How do I live without you?..

— Я принёс тебе кое-что. — Нехотя отпуская её руки и поднимая голову, чтобы взглянуть на неё, произнес Нуар. Ему казалось, что в темноте она ничего не сможет увидеть, поэтому встав с пола, он нашел выключатель и комнату озарил свет.       Маринетт сощурила глаза, пытаясь по-быстрее привыкнуть к свету, а из-за того, что они были немного опухшими, это было немного труднее.       Адриан вновь присел рядом и протянул пакет девушке, но та лишь с тем же безразличием на лице взглянула на него.  — Что там? — Безэмоционально поинтересовалась Мари, принимая с рук бывшего напарника пакет, что был наполнен чем-то.  — Просто посмотри. — Ответил он, ещё раз бросив взгляд на её выбитые руки, где уже засохла кровь. Пускай она и не следила за его движениями, но он явно видел как больно ей сгибать пальцы, как они дрожат, сжимая ручки пакета.       Она поставила его на пол и приоткрыла, после чего глубоко вздохнула и отвела взгляд голубых глаз в сторону, возвращаясь к телефону. Кот и не слишком обрадовался такой вот реакции со стороны девушки, так как он думал, что та не питается из-за нехватки финансов, но теперь точно видел, что не ест она лишь из-за собственного желания.       Пакет был наполнен всякими вкусностями, считая от маленькой конфетки до самой большой шоколадки. Здесь чего только не было: упаковки с мармеладками, несколько разных видов шоколада, две бутылки сладкой воды, всякие жвачки, фрукты и даже пакетики с какао. Он считал, что если та вся из себя «кофейная душа», то пусть лучше пьет это, чем садит сердце той крепкой гадостью.       Как только Кот Нуар хотел сказать что-либо, Мари заговорила первой.  — Я же говорила, что не голодная. — Она издала смешок. — Лучше бы купил новую пачку сигарет. Больше пользы было б.       Адриан сам не понял, что на него нашло в этот момент. Что-то щелкнуло в его голове от злости и он развернул её к себе, впиваясь взглядом в эти васильковые глаза, по-прежнему выражающие лишь пустоту и безразличие.  — Если ты не будешь питаться, то умрешь! — Голос сам набирал тона, что звучал уже не мягко и спокойно, а зло и яро.       Она подняла глаза на него и опять-таки вздохнула.  — А может оно и к лучшему… — Прошептала она. — От силы денька два и я стану анорексичкой. Ну, а там и до смерти не далеко…       Кот смягчился во взгляде, приоткрыв рот. Почему она не хочет жить? Почему она не имеет желания улыбаться, начать учиться, жить в конце концов?! Если раньше она и хотела через какое-то время встать на ноги и заняться кондитерской, то теперь она и вовсе отказывается от всего. Надежды придти в себя окончательно угасли в её подсознании… И теперь она ждет только одного — своей смерти.  — А как насчет других людей? — Поинтересовался он. — Твои друзья наверняка сойдут с ума, если тебя не станет.  — А теперь подумай… — Закусив губу, прошептала Маринетт. — Почему я уже два месяца держусь порознь от них?       Нуар резко вздрогнул, распахнув глаза. А ведь и вправду… Она почти два месяца не виделась с друзьями. Это как раз и объясняет то, что она не хочет показывать им себя такой, какой она стала. Она не хочет видеть их слезы, переживающие лица, чувствовать их жалость по отношению к себе. Она не общается с ними, отталкивает от себя. И хочет умереть. В одиночестве. Чтобы никто по ней не плакал. Потому что она одна. Она теперь всегда хочет быть одна. Она дошла до того, что даже не хочет, чтоб после её смерти кто-то пустил слезу; чтоб кто-то по ней страдал, как она сейчас по родителям.  — Маринетт… — Прошептал он, чувствуя, как ему резануло глаза. Пускай он и Кот перед ней, но и под этим костюмом он тот же Адриан — её бывший друг и одноклассник. И теперь, услышав всё то, что она ему сказала и, поразмыслив, он понял, что ни за что не оставит её. Он понял того, чего никто не должен был понять. Он понял то, что она скрывает ото всех, будь то Кот или же просто друг. — Мне так жаль…  — Не надо. — Она закусила губу, боясь заплакать, и теперь, глядя в зеленые с кошачьим вырезом глаза, поняла, что напарник тоже был где-то на полпути к пределу. — Не надо испытывать жалость ко мне.       Он протянул к ней руки, одной обхватывая в области шеи, а второй в области спины. Когда он притягивал её к себе, то ощутил всю легкость в её теле. Она была такой легкой, словно в ней не было ничего, никакой плоти. Она была пустой. Такой же пустой, как её душа.       Маринетт поддалась ему сейчас, и воспоминания о том, как вчера она отскакивала от него при попытке обнять, улетучились в неизвестность. И теперь она находилась в теплых руках, обвивающих её. Она не считала это чем-то необычным. Просто друг, морально поддерживающий её; просто друг, дарящий дружеские объятия. Просто друг…       По нему прошлись мурашки, когда та своими леденящими руками обняла его в ответ. Даже сквозь латекс он чувствовал колющий холодок, проходящий по его спине и ни с чем не сравнимую легкость, так как он почти и не чувствовал её рук на себе. Но он отчетливо чувствовал, что сейчас ему стало чуточку спокойнее.

