Эдельвейс

Чтобы зайти в дом вслед за Никой, Кассандре приходится нагнуться. Это дается ей с большим трудом; понимая, что сейчас ее тело сохраняет вертикальное положение только благодаря двум маленьким ручкам, ей становится стыдно и неловко. Захотев как-то оправдаться, она уже приоткрыла губы — слово прерывается тяжелым грохотом об пол. —Это я, я, — шепчет Ника себе под нос, — я уронила щит. Сейчас отстегну ножны. Стой, не шевелись. Кассандра и не думала двигаться, она и не смогла бы, не рухнув на колени. Вскоре на пол падает ее любимый меч, и ручки, в лицо обладательницы которых у нее нет сил взглянуть, тянут ее к противоположной стороне комнаты. —Присядь, — ласково просит голос. Шумно выдохнув, она садится на высокую кровать с кучей пуховых подушек, раскиданных у стены. Ника становится на колени перед ней, не отпуская окровавленных перчаток у сгиба локтей, придерживая ее полусонную, но завораживающую в бледности. Рассматривая красивое и близкое лицо, она стаскивает перчатки, потирает одну холодную руку в своих и, прижавшись грудью к ее коленям, громко спрашивает: —Кассандра! Ты хорошо видишь меня? Она медленно опускает взгляд, после чего медленно моргает и улыбается: —Даже слишком. —Что ты чувствуешь? Воительница смотрит в глубокие, светлые глаза, на прозрачные брови над ними и на светло-розовые губы, раскрытые в тревожной улыбке. Особенно ей нравится твердая, аккуратная линия челюсти, оттеняющая шею и прядь белых волос за ухом; втайне от себя Кассандре хорошо, что Ника рядом, что боится, что беспокоится. —Усталость. —Понятно, — выдыхает магесса. — Я буду снимать с тебя броню и верх. Сиди смирно. Тревелиан не жалеет, что напросилась одевать ее — узлы и скрепления, завязанные Кассандрой, ей никогда не развязать. Расправившись с плащом, многочисленными ремнями и железом, без задней мысли она ловко расстегивает нижнюю кофту. —Стой, — испуганно шепчет Кассандра, захотев схватиться за свое тело, но не найдя сил даже скоординировать движения. —Тихо, — сухо говорит магесса. Все, что остается в голове Искательницы — это шуршание материи и ее близкое дыхание, слышимое в помещении. От гнетущего отсутствия мыслей в голову приходит, что рана была где-то на боку. Она наклоняет голову вниз, но не успевает ничего разглядеть — сильная рука рывком поднимает лицо, сжав щеки под скулы. От такого обращения колет в груди; до нее смутно доходит, что это та самая Тревелиан, которую ей обычно не приходится видеть. —Смирно. Держа лицо Кассандры поднятым, Ника пробегается взглядом по груди, перевязанной сероватыми тряпками, напряженным мышцам рук и красному следу от ворота на шее. Ее внимание особенно привлекает живот — тугое сплетение кубиков пресса, контрастно сочетающихся с точеной талией и парой шрамов. Все невозможно прекрасно, если бы не ужасающий левый бок с черной, на вид прогнившей плотью, с гноем, коркой и белой, как плесень, пеной; замерев, Ника выдыхает сквозь зубы. Перед ней — воздействие сильного яда, проникшего явно с инородным телом. В этом случае мало залатать дырки и убрать боль — нужно вытащить отравленный предмет из ее тела, заживить и остановить поражение. Быстро собравшись, Ника встряхивает головой и бегает глазами по комнате в поисках ножа и любого подобия тех тряпок, что она выложила с книгой. —Что там? — спокойно спрашивает воительница, беспомощная в руках целителя за работой. —Все хорошо, Кассандра. Ника не врет, все хорошо — она уже нашла мешок со знаком Церкви. Свободной рукой магесса на память вынимает баночку лириума из-за пояса, большим пальцем откупоривает и залпом выпивает содержимое; работа предстоит тяжелая, особенно с телом человека, к которому имеешь чувства. —Расслабься, Кассандра, — как можно нежнее шепчет магесса, еще раз сделав акцент на ее имени. — Подумай о приятном. Расслабься и откинься назад. Рука отпускает щеки и воительница позволяет себе лечь назад, закрыв глаза; спустя пару мгновений она ощущает прохладную ладонь на своем пульсирующем от жара бедре и на горячем, чувствительном животе. Не сдерживаемый выдох получается рваным и полным чувства — к Искательнице давно так не прикасались. Дальше только хуже: двумя колющимися от магической силы ладонями Ника массирует со сторон поясницы и живота, поглаживает начало бедра, едва ощутимо касаясь лобка. Рука на спине поднимается до самых завязок, нежно гладит и холодит… Она запрокидывает голову в подушках и накрывает свое горящее лицо руками, сохраняя самообладание лишь за счет того, что чувствует сухость ладоней и может громко выдыхать между ними, тем самым напоминая себе, что сейчас происходит. —Спокойно, — где-то совсем близко протягивает Тревелиан. — Терпи, Кассандра. Ей остается прислушиваться к ощущениям. Холодок и легкость по телу, которые сопутствуют каждому заклинанию созидания Ники, как нельзя хорошо сочетаются с прикосновениями кончиков пальцев до ребер. Уже заметив, что голубой свет в закрытых глазах стал различим, она случайно думает о милом сердцу лице, о взгляде и улыбках, об особенном отношении, о подарках и о комплиментах — и сейчас ей стыдно, что она не может быть такой же в ее глазах. —Засыпай, — раздается темный шепот у самого уха. — Засыпай, Кассандра. Спи крепко. Руки медленно опадают, открывая свету пошедшее пятнами лицо, спокойный вздох сходит с губ. Кассандра засыпает, поддавшись действию магии. Ника не теряет времени. С отвращением выпив еще бутылку лириума, она подтягивает к себе мешок первой помощи, выворачивает его и умелой рукой вынимает из горки ненужных вещей небольшой нож и ворох тряпок. Беспокойно оглядев спокойно спящую воительницу, она кусает губы и поворачивает лезвие ножа от себя; хорошо заточенный кончик входит в черный бок мягко и легко. —О чем же ты думала, — сквозь зубы цедит Ника. Кожа расходится, являя под собой черную плоть. Тревелиан останавливает медленно потекшую кровь магией; раздвинув надрез двумя пальцами, она внимательно осматривает то, что внутри. Магесса делала подобное не раз и не два, но никогда Кассандре… Ничего не обнаружив, Ника разрезает дальше, плечом пытаюсь смахнуть капельку пота с виска. Снова раздвинув получившийся надрез, она выдыхает с открытым ртом — в глаза моментально бросается белая заноза, сидящая в черно-бурой плоти. —Все хорошо, все хорошо, — слабо улыбается магесса, откидывая нож и одними плечами пытаясь скинуть теплый плащ; она чувствует, как кружится голова и слабеет тело. — Я все сделаю, Кассандра. Облизнув большой, указательный и средний пальцы, Ника запускает их в разрез и осторожно вынимает предмет из тела Искательницы. Несколько секунд подержав его на уровне лица, она понимает, где видела такое — тонкий, намертво отравленный шип с хвоста маленького дракона, которым он постоянно норовит ударить… Сморщив нос от боли в голове, магесса кидает его на пол и в спешке принимается гладить пораженное ядом место. Глаза сами закрываются, утомленные внутричерепным давлением, а руки невыгодно трясутся от холода магии созидания. Чтобы заживить хотя бы разрез, Ника прикладывает максимум возможных сил. Напрасно она притрагивается к черной коже снова и снова, — все бесполезно, магия не идет сквозь пальцы, болезненным комом встав поперек горла. В неверии Тревелиан шипит, жмурится и мотает головой. Она должна была знать, она, такая опытная целительница… Никогда не используй всю ману в порыве, не рассчитав каждое заклинание — вот чему учили чародейки. Как не своя, рука дергается к карману жилета, хоть магессе понятно, что еще одна баночка нанесет непоправимый вред. Но под ладонью дрожит только задыхающаяся грудь, и теперь она остается один на один со своей беспомощностью и той, кто больше никогда не должна видеть ее слабой. Если Ника хотела сделать лучше — она провалилась. —Прок-клятье! — вскакивает она с кровати и агрессивными движениями скидывает ненавистный плащ на пол. Ноги не слушаются, и Тревелиан едва не падает. Прижавшись плечом к стене, она влажными от слез глазами рассматривает каждую линию на своих трясущихся ладонях, понимая, что глупо, по-детски перестаралась — будто кто-то за ней смотрел. Так в Круге должны брать экзамены у новичков, а не работать сама Инквизитор. —Пожалуйста, ну