Эдельвейс

В таверне пахнет чем-то паленым, потом и едой. Голова едва ощутимо клонится набок от трех кружек напитка, отдаленно напоминавшего вино. Люди распевают в меру бодрые песни, танцуют под полифонию лютен и балалаек, плавают в своих голосах; на левом плече висит Сэра, на правом — Дориан. Оба мурчат что-то невразумительное и возят теплыми руками по Нике, Сэра с особым усердием. —С пузырями сидишь, босс? — гудит огроменный Бык, шаркающим шагом подходя к троице. — Или теперь ты Инквибосс? Нехилая такая персона! Горжусь! —Ой, брось, — хихикает Ника в ответ, в который раз убирая руку Сэры с внутренней части своего бедра. — Слушай, будь другом, помоги! Чувствую, никогда отсюда не выберусь. —Да без проблем. Кого первого? —Дориан явно в пень, а Сэра еще ничего, прикидывается. Давай Дориана? —С удовольствием, босс! Бык в одно грубое движение подхватывает тевинтерца за талию и перекидывает через плечо. Полу спящий Дориан протяжно стонет из-за спины, брыкнув ногами. —Вот это жопец, вот это я понимаю! — довольно крякает Железный Бык, похлопывая мага по нежному месту. —Любуйса-а-а, пока… Можешь! — икает маг. —Так пойдем полюбуемся! «Быки» довольно улюлюкают, когда кунари выносит мага из таверны. Сэра оправдала себя — уже вполне адекватная, она с неподдельным интересом наблюдает за сценой вместе с Никой. —Нихрена себе… — шепчет она, еще сильнее прижимаясь плечом к Тревелиан. —Ага. Эталон мужской красоты, правда? —Еще какой! — скалится Сэра. — А был бы он бабой, я бы его… Вот это силища! А рога?! Ника смеется. Они явно говорят о разном. Не проходит и минуты, как Тревелиан с новой силой начинает ощущать свою усталость. Сегодняшний длинный день вымотал ее, как не выматывал еще ни один за эти полгода, проведенные в Инквизиции. Локтем оперевшись о стол и поддерживая рукой голову, она старается отвлечься от шума, внимательно рассматривая сидящую рядом Сэру — ее вздернутый нос, разноперые веснушки, заостренные уши, смешно выглядывающие из-под покуцанных волос, мягкий подбородок, живую, пьяненькую мимику… —Еще хочешь? — заметив ее пристальный взгляд, эльфийка быстро отхлебывает из своей кружки и тянет ее к магессе. — Намутили конечно — что надо. —Не, — отвечает Ника будто мимо, покачав головой. —Не стесня-яйся. Когда еще такую дребедень попробуешь? Тревелиан вздыхает и, не отрывая ладони от щеки, трет лицо. Она не может вспомнить нечто важное, а на разболевшуюся голову вспоминать очень и очень тяжело, даже больно… —Твое дело, — со своей особенной манерой хмыкает эльфийка, коротко пожав плечами. Что-то в этих двух словах задевает Нику и она резко, неожиданно вспоминает — вспоминает, что еще не сделала в этот день. Тут же вытянувшись на стуле, она принимается нервно покусывать щеки и губы изнутри, поверх головы Сэры выглядывая в толпу людей. Теперь нельзя терять время. Забыв про саднящую боль в голове, про усталость, Ника старательно, со всей внимательностью ищет короткие черные волосы и темно-бордовый жилет; она сама не совсем понимает, с какой целью желает найти ее сейчас, будучи пьяной и разгоряченной. Хотя, она всегда могла оправдать свои мимолетные, импульсивные желания — если Ника слушалась их, делала так, как казалось правильным — ее всегда ожидал успех. Она даже считала, что, возможно, это и есть ее не магическая способность — добиваться своего так, чтобы не жалеть о пройденном пути после. Когда пару месяцев назад Ника призналась себе, что влюблена в Искательницу и готова