***
Эмме пришлось уточнить у Генри, чтобы убедиться, что все всё еще встречаются в закусочной на завтрак, прежде чем разойтись по своим делам. Прошло много времени с тех пор, как у них была возможность насладиться тихим семейным утром, и она много времени пролежала в больнице с тех пор, как все вернулись в Сторибрук. Эмма не удивилась, когда Генри сказал ей, что они завтракали в ее больничной палате, а не в закусочной. Из того, что она поняла, ни ее родители, ни сын, ни Реджина не слишком хотели оставлять ее одну. Это их первое утро, когда они по-настоящему собираются всей семьей за пределами больницы с тех пор, ну и первая встреча, просто для того, чтобы провести время вместе. Эмма обнаруживает, что на самом деле с нетерпением ждет этого. Она устала от того, что не ложилась спать, переписываясь с Реджиной, и поспала всего час, но чувствует себя прекрасно, чем когда-либо за долгое время. В ду́ше она немного поразмыслила — потому что это, конечно, лучшее место для этого — и решила, что ей нужно приложить больше усилий для своих родителей, для своей семьи. За относительно короткий промежуток времени, который она и ее родители пробыли вместе — все они провели большую часть времени сражаясь в магических битвах, проходя через порталы, и очень мало времени для того, чтобы просто стать семьей. Осознание того, что она облажалась, приведя их в Преисподнюю, заставило ее осознать, как много они готовы сделать для нее, и Эмма хочет чувствовать, что действительно заслуживает безусловной поддержки и любви, которые они ей оказывают. Стук в окно машины заставляет ее подпрыгнуть, а затем ухмыльнуться, когда она видит лицо Генри. Эмма открывает дверь и выходит, она счастлива видеть его. — Привет, Генри. Ты рано. — Ты тоже. Еще есть целые пятнадцать минут. С каких это пор ты стала приходить заранее? — он подозрительно смотрит, словно она что-то замышляет. — Я рано проснулась поэтому просто решила приехать сюда, — говорит Эмма, разрушая все дикие истории, которые он уже придумал в его голове. Девушка закрывает дверцу своей машины, а затем кладет руку ему на спину и ведет в закусочную. — Где твоя мама? Почему ты здесь так рано? Бабушка приветствует их обоих улыбкой, когда поднимает глаза на звук колокольчика над дверью. Генри спешит к их столику у окна и снимает с плеч сумку. Эмма наблюдает за ним с любопытством в глазах, стоя у стола, засунув руки в задние карманы своих узких джинсов. — Мама в аптеке, забирает мое лекарство от аллергии. Хотя, похоже, мне они уже больше не понадобятся. — Ты болел? — спрашивает она, грустно нахмурившись. Это одна из многих вещей, которые она, кажется, пропустила, пока спала. Эмма на самом деле ненавидит то, что ей пришлось пропустить это. Она не хочет, чтобы Генри болел, но у нее так мало такого опыта с ним, поэтому она просто хочет иметь возможность быть частью этого… Она хочет, чтобы у нее была возможность помочь позаботиться о нем. — Немного, — говорит он ей, наконец садясь и вытаскивая блокнот из сумки. — Садись, садись, — настаивает Генри, глядя на нее странным взглядом, что она до сих пор еще стоит. — Ах, да, — Эмма садится напротив него и складывает руки на столе, наклоняясь вперед и задаваясь вопросом, что это за блокнот, который он листает. — Прошлой ночью, после того как ты ушла, я написал это для тебя, — говорит он ей. Он ухмыляется, чувствуя гордость, и Эмма не может не улыбнуться так же широко, когда смотрит на его лицо. Иногда она все еще поражается тому, что этот ребенок — часть ее. Что она родила такого замечательного человека. — Эмма, блокнот, — настаивает Генри. — Хорошо, хорошо, — говорит она с легким смешком. Эмма давно не видела его таким наполненным энтузиазма, и она рада видеть, что взросление не означает, что он теряет эту энергию. Эта энергия все еще там, просто теперь спокойнее. — Давай посмотрим, что у тебя здесь. — Это список всех важных вещей, которые тебе нужно знать. Я знаю, что прошло всего две недели, но случились важные события, и люди будут говорить об этом, не посвящая тебя в подробности. Эмма просматривает список, приподнимая бровь то тут, то там, улыбаясь его задумчивости и смеясь над маленькими шутками на полях. — Мило, — говорит она с