***
Эмма подтягивает ноги и, скрестив их, садится. — Ты серьезно так расстроена из-за того, что я потеряла счет времени? Реджина делает долгий выдох и наконец садится в кресло. — Я не была расстроена из-за этого. Эмма ждет продолжения, ведь брюнетка явно была чем-то расстроена. Но она больше ничего не говорит. Эмма прикусывает щеку, пытаясь прочитать настроение Реджины, пытаясь понять, что с ней не так. Но так ничего и не понимает. Это вызывает у нее вздох. — Тогда что, черт побери, произошло между нами? Мы недавно наслаждались компанией друг друга, а теперь Генри поставил нас в угол, пока мы не исправим свое поведение, — раздраженно говорит Эмма. Реджина ничего не говорит. Эмма возмущенно стонет. — Можешь, пожалуйста, просто поговорить со мной, Реджина? Реджина смотрит на Эмму, и в ее глазах снова смесь эмоций — будто она просто не может решить на чем остановиться. Эмма решает облегчить ей задачу. Она встает, опускается на колени перед Реджиной и смотрит снизу вверх. Она кладет руки на кресло рядом с бедрами Реджины, стараясь не прикасаться к ней. Настроение Реджины меняется, когда Эмма рядом, и Эмма надеется, что этого будет достаточно, чтобы Реджина просто открылась, рассказала что ее беспокоит. — Скажи мне, что я сделала не так, чтобы я смогла исправить это. Реджина качает головой в ответ на это: — Не делай этого со мной. Я не хочу, чтобы ты думала, что тебе нужно что-то исправлять каждый раз, когда я закрываюсь от тебя. Или даже что я отстраняюсь именно из-за тебя. Это то, что Эмма привыкла делать в последнее время, когда была с Киллианом. У нее появляется горький привкус во рту, когда она осознает это. Блондинка закрывает глаза и вздыхает. — Это привычка, которую я, видимо, развила совсем недавно, и не могу избавиться от этого. — Я заметила, — говорит Реджина без всякой злобы. — Ты не ответственна за мое настроение, Эмма. — Я знаю, — говорит Эмма, снова открывая глаза и заглядывая в карие глаза. — Я знаю это. Но это не значит, что я не хочу… сделать его лучше. Реджина слегка кивает ей. — Ты не сделала ничего плохого. — Тогда почему мне так кажется? Я думала, что мы хорошо проводили время этим утром, а потом все просто бум… — она имитирует взрыв руками, — просто не из-за чего. Я понимаю, что виновата, что мы опоздали, но… Реджине требуется мгновение, прежде чем она выдыхает, будто проигрывает что-то, возможно, внутреннюю битву. — Я чудесно провела с тобой это утро, Эмма. Эмма хмурится, не понимая: — Тогда почему ты разозлилась на меня? — Я не злилась на тебя, — просто говорит она, и Эмма верит. — И…? Реджина удерживает взгляд Эммы, заправляя ей прядь волос за ухо. Внутренности Эммы сжимаются, и она прислоняет голову к руке Реджины, отчего на губах той наконец появляется легкая улыбка. — Ты понятия не имеешь, какую власть имеешь надо мной, не так ли? — тихо спрашивает Реджина. Эмма на самом деле не понимает, что брюнетка имеет в виду, но то, как Реджина смотрит на нее, заставляет сердце биться быстрее. Это тот взгляд, которым она одарила ее еще в Преисподней, тот взгляд, который говорил: «Ты легко можешь погубить меня, но я все еще верю, что ты этого не сделаешь». Реджина гладит Эмму по щеке, задерживает ладонь на какое-то время, после чего убирает руку и складывает на коленях. — Я не злилась на тебя. Я злилась на себя. Замешательство Эммы только усиливается, она чувствует, что нужно время, чтобы сесть и все обдумать, потому что в этом нет никакого смысла. — Почему? — спрашивает она, потому что это, видимо, единственное, что может спросить, чтобы что-то понять. Реджина грустно улыбается, когда говорит: — Ты была не единственная, кто потерял счет времени. Я тоже потеряла. Я была слишком… — она делает паузу и сжимает руки, — поглощена моментом этим утром. Эмма качает головой, потому что раньше с Реджиной все было действительно хорошо. — Слишком поглощена? Я думала, мы должны были просто наслаждаться друг другом. — Конечно, дорогая. — Тогда…? Почему? — Ты боишься, что я могу отвергнуть тебя? — мягко спрашивает Реджина. Эмма подсознательно немного отстраняется. — Да, — медленно говорит она. — Ты не единственная, у кого есть страхи, — говорит Реджина, и на этом разговор заканчивается. Эмма отодвигается, когда брюнетка встает, чтобы создать некоторое пространство между ними.***
