Февральский вечер

      Ему снился сон. Не сон даже, а какие-то смутные, разрозненные образы, которые никак не удавалось разглядеть сквозь густой серый туман, клубящийся вокруг. Они мелькали, сменяя друг друга, дразня своей близостью и ускользая, как скользкое мыло, стоило попытаться сосредоточиться и ухватить. Казалось, что еще совсем немного, чуть-чуть, и все встанет на свои места, он наконец все поймет, вспомнит, но проходили минуты, а видения по-прежнему играли с ним в какую-то непонятную, болезненную игру, то приближаясь настолько, что он мог рассмотреть тонкую бледную руку, темный зал со множеством лиц, обращенных к нему, услышать чей-то далекий смех, то вдруг исчезая в одно мгновение, оставляя после себя привкус горечи и разочарования на губах.       Единственным, что не отпускало — были ощущения. Словно вопреки образам, они были такими яркими и реальными, что начинало казаться, он вовсе не спит. Они настойчиво пробирались под кожу, тревожили, увлекали, не давая избавиться от них. А ему очень хотелось, потому что эмоции были далеко не радостными. Холод, одиночество, какое-то глухое, темное отчаяние и острое ощущение собственной вины… Они разъедали душу, напоминая о чем-то безумно важном, но таком далеком, забытом…       Забытом…       В голове будто что-то щелкнуло, лопнуло с оглушительным треском. Клубящийся туман исчез, вместе с мутными обрывками видений. Воспоминания — цельные, отчетливые, реальные — хлынули потоком, затапливая сознание, подхватили и закружили, унося куда-то. Вся прошлая, неведомым образом забытая жизнь пронеслась перед глазами чередой ярких картинок.       Глаза распахнулись сами собой, и он резко сел, ожидая, пока утихнут в голове последние отголоски вернувшихся воспоминаний. Невозможно. Как он мог все это забыть? А ведь ему вовсе не двадцать два, а двадцать три с половиной… И день рождения — тридцать первого июля… И зовут его не Северус…       Взгляд медленно скользнул по смятой простыне, темному ковру и наткнулся на замершего у стены человека.       — Я вспомнил… — собственный шепот показался жалким и слишком тихим.       Ему хотелось кричать, хотелось танцевать, обнять весь мир, поделиться с каждым своим неожиданным счастьем — он вспомнил! Пусть его жизнь была далека от совершенства, пусть последние пять лет были лучше, чем предыдущие восемнадцать, плевать! Главное, что он смог. Вспомнил все, до последней мелочи!       — Вспомнил? — низкий голос прозвучал хрипло и как-то безжизненно.       — Да! — вот теперь достаточно громко, он почти физически ощущает, как сияют его глаза. — Господи, да! Не понимаю, как я вообще мог обо всем забыть, это же… это… — он задыхался, не зная, как выразить все эмоции, бушующие внутри. Нужно взять себя в руки. — Кхм… — он внимательно посмотрел в темные глаза. — И, похоже, нам придется заново знакомиться, потому что вчера я тебе соврал… Меня зовут не Северус, хоть это имя мне по-прежнему нравится… Хотя, честно говоря, я понять не могу, откуда я его взял, потому что могу поклясться, среди моих знакомых не было никого с таким именем… Господи, да о чем я думаю?! Извини… Разреши представиться, Джейк Адамс, — он протянул руку, едва сдерживая широкую, неприлично счастливую улыбку. — Родился тридцать первого июля тысяча девятьсот восемьдесят первого в Сан-Франциско, в Нью-Йорк переехал в феврале девяносто девятого, собирался летом поступать… — он вдруг замолчал и задумчиво потер переносицу. — Вот только… Я все равно не помню, что со мной случилось, и как я оказался на том шоссе… Но ведь это такая мелочь, правда? — он счастливо рассмеялся и бросился на шею Тобиасу, похоже, потрясенному его рассказом.