кивком, переворачивая следующую страницу, как подсказывает ей стрелка внизу. — Генри, ты гений. Отличная идея. — Ну, знаешь… — он скромно пожимает плечами, и Эмма улыбается ему, как гордая мать, которой она и является. Ее ребенок. Действительно? Как? — Мама мне немного помогла. Она добавила немного о том, что Фрэнки больше не подает те макароны с сыром, которые ты любишь. Ухмылка Эммы только растет на ее щеках, и она знает, что выглядит глупо, но, черт возьми, ей все равно. — Естественно. Хотя я удивлена, что она вообще об этом узнала. Она ненавидит его еду, говорит, что эта еда пресная и называет рецепты невообразимыми. В последний раз, когда я забирала оттуда обед, она заставила меня вернуть его и потребовать возврата денег. Генри улыбается ей, но не похоже, что он улыбается из-за нее. Похоже, что он улыбается из-за чего-то, о чем он не собирается ей говорить, чего-то, что связано с операцией «Что бы там не было». — Мама гораздо лучше в этом, знаешь. Ты должна прийти в следующий раз. — Приглашать людей на ужин, не спросив сначала меня. Я была уверена, что научила тебя чему-то большему, Генри. Эмма оживляется при звуке голоса Реджины. Разве она только что не провела всю ночь, разговаривая с этой женщиной? Неужели она действительно так жаждет ее внимания, что внутри все просто загорается, когда Реджина рядом? Это вообще нормально? Наверное, нет. Но Эмме, похоже, все равно. Генри пересаживается на другой стул и отдает свой Реджине. — Привет, мам. Я просто показывал Эмме наш список. Эмма наблюдает, как Реджина снимает пальто и аккуратно вешает ее на спинку стула. Сегодня на ней брючный костюм темного цвета, смешанный с нежно-голубым цветом ее шелковой блузки. Реджина ловит на себе взгляд Эммы и приподнимает бровь, слегка ухмыляясь и занимая свое место. Эмма пожимает плечами в ответ на безмолвный вопрос и снова обращает внимание на блокнот. Обычно она более деликатна, когда рассматривает людей — по крайней мере, она так думает, — но Эмма уверена, что для Реджины это не секрет, что блондинка находит ее привлекательной. Уже слишком поздно скрывать что-то подобное, и Реджину, похоже, не беспокоит внимание Эммы. Эмма уверена, что Реджина привыкла к тому, что люди — много людей — смотрят на нее так, как смотрит Эмма. Она всего лишь одна из многих, так что не похоже, что это действительно имеет большое значение. Но почему это так расстраивает Эмму?***
Генри тот, кто говорит по большей части, пока они ждут Снежку, Дэвида и малыша Нила. Он не дает своим матерям много возможностей заговорить, на что Реджина и Эмма по-доброму закатывают глаза, когда мальчик перескакивает с одной темы на другую. Реджина полностью поглощена — как всегда, когда Генри делает хоть один вдох, — но Эмма уделяет больше внимания тому, как Реджина впитывает каждое слово Генри, и как Генри подпитывает ее очевидный интерес. Она одновременно и включена, и наблюдает — просто находится в моменте. Она рада, что ей позволено быть частью момента матери и сына, который разыгрывается перед ней. И она хочет смотреть, хочет впитывать то, как Генри завладевает каждой частичкой внимания Реджины, и она отдает это ему без колебаний, на самом деле слушает, будто ей действительно есть дело до того, как Понго вернул Генри три мяча, когда тот играл с ним в в парке, и как один из них даже не был тем, который бросил Генри. — Разве это не круто? — Генри спрашивает, и Эмма понимает, что он смотрит на нее. Эмма моргает, как сова. — Ээээ… Реджина тихо посмеивается за кофе, который она заказала. — Постарайся не отставать, Эмма. Генри закатывает глаза с чрезмерным раздражением, а затем неодобрительно качает головой. — Ты не слышала ничего из того, что я только что сказал, да? — Конечно, я слышала. Ты говорили про… эээ… — Эмма облизывает губы и смотрит на Реджину в поисках помощи. Реджина отводит взгляд, словно и не видела умоляющего взгляда Эммы, брошенного на нее. — Ну… — дверь открывается, и звенит колокольчик. Входят ее родители с младшим братом, и Эмма вздыхает с облегчением. — Слава Богу, — бормочет она, конечно, недостаточно тихо. — Будь внимательней, — отчитывает Генри, и она вздыхает и кивает головой. — Прости. — Все в порядке, — просто говорит он, а потом ухмыляется и, как ни в чем не бывало, встает, чтобы помочь Снежке.***