Эмма: Ты злилась на себя за то, что наслаждалась утром со мной. Сейчас три часа ночи, и Эмма провела весь день и всю ночь, думая о разговоре с Реджиной и о том настроении, в котором она была. Все по-настоящему начало обретать смысл только около часа назад. Она думала о том, что Реджина позволила ей быть рядом. Реджина работала с разными бумажками, и хотя Эмме было безумно скучно, она все равно не хотела уходить. Даже когда Реджина сказала, что ей нужно немного поработать, прежде чем отправиться за Генри. Брюнетка устроилась на диване в кабинете, а Эмма играла на своем телефоне, отдыхая на коленях Реджины, если они были свободны, или опираясь на ее плечо. Когда Реджина закончила, Эмма переложила ее работу на кофейный столик и легла Реджине на колени. Она убрала свой телефон. Только они и тишина. В их жизни не хватало тишины, поэтому Эмма жадно впитывала ее. Эмма не знала, как глаза могут быть такими завораживающими, но она думала, что могла бы смотреть в карие глаза все утро — словно все тайны вселенной кружились в глазах Реджины, когда она смотрела на Эмму сверху вниз. Не было ничего большего, кроме Реджины, которая смотрела на Эмму, и Эммы, смотрящую на нее в ответ, но все же каким-то образом время ускользнуло от них. В то время Эмма не понимала почему так быстро изменилось настроение Реджины, почему она так быстро расстроилась из-за того, что Эмма не была готова идти. Но теперь все стало на свои места. Реджина сказала, что злилась на себя, и теперь Эмма понимает. Она понимает, потому что узнала тот уязвимый взгляд, который был в глазах Реджины, тот осторожный «я хочу этого, но не думаю, что достойна» взгляд. Эмма так беспокоилась о собственной уязвимости, что в тот момент забыла подумать о Реджине, забыла, что Реджина — женщина, которая иногда все еще не думает, что может заслуживать того, чего хочет. И Реджина хотела Эмму, позволяла себе наслаждаться тем, что — как она думала — в конечном итоге отнимут. Реджина расстроилась, когда осознала, насколько наслаждалась моментом, и то, что Эмма не была готовой вовремя, было лишь самым простым оправданием быстрой смены настроения. Эмма: Я никуда не уйду. Я знаю, ты можешь мне не верить. Я знаю себя — я бы никому не поверила, если мне сказали бы это, особенно когда это то, чего я боюсь. Но я поверила бы только тебе. Так что, может быть, ты мне тоже поверишь. Эмма: Не думаю, что кто-нибудь мог бы понять насколько сильно я боюсь, что меня оттолкнут. Я боюсь так же, как и ты. Я хочу, чтобы ты знала, что если это то, о чем ты беспокоишься, то не нужно этого делать. Я хочу, чтобы все, что между нами происходит — осталось. Возможно, я хочу этого даже больше, чем ты. Эмма: Помнишь, как ты спрашивала до этого, что меня не устраивает? Я так и не ответила тебе. Но, возможно, мне стоило бы это сделать. Возможно, тебе нужно знать. Эмма: Меня устраивает все. Абсолютно все. Все, что ты хочешь. Я не знаю, что это такое или что ты хочешь, чтобы это было. Но я знаю, что ты можешь попросить о чем угодно, и я дам тебе это. Эмма: Мне нелегко делиться своими чувствами с людьми, но если это то, что тебе нужно, знай — я всегда с тобой… Мы можем поговорить. На самом деле поговорить. Например, вместо того, чтобы я написывала посреди ночи, пока ты, наверное, спишь. Если тебе нужно услышать что я чувствую, то я могу сделать это ради тебя. Эмма: Если я не так что-то поняла, то просто проигнорируй эти сообщения. Эмма еще немного лежит, размышляя. Но вскоре она устает и прижимается к подушке, которая не пахнет кокосом. Эмма: Я скучаю по тебе. Эмма кладет телефон и закрывает глаза, чувствуя пустоту внутри. Она почти засыпает, когда телефон вибрирует. Реджина: Я тоже скучаю по тебе. Реджина: Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром. Палец Эммы слегка касается экрана, прямо там, где находятся сообщения Реджины, будто это может дать ей тепло, которое дают прикосновения Реджины. Она кладет телефон на кровать и перечитывает два сообщения снова и снова, пока экран не становится черным. Вскоре она засыпает, голос Реджины звучит в ее голове.***
