Через забвение

До самого окончания смены я периодически поглядывал в небольшое окошко, проделанное в кухонной двери. Посетители, казалось, не замечали тот уголок зала, где находился Гарри, значит, благодаря поставленным мной чарам, его никто не тревожил. Когда полуночные клиенты разошлись, я снял фартук, бросил его в бак для грязных полотенец и приблизился к трансфигурированному диванчику. Гарри спал, свернувшись калачиком и накрывшись пледом чуть ли не с головой. Дышал он тяжело и неровно. Дотронувшись до высунувшейся из-под пледа руки, я убедился, что она холодна как лед. Лоб же, напротив, был горячим как печка. Ну еще бы! После целой серии направленных в него заклятий! Взяв его на руки и прижав к себе свою драгоценную ношу, я подошел к маленькой неприметной боковой двери, за которой начиналась лестница, ведущая в нашу квартиру, пробормотал «Алохомора» и отправился наверх. Гарри проспал всю ночь и весь следующий день. Вернувшись домой далеко за полночь и уже собираясь лечь в постель, я неожиданно услышал его тихое: – Привет, Сев! Я присел к нему на кровать и пощупал лоб. Жара не было. – Как ты? – Чувствую себя никчемным и бесполезным, – горько усмехнулся он. Я уже открыл было рот, чтобы опровергнуть его утверждения, как вдруг в спальне возник серебристый мерцающий волк и голосом Люпина сказал: – Артур и Кинг наотрез отказались с тобой встречаться. Они считают тебя шпионом и провокатором. Я хочу попробовать попытать счастья с МакГонагалл. Мне нужна еще неделя... Патронус медленно растаял, и комната погрузилась во тьму. – Кто такая МакГонагалл? – спросил Гарри. – Профессор МакГонагалл – декан Гриффиндора, факультета, на котором ты учился. Пожалуй, в этом что-то есть. Она – разумная женщина и не так подвержена влиянию извне, как Артур. *** Дней через десять в свежей газете, ежедневно доставляемой нам к порогу, я нашел маленький свиток пергамента, обмотанный вокруг обыкновенного маггловского карандаша. На нем почерком Люпина было написано: «МакГонагалл согласна на встречу в следующее воскресенье в доме ее брата Малькольма в Уике* графство Кейтнесс. Портал активируется ровно в десять утра. На месте тебя будет ждать провожатый». Для того чтобы Себастьян «не засветился» в Кейтнессе, мне снова понадобилось менять личину. К моему облегчению, на сей раз никаких неожиданностей не произошло, и утром воскресного дня, выпив обычное, не модифицированное Оборотное зелье, я преобразился в ничем не примечательного мужчину. Долгоиграющее Оборотное мне сегодня не годилось – все же я хотел показаться своей бывшей коллеге в настоящем облике, поэтому в кухню я предпочел не спускаться. Так или иначе, Гарри прекрасно справлялся и без меня, и я мог уделить немного времени подготовке к предстоящей встрече. Главной моей задачей на первом этапе было убедить Минерву, что я, находясь при Волдеморте, все равно работал на «светлую» сторону. Несколько дней после получения письма от Люпина я ломал себе голову, какие доказательства моей лояльности Ордену Феникса можно представить. Подключившийся к мозговому штурму Гарри внезапно подсказал мне решение: – Ты рассказывал, что, умирая, директора Хогвартса появляются на портретах в кабинете действующего директора. Правильно? Я и в самом деле говорил ему об этом очень давно, больше полутора лет назад. И как он только запомнил? – Значит, – продолжал Гарри, – МакГонагалл нужно расспросить портрет Дамблдора. Вообще-то, хорошо бы всем, кто захочет присоединиться к нам, но побоится тебе довериться, выслушать, что он расскажет. – И как ты объяснишь толпу волшебников, нежданно-негаданно нахлынувшую в Хогвартс, который наверняка теперь находится под наблюдением Министерства? Паломничеством к святым мощам? – по обыкновению съязвил я, в душе понимая, что это, вероятно, единственный шанс убедить в моей честности хотя бы МакГонагалл. – А что, у вашего Дамблдора был всего лишь один портрет? – парировал Гарри. – Найдете другой, притащите его сюда, в наш «подвал заговорщиков», соберете всех