— Мам, можно с тобой поговорить? — спрашивает Эмма после того, как они все позавтракали. Снежка отрывает взгляд от тарелки и улыбается Эмме. — Конечно, милая. Сейчас? Эмма кивает, оглядывая забитый стол. — Может быть, за другим столом, — предлагает она. Дэвид смотрит на часы и издает удивленный звук. — Мне нужно идти. Ты хочешь, чтобы я взял Нила, чтобы вы двое могли поговорить? Снежка бросает взгляд на Реджину, которая кивает (чего Эмма не понимает) и улыбается Дэвиду. — Было бы прекрасно, если ты не против. Дай мне его сюда, чтобы я смогла попрощаться. Дэвид передает милого пухлощёкого мальчика, трется носом о маленький нос Нила и издает глупые звуки, прежде чем отпустить его. Эмма качает ему головой, отчего кончики его ушей и шеи покрываются легким румянцем. — Мне тоже пора идти, — говорит Реджина, вытирая уголки рта салфеткой. — Через двадцать пять минут у меня встреча, которую я определенно точно не жду с нетерпением. Эмма, ты хочешь прогуляться с Генри до школы или мне взять его с собой? Эмма удивлена вопросом и поворачивается к Реджине. — Он сейчас ходит пешком? — Он так предпочитает, — говорит Реджина с улыбкой, бросая взгляд на их сына. — Он считает, что слишком взрослый для автобуса. Конечно, подвести его на машине — всегда как вариант. Эмма кивает головой. — Ну, не то чтобы его школа на самом деле далеко, так что мы прогуляемся. Генри откашливается. — Этот «он» как бы сейчас здесь. Реджина и Эмма смеются и улыбаются своему сыну. — Да, хорошо. Так что я провожу его, — она поворачивается к Снежке, которая наблюдает за ней и Реджиной с такой улыбкой, которая означает то, чего Эмма на самом деле не понимает. — Мы могли бы поговорить по пути в школу, да? — спрашивает она ее. Снежка слегка подпрыгивает, затем быстро кивает. — Да, конечно. — Отлично, — говорит Реджина, вставая, и, извинившись, уходит в туалет. Эмма смотрит, как она уходит, после чего поворачивается обратно к столу, где все смотрят на нее с таким выражением на лицах, которое заставляет ее задуматься, не пролила ли она на себя свой завтрак или что-то типо того. — Что? — спрашивает медленно Эмма, нахмурив лоб. Дэвид ухмыляется и забирает Нила из рук Снежки. Снежка занимает себя, допивая чай. Генри сосредотачивается на том, чтобы собрать свои вещи. Эмма оглядывает их всех. — Странно. — Что именно? Насколько тепло вы с Реджиной вели себя этим утром? Мне кажется это очаровательным, — говорит Снежка с сияющей улыбкой, в которой столько доброты и надежды. — А? Что? Нет, — Эмма потирает затылок. — Я имела в виду взгляды, которыми вы все сегодня на меня смотрели. О чем ты говоришь? — О, неважно, — говорит Снежка, прихлебывая чай. Дэвид сжимает ее руку, когда она хмурится. — Твоя мама имеет в виду, что приятно видеть, как хорошо вы с Реджиной стали общаться. Эмма клянется, что с ними что-то не так, потому что они с Реджиной хорошо общаются гораздо дольше, чем только во время этого завтрака. Она что-то пропустила? Но прежде чем Эмма успевает что-то сказать, Реджина возвращается к столу и улыбается всем. И Эмма забывает о странном чувстве в животе, которое вызвали ее родители и сын, потому что оно полностью исчезает — тепло наполняет тело с головы до ног от того, как Реджина смотрит на нее, когда сверкающие карие глаза поднимаются, чтобы поймать ее взгляд. — Увидимся во время обеда, верно? — Да, конечно, — она говорит Реджине. Не то чтобы ей больше некуда идти или она хочет упустить шанс провести время с Реджиной. — Ты напишешь мне? — И повторить вчерашнюю ночь? Думаю лучше позвонить. Эмма замечает, как приподнимаются брови у всех троих других людей за столом, и, очевидно, Реджина замечает тоже, потому что та хмуро смотрит на них. Хорошо, думает Эмма, потому что этот жест стирает выражение с их лиц и заставляет перестать смотреть на нее и Реджину с таким пристальным вниманием. — Договорились, — Эмма отвечает, откидывается на спинку стула и смотрит, как Реджина надевает пальто. — Ты убедись, что она приведет тебя в школу вовремя, — говорит она Генри с легкой ухмылкой на губах и ее глаза на мгновенье смотрят в сторону Эммы, прежде чем брюнетка наклоняется и целует его в макушку. — И