Эдельвейс

Ее руки не могут забыть легкую голову и розовые слипшиеся волосы. Они словно до сих пор держат ее тело, стирают кровь со лба, изуродованных щек и губ. Ее запачканные в чужой крови губы до сих пор шепчут на ухо одно и то же слово. Хорошо, что в отнимающей рассудок панике она не понимала, насколько Инквизитор была близка к смерти. Ей снится, как напуганный до немоты Дориан старается закрыть раны и сделать гематомы и кровоподтеки менее ужасными, как движениями рук просит подвинуть Нику ближе, но Кассандра все равно не способна отпустить нездорово податливую талию, силясь не выдать себя, не отпускать от себя, не дать себе сорваться. Ей снится, как маг поднимается с колен, только кивает и быстро взбегает по лестнице, зная, что еще должен помочь Каллену. Она остается с ней наедине, и не может отвести глаз от бледно-бордового, грязного от крови лица с приоткрытыми глазами, из-под красноватых век которых сияют тускло, совсем две полные луны, бело-голубые глаза. Пальцы вновь загораются холодом от прикосновения к коже на ее лбу и щеках, где совершенно точно будут отвратительные шрамы; даже если они зарубцуются, Кассандра всегда будет знать, при каких обстоятельствах они появились. Поднимая пьяные от муки глаза к потолку, Искательница понимает, чья это вина. *** В нерушимой неподвижности ночного Скайхолда в одном из строений виднеется окошко света. Это издалека мерцают свечи в общей комнате комнате парилки. Единственная в женском закутке, Кассандра старается не заснуть, сильнее прижимаясь к теплой деревянной стене. Натопили специально для пятерых прибывших, только женскую: первый мужчина отказался, второй — парился у лекарей. Разгоряченное тело пульсирует, словно рывками расслабляются мышцы. В который раз Искательница неприятно вздрагивает, садится ровно и передергивает плечами, клоня голову вниз. Она устала… Устала настолько, что не может точно сказать от чего. Она честно не может определить, усталость это физическая или внутренняя, вызванная волнением, чувством вины или своей неподготовленности. Напряженность, играющая главную гадкую роль, достаточно привычна и переносится по обыкновению легко: как-никак, почти четверть века живет с мечом. Но снова мысль о невесомости жизни сжала ее за шею будто сильными руками. Секунды — и одна из единственных надежд тяжелой жизни Кассандры летит вниз по лестнице, теряет свой облик, тихо и болезненно дышит по пути обратно, не выговаривает ни слова. Как такое может случиться и не сломать, как вообще можно такое осознать? Шершавыми ладонями воительница трет свои щёки и пощипывающиеся слезами глаза, сглатывает спазм в горле. Мысли текут медленно, как ручейком, оттого и противны; да, Кассандра знает, что это значит, но ее не учили, как с этим смириться. Будто кто-то позволит ей умереть. Локти соскальзывают с мокрых ног, кожа которых схожа с мрамором от количества шрамов. Шрамы наполняют Кассандру, как буквы наполняют книги. Встряхнув головой и забыв о такой роскоши как слезы, Искательница заглядывает на внутреннюю часть бедра. Да, это тот самый, что когда-то заживил Галиан. Сейчас он едва виден, все еще длинный, белый. Зачем лезть в это еще раз, зачем терять? Исход один, заранее известный. Безусловно, они близки лишь потому, что Нике больше не к кому пойти. Она не знает настоящих Искателей, настоящую Кассандру. Когда-то давно Кассандра точно обозначила для себя что она может, а что нет. Вместе с этим она определила свои составляющие — это уверенность, воля, самодостаточность, вера, импульсивность, грубость и сила — сила, сила ее убеждений, мыслей, тела и крови. По преданию, эта кровь не была просто кровью, а несла в себе годы борьбы и властвования, гордости и мощи, преданности себе, идущей в ногу с уважением достойных. Тысячи не удержали бы Кассандру, захоти она чего-нибудь, влекомая этой силой. Она обозначила это, она знает это, но у нее многое не получается — и, по тому же внутреннему ее убеждению, она просто недостаточно хочет этого. Пускай леди Искательница боится, пускай разговаривает сама с собой по ночам, не способная забыть, понять. Страх и неуверенность прорезались сквозь холст сознания так же отчетливо, как его иные реальные происшествия; воспоминания и ужасы приходили в самые неподходящие моменты, заставляли замереть, задержать дыхание в ощущении горькой недосказанности и собственной никчемности. В те моменты мир затвердевал, становился будто бы из упругого металла, ужасно скрипел, цокал и прогибался. Кассандра не могла дать этому разумное объяснение; она могла лишь