желающих тебя послушать – и вперед... Я, кстати, тоже подумываю выступить с речью. – Боюсь, желающих будет немного. А тебе я категорически запрещаю соваться в это дело! – закричал я, пораженный его чисто гриффиндорским безрассудством. – Если на всех остальных нападут, у них останется хотя бы возможность защищаться, а ты... – у меня спазмом перехватило горло – то ли от крика, то ли от того, что я вдруг с пугающей отчетливостью представил Гарри, бьющегося под Круцио. – Сев, да ладно тебе истерить, – он прижался ко мне, несмотря на плохо переносимый им облик Себастьяна, и, кажется, даже не обиделся на мой повышенный тон. – Я знаю, ты беспокоишься, но совершенно напрасно. Мы на «ура» прошли проверку «друзей» из Министерства, никаких чужаков с палочками возле ресторана не околачивается, по крайней мере, пока. Он явно сделал усилие над собой и, приподнявшись на носках из-за моего еще большего роста, неловко поцеловал меня... *** Ровно в десять карандаш-портал налился голубоватым светом. Я взял его в руку, ощутил мгновенный рывок, и миг спустя мои ноги коснулись гравия на чьем-то ухоженном внутреннем дворике. Я осмотрелся. Живая изгородь из бирючины надежно скрывала двор и дом от посторонних глаз. Рядом не было ни души, только на ступеньках крыльца сидела невероятно знакомая кошка с характерными, похожими на очки отметинами вокруг глаз. – Доброе утро, Минерва, – поздоровался я. Кошка, разумеется, не ответила и направилась к задней двери, оглядываясь и как бы приглашая меня последовать за ней. Мы прошли через чисто убранную кухню и очутились в небольшой, но очень уютной гостиной, обставленной, как я успел заметить, старомодной, но добротно сделанной мебелью. Кошка тем временем подошла ко мне, доверчиво потерлась спинкой о мои ноги, вспрыгнула на кресло и в один миг обернулась суровой Минервой МакГонагалл, деканом «конкурирующей фирмы». («И когда вы перестанете столь предвзято относиться к Гриффиндору, Северус?» – «У меня нет никаких претензий к Гриффиндору. Он был достойным волшебником, хоть и несколько эксцентричным, на мой субъективный взгляд. У меня есть претензии к вашим гриффиндорцам, Минерва!») Я смотрел на мою бывшую коллегу и по ее уставшему лицу, скорбным морщинам вокруг глаз и рта и несвойственной магам ее возраста обильной седине понимал, что ей явно нелегко жилось в эти послевоенные годы. Пока мы обменивались молчаливыми взглядами, моя личина начала таять как воск. Когда от безымянного посетителя ресторана не осталось и следа, ее глаза, как мне показалось, потеплели, и она впервые обратилась ко мне: – Я очень рада видеть вас, Северус. – Признаться, я тоже, – произнес я в некотором замешательстве. – Я никак не ожидал, что вы будете настроены столь... дружелюбно. – Дамблдор открыл мне, Филиусу, Помоне и Поппи всю правду о вас и вашем неоценимом вкладе в дело Ордена Феникса сразу после победы, когда вас официально объявили погибшим, а я, – тут она покраснела, – выказала в его присутствии свою радость... Можете себе представить, в какой шок меня повергли слезы, навернувшиеся на глаза Альбуса при этом известии. Вот тогда он и просветил меня. И я поняла, что вы для всех нас сделали и как мы были несправедливы... Она промокнула глаза клетчатым платком. За всю почти двадцатилетнюю работу в школе я, кажется, никогда не видел, чтобы Минерва плакала, и ее слезы поразили меня сильнее, чем моя полная и окончательная реабилитация. – Я несказанно рада, что вы живы, Северус. У меня закрадывались подозрения насчет вашей гибели, ведь на портрете в кабинете директора вы так и не появились, но, по утверждению Филиуса, это могло произойти из-за побега из школы перед самой битвой. Возможно, магия Хогвартса посчитала, что вы таким образом сложили с себя полномочия директора. А потом, когда в замок прислали ставленников Амбридж, кабинет и вовсе перестал открываться, и вообще Хогвартс ведет себя так, как будто находится при смерти. Даже домовые эльфы не выдерживают. Их община за последние два года уменьшилась