Февральский вечер

      Лондон ему нравился. В отличие от солнечного Нью-Йорка, который он привык считать своим домом, здесь почти всегда было туманно и сыро, особенно зимой. Но почему-то это не отталкивало, а наоборот, рождало внутри какое-то легкое, едва уловимое чувство ностальгии. Если бы кто-то спросил его, почему он вдруг в одночасье бросил все, что было у него в Америке: работу, дом, знакомых, и рванул в чужую, незнакомую страну с одной небольшой сумкой за плечом, он бы не смог ответить ничего вразумительного. Потянуло…       Вот взяло и потянуло, да так, что решение о поездке было принято буквально в один день. Было в этом дождливом городе что-то знакомое, родное, что заставляло чувствовать себя здесь своим. Впрочем, возможно, это было лишь забавной игрой воображения, связанной с наличием у него отчетливого британского акцента, который замечали у него с тех самых пор, как почти пять лет назад он очнулся в одной из нью-йоркских больниц, не имея ни малейшего представления о том, как он там оказался, сколько ему лет и как вообще его зовут.       Ретроградная амнезия. Этим загадочным термином врачи объяснили его частичную потерю памяти, причин которой выяснить не удалось ни тогда, ни позже, когда он более-менее встал на ноги и смог позволить себе консультации у частных докторов. Что с ним произошло, и что он делал один, без денег и документов на обочине шоссе, выяснить тоже не удалось. Его нашли лежащим в пыли, без сознания, но первая версия врачей — авария — исключалась ввиду отсутствия у него каких-либо внешних или внутренних повреждений, за исключением странного, но достаточно старого шрама в виде молнии на лбу. Придя к заключению, что физических травм, способных спровоцировать амнезию, нет, ему сообщили, что, скорее всего, это его состояние является следствием сильного психологического шока, но вот что могло настолько травмировать его психику, чтобы полностью стереть всю его прошлую личность, осталось загадкой.       Впрочем, кое-что он все же помнил. Всего два крохотных осколка, которые — он был уверен — как-то связывали его с прошлой жизнью. Яркая, ослепительная зеленая вспышка, которая часто возникала поначалу, стоило только закрыть глаза, и имя, настойчиво вертевшееся в голове, которое, как предположили врачи, принадлежало либо ему, либо кому-то очень ему близкому, потому что вызывало в груди щемящее чувство тоски по прошлому. И все. Больше ни единого воспоминания, которое могло бы натолкнуть на мысль, кем он являлся в своей прошлой жизни.       Спонтанная поездка в Англию неожиданно затянулась. Туманный, холодный Лондон привлек его настолько, что уже через две недели своего пребывания здесь, он начал обдумывать возможность глобального переезда, а все немногочисленные знакомые, оставшиеся в Нью-Йорке, знали, что если он что-то решил, то это значит, что «приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Излишней склонностью к долгим метаниям и самокопанию он не страдал никогда…       Во всяком случае последние пять лет — точно. Привлекла книжка на прилавке в магазине? Покупаем. И плевать, что стоит она половину зарплаты. Заинтересовала девушка в баре, или симпатичный парень в клубе? Приглашаем домой на чашечку кофе, который закончился неделю назад. Понравился город? Не вопрос. Неделя, и все дела улажены, крошечный счет в банке переведен для более удобного использования, а квартирка, на которую копил два года, продана первому попавшемуся покупателю. Просто потому, что захотелось. Потому что так он привык жить с самого первого дня, когда осознал себя новой личностью. Многие из тех, с кем ему приходилось пересекаться, приходили в ужас от его вопиющей легкомысленности, не понимая, каким образом он еще не скатился на самое дно жизни, порхая, как мотылек и совершенно не задумываясь о завтрашнем дне. Но парадокс состоял в том, что чем свободнее он расставался с деньгами, тем легче они ему доставались, а потому за все пять лет не было ни одного случая, чтобы он пожалел о своих спонтанных поступках, подчас отдающих легким сумасшествием.       То же самое происходило и с людьми вокруг него. Они ужасались, утверждали, что сами бы никогда… Но при этом подсознательно тянулись к нему, в отчаянной надежде позаимствовать у него этой легкости и оптимизма. И он делился. Так же беззаботно и легко, согревая, подобно солнышку, всех, кто нуждался в этом. Он мог себе это позволить. В конце концов ему было всего двадцать два… Он предполагал, что ему было двадцать два, поскольку врачи в той больнице, где он оказался дали ему навскидку никак не больше семнадцати. А своим новым днем рождения он назначил тот самый день, когда очнулся. Одиннадцатое февраля.       