Это нехорошо для Эммы, и это нехорошо для их отношений. Но она работает над этим. Она работает над тем, чтобы не позволять старым привычкам мешать ей жить счастливой жизнью, где она не всегда ждет какой-нибудь оплошности. Реджина уже одета, а это значит, что она, должно быть, переоделась с помощью своей магии, потому что Эмма отсутствовала не так долго, а Реджина уже начала готовить. Как Эмма последние пару месяцев не использовала свою магию, разве для того, чтобы перенестись один или два раза, так и Реджина тоже этого не делала. Но ясно, что этим утром было по-другому. Эмма знает, сколько времени требуется Реджине, чтобы подготовиться к новому дню, знает почти каждую деталь ее утреннего распорядка. Волосы Реджины уложены до совершенства, брюки отглажены, ее белая рубашка на пуговицах, рукава которой аккуратно подвернуты до локтей, свежая и аккуратно заправлена, и хотя Эмма не может видеть лица Реджины, она готова поспорить, что ее макияж безупречен. Эмма знает, что у нее не было времени сделать все это за то короткое время, которое потребовалось Эмме, чтобы принять душ и надеть джинсы и рубашку с длинными рукавами. Она знает это так же, как знает, что Реджина одета в свою современную версию доспехов, единственное, чего не хватает, — это пиджака, чтобы дополнить образ мэра власти и контроля, который она ищет, когда чувствует себя неуравновешенной или слишком уязвимой. Эмма не часто видит эту Реджину, Реджину, которая состоит из одних стен и отстраненности. Вот почему Эмма не уверена, стоит ли ей идти на кухню или найти себе другое занятие, пока завтрак не будет готов. Обычно по утрам в субботу они все вместе готовят завтрак — Реджина, Генри и Эмма. Субботы — дни Генри; они проводят день, делая все, что он выберет, прежде чем отправиться в лофт родителей Эммы на их еженедельный семейный ужин. После этого Реджина и Эмма возвращаются домой, а Генри проводит ночь со своими бабушкой, дедушкой и маленьким дядей. Разве что если Генри уже уехал на выходные к Снежки и Дэвиду, после того как Реджина ранее оттолкнула Эмму, она не уверена, желательно ли ее присутствие на кухне. — Ты же знаешь, я ненавижу это. Если ты хочешь пройти на кухню, пожалуйста, сделай это. Это вход, а не прислоненный столб на случай, если ты решишь шпионить за мной. — Я не шпионю за тобой, — Эмма отталкивается от стены и шаркает на кухню, в то время как Реджина поварачивается лицом к острову. — Я не знала, было ли… — Безопасно входить? — спрашивает Реджина, поднимая свои темные глаза, чтобы встретиться взглядом с Эммой. Эмма натянуто улыбается, руки уже засунуты в карманы джинсов, когда она пожимает плечами. — Не так, как я собиралась выразить это, но, да. Ты вроде как выгнала меня из кабинета. Реджина вздыхает и опускает глаза. — Тебе более чем рады на твоей собственной кухне, Эмма. Тебе не нужно прятаться в темных углах, чтобы оценить мое душевное состояние, прежде чем определить, безопасно ли входить в комнату. — Я знаю, — бормочет Эмма с оттенком сожаления, взвешивая эти два простых слова и наблюдая, как Реджина возвращается к созданию кармашков на толстых ломтиках хлеба. Эмма окидывает взглядом поверхность острова, чтобы подтвердить то, что она уже знает. Она видит контейнер с клубникой, в котором остались только отброшенные верхушки, миску для смешивания и не может сдержать тихий благодарный звук, который вырывается у нее из горла, когда ее взгляд возвращается к хлебу, который режет Реджина. Она готовит Эммины любимые французские тосты с начинкой, и она делает это только тогда, когда чувствует себя виноватой за что-то. В первый раз, когда она приготовила его для Эммы, французский тост с клубникой и сливочным сыром, было после того, как Реджина выместила свое раздражение на Эмме, будучи излишне язвительной и грубой, когда они искали автора и не могли сделать какого-либо прогресса. Эмма восприняла все это не так уж плохо, она привыкла к тому, как Реджина справлялась со своим разочарованием. Но Реджина пригласила ее на завтрак и извинилась, сказала, что ей стыдно