Через забвение

– Что это? – тихо спросил Гарри, испуганно озираясь по сторонам и вздрагивая всем телом. – Чш-ш-ш, не бойся, – я опустился на него сверху и прижал к себе, не опасаясь придавить своим весом, так как мы парили в воздухе в коконе из переплетающихся и сверкающих, словно драгоценные камни, потоков магии. – Это волшебство, – сказал я, целуя Гарри. На душе у меня все пело. Магия! Моя магия вернулась ко мне! Я ощущал в себе небывалую силу, гораздо большую, чем та, что была у меня до превращения в сквиба. – Ты – волшебник? – все еще с дрожью в голосе не то вопросительно, не то утвердительно произнес Гарри. – Но ведь так не бывает... – Ты же сам все видишь... – В это невозможно поверить. Ты мне ничего не говорил... – Я им и не был. Два года. Моя магия пропала после того, как... Долго рассказывать. Главное, сейчас она возвратилась. Благодаря тебе, надо полагать, – я снова его поцеловал и лишь тогда понял, что мой член все еще внутри Гарри. – Больно не было? – осведомился я, выходя из него и чувствуя, как мы начали плавно опускаться вниз. – Немного, – признался Гарри, прижимаясь ко мне и оплетая меня ногами. Он уже вполне пришел в себя, и в его взгляде зажглось любопытство. – Значит, ты не был моим учителем химии, и мы никогда не встречались раньше? – Мы, Гарри, не просто «встречались». Я учил тебя на протяжении шести лет, только не химии, а... иному предмету. Я – зельевар. Когда-то я умел варить мази, которые за несколько часов заживляли почти любые раны. Глядя на его удивленно-недоверчивое лицо, я с усмешкой добавил: – Правда, ТАКИЕ повреждения мне лечить не приходилось. – У тебя до меня, что, вообще никого не было? – не совсем верно истолковал мое признание Гарри. – Было, – честно ответил я. – Очень редко и очень мало. И совершенно по-другому. Не как с тобой. Те люди вряд ли смогли бы вернуть мне утраченную магию. Я никогда никому не говорил таких слов. И был уверен, что никогда их и не произнесу, но, кажется, я влюблен в тебя. Мы опустились на кровать. – Ну и зачем я тебе? – прошептал он, утыкаясь лицом мне в грудь. – Ты вон какой крутой. Ты – волшебник. А я – самый обыкновенный... – Ты необыкновенный, Гарри, – уточнил я, обнимая его. – Ну, ладно, я понял, что каким-то образом пробудил в тебе спящую или утерянную магию... Хотя ты утверждаешь, что учил меня? Как это возможно, если ты – маг, а я – обычный человек? И почему тогда я абсолютно тебя не помню? И во снах моих я тебя не видел, может, только мельком... Своими вопросами он окончательно загнал меня в ловушку. Врать и изворачиваться в такой момент показалось просто кощунственным. Но как я мог открыть ему глаза и объяснить, кто он, не уничтожив наших чувств, ведь все эти полгода я твердил ему, что он – маггл, и вот теперь выстроенная мной легенда рушилась, как карточный домик. – Это длинный разговор... – медленно произнес я, оттягивая миг, которого страшился. – Хорошо, полагаю, ты уже готов услышать правду. И я рассказал ему все, что имело к нему непосредственное отношение. Про мою давнюю и почти забытую любовь к его матери, смертельную вражду с отцом, Волдеморта, принятие Темной метки, убийство на Хэллоуин в Годриковой впадине его родителей, долгие годы моей работы двойным агентом, его учебу в Хогвартсе и наши бесконечные конфликты, вплоть до последней встречи с ним в Визжащей хижине. Под конец я признался, что все это время он называл меня вымышленным именем. Он слушал молча, не перебивая меня. В какой-то момент он выпутался из моих объятий и сел на кровати, обхватив голову руками. Когда я, охрипнув от многочасовой исповеди, закончил говорить, за окном забрезжил рассвет, а в комнате повисла мертвая тишина. – Ты знал правду и все эти месяцы обманывал меня, – наконец прошептал Гарри. – Мне нужно уйти. Я хочу побыть один, – он порывисто встал и бросился в ванную, а через минуту – уже в майке и джинсах – выскочил за дверь. – Куда?! – я рванулся за ним, забыв, что я абсолютно голый, но было уже поздно. Когда, застегивая на ходу рубашку и чертыхаясь, я оказался на улице – его уже и след простыл. *** Я в полной мере прочувствовал, что такое ужас. Ужас – это не когда ты лежишь с разорванным горлом и змеиным ядом в