пожалуйста, — потерпев, шепчет она своим рукам, прижимая и отнимая их от лица. — Еще чуть-чуть. Хочется разрыдаться. Волна подкатывает к самой голове и отходит, оставляя без желания бороться; захныкав, Ника возвращается к кровати и вновь садится рядом с Кассандрой. С глухим отчаянием она рассматривает картину лучшего из художников. Нет, спящая Кассандра лучше, чем любая картина… Она спит на здоровом боку, полусидя, на высоких подушках; голова немного запрокинута, рот приоткрыт, веки подрагивают, как при хорошем сне. На ее лице не увидеть того напряжения, что сопутствует ей днем, не увидеть ни радости, ни злости. Оно выражает абсолютное, бескрайнее спокойствие, драгоценную умиротворенность в дыхании и расслабленных бровях. Ника не смотрит на недавно очаровавший ее пресс, на мышцы, на море шрамов вокруг недолеченного ранения или на великолепный изгиб бедер, — сквозь слезы она смотрит лишь на это лицо, лицо глубоко уставшего человека, который наконец закрыл глаза и медленно выдохнул. Она бесконечно долго рассматривает Искательницу, представляя что будет, если дать себе волю. И она дает, вытирая гневные слезы с щек. Держа в голове один образ, она нагибается, притрагивается к оголенным плечам и ныряет под приподнятый подбородок; нежный поцелуй приходится в горячую шею Кассандры. В тот же момент перепуганная до смерти магесса ожидает отпор и силу — но их не следует. Искательница не шевелится, продолжая тихо, глубоко дышать. Тревелиан уверяет себя, что если Кассандру не разбудил поцелуй, то разбудит сумасшедший стук ее сердца. Не зная, как остановить себя, она поджимает губы и позволяет рукам с большей осознанностью скользнуть по прекрасным, даже во сне наполненным силой плечам; кончиками пальцев ощупывая ключицы, магесса робко целует их обладательницу еще раз — теперь в едва заметно бьющуюся под ухом жилку. Снова Кассандра останется недвижимой, лишь вздрагивая темными ресницами. Отшатнувшись, магесса выдыхает с зажатым рукой ртом, словно попробовав крепкого алкоголя. Однако этот алкоголь даже лучше, чем она могла себе вообразить — абсолютно недозволенный, оттого и более ударяющий в голову. Повернувшись обратно и закинув ноги на кровать, Ника кладет обе руки около шеи Искательницы и острожно проводит по краям выступов мощных ключиц. Забравшись в ямочки пальцами, ей ощутимо биение крови где-то в спящем теле. Спускаясь ниже, она касается тканевой перевязки на груди, теплой от тела; там она замирает, зная, что сейчас не посмеет шелохнуться. Если бы едва живую магессу попросили описать хоть одно из испытываемых ею чувств, она бы не нашла воздуха для слов. Едва не вскрикивая от тишины и напряжения, она сдирает с себя все кольца и руками прижимается к черной коже ранения. Магия трещит на кончиках пальцев, по ощущениям словно лезвиями очерчивая линии на теле Ники. Сосредоточив на искорках всю свою чувствительность, она замечает, как розоватыми пятнами исцеляется поражение и как исчезают повреждения… Легко и быстро закончив, Тревелиан расслабляется и нездорово смеется, заметив на скульптурном боку знак неопытного целителя — ало-красный шрам. Оправившись от приступа нервного смеха, магесса снова бросает взгляд на свою спутницу. Не чувствуя сердца от усталости, она низко склоняется и просто так клюет ее в потеплевшую щеку со шрамом, даже не успев почувствовать дыхание на своем лице. —Плата за жизнь, — отстранившись, будто объясняет она сама себе, водя пальцами по своим губам. *** Ее будят приятные прикосновения и обращения по имени. Почему-то уже знакомые кончики пальцев перебирают влажные от жара волосы и заправляют даже самые короткие пряди за уши; воительница медленно открывает глаза, не пытаясь понять, где она. —Ты проснулась? — слышится ее высокий, мерцающий голос с нежными «р» и выразительными гласными. Кассандра привстает на локтях, медленно приходя в себя. На кровати рядом сидит она, поджав ноги под себя, в грязных штанах и жилете, измученная, с заплаканными глазами и широкой улыбкой; тело передергивает от теплого воздуха вокруг — Искательница понимает, что она до сих пор без рубашки. —Она