делать первые шаги, то в тот же день оставила в ее комнате первый лист, исписанный стихами. С обширной библиотекой Скайхолда в этом не было проблем — находились стихи про все, начиная любовью и заканчивая политикой. Пускай Кассандра пока не упоминала ни одно стихотворение — Ника свято верит, что в один день и это недопонимание исчезнет. —Ну у тебя и рожа, — ехидно хихикает уже забытая эльфийка, придвинувшись ближе. — Потеряла кого? —Да так… —Колись давай, Хреньквизитор. —Кунариек высматриваю, — бормочет она вполголоса, словно не сознавая слов. — Вдруг кто затесался под шумок. —Дохлое дело! — взрывается смехом разбойница. — Были бы, я б тут не сидела! —А вдруг? — все так же отрешенно отвечает Ника, уже стоя на цыпочках от нетерпения. —Знаешь? Ты выглядишь, как те шизики с улиц клятого Орлея. Они типа… Без слов играют. Ника притворилась, что не расслышала. —Пошли ко мне! — вдруг вскакивает Сэра после недолгого молчания. — У меня мозги носом пойдут, если я тут хоть минуту просижу. Без предупреждения схватив Тревелиан за руку, эльфийка тащит ее на второй этаж. Успев окинуть таверну взглядом сверху, Ника замечает того, кого так тщательно выискивала — воительница все это время сидела в другом от нее углу, за невзрачным угловым столом с поголовно задрыхавшими солдатами. Незнакомая до сих пор, почти жалкая усталость наполняет магессу изнутри, на балкон она заходит абсолютно никакая. В небольшом обиталище Сэры пахнет мокрыми тряпками и той же едой, что и внизу. В ранних сумерках здесь удивительно светло и тепло; диванчик-скамейка полностью завален несчетным количеством разноцветных подушек, окно с ажурными ставнями распахнуто настежь, пола почти не видно под различным хламом. На стене из бурого дерева висит лук, табличка под которым гласит: «ПИСЬКООТСТРЕЛИВАТЕЛЬ». Хозяйка всего этого попой кверху роется в куче барахла, наваленного у шкафа. Ника безучастно рассматривает интерьер, ожидая неизвестно чего. На несколько минут наступает молчание; Сэра тихонечко ругается, пытаясь выдвинуть хоть один ящик несчастного шкафа. —Во! — наконец она поднимает руку с какой-то бумажкой. — Миссис Принчиндалкин, — обращается к Тревелиан, — иди-ка сюда, посмотри. Ника прикидывает, как бы подойти к эльфийке, ничего при этом не задев или не раздавив. Но Сэра сама с поразительным проворством перепрыгивает хлам и принимается тыкать в грудь магессы листком. —Кто нарисован, кто? Ответишь — конфетку получишь. Ника аккуратно берет бумажку с рисунком Андрасте — нездоровая белизна пальцев ярко выделяется на желтоватом листе. Рисунок простой: грациозная женщина, длинные белые волосы, золотая корона, поднятые в призывающем жесте руки. Нарисовано посредственно, но Нику что-то смущает, что-то неправильное, чрезмерно знакомое. —Не могу уловить… —Посмотри лучше и скажи чье там лицо! — сдается Сэра, переступая с ноги ногу и покусывая пухлую нижнюю губу. —Мое?! — почти вскрикивает Тревелиан, неприятно для себя оживляясь. —Твое, мадам герой! — хохочет эльфийка, закидывая руки за голову. — Теперь спроси, откуда я это взяла! —Откуда? —Пошла к солдатикам с листком и пером. У посла стянула. Ну, пошла и попросила Андрасте нарисовать. Камешками раскрасили. Ради тебя! Ты же на весь Тедас гремишь своей внешностью. Иногда, я еще узнала, упоминая тебя, люди забывают слово «Вестница» говорить. Просто Андрасте, спасающая мир. Классно, да? Мне вот это нарисовали. С твоей мордашкой. И знаешь, что это все значит? —Боюсь