Эдельвейс

—Семьдесят семь! — с трепетом считает Ника. — Семьдесят восемь! Семьдесят девять! Восемьдесят! На последний счет Кассандра замирает, глубоко выдохнув. Встав с упора лежа, она отряхивает ладони и встряхивает плечами. Сияние распускающегося солнцем неба ложится на ее ясное лицо углом маленького окошечка; воительница жмурится и мягко улыбается в сторону едва различимой фигуры Инквизитора. —А сколько ты можешь всего? — по-детски интересуется она, завороженно смотря на Кассандру. —Кажется, двести с чем-то. Я была сильно зла. —Ох, — опускает взгляд Ника. — У тебя, должно быть… очень сильные руки. Искательница кивает, отворачиваясь. Она всегда отжимается перед отъездами, чтобы после долгой езды не ломило руки от щита и меча. Взяв уже заранее приготовленную одежду, она уже на себе застегивает высокий ворот нижней кожаной куртки; проверив броню на отсутствие повреждений, она прикладывает переднюю часть нагрудной пластины к своему телу. —Помочь? — встрепенулась давно одетая Тревелиан. —Не стоит, — отвечает Кассандра, соединяя переднюю часть нагрудника с задней. — Я справлюсь. —Пожалуйста, — тянет магесса, сжав кулаки от нетерпения. — Пожалуйста. Воительница качает головой, улыбаясь; немного приподняв локоть, она кивком разрешает Нике продолжить. —Спасибо! Ника уже принимает железо из приученных к нему рук. Проводя руками по плоскости доспеха, она слушает, как он глухо, почти грустно звенит от прикосновений ее ногтей, иронично не предназначенных для подобного рода одежд; Кассандра тоже слышит это и выжидающе молчит, спрашивая себя, зачем разрешила ей одевать себя снова. Аккуратно сложив две части вместе, Тревелиан со знанием дела затягивает износившиеся ремни между половинками, одновременно стараясь не касаться чужого тела. —Чуть туже, — тихо говорит Кассандра, двигая плечами. —Да. Затянув с обеих сторон, Тревелиан берется за первый наплечник. Он идеально ложится на плечо воительницы, поймав первые мутные лучи солнца; ремни здесь протерлись так же, как и на нагруднике, сделавшись мягкими. Наслаждаясь каждой секундой, Ника закрепляет их на напряженной руке Искательницы; ей приходит мысль подарить Кассандре новую броню, точно такую же, но скованную мастерами Инквизиции по просьбе самого Инквизитора. С удовольствием застегнув второй, магесса мельком оглядывает прямую осанку и заметно дышащую под одетой ей же броней грудь. Ее снова ранит эта безупречность, характер опытного воина в линях тела и лица; замерев от восхищения на мгновение, она допускает ошибку. Искательница не ждет и, как только Ника в своей неосмотрительности отпускает ремни, уходит от протянутых рук. В задумчивости Тревелиан созерцает, как ловко у нее выходит самой завязывать эмблему Искателей, какими отточенными почти рывками она закрепляет ножны на поясе, как не по-человечески быстро запрыгивает в высоченные ботинки и с каким чувством собственного тела выпрямляется, дуя на выбившиеся прядки черных волос. —Нам следует выезжать, — с улыбкой, но без нежности говорит такая незнакомая воительница. — Желательно быть там через пару часов после полудня, Инквизитор. —Поняла, — медленно кивает Тревелиан. — В таком случае, я буду ждать тебя у конюшен. Она идет не спеша, словно зачарованная. Только у конюшен, завидев машущего ей конюха, Ника останавливается и вскрикивает, широко распахнув и без того большие глаза. Странное состояние влюбленности проходит, утонув в жалящей мысли о том, что где-то там по вчерашней договоренности ее ждет Сэра… Она зажимает рот рукой, и бегающими глазами словно ищет себе оправдание. —Леди Инквизитор! — спешит поприветствовать ее мальчик-конюх, не замечая или не придавая значения выражению ее лица. — Я приготовил ваших лошадей. Я не ошибся, когда взял гнедую для леди Искательницы и русую для Вас? Знаете, Кеннет говорит вам спасибо за вчерашнее его спасение! Он и не думал, что такое случится! Вы дарите счастье! *** «Старина! Я очень рад, что