Опаздывать два дня подряд — не хорошо, и у Эммы даже нет веского оправдания. Она проспала с тех пор, как засиделась допоздна, и теперь спешит в закусочную позавтракать. По дороге туда она натыкается на Августа, который машет рукой, когда переходит улицу, и приближается к ней. Эмма решила пройти небольшое расстояние пешком, потому что у нее были дела в городе, но, возможно, ей следовало бы сесть за руль, чтобы добраться быстрее. — Ты торопишься, — замечает он, шагая рядом. — Я должна была встретиться с семьей в закусочной десять минут назад, — Эмма бросает на него взгляд. — Мы вместе завтракаем в будние дни перед работой. Кроме того, это единственное время, которое я действительно могу провести с Генри, пока у меня не найдется место с комнатой для него. Поэтому я не люблю опаздывать. — Раз уж ты заговорила об этом. Я разговаривал со своим другом, и он сказал мне, что его соседка только что переехала к своему новому мужу. Так что есть одна квартирка, ты можешь посмотреть ее. — Да, — говорит Эмма, когда они приближаются к закусочной. — Сегодня? Я свободна после 13:30, ты сможешь в это время? Август открывает ей дверь, и она улыбается ему. — Да, конечно, — говорит он. Эмма собирается попрощаться с ним, когда замечает, что все взгляды с ее обычного утреннего столика устремлены на них. Она хмурит брови и бросает взгляд на Реджину, чьи глаза горят огнем и выглядят так, будто способны прожечь дыру в Августе, если брюнетка не перестанет пялиться на него. Эмма вздыхает. — Я… Эм… Увидимся позже, — говорит она, похлопывая его по руке и слегка отталкивая, тем самым намекая, что ему нужно идти. — Теперь ты еще и приглашаешь его позавтракать с семьей? — спрашивает Реджина, язвительно и ревниво. Эмма даже не собирается называть это как-то иначе. От Реджины разит ревностью, и блондинка не понимает почему. Эмма игнорирует ее и тянется к Генри, чтобы взъерошить волосы. — Привет, — говорит она ему с улыбкой. — Мам, пап, — продолжает блондинка, поворачиваясь к родителям. Она наклоняется и целует малыша Нила в макушку. После чего садится напротив Реджины и вздыхает: — Простите, я опоздала. В глазах Реджины вспыхивает боль, но она больше ничего не говорит. Снежка переводит взгляд с одной на другую грустными глазами, а затем сосредотачивается на своей овсянке. — Я вижу разговор прошел хорошо, — бормочет Генри, явно раздраженный Эммой, может быть, даже и Реджиной тоже. Впрочем, Эмме все равно. Эмма с нетерпением ждала встречи с Реджиной, и первое, что сорвалось с губ последней, не было даже приветствием. Или каким-либо признаком того, что Реджина, возможно, тоже с нетерпением ждала встречи. Она не хотела иметь дело с ревнивой Реджиной, особенно когда не было смысла ревновать.***
— Нам нужно поговорить, — говорит Эмма Реджине, когда они наблюдают, как Генри проходит остаток пути до школы один. Реджина скрещивает руки на груди и смотрит краем глаза: — О чем нам нужно поговорить? Эмма засовывает руки в задние карманы и говорит: — О нас. О тебе. Какого черта ты так ревнуешь меня к Августу? И даже не говори, что это не так. Я знаю тебя, Реджина. Ты ревнуешь. Но я не понимаю, почему. Реджина стискивает зубы, но мгновение спустя расслабляет челюсть и снова смотрит на Эмму, словно ищет что-то в ее глазах. — Я прочитала твои сообщения прошлой ночью. — Окей, — медленно произносит Эмма. — Это не совсем то, о чем я сейчас спросила. — Я прекрасно понимаю, о чем ты меня спросила, — говорит она Эмме, начиная уходить. Эмма громко вздыхает и следует за брюнеткой. — У меня нет ответа на твой вопрос, но есть ответ на счет твоих сообщений, если ты хочешь услышать. — Ты же знаешь, что мы с ним просто друзья, да? — спрашивает Эмма, потому что она не может так легко сменить тему Августа. Реджина прочищает горло, прежде чем повернуться и быстро взглянуть на Эмму. — Как и мы с тобой, моя дорогая, поэтому я не понимаю, что ты пытаешься сказать. — Это совсем другая дружба, не такая как у нас, Реджина, — Эмма смотрит вниз, смотрит на свои ботинки и туфли Реджины. — У тебя нет причин ревновать. Реджина фыркает: — Ревность в большинстве случаев иррациональна. Я знаю, что у меня нет никаких причин ревновать. — Но ты ревнуешь. Реджина останавливается. — Что ты пытаешься этим сказать? Эмма поворачивается к ней лицом, игнорируя