у меня, — заметив бегающий взгляд, Ника протягивает ей лежащую рядом одежду. —Спасибо, — отвечает она осипшим голосом, потирая горло. Она вспоминает про ранение только тогда, когда принимает рубашку и надевает ее на себя. Внимательно прислушавшись к себе, она удостоверяется, что никакой боли в теле не чувствуется, хотя воспоминания о ней еще живы. Приподнявшись на левом боку и приподняв грубую ткань, Кассандра ничего не видит, кроме немного запачканной кровью кожи и тонкого розоватого шрама, тянущегося от косой мышцы куда-то на поясницу. В удивлении она качает головой, тихо смеясь, и благодарит магессу за старания. —Я могла лучше, — задумчиво отвечает Ника, глядя в потолок. —Это лучшее целительство, которое я когда-либо получала, — незамедлительно отвечает ей Кассандра, зачем-то разглядывая на след чьей-то крови на ее оголенной белой шее. — Ты самая настоящая целительница. Тревелиан смотрит на нее быстро, со странной грустью и как бы сожалея от чем-то, — и неловко встает, не оправившись от долгой неподвижности. —Спасибо, — подходит она к брошенной на полу верхней одежде. — Собирайся. Я буду ждать тебя на улице. —Подожди, — выпаливает Кассандра ей в спину. —А? — оборачивается Ника, не опуская руку, готовую взять плащ с пола. —Ты не поможешь мне? Тревелиан разгибается и внимательно смотрит на зардевшую от своих слов Искательницу. Вновь у нее тянет изнутри от неожиданно доверчивой интонации этого голоса и открытого выражения лица; от положения тела, от необычного течения времени; все это было необходимо, от всего этого она зависела, как ни от чего в своей жизни. Она подумала, что если сейчас приблизится к только что нарушенной границе дозволенности, то моментально сделает что-то ужасное. —Давай ты сама, — выдавливает Ника, до последнего мгновения не спустив глаз с румяного лица. Схватив плащ и выскочив на улицу, она дрожащими руками застегивается на все пуговицы и выдыхает всей грудью. Только когда она отходит от избушки и запрокидывает голову к потемневшему небу, она понимает, что, возможно, сделала хуже, что стоило признаться в том, что она почувствовала тогда. Вопросы, смешанные со страхом и возбужденностью не находят себе ответов; держась за голову, кружащуюся от бессилия, Ника идет на звук капели, одновременно ощущая резь в животе от голода. Она, наверно, заслужила, если способна водить за нос самую честную героиню своей жизни и просто красть любовь… Первая капля воды шлепается ей на лоб и убегает в волосы. Тревелиан шагает назад и смотрит за капелью, блистающую в последнем солнце на деревянной скованной льдом крыше. Словно арфа, на которой играют воздух и свет, ниточки появляются и мгновенно исчезают; из-под пластов льда выкатываются еще и еще, стремясь вниз, чтобы зашептаться на покатом склоне из снега и льда, испещренном дырочками и маленькими травинками. Ника улыбается, подходит ближе и прерывает одну из эфемерных струн — в ладонь мутные искры приземляются одна за другой, растекаясь между пальцев. Она внимательно прислушивается к звукам, воздуху и ощущениям воды — капель не от тепла, а от весны. Кусочек снега съезжает по крыше и с несвойственным ему звуком плюхается в подставленную ладонь, от температуры тела превращаясь в пух. Тревелиан вздрагивает, но почти не пугается, лишь с большей внимательностью вслушиваясь в дальние, словно от ногтей Лелианы, отстуки воды по камням. Увлекшись, она едва не пропускает момент, когда кто-то одергивает ее за плащ. —Вы говорите с капелью? — смотрит низкая Одрин строго-вопросительно, не отпуская ткани из руки. —Давай на ты, — медленно улыбается Ника, убрав руку и сжав ее в кулак. — Да, с капелью. —И чего, понимаешь? —Понимаю. Одрин тоже улыбается и отпускает подол плаща. Как ни в чем ни бывало она поднимает голову к крыше, и магесса наблюдает, какой точный, недетский у нее профиль лица — с вздернутым, но по-аристократически аккуратным носом, твердым подбородком, округлыми губами; она смотрит и на мерцание снега на шапке и волосах, словно последнее солнце оставило там частички себя. —Ты хорошая героиня, — внезапно говорит