за те слова, когда Эмма не сделала ничего, что оправдывало бы такое обращение. Эмма не ожидала этого, но она оценила искренние извинения и подумала об этом как об одном из моментов, когда их дружба стала крепче. — Могу я помочь? Реджина качает головой из стороны в сторону. — Почему бы тебе не присесть? Я уже почти закончила, — Эмма бросает на Реджину долгий взгляд, прежде чем кивнуть и отойти в сторону бара, где стоят черные стулья. Реджина немного подождала, прежде чем добавить: — Спасибо за предложение. — Без проблем, — Эмма прикусывает щеку, думая, что бы еще сказать, как выяснить, что заставило Реджину чувствовать себя виноватой. Иногда просто отвлекаться от происходящего лучше всего для нее, для них обоих, но после того, как настроение слишком быстро изменилось ранее, Эмма знает, что лучше этого не делать. Но это не значит, что Реджина не может делать этого. — Я не должна была отталкивать тебя тогда, — говорит Реджина, не глядя на Эмму. — Ты не сделала ничего, чтобы заслужить этого, и я поймала себя на том, что жалею, что поступила так, как только ты ушла, — она замолкает, закрыв глаза на несколько ударов сердца, как будто что-то обдумывая. — Ты была права. Если мне понадобится немного времени для себя, я знаю, что все, что мне нужно сделать — это дать тебе знать, и ты позволишь мне побыть одной. Я также знаю, что могла бы объяснить тебе в тот момент, почему я чувствовала, что мне нужно пространство. Когда я спросила тебя… — начинает она, но останавливает себя долгим выдохом. Брови Реджины хмурятся, она ставит миску, которую только что взяла, обратно на остров и откашливается. Ее взгляд перемещается на Эмму, но не остается там достаточно долго, чтобы увидеть легкую улыбку, которую Эмма дарит Реджине. Она поводит плечами и потирает руки друг о друга, сжимая пальцы, прежде чем полностью согнуть их. — Бывают моменты, когда мне все еще трудно поверить, что все, что произошло между нами — реально, — натянуто признается Реджина. Эмма может сказать, что она не расстроена. Она борется со своим инстинктом держать все это в себе, борется с той частью себя, которая говорит ей не показывать свои эмоции и настоящие чувства, потому что они будут использованы против нее. — Иногда, честно говоря, я не могу понять, почему ты меня любишь. Когда я спрашивала тебя ранее о том, когда ты осознала, что чувствуешь то же самое, на самом деле это был не тот вопрос, который я хотела озвучить. Мне это очень интересно, но я не хотела тебя спрашивать. Я была… Она вздыхает. — Возможность того, что ты подумаешь об этом и придешь в себя, осознав, что ты чувствуешь ко мне, на самом деле не любовь, пугает меня больше, чем что-либо за долгое время — а меня не легко напугать. Вот почему мне нужно было побыть одной. Я была… — Реджина выдыхает и закатывает глаза. — Я была напугана. Я боялась того, что ты можешь сказать, если разговор продолжится. Эмма приподнимает брови. Она не ожидала, что Реджина будет той, кто поднимет эту тему, но это был сюрприз, который сделал более очевидным для Эммы, как далеко они продвинулись друг с другом. Большую часть времени, в прошлом, если с Реджиной было что-то не так, о чем Эмма хотела знать, то блондинка была той, кто должен был поднять эту тему. Если бы она этого не сделала, Реджина просто оставила бы это при себе — что либо привело бы к тому, что Реджина стала бы саркастичной засранкой, пока она самостоятельно не нашла бы какой-либо способ двигаться дальше, либо Реджина стала бы отстраненной и холодной. Реджина не привыкла к тому, что люди на самом деле заботятся о том, что с ней не так, подумала Эмма, и из-за этого решила оставлять то, что ее беспокоило, при себе. Эмма понимала это, понимала, потому что она не сильно отличалась от Реджины — вот почему Эмма позаботилась о том, чтобы спросить, чтобы попытаться показать, что она здесь, чтобы выслушать, если Реджина в этом нуждалась. Реджина, решившись рассказать о том, что с ней не так, сама показывает, что она все понимает, знает, что Эмма всегда рядом для нее. Таким образом