***

      Северус замер соляным столбом, совершенно не понимая, как реагировать на весь тот бред, что только что выдал Поттер. Какой к чертям Джейк Адамс?! Какой Сан-Франциско?! Откуда в этой растрепанной голове со шрамом вообще взялись все эти воспоминания, не имеющие к настоящему Поттеру никакого отношения? Не могло же ему все это присниться…       — Кхм, Смит… Адамс, как там тебя, — Северус решительно отстранился, с подозрением заглядывая в зеленые глаза. — Ты уверен, что все, что ты «вспомнил» — правда?       — Ну конечно! — с сияющим лицом возмутился Поттер. — Не мог же я вспомнить того, чего со мной не было! Я помню своих родителей! Их звали Чарльз и Фиби Адамс, они… умерли, к сожалению, когда мне было шестнадцать, но я прекрасно их помню! И наш дом, и кота Майкла, и… Спасибо тебе!       — Мне? — поразился Снейп, начиная сомневаться в его психической адекватности. — За что?       Поттер запустил пальцы в волосы и рассеянно взъерошил и без того спутанную шевелюру.       — Ну, я ведь вспомнил все именно сейчас, после встречи с тобой… — благодарность в его глазах была такой искренней, что Северусу стало не по себе. — Не знаю как, но ты помог мне вспомнить… Я как чувствовал, что случится что-то хорошее, поэтому не хотел отпускать тебя там, в кафе, — он подошел к электрическому чайнику, стоявшему на столе у окна, и щелкнул кнопкой. — Кофе будешь? Извини, у меня только растворимый.       Больше всего Северусу хотелось немедленно уйти из этой квартиры и никогда больше не возвращаться, забыв о странном вечере, безумной ночи и уж совсем сумасшедшем утре. Хотелось вернуться в свою лабораторию, к привычным зельям, хмурым лицам не выспавшихся сотрудников и требовательным заказчикам, чтобы успокоиться и снова обрести внутреннее равновесие, которое этот незнакомец с лицом Поттера умудрялся нарушить одним взглядом. Но что-то мешало ему бросить все и уйти. Оставить Поттера одного с его фальшивыми воспоминаниями, рассеянной улыбкой и растворимым кофе. Какое-то неуловимое, странное чувство в груди, которое подсказывало, что он здесь нужен, что если он уйдет, то не сможет жить как раньше.       — Буду, — наконец кивнул Снейп, опускаясь на шаткую трехногую табуретку.       Поттер, успевший натянуть джинсы, улыбнулся и, поставив на стол банку, прошел мимо Северуса к холодильнику, попутно коснувшись его губ в легком, почти невинном поцелуе. Снейп вздрогнул, как от электрического разряда, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Этот ласковый жест, такой обычный для большинства людей, был для него чем-то выходящим далеко за рамки привычного. Никто и никогда не целовал его вот так, мимоходом, просто выражая симпатию. К нему и симпатию-то мало кто испытывал, а уж Поттер… И все же было в этом что-то очень приятное, правильное, такое нужное, чтобы просто почувствовать себя человеком. Не строгим профессором, не суровым начальником, не шпионом, а просто мужчиной, которому есть с кем пить кофе по утрам… Можно ведь хоть ненадолго забыть о том, кто он, забыть о своих комплексах и проблемах и прожить крошечный кусочек другой, незнакомой жизни. Почувствовать каково это, когда с тобой общаются просто так, безо всякого подтекста, без расчета… Просто от того, что ты — это ты. Ведь, каким бы сумасшедшим ни был сейчас Поттер, ему от него точно ничего не нужно. Мерлин, да он о нем вообще ничего не знает, кроме имени, да и то — фальшивое. А ведет себя при этом так, как будто они полжизни вот так просыпаются в одной постели…       — Зелени нет! — радостно констатировал Поттер, изучив содержимое холодильника. — Зато есть бекон и яйца! Тебе омлет или яичницу?       Северус прикрыл глаза, подавив желание немедленно стереть Поттеру воспоминания об их встрече и сбежать, пока еще не поздно. И почему ему кажется, что он об этом пожалеет?