стоять и смотреть вперед себя в полузабытьи, бледнеть, быстро моргать и тяжело сглатывать от взаимоисключающих чувств в груди. Титанической силы чувства уходили так же быстро как и приходили, но оставляли открытые раны, по которым страдать было бесполезно. Да и к чему лирика, если с такими развлечениями на сон остается по три часа. Теперь она может дать себе ответ. Сжимая кулаки и глаза от нахлынувшего жара, Кассандра вспоминает, что знает себе цену. Она уверена, что просто ее не приручить, как, впрочем, и не приручить то, что сильнее. Ей никогда не взять над ней верх, даже если она самая лучшая насмешка Создателя. Не над ней, чья кожа морозная от шрамов, чьи руки не умеют ласкать, чей взгляд не растает, чье сердце не полюбит. Сперва она должна познать настоящую Кассандру, с ног до головы залитую кровью, с каменным под доспехами телом, с опухшими ранами, с ругательствами на языке, с грязной яростью в ударе. Им не быть вместе; Кассандра уверена — любить воина — значит любить саму смерть. Как целитель полюбит смерть? Так же, как случай полюбит любовь. *** Сэра тихо открывает дверь и по старой разбойничьей привычке, спасшей жизнь не один раз, заходит на цыпочках. Жар рвется наружу, свет дрожит. В противоположном от входа углу спит Кассандра, грустно отливая кожей цвета тесанного дерева. Спит она совсем по-солдатски, напряженно, будто всего лишь закрыв глаза. Дерганый, но яркий свет множества свечей подчеркивает каждую рельефную мышцу прекрасного тела. Зная куда смотреть, эльфийка в этой картине сразу подмечает волосы, черным пятном выделяющиеся на фоне бежевой стены. Взор заставляет ее томно выдохнуть, закусывая губу. Сэра ни разу не шутила, говоря, что пойдет за Кассандрой в пекло. Пошла бы не задумываясь, если бы добилась хоть каких-нибудь отношений, тепла в словах, доброго взгляда, а до тех пор Искательница оставалась неисполнимым желанием, мечтой на ночь. Разбойница никогда не забудет первый флирт с ней, окончившейся обещанием переломать все кости, если попробует продолжать. Решив не будить товарища, Сэра неслышно плюхается на горячую скамейку и, прокрутившись на попе, закидывает за собой ноги. Тихий, словно задохнувшийся голос пугает ее: —Давно ты тут? Эльфийка тут же напрягается во всем теле, взглядом в полутьме находит глаза цвета начищенной стали, ржавой у зрачка. Облизывая горячие губы сухим языком, она примечает, насколько они яркие из-за еще не смытой подводки и угла черных бровей. —Да не, — Сэра почесывает бровь, скрывая тяжесть чувств, — недавно пришла. —Хорошо. Я не помню, как уснула. —Ты сиди, сиди. Мне нормально. Кивнув, Кассандра вновь упирается локтями в колени и опускает голову. Не отводя взгляда, Сэра замечает, что косички вокруг головы нет. —Классно так посидеть, — спустя пару минут лениво говорит эльфийка. Сейчас ей хочется заставить Искательницу выпрямиться, чтобы снова поглядеть на ее безупречное тело. — Ну что, как ты? —Нормально, — не шевельнувшись, выговорила она. — А ты? —Я-то всегда отлично, а тебя спрашиваю не просто так. Вымоталась? —Куда там. —Не, серьезно. Честно — сильно переживала? —А ты угадай, — резкий тон разит, будто попавшая стрела. —Ну, я же не знаю, чего ты там в своем ордене писателей видела… —Искателей. —Да какая разница… —Давай не будем, Сэра, — устало выдыхает Кассандра, садясь ровно и расплавляя плечи. — Да, я сильно переживала и молилась. За тебя, за Каллена, за Дориана и за Инквизитора. Достаточно? —Наверно, — медлит Сэра, добившись своего. Взгляд ее точно направлен на плотную, высокую грудь воительницы, живописно подчеркнутую точеной талией и схваченным мышцами животом. Аккуратный треугольник волос, режущих картину однотонной медной кожи, будто начинает собой пару крепких ног, полостью исчерченных залитыми светом шрамами. —А можно еще вопрос? — мурлыкает довольная эльфийка. —Только не глупый, пожалуйста. —Что с Никой? Короткая пауза вмещает в себя застывший взгляд; Искательница встряхивает головой, сделав шрам на щеке темным. —Все хорошо, — дыхом отвечает она. —Да ладно! — взмахивает руками эльфийка. — Психанула и пол храма вынесла! Хорошо! — Встретившись с физически ощутимым недовольством Кассандры, она понизила голос. — Ника у себя сейчас? —Нет, — поджимает воительница и без того белые губы. — Я отвела ее к Соласу. Он достоин доверия. —К лысому с многовековой паутиной в башке? — растерянно спрашивает Сэра. — Ты хоть узнала, хотела она этого или нет? —Не думаю, что это решать тебе. —Конечно. Вообще до пня, пока ее безумная ледяная хрень не отморозила мне что-нибудь. Я