ты выбрался из дерьма живым. Хотя признаюсь, что ни на секунду я не сомневался в твоей живучести. Не представляю, что такое может случиться, чтобы уложить тебя на лопатки. Прости, что не писал раньше. Торчу в Ривейне, тут время идет по-другому. Отвечу на твой прошлый вопрос прямо и сразу. Да, я уговорил его поехать с нами, но за прошедшее время он перестал меня интересовать. Причина? Он будто окончательно помер изнутри, уступив своему больному духу. Жопой чуял, что всегда был прав, выбирая Изу. Живем без сложностей и просто запихали его на проживание в одну из забытых Создателем комнатушек. Ты бы умилился, увидев его. Свидание бы получилось не из лучших, но я клянусь, — это бы стоило того. Ситуацию со Стражами опишу при встрече. Да ты и сам знаешь основные детали. Напрягающая херня это, клянусь задом Андрасте… Кстати, говоря об Андрасте. Я буду больше чем через месяц, поэтому если захочешь чирикнуть словечко — поведай истинным словом о новом свете Тедаса. Здесь поговаривают, что она из какого-то дохлого Круга, полоумная чудачка и точь-в-точь похожа на обладательницу часто упоминаемых прелестей. Так ли это? В частности Изабелу интересует чем она пахнет, во что верит и с кем спит. На это можешь и не отвечать — я, скорее всего, приеду с ней. Не то что бы я хотел знакомить ее с ворохом ваших злых дядек, — она просто предупредила, что если я оставлю ее наедине с ним, она его прирежет. Знал бы ты, какое это искушение! Боюсь, что однажды специально свалю на пару дней, чтобы не заляпать свои ручищи его несчастной кровью. Прости, что коротко. Здесь получился как раз лист. До скорого, дружище. ГХ» Варрику приятно читать это снова и снова. Воровато осекшись по сторонам, он прячет письмо обратно за пояс. Шмыгнув носом и улыбнувшись, гном выглядывает из-за угла, откуда открывается чудесный вид на двух полоумных чудачек, седлающих лошадей. Тетрасу не совсем понятно, зачем куда-то выдвигаться с пятью часами сна, но, снова отходя от края лестниц, он решает, что это не его дело. Ворота звякают цепями, громкая и агрессивная лошадь, которую наверняка выбрала Кассандра, голосом дает знать, что готова ехать. Несколько мгновений шума, яркий возглас молодого конюха, прощающегося со своими героями, снова треск ворот… Удостоверившись, что путь чист, Варрик спускается по лестнице и прямиком идет к парню, закрывающему створки теперь пустых стойл. —Эй, парниша! — махает ему гном, тут же привлекая его внимание. —Да? — с любопытством отвечает он, повернув голову, но не отрываясь от работы. —Куда эти уехали? —Эти? — переспрашивает он, подняв широкие брови. — Ты о леди Искательнице и леди Инквизиторе? —Ну о ком еще? — взмахивает рукой Тетрас. —В Эмприз-дю-Лион, — охотно, с удовольствием отвечает конюх. — Я и мой брат оттуда родом. —Класс. Долго они там пробудут? —До захода солнца они обещали быть здесь, — улыбается он. —Тц, — щелкает языком Варрик. — Ну ладно, спасибо, бывай, дружище. —Ага, — простодушно кивает он, стягивая с себя перчатки и закидывая их на перегородку стойла. — Тебе того же. Варрик отчетливо понимает, что у него мало времени. Не замечая первых людей вокруг, он быстро оказывается в кузнице, где, незамеченный поздно завтракающими кузнецами, проскальзывает на второй этаж. Плюхнувшись за стол Кассандры, Тетрас наконец переводит дух. Тихонечко усмехнувшись тому, что у него действительно есть целый день чтобы написать в Ривейн и знать, что Искательница узнает об этом одной из последних, он который раз достает письмо Гаррета и впервые свои чистые листы бумаги. С искорками в прищуренных глазах Варрик проводит руками по сухим, испещренным мелкими следами от оружия доскам стола и наклоняется с полкам, прибитым под рабочей плоскостью. —Ну-ка, Искательница, что у тебя тут пишет… *** Меньше чем через четыре часа пути Искательница и Инквизитор достигают деревеньки на севере от Сарнии. В деревне хорошо знают и любят Инквизицию — первым делом после