желаю тебе хорошего дня. Увидимся позже, любовь моя. — Спасибо. Пока, мам, — говорит Генри с соломинкой во рту. Реджина забирает малыша Нила у Дэвида, поднимает его, улыбаясь, и подносит для поцелуя. — Увидимся завтра, мой маленький ангел. Что-то внутри Эммы переворачивается, наблюдая за Реджиной со своим братом, наблюдая, как она улыбается, а ее глаза блестят. И Реджина смотрит на него так, будто он самая милая вещь, которую она когда-либо видела — даже Генри, кажется, замечает это. Похоже, он завидует всеобщему вниманию, даже после того, как только что был его объектом. Реджина возвращает ребенка, после прочищает горло, закатывая глаза от того, как Дэвид и Снежка улыбаются ей. Ее глаза возвращаются к Эмме, и Эмма пытается заставить улыбнуться себя. Но это не работает. Она хуже, чем Генри, понимает блондинка, осознавая ревность, смешанную с благоговением, которое испытывала наблюдая за Реджиной с ребенком. Брови Реджины хмурятся, словно та не понимает внезапной перемены настроения Эммы. И она, вероятно, правда не понимает. Возмутительно, но Эмма тоже до конца не понимает. — Я позвоню тебе, — Реджина снова говорит ей. Эмма кивает. — Хорошо. Реджина не уходит сразу, вероятно, она не может этого сделать, когда Эмма все еще выглядит хмурой. Только когда Эмме удается выдавить легкую улыбку, она, наконец, уходит, и все за столом, кажется, замечают, насколько напряженным был момент. Эмма фыркает и встает, отводя взгляд от них всех. — Увидимся снаружи. Мне нужно подышать свежим воздухом.***
— Извини, если мы доставили тебе неудобство, — говорит Снежка, когда они идут в школу. Эмма пожимает плечами. — Вы этого не сделали, — наполовину лжет она, наблюдая, как Генри идет в нескольких метрах впереди. — В любом случае, я хотела поговорить с тобой о том, что сорвалась на тебя вчера утром. Я хотела извиниться. — О, милая, все в порядке, — говорит Снежка таким голосом, который означает, что она простила Эмму еще до того, как Эмма извинилась. — Это не так. Ты этого не заслужила. Я действительно ценю твое желание помочь, поэтому я хочу, чтобы ты думала, что я не против иногда твоей помощи, — она бросает взгляд на Снежку и поворачивается к Генри, который не обращает на них абсолютно никакого внимания. Эмма почти уверена, что он притворяется, будто даже не знает их. Подростки странные. Не то чтобы весь город не знал, чей он ребенок. — Я могу быть невыносимой, когда беспокоюсь о тебе, Эмма, — говорит Снежка таким образом, что Эмма чувствует, что ее мать понимает все то, что она не объяснила. — Но это значит, что тебе не все равно, — Эмма говорит ей тихо, потому что она тоже все понимает. — Я думаю, что смогу научиться чаще принимать твою помощь, если ты будешь терпеливее по отношению ко мне и будешь помнить, что я привыкла делать все сама. Снежка лучезарно улыбается и обнимает Эмму сбоку, крепко и немного неловко, потому что они все еще идут. — Я думаю, это может сработать.***
— Яблоки вон там, — говорит Реджина Эмме, не отрываясь от заметки, которую она быстро записывает в середине обеда. Эмма как раз пережевывает кусочек своего чизбургера, и она не совсем уверена, почему Реджина говорит ей про яблоки. — Когда ты закончишь забивать артерии всей этой чепухой, — объясняет она, поднимая глаза и ухмыляясь, когда Эмма закатывает глаза. Эмма намеренно игнорирует ее, но прежде чем уйти она хватает яблоко, вытирает его руковом и громко, с хрустом откусывает, подмигивая Реджине (вытирание рукавом как бы противоречит, так как рубашка на самом деле далеко не чистая, но кого это действительно волнует?).***
Сегодня субботний вечер, семейный ужин окончен, Генри нянчится с Нилом (потому что Снежка платит ему за то, чтобы он практически делал ничего, так как она и Дэвид все равно дома. К тому же Снежка на самом деле не знает, как игнорировать звук плача своего ребенка или позволить Генри делать то, для чего он здесь), а Эмма и Реджина находятся в кабинете Реджины. Сегодня субботний вечер, и Эмма чертовски волнуется, потому что не знает, как заставить Реджину подняться наверх по той причине, по которой она пришла. Сегодня субботний вечер. Она достает мобильный телефон, чтобы проверить время: 10:18. Сколько еще они собираются