нескольких людей, проходящих мимо. — Ты не просто мой друг, не такой, как он. Это то, что я пытаюсь сказать. То, что между нами… — Эмма шаркает ботинком по тротуару и хмурится. — Для тебя это тоже что-то значит, верно? Я не выдумываю все это в своей голове. Это… Реджина сокращает расстояние между ними и кладет пальцы под подбородок Эммы, заставляя посмотреть на нее. — Ты значишь многое для меня, — говорит Реджина с таким количеством эмоций в голосе, что это почти выбивает весь воздух из легких Эммы. — Ты ничего не выдумываешь в своей голове, Эмма. Хорошо? Я действительно забочусь о тебе. Глаза Эммы ищут глаза Реджины, веря ее словам, но нуждаясь в уверенности. Нуждаясь в том, чтобы посмотреть на Реджину и увидеть ту теплоту, которая была вчера, когда они были в кабинете, когда казалось, что все что имело значение — было в глазах Реджины. Эмма улыбается, когда видит это. Все складывается воедино, и то, что когда-то казалось неправильным, наконец начинает обретать смысл. Эмма берет руку Реджины и крепко сжимает ее.***
Недели, последовавшие после того утра, были довольно-таки спокойными — это то, к чему Эмма едва ли привыкла в Сторибруке. В последний раз, когда у них было такое спокойствие — которым Эмма считает должна воспользоваться, потому что оно никогда не длится достаточно долго — было как раз перед тем, как Голд вернулся и привел с собой Круэллу и Урсулу. Уже прошло полтора месяца, когда дружба Реджины и Эммы выросла и стала чем-то крепким — обе знали, что могут положиться друг на друга. Однако эти две недели спокойствия также внесли новые изменения в отношения Эммы и Реджины. Изменения, которые укрепили их связь и даже повлияли на отношения с остальными членами их семьи. В это время поиски новой квартиры были приостановлены из-за нехватки недвижимости — Эмма находила любую причину, лишь бы не заселяться квартиры, которые она смотрела. Позже она обнаружила, что больше не спешит найти себе новую квартиру. Это было бы всего лишь местом для хранения вещей, если быть честной самой с собой. Из последних четырнадцати прошедших дней Эмма провела десять из них в кровати Реджины (остальные четыре она провела работая в ночную смену). Реджина провела первую неделю, беспокоясь, что Генри не был в порядке с их договоренностью. «Я собираюсь спать с твоей мамой» — не так они договоривались сообщать Генри, но именно это сорвалось с уст Эммы, когда Реджина попыталась объяснить, что Эмма здесь из-за Генри — в итоге оказалось все сложным и запутаным, чем должно было быть. Это было весело — или ужасно, если бы вы спросили Реджину, — потому что, очевидно, первое, о чем думаешь, когда тебе говорят что-то подобное, это не то, что ты спишь с кем-то, потому что объятия — единственное, что помогает заснуть. Странно. Лицо Генри стало ярко-красным, а ногти Реджины так сильно впились в руку Эммы, что ей пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Она, конечно, пояснила, что имела в виду, что они буквально спали вместе, спали в одной кровати, и это, казалось, все равно смутило его. Эмма думала, что он воспринял новость в разы лучше, когда думал, что они занимаются сексом (Эмма не знала, что он вообще так думал до второй недели). Три дня назад Эмма подслушала разговор между Генри и Снежкой, в котором обсуждалось, что происходило с ее семьей в последнее время. Генри казался расстроенным, и Эмма собиралась войти, чтобы посмотреть, может ли она что-нибудь сделать — может быть, поиграть с ним в видеоигру или что-то типа того. Но потом она услышала, как он рассказывал Снежке, что, они ни к чему так и не пришли (это было про нее и Реджину), и он не знал, как долго еще сможет сидеть сложа руки, когда ни одна из его мам не собиралась приглашать другую на свидание. Первое, что сделала Эмма, услышав этот разговор, — рассказала Реджине, и первое, что сделала Реджина, услышав это — рассмеялась. Она рассмеялась. Реджина рассмеялась, потому что, конечно, она уже знала, что задумал Генри. Эмма упустила этот факт, она тоже должна была догадаться. После воскресного обеда на прошлой неделе Дэвид привел Эмму и Генри на поле и бросил им под ноги металлические (но ненастоящие) мечи. Они провели день в битве, вдвоем против Дэвида, и Эмма не