переезда в Скайхолд Ника позаботилась о несчастных жителях, осаждаемых красными храмовниками. Спокойная русая лошадь двигается без особого контроля за лошадью Кассандры. Без спешки рассматривая вновь выстроенные дома и погребенные под свежим снегом былые следы добычи лириума, столкновений простых людей и сторонников Корифея, Тревелиан широко улыбается самой себе и своей полезности. Морозы сковывают землю как нельзя красивее, придавая пейзажам особенную отрешенность; все кажется ей прекрасным здесь — от зимних птиц до своего мехового плаща, который она не одела бы, не будь это место таким холодным. Кассандра берет поводья одной рукой и сильным движением тянет на себя. Гнедая лошадь дергается и останавливается, грозно брыкнувшись, не привыкшая подобному обращению; лошадь Ники останавливается сама, будто предлагая скорее последовать хорошему примеру и спуститься на землю. —Дальше пешочком, — сухо оповещает воительница, поднимая и поправляя ворот из бежевого меха. Горячее дыхание, словно нарисованное, вырывается у нее изо рта; она тут же начинает дышать носом. — Тут недалеко. —Да, госпожа, — весело поет Ника, кутаясь в теплый плащ. Кассандра лишь качает головой. По привычке положив обе руки на перекрестие меча, она вздергивает плечами и шагает в снег, что жалобно скрипит под тяжестью ее тела. Ника быстро оглядывается на белые равнины вокруг, бесконечные и приятные глазу в своей пустоте. Улыбка легким покалыванием замерзших щек снова расцветает на ее лице; природолюбивой душе Инквизитора давно хотелось выбраться куда-нибудь без спешки и посторонних людей. Мурча песенку себе под нос, магесса быстро равняется с Искательницей, выигрывая в легкости и быстроте движений без тяжелой брони, почти не проседая в снег; проходя через ворота из деревни, она оглядывается на далекие крики, почему-то показавшиеся ей не случайными. Она улыбается, оказавшись правой: дети, гурьбой бегавшие по задним дворам, вышли на главную улицу и махали неизвестным, но важным героям, задрав обе руки вверх. Ника машет в ответ, не сбавляя шага; обернувшись на дорогу, она случайно ловит улыбку Кассандры. —Тебе нравятся дети? — зачем-то спрашивает магесса. —Не знаю, — тихо, не изменяя улыбки отвечает она. Ника не соображает что ответить — и со звяканьем камней достает посох из-за спины. Чистое темное дерево древка обито серебряными кольцами и венчается группой драгоценных зачарованных камней: большой лазурит цвета весенних вод на наконечнике, несколько аметистов с белым дымом вперемешку с сиреневыми вкраплениями внутри, впаянных в узор из спиралей, и шарики горного хрусталя, обозначающие концы лучей, которые магессе нравилось считать за ресницы глаза Андрасте. Посох этот она получила в подарок еще в Круге. Каждый камень хранил благодарения и проклятия в сторону Ники, слушал ее первые заклинания, чувствовал ошибки и успехи. Она с гордостью и спокойствием носила это с собой в сражения, подобно кольцам, которые она снимала лишь на ночь. Если бы ей предложили другой, в тысячи раз сильнее по возможностям посох, то она не то что не взяла бы, но не поверила бы, что такой может существовать — этот был ее мостом в прошлое, задатком победы в будущем и гарантией жизни в настоящем. Они успевают отойти на небольшое расстояние от ворот, прежде чем Тревелиан всем существом укалывается об ощущение опасности. Это чувство еще в прошлых походах было описано ей как что-то, похожее на жгучую злость, что давит на самое сердце, — и, не сомневаясь в словах, она признается в этом Кассандре, идущей впереди. К своему несчастью, они обе понимают, от чего такое произошло; воительница решает не медлить, твердым движением вытянув меч из ножен и уступив роль ведущего магессе. —Мы будем осторожны, — успокаивает Искательница. —Конечно, — соглашается она. Теперь они идут медленнее, но со знанием пути. Первые мгновения Ника потеряна, потому что не видит ее уверенного шага перед собой; проходя сквозь