Реджина показывает, что доверяет ей, и Эмма старается показать Реджине, что она не приняла плохого решения, поступив так. — Можно тебе кое-что сказать? — Эмма поджимает губы и ждет, когда Реджина посмотрит на нее, ждет, когда плечи Реджины расслабятся, а ее глаза снова станут мягкими, такими, какие Эмма привыкла видеть, когда Реджина смотрит на нее. — Те моменты, когда ты не можешь поверить, что все это реально? Со мной это тоже случается. Вообще-то, даже очень часто, — признается она с легким смешком, проводя пальцами по волосам и перекидывая их на одно плечо, накрутив свои светлые локоны на руку. Реджина слегка улыбается, взяв ложку и ломтик хлеба, и встречается с Эммой взглядом, в котором читается немой вопрос. Эмма кивает головой, чтобы сказать ей, что она не возражает, если Реджина закончит готовить их завтрак, пока они разговаривают. Ее желудок, конечно, не возражает, это точно. — Когда мы покупали продукты на прошлой неделе, я пошла что-то найти, пока вы с Генри продолжали без меня, и когда я возвращалась, чтобы найти вас двоих, мне пришлось остановиться посреди прохода, просто чтобы подумать. Мы ходили за продуктами, втроем, и это была самая нормальная вещь в мире… Просто все это поразило меня, как удар молнии. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, знаешь, слишком идеально, слишком похоже на все, чего я желала годами. Это было похоже на то, что у меня когда-нибудь отнимут. И это продолжает пугать меня — потерять тебя, потерять Генри, потерять нас, нашу семью. — Бывают моменты ночью или утром, когда мы лежим в постели, — говорит она, чувствуя, как от шеи к щекам приливает тепло. — Я знаю, что говорила тебе, что я чувствую себя в безопасности, когда ты обнимаешь меня, но это еще не все. Потому что даже когда ты на своей стороне кровати, а я на своей, я испытываю это чувство, я не знаю, это чувство тепла… Никто, и я имею в виду абсолютно никто, никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как ты, просто находясь рядом со мной. Я перестаю волноваться, когда ты рядом. Я знаю, что если что-то не так, мы будем работать вместе, чтобы справиться с этим. Я знаю, что если по какой-то причине не смогла бы защитить себя, то ты бы это сделала. Хочешь верь, хочешь нет, но все это меня тоже немного пугает. И мне хочется… — Хочется сбежать? — спрашивает Реджина без осуждения, ее голос мягкий. Эмма смотрит на нее и слегка улыбается. — На этот раз, нет. Я знаю, что у меня не самый лучший послужной список, когда дело доходит до того, чтобы не сбегать, — Реджина тихо смеется, и Эмма делает паузу, достает зелень из контейнера с клубникой и бросает на нее. — Это не должно было тебя рассмешить, — говорит она и сама посмеивается. Реджина кладет зелень обратно, и улыбается Эмме настоящей улыбкой, не отягощенной эмоциями. — Я закончила. Пожалуйста, продолжай. Эмма долго смотрит Реджине в глаза, а затем улыбается в ответ и чувствует, как что-то внутри нее, что казалось тяжелым и напряженным, ослабевает. — Ты и Генри — мой дом. Я не собираюсь убегать от этого. Я слишком долго искала его, чтобы отказаться от него теперь, когда он у меня есть, — она проводит руками по бедрам и добавляет: — Не будет момента, когда я пойму, что не люблю тебя, Реджина. Реджина, которая только что закончила приготавливать фаршированный хлеб, вытирает руки полотенцем. — Эмма, — тихо говорит она. Эмма улыбается ей и протягивает руку через весь остров, надеясь, что Реджина примет ее. Реджина смотрит на это сверху вниз, но вместо того, чтобы просто взять Эмму за руку, как она хотела, Реджина берет ее и начинает обходить остров. Эмма встает и идет ей навстречу, быстро захватывая другую руку Реджины, когда они останавливаются напротив друг друга. — Я люблю тебя, — говорит Эмма, потирая большими пальцами руки Реджины. Реджина кивает головой. — Я знаю это. — Ты правда так думаешь? Потому что я могла бы дать тебе список всех причин, почему, чтобы убедить тебя. Я могу провести остаток этого утра, всего дня, рассказывая тебе, какой невероятной я тебя считаю, как