сидеть в этом кабинете? — Я тебя от чего-то отвлекаю? — спрашивает Реджина, выглядывая поверх книги, которую держит в руках, но, вероятно, не читает ее, так как она даже не перевернула страницу за девять минут. Эмма качает головой. — Ты имеешь в виду, кроме возможности поспать? Нет, вовсе нет. Реджина облизывает губы и издает тихий звук. — Если ты готова идти спать, ты могла бы просто сказать что-нибудь. Эмма выдыхает, покачивая ногой. — Это то, чего ты ждешь? Потому что я почти уверена, что ты даже не читаешь эту книгу, а это значит, что ты просто сидишь здесь без всякой причины. Реджина даже не пытается отрицать это, закрывая книгу. — Эмма, ты в моем доме. Мы уже обсудили, чего мы обе хотим. Если мы хотим привнести что-то новое в наши… — она облизывает губы и задумчиво смотрит, прежде чем подобрать следующие слова, — отношения, мне нужно знать, что тебе комфортно не только с тем, что мы будем делать, но и достаточно комфортно, чтобы дать мне знать, когда ты этого захочешь. Эмма хотела бы, чтобы было что-то, что могла бы сделать своими руками, что-то, что могла бы взять или типа того. Она чувствует себя неловко, а она ненавидит чувствовать себя неловко. Она встает и решает просто двигаться дальше, забыть о том, что голос в голове говорит ей, что это какая-то ловушка. Она смотрит в глаза Реджины и знает, что это не так, знает, что Реджина искренне хочет, чтобы она была рядом. — Пойдем спать, — говорит Эмма, и Реджина слегка улыбается ей, после чего встает с диванчика. — Я ожидала чего-то немного больше… — она машет перед собой рукой, но так и не заканчивает мысль. Эмма, однако, все понимает, потому что иногда Реджине на самом деле не нужно объяснять, чтобы Эмма поняла. — Отведите меня в кровать, Мадам Мэр, — тихо говорит Эмма, когда они поднимаются по лестнице. Она идет прямо за Реджиной, поэтому, когда брюнетка останавливается и оглядывается через плечо, Эмма врезается в нее, охая. — Да, — Реджина говорит с весельем в глазах, — это больше похоже на то, что я ожидала от тебя. Эмма сглатывает, когда понимает, что глаза Реджины опустились к ее рту, но прежде чем она успевает прокомментировать это, Реджина ухмыляется и поднимается по оставшейся части лестницы (Эмма не пялится как покачиваются ее бедра, когда она поднимается по лестнице. Вовсе нет).***
Эмма никогда раньше не была в ванной Реджины, так что будет лучше, если она осмотрит ее только после того, как закончит принимать душ. Она уже приняла душ перед тем, как отправиться к родителям, но запах кокоса, когда Реджина вышла из ванной после собственного душа, был слишком соблазнительным для нее, чтобы отказаться от возможности принять душ с Реджининым гелем для душа. Ванная Эммы в ее собственном доме совсем не похожа на ванную Реджины. Ванная комната Реджины обладает всем классом и элегантностью своей хозяйки, но в этой комнате приличного размера есть также теплые штрихи и мелочи, которые вы не найдете в каталоге, предоставленный с отличными советами по декорированию. У Эммы было несколько хороших квартир до того, как Генри привез ее в Сторибрук, но ни в одной из них не было такого напора воды, как в душе Реджины. Эмма не знает, как вообще можно выйти из душа, когда есть такое удивительное ощущение воды на своей коже. Это было совершенно божественно. Единственное, что объединяет ванную Эммы с ванной Реджины — это все средства для волос, и Эмма немного по какой-то причине очарована, узнав, чем именно Реджина пользуется для своих волос. Она все еще завернута в полотенце, ходит по ванной босиком и читает этикетки, приподняв брови. До тех пор, пока Реджина не стучит в дверь, и Эмма не роняет четыре бутылки на пол. Она быстро поворачивается, прижимая полотенце к груди. — Эээ… Открыто, — говорит она, а потом удивляется, почему ее первый инстинкт — впустить Реджину, вместо того чтобы сказать ей, что она все еще не одета. — Хорошоо, — Реджина говорит медленно, возможно, так же смущенная, как и Эмма. — Я не собиралась входить. Я только хотела узнать, все ли там с тобой в порядке. — Да-да. Все хорошо. Все в полном порядке. Вовсе не устраиваю тут разгром, — говорит она и ударяет ладонью по лицу. — Эмма, — Реджина говорит медленно, предостерегающе, опасно… В