масляные сугробы и слушая побрякивание брони позади словно свой пульс, Инквизитор постепенно перестает думать о враге. С каждой секундой ей все больше диктует Метка, брызгающая щекочущимися искорками, манящая, влекущая дальше. Мир теряется в телесных воспоминаниях о болезненной близости к Разрыву, и Тревелиан знает одно — несмотря на все отговорки и препятствия, нужно быть еще ближе. Расплавляющий своей резкостью снежинки голос касается ее затуманенного слуха. Она шагает еще с несколько секунд, перед тем как остановиться, будто пораженная. —Я вижу их, Инквизитор. Она вытягивается, и, опираясь на посох, всматривается вдаль. С недалекого расстояния ей заметен блеск щитов как минимум четырех человек, — четырех человек, от которых нужно избавиться. Теперь ее злость смешивается с колкостью страха, что телом ощущается как усталость и общая расслабленность; обернувшись назад, она с горечью и внимательностью смотрит как воительница, необычная лицом, словно в первый день их знакомства, смахивает снег с чернющих волос и хмурится. Ей приходится улыбнуться, встретившись взглядом с сухим прищуром глаз — предстоит убивать. —Мы будем держаться подальше от разрыва, пока не убьем Гордона, — чеканит Искательница, вновь выйдя вперед магессы. — После разберемся с демонами. Поняла, Инквизитор? —Поняла, — тихо отвечает Ника. Во время этих слов ее рука с пляшущей на ногтях голубой искоркой незаметно касается брони на спине Кассандры. Ей известно, что она не замечает и не чувствует простой защитной магии сквозь чужую кожу и железо; но как только воительница выходит на солнце, приближаясь к врагам, это железо отрешенно вспыхивает зимним светом — и совсем не звенит. Их план как всегда прост. Тревелиан, не сходя с места, безо всяких эмоций залпом выпивает бутылочку лириума из ближнего к телу кармана жилета. Одурманенная силой, она запускает ледяную печать в огромного главаря, в то время как Кассандра, казалось бы безрассудно, берет на себя троих сообщников. Поражая недвижимую цель разрушающими плоть и броню заклятьями снова и снова, магесса с почти удовольствием замечает первую смерть от руки Искательницы. Снег под еще живым телом окрашивается красным, расползается щупальцами по легкому белому; воительница серебряным от солнца щитом отбрасывает второго живого, сплеча нанося удар третьему, подбирающемуся сбоку — и он падает неподалеку от первого тела, медленно заставляя снег цвести. Освободившись от печати и подгоняемый жестокостью льда, противник Ники с неистовой руганью бежит на нее. Использовав свой громовой голос, он совершил ошибку; в секунду заметив его, Тревелиан ловко, с азартом отпрыгивает от яростных атак и машет посохом на его манер, почти вслух смеется над угасанием цвета лица, открывшегося из-под криво нацепленного шлема. С каждым ударом жизнь все больше оставляет попытки биться в его теле, железо брони не слушается, усыпленное неземным холодом; и Ника вскрикивает, замахнувшись верхним окончанием посоха так, что едва не ломает нос воину. Снег под его ногами по приказу ее губ с шелестом раскрывается, порождая стекло льда — множество сталагмитов, словно огромное орудие для пытки, поражает противника. Кровь моментально находит выход, брызжа во все стороны подобно соку из фрукта, кусками плоти оседает на крутых склонах иголок. Ника глухо дышит от неожиданного перерасхода маны, шагая спиной от ужасного зрелища, кусая белые губы в ужасе заранее предсказанной победы — из полуживого состояния ее будит лишь знакомый окрик, полный отчаянной, беспомощной злости. —Ника! И только сейчас она понимает странную резь в левой руке, только сейчас слышит знакомый звук раскрывшегося Разрыва и урчание демонов за своей спиной. Не сообразив, что нужно обернуться, она широкими глазами смотрит на свою единственную надежду, сейчас ногой сбивающую последнего врага с меча. Ей овладевает мысль, что ей физически больно за свою глупость; поймав взгляд Кассандры, переполненный