каждое мгновение с тобой заставляет меня любить тебя больше, как я нахожу новые причины любить тебя каждый день, — Реджина закатывает глаза, а Эмма смеется и наклоняется вперед, так что ее нос натыкается и трется о нос Реджины. — Я могу рассказать тебе о том, как ты смеялась за обедом несколько месяцев назад, когда мы были просто друзьями, а я даже не предполагала, что между нами что-то может произойти. Я могу рассказать тебе о том, как это заставило мое сердце биться быстрее, и я знала, что хочу заставлять тебя так смеяться, делать тебя счастливой, пока я жива, — шепчет она, ее сердце колотится так же быстро, как и в тот день. Дыхание Реджины прерывается, а затем губы Эммы прижимаются к губам, твердым и отчаянно нуждающимся в соединении. Эмма задыхается, тает и пари́т одновременно, руки Реджины покидают её так, что одна проводит по волосам Эммы, а другая притягивает ее ближе к телу брюнетки. Она подносит свои руки к лицу Реджины и гладит ее по щекам и теплой коже, запускает их в волосы. Реджина целует ее так, словно пытается вытянуть воздух из легких Эммы — глубоко и не сдерживаясь — и Эмма не может найти ни одной причины, почему бы ей не отдать ей все до последней капли. Какая ей польза от воздуха, если она и так постоянно задыхается рядом с Реджиной? Слишком скоро Реджина отрывается от рта Эммы, и Эмма обнаруживает, что следует за ней, ища тепло, скрытое под припухшими губами, которые она только что пробовала. Смешок Реджины тихий и интимный, наполняет живот Эммы теплом, которое распространяется по ней, как огонь. Она заправляет волосы Эммы за уши, ее глаза все еще закрыты, когда она стоит там, а руки Эммы обнимают ее за талию. — Извини за это, — бормочет она, ее голос хриплый, низкий и опасно сексуальный. — За что? Надеюсь, за то что остановилась, потому что мы определенно можем начать это снова, — бормочет Эмма, наклоняя голову вперед, прижимаясь лбом к лбу Реджины и позволяя глазам закрыться. — Мое отсутствие контроля над импульсами, — поправляет Реджина. — То, что ты сказала… Эмма улыбается, когда Реджина замолкает с тихим дыханием, которое остается на ее влажных губах. Она сжимает руки вокруг талии Реджины и приближает свой рот ко рту Реджины, удивляя брюнетку, чей легкий вздох превращается в глубокий стон со следующим поцелуем. Поцелуй медленный и нежный, и Эмма чувствует, что улыбается, когда тело Реджины прижимается к ней. — Я это имела в виду, — говорит Эмма, соприкасаясь губами к губам брюнетки. — Каждое слово. Реджина прижимает свои нежные руки к лицу Эммы и заставляет ее отстраниться, чтобы их глаза могли встретиться. Она молча смотрит на Эмму, ее сердце бьется в груди — Эмма это чувствует, ее тепло проникает сквозь слои ткани и согревает Эмму до самых костей. Эмма иногда задается вопросом, что Реджина видит в ее глазах, что она ищет, когда смотрит на нее вот так, как будто существуют ответы на вопросы, о которых Эмма не знает, скрытые в смеси синего и зеленого ее глаз. Она никогда не спрашивает, но Реджина, кажется, всегда находит то, что ищет. Уголок ее рта приподнимается, и все ее лицо заметно смягчается, и каким-то образом это означает, что между ними все в порядке, что все правильно и хорошо. — Не позволяй голосу внутри твоей головы убедить тебя в том, что то, что у нас есть — не реально. Если тебе нужно напоминание, — Реджина обхватывает пальцами подбородок Эммы и прижимается к ее губам одним поцелуем, — то я напомню. Мы обе так долго боролись со своими собственными внутренними демонами, и я считаю, что нам пора перестать позволять нашей неуверенности и страхам руководить нами, не так ли? Я имею в виду, что пришло время нам любить и позволять любить себя, не беспокоясь о том, что все это у нас отнимут, когда мы меньше всего этого ожидаем. Сердце Эммы тяжело бьется в груди, когда она кивает, улыбаясь Реджине, женщине, которая смотрит на нее и светится любовью и счастьем. — Согласна. Реджина притягивает голову Эммы к себе и наклоняет вперед, чтобы поцеловать ее в лоб. — А теперь, — говорит она, прочищая горло от нахлынувших эмоций, — мне нужно закончить готовить завтрак, пока все не испортилось. Не могла бы ты быть любезной и достать посуду? Эмма отходит в сторону, тем самым позволяя Реджине свободно передвигаться по кухне, наклонив голову и наблюдая за ней. — Конечно, — говорит блондинка, но остается на месте, не спеша уходить.***