крови и видишь, как стены вокруг тебя начинают дымиться, и не убогая больничная палата, в которой ты приходишь в себя и обнаруживаешь, что стал сквибом. Ужас – это когда ты понимаешь, что нашел человека, который внезапно оказался для тебя дороже всего на свете, и тут же его теряешь. Гарри не было второй день. Я второй день не ходил на работу. И сидел на телефоне. Я звонил во все морги и больницы Фолкерка и округа, в местную наркологическую клинику и полицию, где меня заверили, что если Гарри не вернется сам еще через пару дней, то его объявят в розыск. Я не спал и почти не ел. Я был уверен, что его уже нет, что моя ложь сломала его, сделав то, что не смогли полтора года жизни на улице. Эдди пришел после закрытия ресторана и принес ньокки* и кьянти. Уговорил меня поесть, но желудок взбунтовался, и меня вырвало. И объяснить ему причину нашего разрыва я тоже, ясное дело, не мог. Выдал какую-то куцую версию насчет глупой ссоры и начал совершенно по-маггловски хвататься за грудь. Эдди порылся в карманах и вытащил пузырек с таблетками. Оказывается, у него уже полгода пошаливало сердце, а я со своей любовью ничего не замечал! – Вот увидишь, он придет! – прощаясь, сказал Эдди. Гарри не было два дня... Стук в дверь вывел меня из оцепенения. Я рывком открыл ее. На пороге стоял Гарри собственной персоной. Он не шатался, и алкоголем от него не пахло. Схватив его за руку, я втащил его в квартиру, поближе к свету, и заглянул в лицо: глаза у него были абсолютно ясные (может, немного заплаканные), но, по крайней мере, наркотиками он в эти дни не утешался. И смотрел на меня едва ли не с нежностью, что, впрочем, не остудило моей злости. – Я... тебя... убью! – процедил я. – Где ты шлялся?! – Я не шлялся. Я думал. – А для этого всенепременно надо было сбегать из дома? – прошипел я не хуже знатока парселтанга. – Я тут чуть с ума не сошел! – Ну ты же знаешь, что я могу о себе позаботиться, – начал оправдываться он. – Да уж, знаю, – язвительно бросил я. – Последствия такой трогательной «заботы» я наблюдал в течение трех недель! Его глаза сразу перестали излучать тепло. Он вмиг посерьезнел и словно сделался старше. – Ты прав, конечно. Я полтора года планомерно гробил себя, потому что не видел другого выхода. Он подошел вплотную ко мне, и я задохнулся от его близости, от запаха, от зелени сводящих меня с ума глаз. – Я не в курсе, кто я и что я, – негромко сказал Гарри. – Я даже имени своего не помню. Я как будто потерял точку опоры и мечусь среди двух миров: в этом я – бывший наркоман, зарабатывавший на жизнь минетами, в том, во сне – я волшебник. А теперь оказывается, что и не во сне тоже, но мне от этого не легче! Ты не представляешь, как страшно не знать – кто ты на самом деле! Мне нужно за что-то уцепиться, чтобы просто не сойти с ума. А ты – реальный! Ты – как ниточка между этим миром и тем, – прохладные руки скользнули под мою рубашку, и меня пробила дрожь. – Северус, можно я уцеплюсь за тебя? *** Я рассказал Гарри о наличии Статута и объяснил важность того, чтобы никто из нашего окружения не догадался, что я – волшебник. Насчет имени я особо не волновался, на работе все с легкой руки Эдди звали меня то Себ, то Сев – кому как нравилось. После полутора лет без магии я научился обходиться и так, но само осознание, что я в состоянии колдовать, окрыляло и опьяняло меня. Даже наедине с Гарри я старался не демонстрировать свои силу и возможности, в конце концов, на сегодняшний момент Гарри был сквибом, и я пока не представлял, как вернуть ему утраченный дар. Я много размышлял на тему личного возвращения в мир магов и пришел к выводу, что, вероятно, стоит попробовать тот же способ и в отношении Гарри. Решение далось мне не так просто – я совершенно не видел себя в пассивной роли, вся моя природа восставала против этого, но если другого выхода не находилось... – Нет, я не хочу! – бурные протесты моего молодого любовника вызвали у меня усмешку. – Северус, пойми, я дорожу твоей готовностью помочь мне ценой... собственной задницы, – тут Гарри и сам улыбнулся, – но я не могу принять твое предложение. Мы лежали друг напротив друга, моя рука была у него под головой, а его – рассеянно выводила узоры у меня