представить. —Ты теперь большая шишка, — важно говорит Сэра. — Путают с Андрасте, хотят видеть у себя в гостях, считаются с мнением твоим… Вон вообще как надираются в твою честь, — ее жест — волнуясь, заправляет обрывки волос за уши и трогает открытую шею. — Я просто хочу знать, что ты до сих пор добрая Ника, а всякие звания главного по разгребанию дерьма и бабы самого Создателя тебя не испортят. Понимаешь? Невзирая на явное смущение Ники, эльфийка махом приобнимает ее за плечи. —Завтра с утра жду тебя у сада, Инквизиторкин. Нас ждут великие дела, клянусь сиськами… Андрасте. Чтобы как штык была. Не придешь, — с серьезным видом поворачивается она, — получишь. С этими словами Сэра довольно хихикает и выскакивает из комнаты. Тревелиан так и остается стоять с злосчастным рисунком в руках, жаром ощущая исчезнувшие прикосновения. С усталой улыбкой она оставляет рисунок на диване и выходит с балкона. Завтра с утра — новая пачка писем, жалоб, отчеты о Самсоне, смертях, ресурсах, находках, рекрутах… Вдохнув страшную духоту и смесь тошных запахов, она прислоняется к стене и жмурится, массируя лоб пальцами — какие там документы, когда так и не нашла ее, так и не поблагодарила. Гомон с первого этажа режет по ушам и словно липнет на стены. Собравшись духом, Ника медленно спускается вниз, стараясь не обращать внимания, держать себя в руках. С полной уверенностью, что найдет Искательницу тут же, она долго смотрит на Блэкволла с голым торсом, стоящего посередине помещения против какого-то рослого солдата. Столы перемешаны, разбросаны по всему помещению, люди стоят на них и на скамейках, махая руками, кружками, одеждой — Кассандры ни следа. —За Серого! — оглушительно вопит какой-то гном, запрыгивая на ступеньку к Нике. Она кусает губы, нервно проводя рукой по волосам. Ей не выйти, пока они не закончат. А лезть в пьяную кучу — не только бесполезно, но и опасно. Под возбужденный гомон Блэкволл делает шаг назад — неожиданный удар пришелся ему по лицу. Его соперник довольно скалится, играя мышцами. Нике хочется сдаться, закрыть глаза, отвернуться — но она не может. —Мочи! Кровь капает у него изо рта, струйки заползают в черную бороду, бегут меж волос на груди. Виски мокрые, на шее бьются жилы, желваки ходят по лицу. Размазав кровь, Страж кидается в атаку. —Эдмонд! Не теряя самообладания, солдат рычит и принимает оборонительную стойку; мужчина хватает его за шею, бьет коленом и грубо бросает на пол. Неразборчивые голоса сходят на ритмическую поддержку, кто-то топает, кто-то свистит. У Ники темнеет в глазах. —Эдди могет! Эдмонд встает. Его лицо покраснело, растеклось; размазав алую кровь, он ударяет себя в грудь. Взяв несколько секунд на передышку, его безумный, горячий взгляд бегает по относительно спокойному Блэкволлу; потеряв голову от ярости, солдат с криком бросается на него, но терпит неудачу. —Страж уделает! Ловко отшатнувшись от животной атаки, Страж подхватывает несчастного за шею и под ногу. Парень с ужасным треском впечатывается спиной стол и пару кружек. Он лежит, не шелохнувшись; слышатся первые хлопки. Тревелиан наконец отворачивается и спиной вжимается в столб. Она чувствует, как им больно, чувствует, что у Эдмонда носом кровь, что глаза — ежевичные, что щеки — в прожилках… Ей меньше ощутим Блэкволл, но он тоже не в лучшем состоянии — тягучая кровь, ушибы, боль. Метка внезапно дает о себе знать, болью кольнувшись до самого плеча, разгоревшись зовом на помощь… Метнувшись