заметила, когда появились Снежка и Реджина с малышом Нилом, пока Генри не крикнул: «Привет, мам». После чего Эмма была сбита с ног мечом Дэвида. Эмма утверждала, что он ударил ее по руке, так что на самом деле она бы не умерла. Он ухмыльнулся ей и покачал головой — согласился, затем Эмма продемонстрировала все свои навыки, чтобы показать Реджине, что ее не так уж и легко одолеть. Выпендриваться было бы плохо только в том случае, если бы ты не была так хороша, и человек, для которого ты это делала, не был бы заинтересован, не так ли? Так уж получилось, что у Эммы были неплохие навыки, и единственный раз, когда Реджина не смотрела на Эмму — это когда она смотрела на Генри. В тот день Эмма узнала, какой эффект произвела на нее гордость в глазах Реджины. (В ту ночь она познакомилась с насадкой для душа). Эмма обнаружила, что спать рядом с женщиной, которую она находила привлекательной, становилось с каждым днем все труднее. Не смотря на это, теплое, безопасное чувство, которое она испытывала, когда спала с Реджиной в объятиях, все еще сохранилось. Она сворачивалась калачиком и крепко прижимала ее к себе. Честно говоря, Эмма стала ненавидеть утро больше обычного, потому что теперь вообще никогда не хотела вставать с постели. В этом всем создавалось что-то новое, что-то растущее. Ее влекло к Реджине гораздо дольше, чем они спали вместе. Но только на девятую ночь, когда они спали — две ночи назад — Эмма возбудилась в ее присутствии. В ту ночь она не сомкнула глаз. Если бы Реджина не тянулась к ней каждый раз, когда Эмма отстранялась, то, вероятно, блондинка нашла бы причину уйти куда угодно, спать где угодно. В общем, Эмма думает, что это были действительно хорошие две недели для всех них. Они были настолько хорошими, что Эмма почти уверена, что нет абсолютно никакого способа, вообще никакого способа, чтобы Реджина могла злиться из-за беспорядка, который Эмма устроила в гостиной. — Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — Реджина спрашивает, и нет никакого «Привет», «Наконец-то я дома», неа, ничего подобного. Так что, может быть, Реджина злится из-за беспорядка. — Так. Прежде чем ты разозлишься, — говорит Эмма, вставая с того места, где она сидела, скрестив ноги, посреди гостиной Реджины, — позволь мне объяснить. Глаза Реджины бегают по комнате, поэтому Эмма встает перед ней, чтобы закрыть обзор, ухмыляясь ей в лицо. На блондинке одеты очки в темной оправе — потому что у нее закончился раствор для контактных линз, а новый флакон она до сих пор не купила, а ее волосы кудрявые после косы, и она знает, что Реджина рассматривает ее немного дольше, когда она так выглядит. Она точно может отвлечь Реджину. — Я жду, — говорит Реджина, ни на йоту не теряя огня в глазах. А может и нет. — Ты помнишь, как мы пропустили Рождество в прошлом году? — спрашивает она. Реджина на самом деле пропустила несколько рождественских праздников, и Эмма не хочет портить момент, когда у нее появилась действительно забавная идея. — Да, — Реджина говорит медленно, пытаясь уловить смысл. Эмма кивает. — Ну, я убиралась по дому… Реджина издает звук недоверия. — Эй, — говорит Эмма, надув губы. — Я могу убираться. — Единственное, что ты убираешь — это свою тарелку после еды, моя дорогая. Пожалуйста, продолжай в том же духе. Почему моя гостиная выглядит так, будто здесь побывала целая группа малышей? Щеки Эммы слегка краснеют, когда она говорит: — Это все устроила я. Я, э-э, кое-что искала. Так вот. Рождество. Я думала о том, как мы не смогли отпраздновать Рождество. Это было первое у Нила, и хотя он все равно бы этого не запомнил, похоже, что мои родители были бы не против фотографий и видео или что там делают родители. — Я что-то пропустила? Или ты вдруг забыла, что тоже являешься родителем, а? — Я другой породы, — Эмма пожимает плечами, возвращаясь в гостиную. — Я до сих пор не понимаю какое отношение это все имеет к гостиной. — О, — Эмма ухмыляется, поворачиваясь. — Генри помог мне принести рождественские украшения и кучу других вещей. Он сказал, что это был твой любимый праздник, который ты проводила с ним. Поэтому я подумала подарить тебе Рождество в марте, потому что не думаю, что дата… Что? Глаза Реджины смягчились, и она