Февральский вечер

      — Как? — севшим голосом переспросил Снейп, от неожиданности рванув шарф так сильно, что затрещала ткань.       Поттер… Этот человек с внешностью Поттера едва заметно поморщился, обхватив руками кружку с остывшим кофе.       — Да, я знаю, это очень редкое имя, многие удивляются, — он пожал плечами, а в глазах вдруг зажглись веселые искорки. — Но мне оно нравится. Есть в нем что-то… притягательное, не находите? — он слегка приподнял бровь, глядя на Северуса в упор.       Снейп почувствовал, что начинает сходить с ума. Это что… флирт? Чертов Поттер, непонятно как потерявший память и какого-то дьявола назвавшийся его именем, с ним флиртует? С ним?       — Возможно, — хрипло ответил он, глядя в чуть прищуренные зеленые глаза и, пожалуй, впервые за много лет не понимая, как себя вести. — У ваших родителей, очевидно, оригинальный вкус?       Улыбка Поттера на миг стала слегка натянутой, но затем он сделал глоток кофе и коротко пожал плечами.       — Возможно, — он очень точно скопировал интонацию Северуса, продолжая открыто смотреть ему в глаза. — А у ваших?       Снейп с каждой секундой чувствовал, что теряется все больше под этим прямым, если не сказать больше… откровенно заинтересованным взглядом. Это было… странно. Он уже давно привык, что в его присутствии большинство людей старается избегать зрительного контакта, что это его взгляд действует на других подавляюще, заставляя отводить глаза и теряться. Но Поттер… В какой сумасшедшей вселенной могло произойти то, что происходило сейчас? Чтобы этот героический паршивец, отравлявший одним своим существованием его жизнь на протяжении семнадцати лет, вот так смотрел на него? На самого своего ненавистного преподавателя, которого долгие годы считал воплощением вселенского зла? Без злобы, без презрения, без отвращения… А только с легким интересом, как на неожиданного, но приятного собеседника? Нет, определенно, одной потерей памяти это объяснить невозможно…       — Что ж, — вдруг протянул Поттер, по-своему истолковав его напряженное молчание. — Если желаете остаться загадочным незнакомцем…       — Тобиас, — неожиданно для себя выдал Снейп и ужаснулся. С какой стати ему первым пришло в голову имя покойного отца? Ну, хоть не Альбус, и на том спасибо… — Тобиас Снейп, — уже увереннее повторил он, смирившись с тем, что мир вокруг в один миг перевернулся с ног на голову.       Если уж Поттера теперь зовут Северус… Бред какой-то.       — То-би-ас… — медленно протянул Поттер, словно пробуя имя на вкус. — Красиво. Тебе идет, — он слегка склонил голову, рассеянно обводя кончиками пальцев края чашки.       — Не помню, чтобы мы переходили на «ты», — холодно произнес Снейп, пытаясь взять себя в руки и вернуть контроль над ситуацией, который каким-то непостижимым образом явно оказался у Поттера.       Он ожидал, что наглый юнец смутится, разочаруется, почувствует себя неловко, наконец. Но никак не того, что в знакомых зеленых глазах вдруг вспыхнет азарт.       — Предлагаю немедленно исправить эту досадную оплошность, — слегка наклонившись вперед, тихо сказал Поттер и, легко поднявшись на ноги, отправился к бару, чтобы буквально через минуту вернуться с двумя бокалами ароматного, исходящего паром глинтвейна. — За знакомство? — он, улыбаясь, протянул один из бокалов Северусу. — И, кстати, у меня сегодня день рождения.       — Неужели? — с едва уловимой ноткой сарказма произнес Снейп, но отказываться от горячего напитка все же не стал. — И с какой же датой вас поздравить?       — Двадцать два, — Поттер вернулся на свое место и поднял бокал. — По крайней мере, я так думаю… — добавил он, когда тихий звон стекла рассеялся в воздухе.       — Так думаете? — прищурившись, повторил Снейп, делая осторожный глоток. — В каком смысле?       Поттер неопределенно дернул плечом, словно размышляя, стоит ли продолжать эту тему, но затем бросил на замершего в ожидании ответа Северуса и усмехнулся.       — Я не знаю, кто я на самом деле, — просто сказал он, будто подобное явление было чем-то совершенно обычным. — Ретроградная амнезия, так это называется. Я помню окружающий мир, помню как пользоваться столовыми приборами и включать чайник, знаю, что Лондон — столица Великобритании, могу решать математические задачки, но понятия не имею, как меня раньше звали и кем я был… Как будто мою личность ластиком стерли…       — И давно это с вами? — тихо спросил Снейп, догадываясь, каким будет ответ.       Он также догадывался как именно была «стерта» личность Поттера. Оставался вопрос — кем?       — Сегодня исполняется ровно пять лет, — подтверждая его предположение ответил Поттер. — Я тогда очнулся в маленькой больнице на окраине Нью-Йорка, без каких-либо видимых повреждений, но не имея ни малейшего представления о том, кто я такой и как там оказался.       — В Нью-Йорке? — недоверчиво переспросил Северус. — В Америке?       — Да, — он поправил очки, пристально глядя на Снейпа. — Что, не похож на американца? Это многие замечают. Акцент, повадки, все-такое… — он поморщился. — Как по мне, так главное различие между Америкой и Англией — это бекон! Ты когда-нибудь был в штатах?       Северус отрицательно качнул головой.       — Тогда тебе будет сложно это представить, но бекон у них отвратительный! — авторитетно заявил Поттер, вылавливая из своего бокала кусочек лимона. — То есть, эти тоненькие серо-розовые полосочки вообще нельзя назвать беконом. В самом крайнем случае это напоминает ветчину.       — Неужели настолько плохо? — Северус приподнял бровь, коротко усмехнувшись самыми уголками губ.       Ощущение полной сюрреалистичности происходящего захлестнуло его с головой. Если бы еще час назад кто-нибудь сказал ему, что он будет сидеть в маггловском кафе, пить глинтвейн и обсуждать с потерявшим память Поттером недостатки американского бекона… Он бы серьезно посоветовал этому человеку обратиться в Мунго. А, между тем, вот так сидеть и слушать рассказы бывшего ученика об Америке, изредка вставляя едкие комментарии, оказалось неожиданно… приятно. Как будто он, Северус, самый обыкновенный человек, способный вот так запросто завести ничего не значащую беседу со случайным знакомым, чтобы скоротать холодный февральский вечер за стаканом глинтвейна, который, кстати, был на удивление прилично сварен. А Поттер, словно не замечая этого странного, трансового состояния, в которое все больше погружался его собеседник, постепенно перешел от общих впечатлений о стране, к рассказу о начале своей новой жизни.       — Жуткое было ощущение — в голове никаких воспоминаний, чистый лист. Только в первые дни все время мерещилась какая-то зеленая вспышка. И это имя — Северус, все время вертелось в голове.       Снейп вздрогнул, неосознанно оттягивая ворот тонкого шерстяного свитера. В кафе вдруг стало очень душно.       — Поэтому я так и назвался, — продолжил Поттер, глядя в окно, а потому не заметив его реакции. — Подумал, что, наверное, это мое имя, раз я его помню. Или так звали кого-то очень мне близкого… — он с некоторым удивлением посмотрел на внезапно закашлявшегося Снейпа. — Я что-то не то сказал?       — Нет, — хрипло отозвался Северус. — Прошу прощения, я, кажется, слегка простыл… Продолжайте.       Он слушал плавный, приправленный изрядной долей юмора и самоиронии рассказ этого человека, сидевшего напротив, и с возрастающим ужасом понимал, что это не Поттер. От той личности, которую Снейп знал на протяжении семи лет не осталось ничего. Молодой человек, сидящий перед ним был спокойным, уверенным в себе, тонким, с хорошо развитым чувством юмора, а главное — очень цельным, без того внутреннего надлома, который, казалось, был в Поттере всегда. И ничего в нем не напоминало прежнего взбалмошного, импульсивного юнца, делящего мир на черное и белое, слегка неуклюжего и какого-то потерянного.       