каком-то смысле это довольно горячо. Эмма готова биться головой о стену. Сейчас совсем не время так думать о Реджине, не перед тем, как лечь с ней в одну кровать. — Я буду через минуту. Дай мне просто… Дай мне минуту. Минута превращается примерно в пять минут. Когда она выходит из ванной, в спальне уже темно. Реджина в постели, под одеялом, а Эмма не совсем уверена, что делать со своими вещами. Она оглядывается по сторонам, кусая уголок губы. — Выключи свет в ванной, Эмма, — говорит Реджина напряженным голосом. Эмма быстро щелкает выключатель и полностью входит в спальню. Она кладет свои вещи на пол рядом с креслом, после чего дважды задумывается об этом. Она поднимает с пола свою кучу одежды и сумку и кладет их на стул. — Перестань нервничать. Эмма хмуро смотрит на затылок Реджины. — Я не нервничаю. Ты даже не смотришь в эту сторону. Реджина медленно переворачивается так, что лежит на спине и смотрит на Эмму. — И все же я знаю, что ты нервничаешь. — Знаешь, я купила пижаму ради тебя, — говорит Эмма, подходя к кровати. — Совершенно новую. Рот Реджины дергается, когда она откидывает покрывало для Эммы. — Я должна сказать тебе спасибо? Эмма качает головой. — Хотя ты могла бы сказать мне, что она неплохо сидит на мне. Реджина приподнимает бровь, в ее глазах мелькает веселье: — Если ты напрашиваешься на комплимент, действительно ли нужен он тебе? Эмма обдумывает вопрос Реджины, когда ложится в кровать, кровать, которая представляет собой идеальное сочетание твердого и мягкого и пахнет Реджиной. — Может быть, а может быть и нет, — решает она. — Твоя кровать такая удобная. — Я знаю. Эмма закатывает глаза и скользит к Реджине. — Правильный ответ — это спасибо. Реджина угукает, наклоняясь ближе к Эмме, так близко, что практически чувствует вкус мяты в ее дыхании. — Спасибо, — шепчет она. — Намного лучше, — Эмма усмехается. — Итак… Как мы собираемся это сделать? Могу я…? — Эмма делает движение рукой. — Боюсь, я не понимаю языка, на котором, как тебе кажется, ты общаешься руками. Эмма придвигается ближе. — Отлично. Подвинься сюда, — вместо этого говорит она, сворачиваясь калачиком на боку. — Попроси вежливо, — подсказывает Реджина с лукавым блеском в глазах. — Ты собираешься усложнять? — стонет Эмма. — Вовсе нет. Я только попросила, чтобы ты вежливо попросила меня, вместо того чтобы приказывать мне в моей собственной постели. — Ты же не можешь допустить, чтобы я заняла твою позицию, да? Реджина на самом деле хихикает в ответ. — Это отсылка к неуместному вопросу прошлой ночью? Ох, прости… Одному из неуместных вопросов той ночи? Эмма пожимает одним плечом. Она действительно не торопится ложиться спать или даже заставлять Реджину подвинуться. Ей нравится просто находиться с ней в одной кровати, а Реджина в хорошем настроении, которое Эмма очень любит. — Этот твой фильтр не нужно выключать, пока ты на самом деле в моей постели, Эмма. Это ясно? Эмма вопросительно поднимает бровь. — Ты боишься того, что я могу сказать? Реджина на мгновение отводит взгляд — что-то вспыхивает в ее глазах. Но когда она поворачивается к Эмме, подвигается к ней ближе и затем ложится на живот, взгляд исчезает. Она также не отвечает на вопрос, но Эмма больше не спрашивает. Эмма тоже меняет позу в кровати, решает лечь на спину. Она чувствует, как ее сердце бьется немного быстрее, чем обычно, когда она сглатывает и смотрит на Реджину, Реджину, которая просто наблюдает за ней любопытными глазами. Эмма может сказать, что Реджина многого не говорит. У нее такой взгляд, когда она слишком много думает, слишком усердно. Однако Эмма не спрашивает, что у нее на уме. Она просто смотрит на Реджину и позволяет им привыкнуть к тому, что они находятся в одной постели, привыкнуть к ощущению того, что они снова близки друг к другу. Реджина первая преодолевает минимальное расстояние между ними. Она подпирает голову одной рукой, а затем подносит другую к волосам Эммы. Они распущены и вьются, и пальцы Реджины скользят по ним от корней до кончиков. Сердцебиение Эммы замедляется, как будто ее тело понимает, что у него нет причин нервничать. Глаза Реджины мягче, чем когда-либо, когда они вместе в постели, а ее прикосновения легки и нежны. Эмма может расслабиться