на груди. – Ты не желаешь вернуть себе магию? – Это было бы... слишком легко. Нет, то, что ты умеешь делать – очень круто, но, по-моему, для этого надо осознавать себя волшебником, а я пока и сам не знаю – кто я. Я верю всему, что ты рассказал, – поцелуем он буквально заткнул мне рот, не дав высказать тысячу возражений, – но... – его руки заскользили по моей груди к животу, – мне... – спустились ниже и стали ласкать внутреннюю сторону бедер, отчего я практически забыл, о чем мы спорили, – нужно… – ладонь погладила мошонку и яички, а пальцы сжались на члене, – вспомнить… – рука начала совершать ритмичные движения, я застонал и потерял возможность настаивать на своем, – самому... *** Нет, я не планировал афишировать на работе, что наши с Гарри отношения перешли, так сказать, в новую фазу. Это вышло само собой. Я зашел за беконом в холодильную комнату, а Гарри как раз из нее выходил. Я молча забрал у него из рук какие-то банки, утянул его в угол и начал целовать. Наверное, я сошел с ума! Окончательно и бесповоротно. Если бы за моей спиной не открылась дверь, я, возможно, взял бы его прямо там, и лишь осторожное покашливание спасло мою репутацию сдержанного и холодного мизантропа. – Не смотри на меня так! – прошипел я Эдди, нарезая овощи с таким остервенением, как будто лично они были виноваты в моем «падении». – Можешь радоваться. Ты выиграл свое дурацкое пари. – Ну, если ваша связь уже не тайна за семью печатями, то и я, пожалуй, раскрою свои карты. Завтра, когда сядем обсуждать меню на неделю. – А сейчас никак нельзя? – овощи под моим ножом медленно превращались в пюре. – Ненавижу сюрпризы. – Это касается не только тебя, – серьезно ответил Эдди. – Подожди до завтра. На следующий день, ровно в десять утра, мы все – Эдди, я, Гарри, три официантки и недавно взятый в штат разнорабочий Эймос – сидели за одним из столиков в обеденном зале. – Народ, – начал наш шеф, и я заметил, что пальцы его сложенных замком рук мелко дрожат. Мерлин, что же такое он намеревался нам сообщить? – Новость номер один: так как трюфели в этом году баснословно подскочили в цене, в меню их придется заменить на трюфельное масло. Энн, – обратился он к младшей из официанток, – будь добра, отнеси завтра исправленное меню в типографию, мы не собираемся обманывать наших клиентов, и, разумеется, необходимо внести изменения в расценки блюд... Новость номер два: я уезжаю. Видимо, очень надолго. В мое отсутствие рестораном будет управлять мистер Эванс. – Вы вместе с Мэри уезжаете? – спросила старшая официантка Сьюзен. Эдди покраснел и откашлялся. – Нет, Мэри пока остается здесь. Я еду... У меня есть важное дело в Перте... Я надеюсь, что вы все согласитесь помогать Себастьяну. – Ну, и что все это значит? – до открытия ресторана осталось полчаса, и мы вдвоем устроились рядом за разделочным столом. – Вы, что, разводитесь? – Ты же знаешь – церковь не одобряет разводы. Мы пока поживем раздельно. Винс снял небольшую квартирку – он ведь с матерью жил до сих пор, не можем же мы при его матери... Ты справишься? – Ты мне не оставляешь выбора, вообще-то. – Если увидишь, что зашиваешься, возьмешь еще работника на кухню. – Не волнуйся, думаю, это излишне. Гарри уже прилично освоил все блюда и поможет мне, а Эймос прекрасно заменит его у раковины. – Сев, прости, я даже не поинтересовался: у вас все в порядке с Гарри? Сколько бы я ни пытался сдерживать эмоции, но невольно при звуках имени моего бывшего ПРОСТО соседа по квартире губы тронула улыбка. – Лучше и быть не может. ______________________ * Ньокки (итал. gnocchi) — итальянские клёцки, обычно овальной формы. Чаще всего в качестве ингредиентов используются пшеничная мука, манная крупа, яйца, сыр, рикотта, картофель, шпинат, хлебные крошки. Ньокки небольших размеров называют «ньоккетти». Ньокки обычно подают в качестве первого блюда в сочетании с сыром, томатным соусом, песто или растопленным сливочным маслом. В супермаркетах и специализированных магазинах широко распространены замороженные, сушеные и свежие (в герметичных упаковках) ньокки. Однако в итальянских и италоамериканских домохозяйствах отдается предпочтение домашним ньокки. https://ru.wikipedia.org/wiki/Ньокки