Это было страшно. Смотреть на человека, которого знал с одиннадцати лет, наблюдал, как формировалась его личность, которого видел насквозь, без труда предугадывая его реакции на те или иные вещи, и понимать, что его больше нет, что он превратился в кого-то совершенно другого, незнакомого. Но еще больше ужасало то, что этот новый Поттер ему нравился и почему-то совершенно не вызывал раздражения, которое неизменно возникало раньше, стоило только заметить где-то поблизости вихрастую макушку и круглые очки.       — … А после того, как я начал зарабатывать, рисуя портреты на заказ, я уволился из той забегаловки и смог снять себе мастерскую. Клиентов становилось все больше, а одна галерея даже организовала мою персональную выставку…       — Значит, художник, — только выработанная годами железная выдержка позволила Снейпу выслушать немыслимый рассказ Поттера, ничем не выдав своего изумления.       Поттер — художник. Абсурд. Он бы понял, если бы бывший Герой стал спортсменом или заинтересовался бы точными науками, но… художник? С чем с чем, а с творческой составляющей у Поттера всегда были проблемы. Недаром ему так плохо давались зелья, в отличие, например, от той же трансфигурации.       — Да, и не самый посредственный, хочется верить, — Поттер посмотрел ему в глаза, кажется, впервые за все время этой странной беседы, и вдруг улыбнулся открытой, теплой улыбкой, от которой у Северуса неожиданно перехватило дыхание.       Уже очень много лет ему никто так не улыбался. Искренне, без насмешки или из вежливости, а просто так. И ощущение от этой простой улыбки, определенно, не имевшей к нему лично никакого отношения, было на удивление приятным.       — Ты еще не уснул от моих разглагольствований? — весело поинтересовался Поттер, допивая глинтвейн. — Прости, что загрузил тебя своими проблемами…       — Не стоит, — Северус внимательно посмотрел на него. — Ваша история была весьма… увлекательной. Скажите, По… мистер Смит, а за эти пять лет с вами не происходило ничего… странного? — осторожно спросил он, размышляя, стоит ли рискнуть воспользоваться легилименцией, и не повредит ли это и без того поврежденному сознанию Поттера.       — Во-первых, мы по-моему перешли на ты, еще на стадии обсуждения бекона, — заметил он, выразительно изогнув бровь. — И прошу, не обращайся ко мне «мистер Смит», у меня сразу возникает ощущение, что я совершил что-то противозаконное! Зови меня Северус.       Снейп с трудом подавил нервный смех, услышав эту просьбу, и невольно задумался, что еще немного и можно будет смело заказывать себе палату для умалишенных в Мунго, где-нибудь между Локхартом и Лонгботтомами.       — А во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжал Поттер, — считаешь, со мной могло произойти что-то более странное, чем внезапная потеря памяти? Боюсь, тогда я бы точно рехнулся и не смог пригласить тебя в гости… Посмотреть рисунки, разумеется. Ты, кажется, говорил, что неравнодушен к живописи? — в зеленых глазах зажглись озорные искорки.       Северус был абсолютно уверен, что ничего подобного не говорил, более того, он все еще отказывался верить, что Поттер… этот… Смит откровенно заигрывает с ним. С некрасивым, мрачным типом, который старше его на двадцать лет, не говоря уже о том, что этот тип — мужчина. Правда в свете всего, что он узнал о Поттере за последние сорок минут, смена ориентации уже не казалась чем-то удивительным. И все же, приглашение «посмотреть рисунки» было настолько диким и неожиданным, что Северус на мгновение растерялся, радуясь, что многолетний стаж шпиона позволил удержать лицо даже в этой абсурдной ситуации.       — Пожалуй… Я не могу упустить возможность лично убедиться в вашем художественном таланте, — наконец, тихо произнес он, отгоняя настойчивое ощущение, что совершает ошибку.       В конце концов, что он теряет? Проводит Поттера до дома, где, не опасаясь посторонних взглядов, воспользуется легилименцией, чтобы выяснить, что с ним произошло на самом деле, а затем либо расскажет бывшему герою правду, либо заставит забыть об этой встрече, и спокойно вернется к своей обычной жизни. Да. Именно так, и никак иначе.