больше не смотрит на Эмму так, будто собирается задушить ее. — Реджина? — спрашивает Эмма, медленно подходя к тому месту, где стоит брюнетка. Она переступает через коробки и рождественские гирлянды, кладет руку на щеку Реджины и проводит большим пальцем по мягкой коже. — Рождество в марте, — говорит Реджина с легкой улыбкой. — Ну, да. Это определенно забавно, — Эмма смеется, когда Реджина начинает хихикать. — Все еще злишься на меня? — О, да, — говорит Реджина, кладя руку поверх той, что Эмма все еще держит на щеке. — Я очень злюсь на тебя. Гостиная еще никогда не выглядела такой грязной, несмотря на то, что когда-то здесь жил очень маленький ребенок, который любил сносить все с полок, до которых мог дотянуться. — Я уберу все это. Обещаю. Реджина наклоняется вперед и прижимается лбом ко лбу Эммы, она вдыхает и закрывает глаза: — Рождество в марте звучит прекрасно. Эмма улыбается, чувствуя гордость за себя.***
Волосы Эммы собраны в беспорядочный пучок, на ней майка с леггинсами, а на кухне громко играет музыка. Прошло три дня с тех пор, как она рассказала всем о своих планах на счет семейной встречи, и это был самый напряженный день Эммы за последние недели. Она уже закончила с украшениями по дому и с елкой (потому что какое Рождество без елки), завернула все подарки, которые подарит членам своей семьи, начала готовить ужин (потому что горящие тосты и яйца не означают, что она не умеет готовить), и теперь работает над партией сахарного печенья. Она устала. Но в тот момент, когда Реджина приходит домой и видит это, Эмма знает, что все это того стоит. Эмма усмехается про себя и продолжает готовить еще с большей энергией.***
Эмма прибралась к тому времени, как Реджина приехала с ее родителями и малышом Нилом. Генри помог ей все обустроить, так что он уже там. Несмотря на то, что для Реджины Рождество — это все о Генри, однако для Генри и Эммы это было все о ней. Эмма бежит открывать дверь, пробегая пальцами по своим распущенным кудрям. Ее ноги босые, но у нее есть туфли на каблуках, которые она наденет позже, если ей действительно захочется надеть обувь. Они дополняют наряд, но Эмма думает, что она чертовски хорошо выглядит в своем красном платье и без них. — Ты же знаешь, что она подумает, что ты хорошо выглядишь, несмотря ни на что, да? — спрашивает Генри, закатывая глаза, и проходит мимо нее, чтобы открыть дверь. — Я просто поправляю прическу. — Без всякой причины, верно? — спрашивает Генри с выражением «Ты меня не обманешь», останавливаясь, положив руку на дверь. — Обычно тебе требуется меньше десяти минут, чтобы одеться утром. Ты ведь помнишь, что мы живем вместе, да? Сегодня у тебя заняло больше часа. Возможно, ты сама убедила себя, что «просто» поправляешь прическу, но я знаю лучше. А потом он открывает дверь и широко улыбается своей маме, бабушке и дедушке, в то время как Эмма смотрит ему в затылок с широко раскрытыми глазами. Теплый палец стучит по ее подбородку. — Закрой рот, дорогая. Эмма слегка вздрагивает, но затем смотрит на Реджину с широкой улыбкой. — Твой сын… — Она закатывает глаза. — Невероятный. Реджина оглядывается через плечо, и на ее губах появляется улыбка, как всегда, когда она смотрит на Генри, и… ого, сердце Эммы забывает, как на самом деле биться само по себе, вместо того, чтобы сходить с ума в ее груди. Эмма прочищает горло и тянется, чтобы поправить воротник на шее, потому что кажется, что он слишком тугой — только там ничего нет, вокруг ее шеи. Просто в комнате внезапно становится очень жарко, и улыбка Реджины заставляет Эмму растаять прямо там, в коридоре. Реджина поворачивается обратно к блондинке, и ее взгляд скользит по Эмме в ее красном платье и босых ногах с накрашенными ногтями. Ее улыбка немного меняется, но в ней все еще отражается сияние звезд, а в глазах танцует свет, когда они встречаются с глазами Эммы. — Ты выглядишь невероятно, — говорит Реджина, вздыхая также, когда ночью пальцы Эммы рисуют круги на ее спине, и Эмма чувствует, как по ней пробегает легкая дрожь. — Спасибо. Ты тоже, — говорит она, потому что это правда. Она еще не видела сегодня Реджину, поэтому не была уверена, чего ожидать. На ней тоже платье, синее, которое идеально сидит на ее изгибах, привлекая