точно такой же мыслью, она тихо стонет, скованная человеческим страхом. —Не стой, Ника! Ника, обернись! Живее! Держа посох параллельно земле, она поворачивает голову через плечо. Демон становится ощутим спиной, как только глаза понимают, что он в нескольких шагах. Нику бьет своим холодом, цепями тянет тем чувством, когда ни с того ни с сего боишься упасть с высоты или умереть на простой работе, без цели; пот бежит по ее спине, когда она двигает во рту онемевшим от отсутствия сил языком. Кассандра с нечеловеческим воплем успевает вклиниться между демоном и Инквизитором, прикрываясь окровавленным щитом. От мощности ее толчка спиной Ника безвольно падает в снег, не успев предупредить о своей работе. Меч с присущей его хозяйке силой едва касается туловища демона, как оно взрывается свежим, немного мокрым черным льдом. От неожиданности Искательница медлит мгновение, но только мгновение — снова что-то выкрикнув, она махом закрывает себя и сидящую на снегу магессу щитом. —Жива?! — громко спрашивает она, острым железным плечом прижавшись к спине Ники. —Да. —Быстро встань! Их еще четыре! Только по этой команде пришибленная Тревелиан поднимается, привычным движением вынимая лириум из теплого жилета. Твердость воинской брони у лопаток исчезает, снег слепит безумными снежинками — и, повернувшись к врагу, Инквизитор с новой силой заряжает вихрем льда в нечисть, уже страдающую от ударов Искательницы. —Ближе к Разрыву! — задыхаясь, руководит Кассандра, не замечая, как много ударов сносит ее сияющая броня. Ника слушается, не сбавляя темпа ударов. Встретив парочку новых призраков разрывающей печатью, она кидает взгляд наверх, к маленькому и грязному зеленому цветку, ненормально раскрывшегося прямо над ее головой. Левую руку нестерпимо ломает инородной силой, и магесса с мольбой смотрит на блеск танцующего в руках воительницы меча, сжимая зубы, считая секунды. —Мертв! — наконец раздается ее хриплый голос. Метка, как живая, сама тянет руку вверх, лучом ослепительной энергии соединяясь с Разрывом. На этом моменте Тревелиан закрывает глаза, теряя свое тело в порождении Тени. Ее сознание балансирует на кромке с этим миром и миром ужасов, сокрытых за обманчивым грязно-зеленым цветением; за веками пляшут бело-красные узоры, беспорядочно заплетающиеся с палящей зеленой нитью. Отдав всю себя, она распахивает глаза и одергивает сочащуюся зеленым руку, сжатую в кулак от боли. Оказываясь в руках у Кассандры, Ника жмурится от яркого снега и не может себе представить, как до сих пор выдерживает силу, свалившуюся буквально с неба. Зачем Создатель нарек ее такой, зачем дал право, почему решил, что выдержит?.. —Ты молодец… Здесь закончили. Ты ранена? —Не ранена, — шепчет ей магесса куда-то в закрытую шею, стараясь больше не расслабляться. — Почему со мной всегда что-то случается… —Молчи лучше, — обрывает причитания Кассандра, хлопая ее по плечам. — У нас есть время. Ника внемлет словам и закрывает глаза. Мало-помалу тело и дыхание снова возвращаются к ней, а мысли больше не ранят сознание. Однако этот отдых длится недолго — проходит меньше двух минут, прежде чем Искательница вновь подает голос: —Время закончилось. Приходи в себя. У нас наметилось новое дело. —Какое? — устало и тихо интересуется Тревелиан. —Я только что видела дракона, — она немного раскрывает тесное объятие, словно выглядывая вперед. — Ближе к горизонту. —Паршиво, — морщится Инквизитор. —Зато прогуляемся. Тебе нужно развеяться. Вставай. Не смея больше тратить время, магесса аккуратно высвобождается и медленно встанет с колен. Искательница тоже поднимается, отряхивая броню и подбирая щит с розового снега. Ника, отвлекшись от всего, медленно проверяет количество лекарств, разминает руки, удобнее закрепляет посох за спиной — и не замечает, как воительница проходит вперед. —Ника… Инквизитор, — раздается ее приглушенный голос. Тревелиан поднимает голову от расстегнувшихся застежек на