на голос, Ника видит, как под руки на улицу вытаскивают солдата — опоздала. Взглядом мгновенно отыскав Блэкволла, она расталкивает людей и оказывается у него быстрее, чем предполагала. —Блэкволл! — громко, с горечью шепчет она, схватив мужчину за предплечье. Глаза смотрят тяжело, грустно; не колеблясь, он аккуратно убирает ее руку, качает головой и, пошатываясь, уходит к дальнему столу. Стена людей смыкается за его спиной, не позволяя магессе пробраться за ним. —Стражи, мать их, наше все! — орет кто-то. Люди снова одобряюще гудят, кружки отсчитывают секунды. Ника глубоко и часто дышит, прибиваясь к пустой стене. Люди, лица… Она видит, как углу Варрик что-то доказывает кислому Каллену. Лица, люди… Острый смех щекочет слух — Сэра клеится к эльфийке из «Быков», сидя на ее острых коленях и играя с волосами. Тревелиан хочется упасть и визжать без передышки. Сцена драки сильно задела ее, будто втоптала в землю и заставила барабан в голове глушить мысли. Зажав рукой рот, она рвется к выходу, на волю, к воздуху — игнорируя тела и твердые плечи со всех сторон. Трава кажется ей самой мягкой из всех, на которых она когда-либо сидела. От тяжести и боли в сердце не вдохнуть, не пошевелиться; она сидит, сжимая и разжимая кулаки с травой — ей так не хочется слышать галдящей музыки, людского пьянства. —Я могу помочь. Ника сильно медлит с реакцией. Спустя минуты ей хватает сил вдохнуть и поднять голову — над ней стоит белый мальчик в шляпе, качая почти прозрачной головой. —Коул, — едва узнав его, она здоровается, но приветствие больше похоже на хрип. Дух садится перед ней, складывая ноги. Болезненно синие глаза из-под шляпы освещают мертвецкое лицо в потемках, ловят вымученную улыбку, предсказывают оттенки беседы — от пронзительных, отдающих музыкой и цветом былого, прошедшего, до размытых и смятенных будущим — зависит только от того, о чем он прочитает. —Ты вылечила Стража лучше, чем хотела, — выдержав хорошую паузу, глухо говорит он. Ника садится прямо, снова улыбнувшись. —Думаешь? —О чем? —Блэкволлу лучше? —Он — это много. Он научился лечиться сам. —Спасибо. Ты успокоил меня. Ты много знаешь. —Я просто много смотрю, — Коул склоняется к коленям, почти ложась на них. —Это делает тебя особенным, — ласково отвечает Ника, стараясь не смутить мальчика. Он не отвечает. Его медленное качание из стороны в сторону успокаивает магессу, расслабляет, усыпляет; она закрывает глаза, теряя чувство времени. —Я смотрел, как она ушла к себе, — неуверенным шепотом рвется их молчание. Простые слова разбудили Нику, она открыла глаза. Почувствовав долгожданную искорку, Коул облизнул губы, неосознанно радуясь — он заставил вспомнить, шагнуть, потеплеть. —«Но я знаю — найдутся ключи и откроются двери, — для того, кто умел верить», — продолжая играть на одном, он поднял голову, тихо, бархатно напевая. — Она прочитала эти строчки и улыбнулась. Ей понравилось. Тревелиан то ли смущенно, то ли восторженно закусила губу и подняла взгляд на маленькое оконце напротив таверны. Ей казалось, что она, как в детстве, сидит в сосновом лесу, что воздуха хватает на всю грудь, а запах хвойного леса, подобно воде, уходит в голову. Ей редко вспоминались эти светлые, освещенные звездами минуты прошлого; она совершенно точно отрезвела, дрожь прошла, грудь освободилась — от чувств бросило в жар. Ника совсем не заметила, когда исчез Коул. Поспешно встав с коленей, она поблагодарила его — листва побежала шуршанием в ответ.