и наслаждаться этим моментом. Ей не нужно ждать, пока что-то пойдет не так. Она может просто дышать. Так она и делает. Она тихо выдыхает и поднимает руку, чтобы осторожно провести пальцами по мягким волосам Реджины. Она наблюдает за лицом Реджины, вновь повторяя действие. Реджина — та, кто выглядит нервной, и это беспокоило бы Эмму, если бы она не видела этот взгляд еще раньше, в Преисподней. Реджина не собирается отстраняться или пытаться остановить Эмму, но Эмма думает, что Реджина на самом деле беспокоится, что Эмма может. Эмма на самом деле не думает, прежде чем действовать, и это, вероятно, один из ее самых больших недостатков. Но она, скорее всего, снова сделала бы то, что собирается сделать дальше, даже если бы подумала. Эмма медленно наклоняется вперед и подвигается ближе к Реджине. Рука Реджины замирает в воздухе, и она в замешательстве хмурит брови. Эмма улыбается и проводит ногтями по голове Реджины, заправляя темные волосы за ухо. Она приподнимается на локте, чтобы прижаться губами к коже Реджины, целует ее в висок и слушает прерывистое дыхание Реджины, когда та выдыхает. Эмма чувствует ее дыхание, похожее на теплый ветерок. Это заставляет Эмму покраснеть, когда она медленно отстраняется, кладет голову обратно на подушку и закрывает глаза. Эмма помнит поцелуй в лоб в первую ночь, когда они спали вместе, и она думала о поцелуе, который, как ей кажется, помнит, когда Реджина поцеловала ее в щеку. Эмме было интересно, что они означают, но вместо того, чтобы найти четкий ответ, все, что она придумала — это то, что они что-то значат. И что бы это ни было, Эмма хочет, чтобы это тоже было у Реджины. Она хочет, чтобы у Реджины было что-то, о чем она могла бы подумать и получить то же теплое ощущение, которое испытывает Эмма, когда думает о губах Реджины, задерживающихся на ее коже, и о ее пальцах на голове. Эмма чувствует, как Реджина шевелится в кровати и ее голова оказывается на груди Эммы. Эмма чувствует, как ее сердце снова начинает биться быстрее, но она не нервничает. Этот момент просто кажется слишком приятным, и эмоции начинают переполнять ее. Она приоткрывает глаза и смотрит вниз, на голову Реджины, лежащую у нее на груди. Глаза Реджины закрыты, ее лицо расслаблено, и Эмма знает, что Реджина тоже чувствует себя в безопасности рядом с ней. Раньше она не была уверена, но теперь уверена. Эмма мягко улыбается, подносит руку к волосам Реджины и слегка расчесывает их пальцами. Она ничего не говорит, ни о чем не спрашивает, она просто запускает пальцы в волосы Реджины и прислушивается к звукам ее тихого дыхания.***
— Ты не спишь, — шепчет Эмма, когда Реджина берет ее руку в свою. — Ты уже без фильтра такой поздней ночью, но у тебя все еще есть твои выдающиеся наблюдательные способности, — говорит Реджина, и грудь Эммы вибрирует под ее головой от легкого смешка, который она издает. — Я думала, смысл этого в том, чтобы мы могли поспать, — шепчет Эмма, играя с пальцами Реджины. — Тогда почему ты не спишь? — Я не хочу спать. Реджина поднимает голову и поворачивается лицом к Эмме. — Я тоже, — тихо признается она.***
— Расскажи мне что-нибудь, — просит Эмма. Реджина закатывает глаза. — Спи. — Ну же. Пожалуйста. — Что именно? Эмма не знает, ей все равно. Она просто хочет большего от Реджины. Реджина практически лежит на ней сверху, проводит пальцами по шее Эммы и тому, что видно на ее груди, и Эмма не может не хотеть большего. — Все, что хочешь. — А что, если я не хочу тебе ничего рассказывать? Эмма поджимает губы, но не перестает поглаживать пальцами вверх и вниз по спине Реджины. Ее кожа теплая, и Эмма думает, что это ее любимая часть тела Реджины, к которой ей разрешили прикоснуться. — Я никогда не проводила всю ночь в постели с человеком, с которым не встречалась, — делится Эмма вместо этого. Она не знает, почему рассказывает Реджине. (Это ложь, она знает. Она знает, почему говорит ей об этом. Ей нужно, чтобы Реджина поняла, что все это значит для нее. Но она не хочет признаваться себе, почему это так.) Реджина поднимает голову, и Эмма открывает глаза, чтобы посмотреть на нее. Реджина ищет что-то глазами, но Эмма не знает, что именно. Однако по какой-то причине Эмма не против того, чтобы она