плаще и встречается с обеспокоенным взглядом Кассандры. — Инквизитор, там два дракона. Я вижу. —Два? — удивленно переспрашивает Ника, забывая про плащ. —Именно. —И что делать? —Здесь… Здесь надо разделиться, — поджимает губы воительница, потирая лоб. — С тобой все хорошо? —Да, я в порядке, — говорит Ника, равняясь с Кассандрой. —Значит… Ты пойдешь направо, а я налево, — задумчиво говорит она, медленно указывая руками в нужные направления. — То возвышение… Идти нужно к нему. Твоя задача рассмотреть место настолько детально, насколько возможно. Запомни тварей и опасности. Не подходи близко к дракону. Будь готова рассказать о том, что видела. Мы встретимся в деревне, — заканчивая мысль, она ударяет ребром ладони о другую ладонь. — Поняла, Инквизитор? Ника кивает на приевшуюся фразу и смотрит в подсвеченные зимним солнцем глаза воительницы. Слушая размеренную речь, она поняла, что до сих пор благодарна им за их плоскость и выразительность, расходящуюся рыжеватыми лучиками от узкого зрачка; за серость цвета спокойного неба, не удерживаемую типичным окрамлением глаза. Кассандра намеренно не отворачивается, хоть солнце и слепит ее; внимательно смотря в ответ и улыбаясь, она вздыхает и, смутившись, в который раз ерошит свои волосы, притворяясь, что смахивает снег. —Нам пора. —Будь осторожна, — ласково говорит Тревелиан, делая первые шаги в своем направлении. —Конечно, — отвечает Искательница. Она долго смотрит вслед уходящей по белизне Нике. Заметив, как широки и быстры ее шаги, воительница не может удержаться от тонкой улыбки. Совсем недавно этот человек плакал от вида крови и брыкался у нее в руках, вынуждаемый принимать решения, — теперь расправил плечи и не нуждается почти ни в чем, кроме щита в верной ей руке и «поняла, Инквизитор?» после каждого серьезного решения. Значит ли это, что Ника — творение ее рук? Кассандра морщится и быстро моргает глазами, саднящими и слезящимися от холода. Опомнившись и вспомнив про время, она спешно идет налево; по пути ей приходит в голову, что Инквизитор, несомненно, занимает ее больше, чем положено. Ника упруго идет по снегу, едва ощущая свой вес. Ей становится совсем хорошо, когда она смотрит на тупые вершины холмов, окутанные зимним морозным дымком, когда с любовью думает, насколько совместная работа солнца и снега прекрасна в этих местах. Рядом, правее, она замечает большой круглый то ли храм, то ли просто нагромождение камней. Хмурясь от света, она берет путь ближе к загадочному строению, чувствуя, как искрится воздух и как ложится на плечи платком былых легких платьев, совсем как платьев Круга. Она не потеряла ума, идя по снежной тишине в одиночку — часто Ника оглядывается, еще чаще вертит головой и старается чувствовать возможного врага телом. Кроваво-белый посох качается в ее несильной хватке, поигрывая камешками, словно игрушка взрослого ребенка. Еще недавно Тревелиан обращала много внимания на этот звук, но теперь ее внимание привлекает другой, грубый и сиплый треск из-за горизонта, совсем как чей-то голос… Магесса останавливается, вытянувшись в струну и позволив ветру распахнуть теплый плащ — каменные громады, к которым она держала путь, оказались неожиданно близко. Инквизитор мельком оглядывает местность. Она вздрагивает, когда замечает что-то грязно-черное под деревом; моментально приглядевшись, она понимает, что это труп человека. Тревелиан не подходит ближе, но может рассмотреть накрытое капюшоном лицо и раскинутые вдоль бедер руки. Удивленно выдохнув и покачав головой, Ника с отворачивается на теперь постоянно слышимый звериный звук и ясно сознает, что хранит в себе строение, рядом с которым может лежать никого не интересующее тело. Она понимает, что для дракона она точно такой же кусок мяса, как тот несчастный — и заступать в чужие владения ей не кажется хорошей идеей. Внимательно слушая мерные грохоты, магесса приближается на несколько шагов и рассматривает структуру башни. Острый