просто думала, что ты ее все-таки больше любишь. —Это не… Чего люблю? — вдруг хмурится Кассандра. —Типа, когда любишь, не отдаешь магу-отступнику на ночь. —С чего ты взяла, что я ее люблю? Сэра ловит это выражение лица — где-то глубоко участливое, болезненно переживающее, но такое сухое, ложно сосредоточенное на поверхности, будто человек думает о другом, не понимая смысла слов. Разбойница редко видела такие тщательно обработанные чувства, но случалось. К счастью, ее не проведешь, вопросы отношений в мире обмана и крови решаются каждодневно, это не священную миссию Церкви исполнять. Понимать, как работают взаимоотношения у людей — дольше жить. Хорошие слова хорошего живого человека. —А разве у вас нет любви? — клоня голову, разбойница прикидывается дурочкой по старой схеме. —Нет у нас никакой любви. У нас хорошая дружба. —Хо-оро-ошая дружба, — часто кивает Сэра, хихикая. —Ничего смешного. —Нет, я просто представила, как ты эту дружбу доказываешь, раздвинув ей ноги! — звонко смеётся разбойница, хлопая себя по бедрам. — Дружба — не могу! —Хватит! — прикрикивает Кассандра, стукнув кулаком по скамье; подняв взгляд, эльфийка с удовольствием наблюдает ее смущение. — Прекрати все опошлять! —Как научены! —В таком случае, не заговаривай об этом! Я за себя не ручаюсь, если ты позволишь себе такое еще раз. —Ну ты и серьезная, — пожимает плечами Сэра, улыбаясь. — Не знаю, я бы не отказалась от завидного места между ножек такого Инквизитора. —Я — не ты, — отрезает Искательница, отворачиваясь. —Видеть бы тебе себя, — от пикантности момента Сэра даже высовывает кончик языка. — Говоришь одно, а на лице другое написано! Кассандра не реагирует, редко и глубоко дыша через нос. Разбойница не знала, что она умеет так краснеть — густо, от уха до уха; постукивая пальцами по скамейке, она снова представляет себе комичность ситуации — и бесстыдно смеется, дрыгая ногами. Искательница угловато качается всем телом. —Что еще смешного?! Она рывком вскакивает, сжав кулаки. Эльфийка улыбается, открывает один глаз и щурится, опять разглядывая ее. В секунду представляет себе, как бы сейчас просто поцеловала эти дрожащие от глупости губы, эту мокрую, злющую, но смущенную фурию, как бы они переспали прямо в этой жуткой духоте, как бы не смотрели друг другу в глаза после. Но по многим причинам не получится желаемое, начиная с той, что лютой, мечущейся в прекрасных черных глазах злобы уже хватило бы убить Сэру без единого прикосновения. —Я спросила — отвечай! — гаркает воительница. —Не жми, не жми, — прекращает смеяться разбойница и трет глаза. — Ну, кого ты обманываешь, Кассандра? Поверь, лучше звучит что ты в Создателя не веришь, чем Нику не любишь! А какое у тебя лицо, когда ты на нее пялишься, тебе бы видеть! — снова смеется, быстро и не обидно. — Про вас такие слухи ходят, что даже я удивляюсь. Короче, советую, как стрелянная — чем быстрее признаешься, тем лучше все зайдет! —Замолчи. —Да не боись ты так! Нет ничего страшного в этом, обычное дело. Ника добрая, красивая… Был бы одуванчик в моем вкусе, — корчит рожу Сэра, — я бы и разрешения не спросила. А чего ты так тянешь — одной тебе и известно. Видела, как кудрявый вокруг нее вьется? Песни пиши! Упустишь птичку и останешься ни с чем, воительница. Это все по-другому работает, сложнее драки на мечах… Кассандра часто дышит, смотрит сверху вниз, прямо в глаза. Все лицо ее красное, красные и уши, и грудь. Снова качнувшись, она рычит и вылетает из помещения, хлопая дверью, будто давая пощечину. —Пожалуйста! — кричит Сэра вслед и заливается отрывистым смехом, вытягивая ноги. Она не понимает всех этих заморочек с отношениями, боязни признаться в лицо; подходишь-делаешь, вот как она умеет, остальное — лишняя трата времени. Вообще, Сэра с самого начала догадывалась, что у грозы магов крови и прочих выбившейся из колеи Церкви смельчаков не вяжется с личной жизнью. Даже поспорила бы, что Кассандра — девственница, что целовалась лет в двадцать последний раз… Но все равно интересно посмотреть, что получится, если Искательница решится. Такая бело-черная пара придется народу по душе. Решив окончательно сделать этот вечер великолепным, Сэра вспоминает крутой изгиб воинской талии, улыбаясь приятным прикосновениям к внутренней стороне своих тугих бедер. Ей ни капельки не обидно, что теперь с Искательницей точно ничего не получится, даже по пьяни, даже в шутку, — ведь скоро будет за кем подглядывать. Толчками вытягиваясь навстречу своим пальцам, эльфийка только пытается представить себе, насколько это будет круто.