Солнце согревает ее лицо, когда она поднимает голову к небу позже утром, стоя босиком на большом заднем дворе. Она делает глубокий вдох и счастливо выдыхает, чувствуя себя легкой и невесомой. Легкий ветерок проносится мимо неё и развивает ее распущенные волосы; он щекочет ее шею и уши. Идет вторая неделя апреля, а Эмма уже с нетерпением ждет лета, вечного солнечного света и поздних ночей. — Так и думала, что найду тебя здесь, — слышит она позади себя. Она медленно поворачивает голову и приветливо улыбается Реджине, которая подходит к ней. Эмма встряхивает измельченную яичную скорлупу в контейнере, который держит в руках. — Я подумала, что должна прийти сюда и посыпать это в саду для тебя. Реджина выглядит совершенно удивленной, но она просто говорит, сжимая руку Эммы: — Как заботливо с твоей стороны. Эмма широко улыбается и поворачивается, чтобы поцеловать Реджину. Она ничего не может с собой поделать. Рот Реджины мягкий и нежный и всегда заставляет Эмму дрожать с головы до пят. Реджина позволяет ей быстро поцеловать себя, а затем отстраняется, облизывая губы и закатывая свои мерцающие глаза. Улыбка Эммы становится только шире. — Я скучала по тебе, — говорит Эмма, проходя мимо Реджины, чтобы попасть в сад, полный вечнозеленых растений и свежей почвы. Реджина готовится к посадке новых растений, которые она посадит через несколько недель. — Меня не было меньше двух часов, — говорит Реджина, закатывая глаза и следуя за Эммой. Эмма пожимает плечами. — Это не значит, что я не могу скучать по тебе. Как поживает горошинка? Она издает звук отвращения, когда говорит: — Я не знаю, кто из вас хуже, ты или моя сестра. Если вы двое продолжите называть ее так, то она решит, что это действительно ее настоящее имя. — Кстати, — продолжает Эмма, игнорируя, что только что сказала Реджина, потому что племянница Реджины, вероятно, всегда будет маленькой горошинкой в ее голове — это как бы застряло, и она даже не может вспомнить, как, поскольку она и Зелена еще не полностью преодолели свои проблемы друг с другом, несмотря на то, что Эмма пыталась все исправить, а это значит, что между ними до сих пор не было большого контакта. — Как поживает твоя сестра в последнее время? Надеюсь, все прошло хорошо. Последний день был довольно тяжелым для тебя. Реджина слегка пожимает плечами, берет контейнер с измельченной яичной скорлупой — кальций для растений, так ей однажды сказала Реджина — и вытряхивает его содержимое. — Она все еще цела и невредима, так что я бы сказала, что все прошло достаточно хорошо Эмма фыркает: — Настолько плохо, да? — Просто скажу, что сегодня у Зелены был не очень хороший день. Я надеялась, что она может быть заинтересована, чтобы пойти куда-нибудь вместе пообедать или даже приехать сюда, если она не хочет ехать в город. Но, похоже, она предпочитает оставаться одна в доме, считая, что каждая моя попытка сделать что-то, что поможет нам лучше узнать друг друга, на самом деле является частью какого-то плана навредить ей. Эмма ударяется плечом о плечо Реджины, а затем позволяет ему оставаться там, когда Реджина немного наклоняется к ней. — Если она хоть немного похожа на тебя — а я думаю, так оно и есть, — она придет в себя. Упрямство у вас в крови. Это немного напрягает, но, как я уже сказала, если она хоть немного похожа на тебя, то она как-нибудь согласится провести время вместе — и, на мой взгляд, когда кто-то тебе дорог, то время ожидания не имеет большого значения. Реджина задумчиво хмыкает, а затем берет руку Эммы в свою. — Когда у тебя появилась такая слабость к моей сестре? Эмма закатывает глаза, когда Реджина ведет их обратно к дому, ноги Эммы наслаждаются пропитанной солнцем травой и грязью под ними, когда