искала что ей угодно. — Почему нет? — спрашивает Реджина через долгое время, снова кладя голову на грудь Эммы. Эмма слегка пожимает плечами. — Это слишком интимно. — Но прямо сейчас ты здесь, со мной. Эмма улыбается и танцует пальцами по позвоночнику Реджины. Это заставляет брюнетку время от времени дрожать, и каждый раз, когда это происходит, Реджина двигается и утыкается головой в шею Эммы — что Эмме нравится, и она действительно хочет, чтобы Реджина просто осталась там и перестала отодвигаться через несколько секунд. — Почему ты здесь со мной? — спрашивает Реджина, когда Эмма так и не комментирует предыдущие слова. Похоже, ей потребовалось много усилий, чтобы задать этот вопрос, поэтому Эмма не колеблется, когда отвечает. — Потому что мне нравится здесь, с тобой.***
— Ты расскажешь мне, что случилось с Робином? Они передвинулись, и Эмма теперь на стороне Реджины. Они обнимаются, и Эмма, по сути, просто вдыхает запах кокоса и пытается не чихнуть, потому что волосы Реджины щекочут ей нос. Реджина напрягается при упоминании Робина, поэтому Эмма сжимает руку, чьи пальцы переплетены с ее собственными. — Ничего не случилось. Эмма вздыхает. — Хорошо.***
— В лесу есть хижина, которая принадлежала мне, — тихо говорит Реджина, и ее голос удивляет Эмму. Так долго было тихо, что она подумала, что Реджина заснула. Эмма проводит большим пальцем по тыльной стороне руки Реджины, чтобы дать ей понять, что она слушает. — Когда мы вернулись из Преисподней, я решила отдать ее Робину, чтобы ему было где жить со своими детьми. Бабушкины апарты — не место для ребенка, как и палатка. Эмма подносит руку Реджины ко рту и нежно целует ее кожу, потому что ей кажется, что это правильно, что она может сделать сейчас. Пальцы Реджины сжимаются вокруг пальцев Эммы. — Однажды я уже предлагала ему остаться здесь, но он отклонил мое предложение. Я не жалею, что спросила его, не хочет ли он переехать, но я рада, что он этого не сделал. Я поняла кое-что, что сделало бы его жизнь здесь относительно неловкой. — Что? Реджина тихо выдыхает. — Я не хочу быть с ним в отношениях. Наше время, проведенное вместе, научило меня тому, что я снова могу быть кем-то любимой, но… — Реджина делает еще один долгий вдох. Эмма ждет, когда она закончит, но она так и не заканчивает. Она замолкает и поворачивается в объятиях Эммы, и когда Эмма направляет голову Реджины в изгиб ее шеи, она не отстраняется, она остается там, пока они, наконец, обе не засыпают.***
Локоть Реджины, упирающийся ей в бок, будит Эмму. Ее глаза расширяются, когда неожиданный прилив боли проходит по телу. Ох. Реджина почти не двигается во сне, но, очевидно, когда она просыпается, то начинает шевелиться больше. Эмма крепче обнимает ее, вместо того чтобы отодвинуться, удерживает от движений и снова закрывает глаза. Несмотря на то, что Эмма провела большую часть ночи без сна, она чувствует себя довольно хорошо и спала лучше, чем последние несколько дней. Бедра Реджины покачиваются рядом с Эммой, и блондинка скользит рукой по боку Реджины к ее бедру. Атлас ее кофточки и шорт кажется дорогим и невероятным под рукой Эммы, но теплая кожа под одеждой ощущается еще лучше. В какой-то момент ночью с Эммы слетели штаны. Она не уверена, когда и как, но, честно говоря, это не первый раз, когда она просыпается без одежды и не помнит, как ее снимала. Она помнит, как было жарко, потому что Реджина очень горячая, а в спальне и так уже тепло. Возможно, она подсознательно просто хотела почувствовать, как ноги Реджины переплелись с ее ногами, думает она. Потому что Реджина на самом деле оставила большую часть своей кожи видимой и обнаженной, как хотела Эмма. Эмма не готова к тому, что Реджина проснется и обнаружит Эмму только в нижнем белье и пижамном топе, застегнутом только на груди. Это была Реджина, Эмма почти уверена. Реджина была в основном ласковой, когда она засыпала, но все еще наполовину бодрствовала, и Эмма не знала, что делать с Реджиной, которая хотела положить голову на живот Эммы, пока ее палец пробегал по коже над талией штанов Эммы. Эмма не готова к началу дня и концу ночи. Она не готова ни к чему, что собирается закончиться. Поэтому Эмма закрывает глаза и надеется, надеется уснуть.