***

      Следующим днем Адриан пришел чуть в приподнятом настроении. Прошлая ночь, проведенная в компании Маринетт обвенчалась не только объятиями, но и тем, что ему удалось заставить её поесть после всего этого, хоть та и напрочь отказывалась съесть хотя бы яблоко.  — Привет, Адриан! — Поприветствовала его Алья на перемене. — Чего такой весёленький? Что-то хорошее произошло?  — Поддерживаю вопрос Альи. — Хмыкнул Нино, вливаясь в разговор.  — Ну-у, — Задумался парень, мысленно решая говорить им или нет. — Вчера вечером я навестил Маринетт и… — он стушевался. — И набрав ей вкусностей, заставил съесть хоть что-нибудь.  — Так ты соврал, что она плохо питалась? — Нахмурилась Сезер, а затем поняв, что Адриан — единственный, кого Маринетт впустила и тот, кто пытается ей помочь, смягчилась. Главное — привести её в себя. — Как она? Выглядит здоровой? «Я бы с мертвецом спутал.» — Подумал парень, мысленно отвечая на вопрос одноклассницы.  — Более-менее. — Натянуто улыбнулся Агрест.  — Ты вот говоришь, что заставил её поесть… — Начал было Нино, явно задумываясь над вопросом, который уже возник в его голове. — Скажи, если она отказывалась всё это время есть, то как тебе удалось уломать её, бро?  — Н-ну… — Робко рассмеялся Адриан. " — Мари, мы же можем стать друзьями? — Поинтересовался он в то время, когда уже укладывал голову на её плечо во время объятий. Он немного успокоился и решил поговорить с ней, так как в тишине они просидели достаточно долго.  — Можем. — Тихо ответила она. — А к чему такой вопрос?  — Тогда как насчет сделать что-то ради дружбы? — Он включил режим наивного и оптимистичного дурачка, пытаясь обхитрить эту девушку. Кот понял, что не сможет заставить её поесть, поэтому приходилось хитрить. Это того стоило.  — Например? — Маринетт отстранилась, с недоумением взглянув в глаза напарника, что блестели азартными огоньками; так, словно он что-то удумал.       Он потянул руку к пакету и достал оттуда другой пакет с фруктами.  — Съешь что-нибудь. — Ухмыльнулся Нуар. Она так давно не видела его ухмылки, не слышала каких-либо каламбуров в свою сторону, что изначально даже подумала: „Кот Нуар ли это вообще?“. Но теперь она увидела простую ухмылку на его лице, которая давала понять, что истинный Кот всё ещё „жив“ в нем, просто сейчас не время такое — пускать в ход шуточки.  — Я не хочу.  — Ну тогда я начну запихивать всё это себе в рот и насильно передавать тебе знаешь как? — Он поиграл бровями и немного подался вперед, пытаясь вызвать хотя бы смех на лице девушки, но вместо этого он получил лишь недовольный вид, который через секунду сменился уже безразличностью.       Он опустил пакет и его ушки свесились, придавая сие вид аля „обида“.  — Ладно. — Закатила глаза Маринетт и потянулась к еде.  — Чудно. — На лице Нуара расцвела хитрая ухмылка. Он мысленно праздновал свою победу, так как точно знал, что хитрость — это его конёк.»       Адриан не рассказал подробностей сей истории с шуткой, режимом и прочего. Он лишь повествовал друзьям, что просто упросил её об этом. И она согласилась.  — Ну ты даешь, чувак. — Окинув одноклассника восхищенным взглядом, пролепетал Нино, а затем взглянул на облегченно вздыхающую Алью. И дождавшись пока Агрест посмотрит на неё, она окинула его благодарным взглядом. Пускай они с Маринетт давно не виделись, она всё равно будет продолжать беспокоиться за неё.