они неторопливо прогуливаются по ней. — Не правда. Это к тебе у меня слабость. Разве ты этого не знала? Эмма подмигивает ей, и Реджина качает головой, как будто её это не забавляет. Но это не так. Эмма знает. — Я просто знаю, как это важно для тебя. Я знаю, что ты хочешь улучшить отношения со своей сестрой, и я тоже хочу этого для тебя. Я не говорю, что собираюсь стать капитаном Клуба Зелена-Мы-В-Тебя-Верим или типо того, и кажется, она действительно хочет попробовать, даже если ведет себя так, будто сама мысль о том, чтобы быть хорошей приводит ее в ужас. Она уже беседует с Арчи — и это только начало. Несмотря на то, что вы с Зелиной все еще ссоритесь большую часть времени, но как только ты перестаешь думать о том, чтобы задушить ее, ты действительно выглядишь так, словно все прошло довольно-таки неплохо после визита Зелены. Реджина кивает головой в знак согласия и ведет их к скамейке на веранде. Они сидят бок о бок, и Эмма впервые замечает, что Реджина больше не носит строгий деловой костюм, который надевала ранее. Она по-прежнему в брюках, но вместо блузки на ней сиреневая кофта с V-образным вырезом, и эта кофта полная противоположность той свежей, отглажейнной блузки на пуговицах, сшитой на заказ, которая была одета ранним утром. Эмма на мгновение задумывается, действительно ли этот наряд был для нее, или это было связано с визитом, который она нанесла своей сестре. Эмма знает, что Робин был там, по крайней мере, какое-то время, чтобы забрать дочь. Она не спрашивает, как они делят ребенка, ей вообще не очень-то нравится говорить о Робине. Реджине, видимо, тоже, и вот почему Эмма считает, что Реджина, возможно, была так одета, потому что она была готова чувствовать себя неловко, когда увидела его, поскольку в последнее время между ними не было ничего, кроме неловкости. — Если она как-нибудь согласится на это в ближайшем будущем, что ты думаешь на счет того, чтобы пригласить ее на ужин? Эмма пожимает плечами и пинает ногами пол, толкая их так, что они немного качаются. — Я в деле. Я же сказала, что собираюсь поддерживать это. И, возможно, в процессе мы с ней тоже сможем поработать над нашими отношениями. Реджина бросает взгляд на Эмму, прежде чем слегка кивнуть. — Мы попросим Снежку усадить вас двоих, чтобы вы могли обсудить свои чувства и… — Даже не заканчивай, — серьезно говорит Эмма, ударяя Реджину по колену своим. Реджина тихо хихикает, а затем кладет голову на плечо Эммы. — Мы не будем впутывать в это мою мать. Серьезно. Реджина дважды похлопывает Эмму по бедру, а затем сжимает его. — Расслабься. Я просто пошутила. Между прочим, она действительно могла бы очень помочь, если бы вы были заинтересованы в присутствии посредника. Она хорошо подходит на эту роль, и она была бы более чем счастлива устроить вам беседу. — Во-первых, я собираюсь рассказать ей обо всех комплиментах, которые ты делала ей в последнее время. — Вперед, моя дорогая. Я либо буду отрицать это, либо придумаю способ оскорбить ее и уравновесить ситуацию. Это не будет слишком сложно. Эмма закатывает глаза. — Неважно. Я знаю, что ты и вполовину не так зла на нее, как притворяешься, и ты даже больше не прикладываешь к этому никаких усилий. Иногда мне кажется, что она нравится тебе больше, чем я. — Не говори глупостей, — говорит Реджина, поднимая голову. Эмма поворачивается, чтобы посмотреть на нее, приподняв бровь. — Я часто не могу выносить вас обеих. Эмма наклоняется, захватывает нижнюю губу Реджины и прикусывает ее. — Дурочка, — бормочет она, прежде чем отпустить губу и аккуратно пососать, чтобы успокоить боль, которую причинили ее зубы. Реджина мычит и целует Эмму в ответ, ее рука скользит, удобно устраиваясь между бедер Эммы. Это заставляет ее кровь закипать, и блондинка забывает об остальном, что собиралась сказать, и теряется в мягкости рта Реджины на следующие несколько минут.***