к ним внимание, но не отвлекает от лучших черт Реджины — ее глаз и ее улыбки, на которые Эмма смотрит лишнее мгновение, чувствуя, как учащается ее пульс, когда взгляд опускается к губам Реджины. Ее помада похожа на раздавленные ягоды, как будто, если бы Эмма наклонилась и попробовала ее губы на вкус, то это было бы сладко. (Она хочет проверить это, хотя и так знает, что губы Реджины без чего-либо будут на вкус как губная помада). Реджина облизывает губы, а затем подходит ближе. — Ты пялишься, — шепчет она Эмме на ухо. Эмма сглатывает, внутренности ее живота скручиваются в узел. — Прости. Реджина отстраняется, ухмыляясь. — Не извиняйся. — И та-а-а-к, — говорит Генри, и обе его матери слегка подпрыгивают, словно забыли, что они не одни. Снежка и Дэвид улыбаются от уха до уха, и даже малыш Нил булькает и издает счастливые звуки. — Да, точно, — говорит Эмма, хлопая в ладоши. — Позвольте мне показать вам все вокруг.***
Именно маленькие моменты в жизни делают все это стоящим того. Эмма свернулась калачиком в углу дивана с горячим какао позже тем вечером, наблюдая за всеми, за своей семьей. Это тот момент, когда Генри и Дэвид устраивают поле битвы в гостиной, и они играют с новыми игрушечными мечами Генри, которые, по-видимому, в десять раз круче, чем те, которые они использовали в парке. Это тот момент, когда Снежка и Реджина смеются, глядя на малыша Нила, и Эмма ловит, как Снежка улыбается Реджине, и она выглядит так, будто Реджина — ее давно потерянная лучшая подруга, которую, как она думала, потеряла, но так счастлива, что обрела вновь. Это тот момент, когда никто в ее семье не знает, что такое ритм и не умеет танцевать, но Дэвид заставляет всех присоединиться к нему. (Реджина отказывается, и Дэвид напоминает ей, что он хороший партнер по танцам). Рождество в марте — это не подарки, не еда, не елка и не украшения. Рождество в марте связано с тем, что Эмма до сих пор иногда просыпается и забывает, что у нее есть. Речь идет о семье, о ее семье. И на сердце у Эммы становится тепло и приятно, когда она пьет какао и наслаждается звуками счастья, звуками людей, которых любит, и которые тоже наслаждаются их жизнью. Это все, чего она когда-либо хотела и думала, что у нее никогда не будет, и это ошеломляет, насколько все может быть прекрасным, даже когда она знает, что хаос снова может находится прямо за углом. — Эй, — говорит Дэвид, похлопывая ее по плечу, и садится рядом с ней. Эмма улыбается за ее горячим шоколадом. — Я не буду танцевать с тобой, — говорит Эмма с усмешкой. Он откидывается на спинку дивана, как будто уже знал это. Он наклоняет голову туда, где находятся Снежка и Реджина — они обе наблюдают, как Генри играет с Нилом. — Ты молодец, Эмма. Она бросает на него растерянный взгляд. — Хм? — Знаешь, я не знал ее так хорошо, как твою мать. Я не знал эту ее сторону до недавнего времени, — говорит он, бросая взгляд на Эмму. — Но я знаю, что прошло много времени с тех пор, как она была так счастлива. Эмма переводит взгляд на Реджину. Она улыбается, как человек, который не знает боли одиночества, и это действительно прекрасно, потому что Эмма знает, что большую часть своей жизни она провела именно одна, даже когда вокруг нее были люди. Эмма улыбается и ерзает на диване, склоняя голову на плечо отца. Она может сосчитать на одной руке, сколько раз делала это, и у нее все еще осталось несколько пальцев. Но это приятно, и она все еще переполнена своими чувствами к людям, которых называет своей семьей.***
— Ты же знаешь, что фактически платишь своему внуку за то, чтобы он тусовался с тобой, да? — спрашивает Эмма, помогая Снежке с креслом машины. Снежка улыбается, будто, конечно, это знает. — Нам нравится приглашать его в гости, и мы его бабушка и дедушка. Это то, что делают бабушки и дедушки. Когда мы просим помочь с Нилом, мы вовсе не балуем его. — Почему это звучит так, будто это была идея Реджины? — спрашивает Эмма, усмехаясь. — Это правда, — она признается с усмешкой, глядя на Эмму поверх сиденья Нила. — Я хотела сказать спасибо за приглашение провести этот вечер с вами. Было очень весело. — Да, конечно, — говорит Эмма. Снежка еще мгновение улыбается Эмме, а затем выскакивает из машины. — Я отправлю тебе все