В этом году свой пятый сознательный день рождения он встречал в одиночестве, сидя в одном из уютных лондонских кафе и неторопливо потягивал свой любимый капучино с корицей, задумчиво глядя, как по стеклу бегут веселые ручейки дождя. Ему было хорошо. Спокойно, тепло и как-то радостно на душе, будто вот-вот должно было произойти рождественское чудо, способное изменить его жизнь, открыть неизвестные, захватывающие дороги, по которым он побежит без раздумий, потому что знает, что завтра непременно будет лучше, чем вчера.       — Кхм… Добрый вечер.       Глубокий, богатый обертонами голос, прозвучавший совсем рядом, заставил его вздрогнуть. От вибрирующих интонаций по телу внезапно прокатилась теплая волна, запульсировав где-то в груди горячим клубком. Он медленно повернул голову. Взгляд скользнул по черному элегантному пальто, темно-коричневому шарфу, бледному лицу и остановился на темных, мерцающих в приглушенном свете ламп, глазах.       — Здравствуйте… — собственный голос прозвучал непривычно низко, и по лицу непроизвольно скользнула улыбка. — Чем могу помочь?       Темная бровь незнакомца слегка изогнулась, будто он был удивлен этой простой вежливостью. В черных глазах мелькнуло недоверие, а затем непонимание и вопрос, словно мысли в его голове сменяли друг друга со страшной скоростью.       — Помочь? — наконец медленно произнес незнакомец, недоверчиво прищурившись.       — Вы в порядке? — он привычным движением поправил очки, внимательно разглядывая этого странного человека.       Незнакомец был… эффектным. Красивым его назвать было нельзя, даже если очень напрячься, но во всем его облике сквозила некая хищная грация. Черные, поблескивающие от влаги волосы, тонкая бледная кожа, несколько грубые, но вовсе не отталкивающие черты лица. На вид ему было около сорока. Мужчина в самом расцвете… Единственным, что его портило — были глаза. Пустые, потухшие, какие-то… мертвые. Если заглянуть в них, складывалось впечатление, что в теле еще молодого мужчины сидит глубокий старик, давно потерявший интерес ко всему, переставший чувствовать вкус жизни.       — Прошу прощения, — тихо произнес мужчина, как-то странно глядя на него. — Вы очень похожи на одного моего знакомого… — он замолчал, вглядываясь в его лицо, будто сосредоточенно размышляя над чем-то. — Мы с вами раньше не встречались?       Парень снова ощутил, как от его голоса по коже побежали мурашки и удивился. Не от того, что реагирует на этот красивый голос. После того, что с ним случилось, он довольно много времени посвятил изучению психологии, надеясь отыскать что-нибудь, что помогло бы вернуть память, и в числе прочего выяснил, что по типу восприятия является аудиалом*, как и большинство людей со слабым зрением, поэтому звуки на него всегда действовали сильнее, нежели образы. Удивляло другое. Что-то в голосе незнакомца казалось ему неуловимо знакомым. Самую малость. Но почему-то появилось настойчивое ощущение, что когда-то он его уже слышал. Впрочем, возможно это всего лишь иллюзия. Мало ли похожих голосов на свете?       — Не думаю, — мелодично протянул он, еще раз внимательно оглядывая неожиданного собеседника. — Я совсем недавно в Лондоне и, полагаю, если бы мы были знакомы, я непременно запомнил бы вас… — он заметил, как по напряженному лицу скользнула тень. — Но ведь это можно легко исправить? — он улыбнулся и указал приглашающим жестом на стул, стоявший напротив. — Меня зовут Северус. Северус Смит.       Услышав его имя, незнакомец отчего-то вдруг резко побледнел и медленно осел на стул, рванув длинными пальцами свой вязаный шарф, будто ему внезапно стало душно.       * Типы восприятия:       Визуал — Когда доминирующим является зрительная система обработки информации: формы, расположения, цвета.       Аудиал — Доминирующей является слуховая система обработки информации: звуки, мелодии, их тон, громкость, тембр, чистота       Кинестетик — Доминирующей является чувственная информация: прикосновения, вкус, запах, ощущение текстур, температуры       Дигитал — Связанная с логическим построением внутреннего диалога.