практически на треть. На днях, представьте себе, посреди обеда в Большом зале с потолка посыпался снег! С уверенностью можно сказать, что директором я нынче числюсь только номинально, мне все равно уже почти никто и ничто в замке не подчиняется... – она горестно вздохнула. – Так или иначе, вы здесь. Зачем, позвольте вас спросить? Битву мы выиграли, а вот войну, как ни странно, проиграли. Наверное, вы не в курсе, но... Мы потеряли Поттера. После того как он уничтожил Волдеморта, его без сознания забрали в Святого Мунго. А в день своего восемнадцатилетия он загадочным образом исчез. Бедный мальчик, вероятно, его убили... – Поттер жив, Минерва! – Жив! – она всплеснула руками и вскочила с кресла, едва не опрокинув его. – Мерлин! Северус! Это самая прекрасная новость за все четыре года! Но как? Откуда вы знаете? – Долго рассказывать, но все же, видимо, придется. И я вкратце поведал ей, как оказался среди магглов без денег, документов и магии, как приспособился выживать в новых условиях, как полтора года спустя встретил Поттера, находившегося примерно в том же состоянии, что и я, однако еще и забывшего напрочь, благодаря любезности сотрудников Министерства магии, кто он такой (естественно, о жизни Гарри до возобновления нашего знакомства я распространяться не стал). Она слушала меня не перебивая, прижав ладони ко рту, и лишь при упоминании о тройном Обливиэйте издала гневное восклицание. – Но я так понимаю, что магия вернулась к вам? – наконец спросила она. – Только ко мне. Гарри приходится до сих пор обходиться без нее, да и Обливиэйты, похоже, поставлены на совесть. Даже я не осмеливаюсь их трогать – боюсь навредить еще больше. – А вы и Гарри?.. – Партнеры. Да. Я не решился пока принести клятвы магического брака. Министерским совсем ни к чему знать, что мы оба живы. А как вы догадались? – У вас меняется лицо, когда вы рассказываете о нем. И глаза... мне помнится, вы так смотрели исключительно на мисс Эванс. И голос... Странно, а я полагал, что все время говорил нейтрально-спокойным тоном. Расслабился. Влюбился и потерял былые навыки. – По-моему, вы вообще сильно изменились, Северус. Стали… – она запнулась, как будто не могла подобрать нужного слова, – намного человечнее. – А это плохо? – моя бровь невольно взлетела вверх. – Нет, – улыбнулась она, – мне так даже больше нравится. Просто непривычно. – Было бы нежелательно обнародовать факт нашей связи. Это может оказаться небезопасным для Гарри. – Я абсолютно не понимаю, зачем вы втягиваете его в наши дела! – с возмущением произнесла Минерва, казалось, она сейчас зашипит от злости. – Мальчик лишен возможности постоять за себя! – А вы пробовали уговорить этого вашего «мальчика» не лезть в пекло, когда на кону жизнь его друзей? – парировал я. – Пусть он даже и не помнит, как они выглядят. Гриффиндор – уж простите мою резкость, Минерва – не факультет, а диагноз! Впрочем, обсуждать решения Поттера я не имею права. В конце концов, он совершеннолетний и борется за свой мир, хоть Гарри насильно и выбросили из него. А теперь, если не возражаете, я бы хотел знать более подробно, как тут обстоят дела. – Если честно – хуже некуда, – она откашлялась и начала перечислять «нововведения»: – Амбридж издала множество декретов, направленных прежде всего против магглорожденных и полулюдей. Их уволили со всех постов, отобрали волшебные палочки, а их детям запретили учиться в Хогвартсе. Магические и гражданские браки волшебников с магглорожденными и полулюдьми принудительно расторгли, а магов обязали жениться заново в трехлетний срок. – Ну разумеется, – презрительно усмехнулся я. – Амбридж настолько боится раскрыть секрет собственной «нечистокровности», что сделала первыми жертвами своих извращенных реформ именно магглорожденных, хотя ее мать ведь не была волшебницей. – Разве? Я всегда думала... Она постоянно говорила о своем родстве с Селвинами... – Не вы одна заблуждались на ее счет. Многие уверены, что она чистокровная волшебница, ведущая свой род чуть ли не