фотографий, которые сделала, — говорит ее мать, подходя к Эмме и притягивая девушку к себе для объятия, — и мы позаботимся о том, чтобы Генри больше не ел сладости перед сном. Эмма смеется и обнимает ее мать. — Я не думаю, что он смог бы переварить это, не после всей той еды, которую съел. На приготовление ушло несколько часов, и он практически проглотил все это за пять минут. — Я слышу, как вы говорите обо мне, — говорит Генри с передней части автомобиля Реджины. Эмма ухмыляется ему. — Хорошо. Может быть, ты научишься жевать медленно и смаковать еду к следующему нашему совместному обеду. — Мама говорит, что я перенял манеры поведения за столом у тебя. Эмма закатывает глаза. — Конечно, она так сказала. — Все готовы? — спрашивает Дэвид. Эмма кивает, а затем качает головой. — Неа. Мне нужны ключи Реджины. Дай мне минуту. Эмма засовывает руки в карманы толстовки и идет к входной двери. Реджина привезла их сюда, и Эмма сказала, что отвезет всех обратно домой, чтобы Реджина могла просто отдохнуть. Она предложила принять ей ванну, на что Реджина посмеялась и обвинила ее в том, что Эмма просто хочет, чтобы от нее пахло тем новым ароматом, который она недавно купила. Она собирается открыть дверь, когда та открывается и появляется Реджина с ключами, висящие на ее скрюченном пальце. — Ты случайно ничего не забыла? — Эмма тянется за ключами, но Реджина отдергивает их. — Я жду тебя дома через пятнадцать минут. Эмма усмехается и кивает головой. — Вернусь домой, — она повторяет и снова тянется к ключам. Регина нежно улыбается Эмма. — Не задерживайся. — Как только они выйдут из машины, то я сразу поеду, — говорит Эмма со смешком, когда Реджина закатывает глаза. — Ты можешь убедиться, что они войдут внутрь, дорогая. — И после этого вернусь домой, — говорит Эмма с широкой улыбкой, и глаза Реджины мерцают. Она начинает отступать, когда говорит: — Не скучай по мне слишком сильно. — Не буду, — говорит Реджина, ее улыбка не сходит с губ, а глаза не отрываются от Эммы. — Тебе нужно, чтобы я что-нибудь привезла, пока меня не будет? Реджина качает головой. — Да, мне нужно, чтобы ты ушла, чтобы потом могла вернуться. Эмма оглядывает их, а затем прикусывает уголок губы. — Что бы ты не подумала … — Реджина говорит это как предупреждение, но у нее перехватывает дыхание, а руки обнимают Эмму за талию, когда девушка прижимается к ней. Эмма мычит от восторга, наслаждаясь теплом тела Реджины. — Иди, — шепчет Реджина. Эмма стонет и прижимает Реджину к себе. — Почему ты позволила обнять тебя, если хочешь, чтобы я ушла? — Я не хочу, чтобы ты уходила, но твои родители ждут, когда ты отвезешь их домой. Эмма вздыхает и прислоняется лбом к лбу Реджины. — Хорошо. Я вернусь. Реджина тихо посмеивается и отстраняет Эмму от себя. — Ты должна действительно идти, чтобы это произошло. — Я иду, — возмущается Эмма, кладя ключи Реджины в карман, а затем кладет руки на щеки брюнетки. Реджина замолкает, и мартовский ветерок обдувает кожу Эммы. Эмма облизывает губы и заглядывает в глаза Реджины, находя в них всю теплоту, которая ей когда-либо понадобится. Сердце Эммы говорит ей все, что нужно знать, когда оно учащается, как только Реджина поднимает руку и запускает ее в волосы Эммы. — Ты вернешься обратно, — шепчет Реджина. Эмма улыбается, потому что знает это. Но это не значит, что она не хочет остаться. — Согреешь для меня постель? — Конечно, дорогая. Эмма наклоняется вперед и нежно целует Реджину в уголок рта, переходя на новую ступень после поцелуев в щеку и висок. Реджина позволяет ей отстраниться, только чтобы вернуть ее с мягким «Подожди». Брови Эммы приподнимаются, но она ни о чем не спрашивает, когда видит, что глаза Реджины что-то ищут в ее глазах. Она знает, что случится, еще до того, как это произойдет, но когда Реджина наклоняется вперед и целомудренно целует ее в губы, сердце Эммы все еще бьется как сумасшедшее. — Увидимся, когда вернешься, — Реджина выдыхает. Эмма кивает головой и думает о том, что должна собраться, чтобы идти. Не падать. Не спотыкаться. Правая нога. Левая нога. Не оглядываться. Не оглядываться. Не оглядываться. Эмма оглядывается. Реджина наблюдает за ней, ее пальцы прижаты к губам, словно пытаются сохранить там тепло губ Эммы.