Уже немного за полдень, когда Эмма снимает свои ключи с маленького крючка, на который Реджина заставляет ее надеть их, чтобы не потерять. Они позвякивают в ее руке, когда она крутит их на пальце за брелок и направляется в кабинет, где Реджина находится уже около получаса. Эмма стучит в открытую дверь костяшками пальцев и просовывает голову внутрь. Реджина поднимает глаза от книги, которую читает, и выгибает бровь. — Хочешь прокатиться со мной? — спрашивает Эмма небрежным тоном. — Мне только что пришла в голову эта идея. Вторая бровь Реджины следует примеру первой и также приподнимается. — Куда? Эмма пожимает плечами. — Куда привезет нас машина. Реджина отвечает не сразу, но вставляет ламинированную закладку в книгу и закрывает ее. Она встает и возвращает книгу на полку, прежде чем провести руками по своему торсу и повернуться, чтобы посмотреть на Эмму, изучая ее лицо. — Куда привезет нас машина, — повторяет медленно Реджина. Эмма трет одну ногу о другую и чешет затылок. — Просто покататься вокруг. Я подумала, что было бы неплохо выйти на улицу и насладиться погодой. Сегодня на улице действительно хорошо. — Так оно и есть, — соглашается Реджина, пространство между ее бровями слегка сужается. Брови Эммы сходятся вместе, когда она говорит: — Перестань так на меня смотреть. Это странно. Реджина складывает руки перед собой, отводит взгляд, а затем разжимает руки и слегка хмурится. — Такое чувство, что ты что-то замышляешь, но я не могу понять, что это может быть. — Э-э… Я просто хотела прокатиться и подумала, что ты, возможно, захочешь поехать со мной. Реджина продолжает смотреть на Эмму, как будто она что-то упускает, но вскоре просто кивает и покидает то место, где стояла. — Хорошо. — Правда? — спрашивает Эмма с улыбкой, которая медленно растет на ее губах. — Правда, — повторяет Реджина с легким смешком. Эмма идет за своим телефоном, в то время как Реджина идет в другом направлении, говоря Эмме, что скоро вернется. Пока Эмма ждет, она отправляет Генри текстовое сообщение, чтобы узнать, как проходит марафон «Звездных войн» с Дэвидом. Сообщение Генри, наполненное смайликами, заставляет ее громко смеяться. Она отправляет ему ответное быстрое сообщение, когда слышит, как Реджина возвращается со второго этажа, советуя ему наслаждаться фильмами и не есть слишком много нездоровой пищи. (Она превращается в Реджину. Это официально. Генри даже говорит ей об этом в своем следующем сообщении.) — Генри говорит, что скучает по тебе, — говорит Эмма, когда Реджина подходит к ней, и поднимает взгляд, чтобы поймать улыбку брюнетки. — Я тоже скучаю по нему. В доме слишком тихо без него. — Нам нужно заехать туда на минутку, прежде чем мы отправимся на прогулку, — сообщает она Реджине. — Ты увидишься с Генри, а я смогу узнать, что моей матери так нетерпится мне отдать, — она засовывает ее телефон в карман джинс и наклоняет голову в сторону двери. — Готова? — Полагаю, что да. Эмма один раз крутит ключи на пальце, а затем начинает идти. — Пока я не забыла. У тебя же нет никаких планов на остаток дня? — Что ты задумала, Эмма? — спрашивает Реджина вместо того, ответить. — Ничего. Я просто хочу убедиться, что не собираюсь соревноваться с кем-то еще за твое время. Так что… Реджина на это не купилась, Эмма знает, но брюнетка отвечает на вопрос, который ей задали: — Ты же знаешь, что единственные планы, которые я строю на субботу — это повидаться с сестрой и племянницей, потому что обычно мы проводим этот день с Генри. — Да, точно. Хорошо. Я подумала, что мы могли бы устроить сегодня день Реджины и Эммы, — говорит Эмма, с надеждой улыбаясь через плечо, когда она запирает дверь, а Реджина ждет ее на дорожке, весенний воздух приятно теплый. Реджина ждет, пока она повернется, прежде чем спросить: — И что бы ты хотела сделать? Эмма улыбается и протягивает Реджине руку ладонью вверх, не двигаясь, пока рука брюнетки не оказывается в ее собственной. — Немного покататься, — отвечает Эмма, когда они вместе идут по дорожке. — Тогда мы сможем перекусить, может быть, попробовать что-нибудь новое… — она пожимает плечами. — Я просто хочу хорошо провести с тобой время. Вот и все. Просто устроить веселый день в начале уик-энда. Реджина просто хмыкает.