***

      Моральная боль. Как часто она приходит?.. Почти каждый день. У многих свои причины испытывать её, и почти каждый второй страдает, чувствуя её на себе; на собственной шкуре…  — Я так себя ненавижу…       Потеря любимого человека, потеря родственника, потеря надежды на что-то хорошее, потеря веры в себя, потеря лучших друзей… Всё свалилось так сразу, в одно время; в такое трудное и тяжкое время, с которого хотелось раньше выбраться, но теперь…       С побелевших рук капала теплая кровь, касаясь холодного линолеума в её комнате. Один порез — другой… Ничего не поменялось. Тело от подобного будет только ныть, а внутри всё не легчает. И как скоро она остановится? Остановится искать способы заглушить это в себе. Сигареты не обнадежили, а теперь и лезвие полетело в дальний угол комнаты. Нет, она не пыталась сейчас умереть. Она пыталась опробовать второй способ избавиться от моральной ноши, что она несёт в себе…  — Черт. Черт… Черт!       Маринетт резко подорвалась с места и, пряча в уголках глаз непролитые слёзы, смела все вещи со стола. Новый нервный срыв. Снова это неиздержание. А эмоции — не игрушка. Их нужно выплёскивать.  — Зачем? Зачем?! — Слезы застилали глаза, что выражали и злость, и вспыхнувшую ненависть по отношению к себе за свою слабость, и сквозь расплывчивое зрение она оскалилась на семейную фотографию, что сразу же полетела с соседней полки на пол. Стекло в фоторамке разбилось, разлетаясь осколками по скользкому полу, перемешиваясь с кровью.       Но на этом ещё не всё. Руки дошли до последнего; до того, чем она занималась двумя днями ранее.       Один удар о стену — второй, третий… С губ сорвался жалобный стон, оповещающий о том, что она вот-вот заплачет. И Маринетт заплакала, ещё сильнее попытавшись сжать руки в кулаки. И уже замахнулась очередной раз. Она пыталась бить по стене так, словно она и была виной всему тому, что случилось в жизни девушки.       На стене уже были ошметки крови, а она продолжала из последних сил, покуда Кот Нуар, пришедший немного не вовремя, не остановил её.  — Прекрати, глупая, прекрати! — Он оттащил её подальше от стены. Девушка сначала пыталась сопротивляться, а затем сдалась, полностью обмякнув в его руках.       Повторный всхлип вылетел из её уст; стон, не сдерживающийся внутри неё и физическая боль в руках полностью показывали как тяжело ей было в этот момент. И теперь она ненавидела себя и ещё за кое-что. Ну почему именно Кот должен видеть всё это? Почему ему приходиться терпеть? Видеть то, как бывшая напарница можно считать избивает себя; медленно увядает на глазах.  — Успокойся. — Прошептал Нуар, крепче обнимая её и при этом медленно оседая с ней на пол. Сильная дрожь, пробежавшаяся по телу Маринетт заставила задрожать и его. Ну за что? За что она себя так наказывает? Зачем? — Прости меня. — Выпалил он, по-прежнему вслушиваясь в душераздирающий плач девушки. — Прости, что не подоспел вовремя, чтобы поддержать.       Она плакала ещё пару минут, а затем утихла, стыдливо поджав губы. Было так стыдно — плакать перед тем человеком, который стал вкладывать моральные силы на то, чтобы помочь ей. Но он не понимал. Ей не поможешь. А родителей с того света уже не достать.       Нуар протянул левую руку, взяв маленькую ручонку Маринетт в свою и ужаснулся взглянув на последствия ударов. Кровь по-прежнему продолжала идти, капая на пол. Он сожалел. Он сожалел, что не мог взять эту боль на себя. Всё что угодно. Только чтобы ей полегчало.       Казалось бы всё закончилось и на этом, но повернув руку в другую сторону, Кот Нуар обнаружил ещё и порезы. И он мысленно благодарил неизвестно кого за то, что резала она не вдоль.  — Зачем? — Чувствуя перед собой совсем легонькою опору спины девушки, поинтересовался он и аккуратно провел большим пальцем по свежим порезам. — Зачем ты делаешь и мне больно?       Адриану казалось, что эту боль разделяют теперь они вдвоем. Она — из-за потери, он — из-за того, что боится потерять. Теперь боится. И не простит себе, что, если даже зная о том, что вытворяет Маринетт, он бросит её и позволит уйти на тот свет. Нет. Определенно.  — Я же здесь, Маринетт. — Прошептал он, укладывая подбородок на всё ещё дрожащие вздымающиеся, хрупкие плечи. — Я здесь ради тебя.       В ответ лишь молчание.  — Я буду рядом. — Он обнял её крепче. — Ты меня слышишь? Я всегда буду рядом с тобой.

Обещаю…