взор цепляется за переходы и этажи, спиралью ведущие на вершину; она покусывает обмерзшую губу, опираясь обеими руками на посох, вогнанный в неглубокий, жесткий снег. В голове Ника складывает слова, которые доложит Искательнице, одновременно стараясь запомнить это место настолько детально, насколько ей позволяет память. —Разъебучий дракон, — раздается давно не использовавшийся голос. Тревелиан с испуганным рычанием оборачивается в сторону звука, хлестнув себя косой по боку. —Ты кто? — выпаливает она бывшему трупу, сейчас приподнявшему капюшон и глядящему нее снизу вверх белыми глазами. —Аргиад из Лотеринга, — не опускает он руки от капюшона. Ника не может найти слов, шокированная своей ошибкой; пытаясь успокоиться, она разглядывает незнакомца, неожиданно и неприятно замечая, что он занимается тем же, но явно оценивая ее внешний вид. Магессу коробит от одной мысли, что она не сможет дать отпор ему и его возможным сообщникам. Снова ежась от страха, Тревелиан прикидывает, насколько она сильнее и ловчее его, сколько ему лет и чем возможно вооружен. —Откуда будешь, отступник? — смешливо спрашивает он после этого недолгого молчания, все так же сидя в снегу. —Отступница, — как можно грубее поправляет Ника, сильнее сжимая древко посоха. —Да хоть вторая Андрасте, — смеется он. — Отвечай: откуда будешь? Ей не нравится, с каким выражением он потирает красно-синие от мороза руки и как едко усмехается, заметив ее испуг. Потерявшаяся от встречи с потенциально опасным человеком Инквизитор с резью в животе старается вычеркнуть из памяти свою трусость, с недавних пор развившуюся в потребность всегда быть защищаемой кем-нибудь, кто имеет по крайней мере большой меч и тяжелый щит. Сглотнув, она не придумывает ничего лучше, кроме как гнуть свою линию. —Давно он здесь? — она переводит взгляд на башню, невозмутимо держа голову поднятой. —Тебя, видимо, не учили вежливости, красавица, — свистит мужчина очередным нездоровым смешком и проворно поднимается из-под дерева. Что-то звенит у него под одеждой. На последнем слове Нику мутит от слабости в ногах и груди. Теперь она не пытается притвориться безразличной и дерзкой, с отчаянием глядя в широкие прозрачно-серые глаза под изношенным капюшоном, на широкие плечи, с которых не менее широкие ладони, будто вовсе чужие, стряхивают снег. Она думает, что может убить его хорошим заклинанием, на которое у нее, слава Создателю, нашлись бы силы, что могла бы проткнуть его повязанную шерстяным платком шею так же, как когда-то проткнула шею человека, чье имя уже забыла. —У нас не принято пропускать вопросы мимо ушей. Нет ответа — нет вопроса, чужеземка. Он хрустит снегом, сделав шаг навстречу. Ветер, что играл с подолом плаща Ники, теперь касается и его одежд, и разноперые, злые тряпки с шепотом полоскаются. —Откуда ты? —С Кален… Каленхада, — с заиканием, но достаточно отчетливо выговаривает Тревелиан, вспомнив именно это озеро в огромном атласе Круга Оствика. Его белое лицо с седой щетиной вдруг подергивается не читаемым чувством. Напряжение уходит, лоб расправляется, а фиолетовые губы раскрываются в полу-оскале, показывая на удивление здоровые, большие зубы. Снег постепенно перестает падать, чем позволяет магессе полностью раскрыть глаза с тяжелыми от талой воды ресницами и увидеть черты лица незнакомца отчетливее; он же медленно разводит руками, дружелюбно протягивая: —Ферелде-енка. —Да, — хватается за хорошую реакцию Ника. — И мне нужно идти. Я здесь только за драконом. —Ну постой, — едва ли не кидается на нее мужчина, на что Тревелиан в паническом ужасе встряхивает посохом. Заклинание обморожения у нее получается случайно, случайно сильно и умело. Рука, протянутая в ее сторону, закутывается в чистый лед по локоть, и тот, кто назвал себя Аргиадом, болезненно воет. —У-у, блять, что творишь! —Не буду я стоять, — находится Ника, почувствовав свое маленькое превосходство. Повисшая в воздухе рука падает