от Салазара Слизерина. На это, в сущности, Амбридж и рассчитывает. Она тщательным образом скрывает факты из своей биографии. Я и сам узнал правду совершенно случайно от Дамблдора... Впрочем, мне гораздо важнее услышать от вас, что натворила за эти годы наша «Мисс Якобы Чистая Кровь». – Да, да, конечно, – кивнула МакГонагалл. – Детей-сквибов теперь изымают из семей и отдают в специальный интернат, где из них готовят прислугу. Для увеличения популяции волшебников – это как раз касается вас с Гарри – запретили однополые браки. Уже существующие союзы между молодыми магами разорвали и заставили их в двухлетний срок жениться или выйти замуж. Немногих отказавшихся заключили в Азкабан. В этих же целях каждую волшебную семью обязали иметь минимум троих детей за десять лет брака. Тех, кто не подчинится, ждут колоссальные штрафы, гонения на работе и другие санкции. Поцелуй дементора, хвала Мерлину, упразднили, зато уличенные в неповиновении новому режиму исчезают на неделю-две и возвращаются шелковыми. По слухам, в Аврорате не гнушаются применять Круциатус. Камеры в Азкабане переполнены. Про Рона с Гермионой и Малфоев вы, конечно, наслышаны. Уизли всеми силами старались не допустить объявления Поттера мертвым, ну и вот результат! Бедная девочка! Каким-то образом из Министерства просочилась информация, что Гермиону пытали, а ведь она была на пятом месяце беременности... Для них, – она мотнула головой в сторону, будто именно там находились авроры с их варварскими методами воздействия, – теперь нет ничего святого. А Драко? Я не слишком симпатизировала этому юноше, но ведь он уже скоро четыре года в Азкабане! В общем и целом все разобщены и напуганы. – Почему же люди не бегут из страны? – Трансконтинентальные порталы отслеживаются Министерством, каминная сеть тоже у них в руках. Северус, я просто себе не представляю, как в сложившейся ситуации можно организовать сопротивление власти Амбридж! Горькие слова вертелись на языке, и я все же решил не миндальничать с ней. – Простите, если мой вопрос покажется вам бестактным... – Ничего, Северус, я переживу. Вы и в школе никогда щепетильностью не отличались. Задавайте. – Я не понимаю: почему вы столько лет это терпите? Чего вы ждали? А если бы мы с Гарри так и остались в Фолкерке? Она посмотрела мне в глаза и тяжело вздохнула. Наверное, я только что наступил на больную мозоль. – Мы растерялись, Северус... Долгие годы борьбы и усилий – и для чего?! Чтобы сменить одного тирана, готового на все ради власти, на другого? У нас нет настоящего лидера. Ну не брать же в расчет Артура?! – с некоторой долей презрения сказала она. – Люпин – прекрасный человек, но у него недостает силы воли, и потом – он все-таки оборотень. Как вы себе это представляете: глава сопротивления, выходящий из строя каждое полнолуние... – А Кингсли? – Шеклболту, по слухам, очень досталось во время следствия по делу ОФ... Кроме того, ему в любом случае требуется крепкое плечо... Мы с Молли всего лишь женщины... – Так же, как и Амбридж, – безжалостно подсказал я. – Да... Вы правы. Наверное, если бы не Рон и Гермиона, мы бы так и сидели сложа руки... Считайте, что мы ждали вас. – Ну да, ненормального, который отважится сунуть голову в осиное гнездо. Ладно. Я все понял. Спасибо за откровенность, Минерва. Теперь к делу: для начала необходимо определиться – сколько у нас людей? Я предлагаю организовать встречу в нашем ресторане – аппарировать можно прямо туда. И здесь понадобится ваша помощь, Минерва: Артур и Кингсли не доверяют мне. Вероятно, им тоже придется побеседовать с Альбусом, но портрет нельзя вынести из школы. Вот если бы найти другой... – Хорошо, – сосредоточенно нахмурилась она, – я подумаю над этим и найду способ сообщить вам. ____________________ * Уи́к (гэльск. Inbhir Ùige, англ. Wick) — городок в графстве Кейтнесс на севере области Хайленд, Шотландия. Он находится в устье реки Уик (англ. River Wick), простираясь по берегам залива Уик (англ. Wick Bay). https://ru.wikipedia.org/wiki/Уик