девочка, щурясь, — если так красиво поешь и понимаешь капель. —Спасибо. —А что с твоим другом? — спрашивает Одрин, немного помолчав. —С ней все в порядке, — опускает голос Ника. — Ее просто немножко поранили. —А ты выглядишь плохо, когда говоришь об этом, леди Инквизитор… От неприятного разговора Нику спасает ее живот, заурчав так, что девочка замолкает. Поняв, откуда это, она заходится смехом, вынимает из широкого передника спелое зимнее яблоко морозного оттенка и протягивает смутившейся магессе. —Хорошее, пробуй. —Андрасте, благодарю, — принимает его Ника и тут же кусает холодный плод. Прикрыв глаза от наслаждения, она прожевывает первый кусочек и, улыбаясь, просит прощения за свои манеры. —Да я это слово только от старейшины слышала, и то не по делу… Ты ешь, ешь, хочешь еще? Тревелиан не получается ответить, потому что позади с грохотом открывается дверь. Вместе с отчетливым звуком входа меча в ножны Одрин подпрыгивает на месте, привыкшая, что в деревне не носят оружия. —Я в порядке и я готова, Инквизитор, — говорит Кассандра, будто не замечая девочку. — Где наши лошади? —Сейчас, я доем… —Это твой друг? — с придыханием шепчет Одрин с другой стороны. —Да, — с набитым ртом отвечает магесса, быстро понадкусывав яблоко со всех сторон. —Она выглядит страшно… Ника осекается, потому что Искательница явно расслышала последние слова. Однако реакции не следует, и, не изменившись в лице, она повторяет просьбу пройти к конюшням. Тревелиан слушается, кивнув в нужном направлении. —Вы, должно быть, прошли много сражений? — спрашивает воительницу Одрин, едва поспевая за взрослыми людьми. — У вас ведь оттуда этот шрам? —Смешно, — коротко улыбается она, бросив единственный взгляд на снова порозовевшее лицо девочки. —Нет такой битвы, где не было леди Пентагаст, — дожевав, спасает положение Ника, уже заходя в среднее помещение конюшни. — Она самая отважная воительница. —Ничего себе… — восхищенно вздыхает девочка, облокотившись на нижнюю рейку разграничивающего помещение забора. Больше от нее не доносится ни звука; замерев, она наблюдает за собирающимися героинями. —Вам, наверно, не стоило покидать Скайхолд так надолго, Инквизитор, — говорит Кассандра, выводя свою лошадь за лошадью Ники. — Простите мне мою неосмотрительность. —Приезжайте еще! — бросается обнимать бедра магессы Одрин. —Обязательно! Передавай привет дяде Аргиаду. —Он будет по вам скучать! —Верю. На, отдай мое яблоко лошади… Проверив оружие и крепеж щита, Кассандра ловко запрыгивает на лошадь и шагом подводит ее до ворот. Отвернувшись от прощающейся с ребенком Тревелиан, она смотрит на недвижимое белое полотно снега перед собой и на помеченные зашедшим солнцем облака, плывущие высоко, как это бывает в горной местности; прикрыв глаза, воительница делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Это именно такая погода, как ей и хотелось. —Ты бываешь такой занудой! — смеется знакомый голос рядом. — Ты видела, как она на тебя смотрела? А ты даже «пока» сказать не можешь! Открыв глаза, Кассандра тяжело сглатывает от картинного вида белой магессы на белой лошади. Быстро, почти с волнением оглянув Инквизитора, она оборачивается и, помедлив, робко машет рукой застывшей у ворот девочке, постукивая тяжелой перчаткой о ремни. —Так-то лучше! — весело говорит Тревелиан, начиная причмокивать, чтобы лошадь пошла. —Ника, — догоняет ее Кассандра, не испытывающая затруднений с лошадью, желающей постоянно двигаться, — Ника. —Ау? — оборачивается она. —Не сердись на меня, хорошо? Я правда виновата, что так получилось. Ника только смеется, запрокинув голову. Стройный смех, словно разносимый нежным вечерним ветром, заставляет воительницу смутиться. —Прощаю, я прощаю, леди Пентагаст! —Ох, во имя Создателя, — недовольно, но с улыбкой вздыхает Кассандра. — Не называй меня так. В ответ Ника только продолжает тихонько смеяться. Спустя время, когда деревня перестанет быть видной, она заводит ласковую песню про цветы и солнце, садящееся в листьях лесов. Прислушавшись к приятному мурчанию, Искательница с радостью понимает, что эта песня — новая.