на его бедро, он отшатывается назад. Магесса внимательно смотрит, какой болью искажаются его черты перед тем, как он роняет голову на грудь и стонет, держась раздраженной холодом рукой за кусок льда. Она не хотела бы смотреть на это долго, поэтому сейчас ей хочется или покончить с ним, или уйти, не сняв разрушительной магии. В голову закрадывается мысль, что незнакомец совсем не опасен, как показалось первым впечатлением, и что он, может простой бедняк, сейчас лишится жизни из-за ее трусости — трусости Инквизитора. Ника не знает что делать, стоя с протянутой рукой в сторону корчащегося в муках мужчины, заикаясь непроизнесенным словом. —Э… Э-это… Он снова воет волком, даже не пытаясь оскорбить магессу; а она знает, какая боль от этого заклятья, как лед поедает плоть, как выворачивает наизнанку кости и как своей крепостью рвет лучшие из мышц, только попробуй сопротивляться… Магия победившего в ней сожаления играет на вечно прохладных пальцах — и она шагает ему навстречу, шепча заклинание. Ей чудом удается прикоснуться к плечу пораженной руки. Тревелиан знает, каким подарком кажется это прикосновение целителя: боль мгновенно отступает, пуская свежий морозный воздух в напряженную страданием голову и помечая лицо облегчением. Мужчина снова оказывается под деревом, держась за таящий кусок льда на руке и медленно сползая к земле по стволу. —Мне не хотелось, я шарахнула… От страха. —Больная девка! — с отчаянием выдавливает Аргиад, не поднимая головы. —Кто ты? — пытается воспользоваться его слабостью Ника. Он молчит, шумно дыша, после чего переводит на нее свои бледные глаза и четко выговаривает: —Торговец из деревни. Тревелиан виновато морщится и, избегая взгляда осуждения и презрения, отворачивается к очередному громоподобному звуку из башни. —Я тут сижу недавно, — продолжает слабый голос из-за спины, — вояк вроде тебя караулю. Рассказываю про эту тварь, шнягу сую всякую, прощальные вести родным передаю… Штук двадцать спровадил — ты первая драться полезла! Чокнутая! —Я не могла знать, — тихо отвечает Тревелиан. — Тебе лучше? —Лучше, лучше, — язвительно передразнивает мужчина. — Вообще, шла бы ты куда шла. —Тебе будет хуже, если я не сниму свое же заклятье. —Так сними и вали отсюда, трижды тебя через трон Создателя! Она смиренно подходит к мертвенно-бледному торговцу и во второй раз аккуратно прикасается к его плечу. По ее желанию лед окончательно спадает, с шипением шлепнувшись в неглубокий снег и бесформенно скорчившись там, а темно-синяя кисть белеет, наполняясь жизнью. —Я как извинение куплю у тебя что-нибудь, хочешь? — в процессе спрашивает Ника, не смотря собеседнику в лицо. — Я богата. У меня много денег. —Мое имя значит серебро, — отвечает мужчина, в очередной раз меря безумную внимательным взглядом, — и у прихожих я беру только серебром. —Я имею серебро. Достаточно. Не ожидавший таких признаний, мужчина свежим взглядом присматривается к дорогой броне и драгоценным камням в оружии. Лицо чудачки не выражает безумия, наоборот, оно крайне подходит остальному телу, открытое и белое, как у одной из его дочерей — только она уступает красотой этой путнице. Догадываясь, как долго и глупо он рассматривает обычную девчонку, мужчина улыбается острожно и по-деловому, понимая, что все доводы до ее богатства прямо под носом — даже волосы в тугой косе с дорогими на его опытный глаз лентами лежат ниже пояса, что в годы войны не то что отступники, но обычные девушки не всегда могут себе позволить. —Поклянись ферелденским словом, что не накинешься на меня, — решает Аргиад, разминая вновь сильные руки. —Клянусь ферелденским словом, что не накинусь на тебя, — наконец смотрит в его зрелое лицо Ника, ни капли не стыдясь своей лжи. —Уговор, богачка. Нам нужно обратно в деревню. Инквизитор с сухой улыбкой кивает, перекладывая посох в нерабочую руку. —Но ты идешь первая, — недоверчиво предупреждает мужчина. — И ферелденцы разные, мать их, бывают.